Новые тениСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

С раннего детства меня притягивала и завораживала темнота, хотя в то же время пугала этой неизвестностью - однако вот уже почти три месяца, как я боюсь её по-настоящему. Вернее, не совсем так. Я не избегаю темноты, а, напротив, стараюсь как можно реже включать свет даже самыми мрачными ночами, и по возможности держу окна плотно закрытыми. Мой страх иррационален даже с учётом всех открывшихся мне обстоятельств, и я прекрасно это осознаю, однако мне не хватает воли, чтобы его побороть. А обстоятельства эти, как часто бывает с, не побоюсь столь громких слов, великими открытиями, пришли в мою жизнь по чистой случайности. Наверное, всё началось в 1982 или 1983 году, когда мне, пятикласснику, в руки попался тот научный журнал со статьёй о причудливых оптических явлениях. Особенно меня тогда зацепил простой, но весьма эффектный опыт - фонарик, направленный в вогнутое зеркало, которое фокусирует его луч на лезвии бритвы. Таким нехитрым образом можно разглядеть самые слабые изменения в преломлении воздуха, вроде тени поднимающегося от свечи нагретого газа, обычно невидимого. Были там и другие подобные инструкции. Я много экспериментировал с разнообразными источниками света, линзами, прорезями в картонках и другой нехитрой аппаратурой, которую мне удавалось раздобыть или изготовить. Даже более того - я быстро приспособил под своё хобби целую комнату, как только предоставилась такая возможность. Это увлечение осталось у меня и по сей день, хотя никак не связано с работой инженера или иными аспектами жизни. Переломный момент наступил одним ноябрьским вечером 2007 года, в понедельник, когда я, налаживая очередную конструкцию вроде микроскопа, где-то допустил ошибку - как позже оказалось, выбрал неправильный угол между рассеивающей линзой и одним из зеркал. На белом листе бумаги, игравшем роль экрана, вместо увеличенного изображения микроорганизмов, населяющих кончик иглы, появилось нечто… странное. Я изучаю этот феномен уже почти два года, но до сих пор не могу объяснить всех деталей. Увиденное напоминало некое дымчатое сплетение нитей и узелков, между которыми парили крошечные колечки с неожиданно яркими ореолами по краям - причём почти красного оттенка, тогда как луч фонаря был синим. Изображение получилось туманным, однако я боялся трогать оптическую систему, решив вначале подробно её зарисовать - простая мера предосторожности. Знаете, как в «Роковых яйцах» никто, кроме профессора Персикова, не мог повторно найти луч жизни? Я тогда подумал, что совершил очень похожее открытие - ведь за столько лет я ни разу не видел ничего даже отдалённо похожего, хотя тщательно собирал всю информацию по физике света. Однако вернёмся к основной истории. Пока я щурился, пытаясь различить подробности и уберечь глаза от слепящего сияния, хитросплетения нитей начали расползаться, как дым на ветру - медленно, но неуклонно. Я следил за ними около минуты, пока, наконец, странные образы не превратились в просто тусклый круг на бумаге. Подождав ещё немного, я включил в комнате свет и со всей старательностью перерисовал свой недо-микроскоп, а для верности ещё сфотографировал, после чего решил повторить опыт без изменений. Как только погасла лампочка на потолке и зажёгся фонарь, перед моими глазами вновь предстала та же картина, но уже с другим расположением объектов. На сей раз она оказалась заметно более чёткой, хотя всё равно качество оставляло желать лучшего. Туманные нити и колечки обратились в ничто примерно за три с половиной минуты. Повинуясь смутной мысли, я повторил непонятный эксперимент ещё несколько раз, запуская свою чудо-машину через разные промежутки времени после выключения лампочки, а также проводя его при ярком освещении. Как и ожидалось, новые узоры сплетались сразу же, как наступала кромешная темнота - однако бесследно исчезали спустя три-четыре минуты вне зависимости от того, горел ли свет. Это показалось мне совершенно нелогичным - хотя мало ли, чего можно ждать от фотонов после знакомства с основами квантовой механики?В тот раз я решил не забивать себе голову, опасаясь просидеть так до утра и благополучно опоздать, куда только можно, но на следующий вечер продолжил изыскания. Мне также хотелось понять, за счёт чего достигается подобный эффект - и со временем я в нём разобрался, однако не могу рассказать об этом здесь по причинам, о которых скажу ниже. Спустя четыре дня я наконец решился покрутить отдельные элементы конструкции, к концу недели нашёл наилучшую комбинацию, а через пару месяцев сумел соорудить более компактный прибор размером примерно с фотоаппарат начала XIX века. Его описание, чертежи и, наверное, чрезмерно пафосное название указаны в моей синей тетради №2 - надеюсь, их никто не увидит ещё хотя бы лет сорок. В кругу моего общения всегда было очень мало тех, кто разделяет тягу к оптике, да и наивная мечта однажды увидеть своё лицо на страницах учебников или хотя бы научного журнала подсказывала, что пока лучше держать открытие в тайне… А даже если я не первый, кто на это наткнулся - что ж, всё равно будет повод гордиться собой. С раннего детства меня притягивала и завораживала темнота, хотя в то же время пугала этой неизвестностью - однако вот уже почти три месяца, как я боюсь её по-настоящему. Вернее, не совсем так. Я не избегаю темноты, а, напротив, стараюсь как можно реже включать свет даже самыми мрачными ночами, и по возможности держу окна плотно закрытыми. Мой страх иррационален даже с учётом всех открывшихся мне обстоятельств, и я прекрасно это осознаю, однако мне не хватает воли, чтобы его побороть. А обстоятельства эти, как часто бывает с, не побоюсь столь громких слов, великими открытиями, пришли в мою жизнь по чистой случайности. Наверное, всё началось в 1982 или 1983 году, когда мне, пятикласснику, в руки попался тот научный журнал со статьёй о причудливых оптических явлениях. Особенно меня тогда зацