Я – за шапку, а ребята не пускаютСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Дело было в лихие девяностые и это одна из самых страшных историй в моей жизни. В основном она касается моей соседки Лиды, с которой мы очень подружились. Ее муж Виталий – высокий голубоглазый брюнет, – был большой ценитель женской красоты, что нередко становилось темой их крутых семейных разборок. А еще он любил говорить, что проживет всего сорок два года, а потому может себе кое-что позволить. Тот злосчастный ноябрьский день начался со знакомой темы. Выхожу из дома: моя спортивная Лида как обычно по утрам после пробежки прыгает у себя во дворе через скакалку. «Мой-то дома не ночевал! – поделилась она новостью. – Он же снова нашел себе пассию, мне ее показали – наглая блондинка, ноги от ушей! Таким по барабану, что двое детей. Я ему вчера уже сказала, что подаю на развод! Обещал вечером все обсудить, уехал «бомбить» и не вернулся. Наверное, сразу к ней отправился. Хоть бы с детьми попрощался, ловелас престарелый!»Бомбил Виталий – после работы – на строящуюся дачу. У него была новенькая желтая семерка, которую он обихаживал не хуже своих пассий. Отец-комбайнер получил эту машину бесплатно год назад, как победитель жатвы, и отдал ее сыну. Старую пятерку они продали. Привычно посочувствовав ей и отправившись на работу, я вспомнила наш вчерашний разговор с мужем Богданом. Он сказал, что вечером встретил машину Виталия, выезжающую за город. Мол, сзади сидели какие-то два хмыря, которые ему очень не понравились. «Хотел даже поехать вслед за ним, а потом опомнился: что я ему – нянька? Взрослый мужик, сам должен думать, кого берет. Давно бомбит, пора уж в людях разбираться», - заключил Богдан сердито. Как выяснилось вскоре: на работу в цех Виталий в этот день не пришел. Лида предположила, что он поехал к родне в Геленджик. Бывало с ним такое: поссорится с женой и уйдет там в загул, на пару-тройку дней на местном вине. Но прошла неделя, а Виталий ни дома, ни на работе так и не появился. Белокурая пассия, которая, как оказалось, ждала от него ребенка, тоже принялась его разыскивать. Лида с неохотой написала в милицию заявление о розыске пропавшего супруга – она долго не верила, что это не очередной его закидон. С этого момента в нашей жизни начался долгий кошмар. Беда соседа, почти ведь твоя беда. Милиция, дежурно пошарив по свалкам и тяжко травмировав Лиду видом упокоившихся с миром бомжей и неопознанных трупов, с чувством исполненного долга положила это дело на полку. Лида, утратив веру в государственные службы, пошла за помощью к гадалкам, а те ее обрадовали, заявив, что Виталий жив. Одна даже призналась, что он находится у наркобарона, который женил его на своей дочке и теперь Виталий, получив липовые документы, развозит по стране травку. Она ей поверила, поскольку, как оказалось, однажды ночью, когда Виталий бомбил, пассажиры принудили его вывозить с какого-то поля коноплю под страхом сдачи органам за соучастие. «Это они его снова нашли, – заключила Лида. – Теперь они его не выпустят». Я что-то не поверила в такие мексиканские страсти. Да и Богдан тоже. Он, считая себя отчасти виновным в происшедшем, взял расследование в свои руки. Вместе со следователем проехал на своей машине по тому маршруту, где видел Виталия в последний раз. Начали с Краснодарского вокзала. Там таксисты подтвердили, что Виталий, которого они хорошо знали, был в тот день немного не в себе и взялся отвезти какую-то шушеру в пригородную станицу. Мол, сказал – деньги хорошие предложили, а я домой тороплюсь, хочу скоро отбомбиться. Вот и отбомбился. Затем с нарядом милиции и местными казаками они обшарили в этом направлении все ближайшие станицы и лесополосы – никаких результатов. Уныло потянулись зимние месяцы. Богдан забросил все дела, исхудал, испереживался. И тут Лида пришла к нам с новостью: «Все, Богдан, кончай розыски, – сказала она, – Виталий жив. Он ко мне сегодня ночью приходил». Мы от удивления чуть на пол не сели. А она продолжила: «Под утро, часа в четыре, слышу стук в окно и зовет меня кто-то по имени. Выглядываю – Виталий стоит под окном. Он же высокий, его хорошо видно. В куртке своей коричневой, свитере старом. И, вроде, мокрая голова у него, даже с волос капает – снег, видно, растаял. Он всегда шапки не любил. Я быстренько шубу накинула, пока двери открыла, пока выбежала за калитку – никого. Только след от машины на снегу остался. Видно и, правда – у наркобарона он. Стерегут его, видно, контролируют, не дают о себе знак подать. Хоть бы одели получше, не в это старье. Не надо больше его искать, Богдан. Еще милицию наведешь, посадят его». Еще не раз она приходила ко мне со странными рассказами. Мол, снова видела Виталия: то издалека в толпе на улице, то за рулем в проходящей мимо машине. «Худой стал, – говорит, – кудри поредели. Плохо ему там, видать». Жалко ее было, что благополучная жизнь семьи рухнула в одночасье: дети без отца, недостроенная дача заброшена, Лида вся на нервах, – спортом перестала заниматься, – постарела, сдала. А как-то произошел очень странный случай. Возле дома соседки остановилась фура, оттуда вышел и постучал в ее калитку белокурый паренек. «Ищите свою машину, желтый Жигуленок, в Ставрополе, – сказал он ей быстро. – Я в ней видел права вашего мужа». И тут же поспешно уехал. Лида к этому событию отнеслась равнодушно. «Подшутить решил, – заявила она. – А может – наркодельцы глаза мне запорашивают». Богдан же на всякий случай сообщил об этом факте следователю. «Номер фуры записали? Нет? Ну и что мы предъявим Ставрополю? – вопросил тот, – Одна бабка сказала? Да и искать ее там – что иголку в стоге сена». Лиде же он сказал: «Три года исполнится, можете подавать документы детям на пособие, как без вести пропавшего отца». Расследование закрыли. И тут мне приснился сон. До ужаса реальный. Будто в моем доме открывается дверь и в нее входит Виталий. На нем – его коричневая куртка, синий свитер. Живой, здоровый, только волосы на голове сильно мокрые, прямо капает с них. Лицо худое, глаза пустые, страдающие. Я бросаюсь навстречу, обнимаю, говорю: «Виталий, ну где ты пропадаешь? Мы тебя так ждем! Лида все глаза проплакала». И чувствую под руками, что куртка у него мокрая, а плечи – невыносимо холодные. «Да вот, – тоскливо говорит он, – мы тут с двумя хлопцами на лодке в море заплыли, порыбачить. Я – за шапку, а ребята не пускают. Такие настойчивые». И стал уходить. «А когда же ты вернешься?» – говорю ему вслед. «Дней через пятнадцать!» – бросил он через плечо и закрыл за собой дверь. Утром я встретилась с Лидой у калитки и рассказала сон. «Давай посчитаем, – говорю ей, – на всякий случай. Может, в этот день какую весточку получим?» Прикинули, выпало на третье марта. Она вздохнула, мол, какая там весточка. Я уж ни на что не надеюсь. Забудь. А третьего марта Лиду вызвали в милицию, и повели в морг на опознание. В станице, в районе которой проходил маршрут поисков Богдана, – в связи с потеплением и освобождением реки Кубани ото льда, – всплыл труп Виталия с огнестрельным отверстием в затылке от обреза. Узнать его было трудно, но проведенная экспертиза ДНК подтвердила, что это он. Похоронили Виталия в закрытом гробу. Ему было сорок два года, как он сам себе и предрекал. Белокурая пассия уже с довольно большим животом тоже была на кладбище. Оказалось – они вместе работали. К сожалению перенесенное ею потрясение сказалось на беременности – мальчик родился мертвым. И еще. Вскоре в Ставрополе в одном из притонов была найдена приметная желтая машина Виталия. Не успели, видно, разобрать ее на запчасти или перепродать. Может, тот белокурый парень намеревался ее купить, но поняв, что машина криминальная, отказался? Как вскрыло расследование – по России работала целая бандитская сеть, поставившая на поток убийство владельцев новых машин для перепродажи. Работали парами. Стреляли в затылок, чтобы надежно. Одного из тех, на кого Богдан составил фоторобот, даже посадили. Но от того, что он отсидел сколько-то там лет, ведь жизнь многим погибшим не вернешь.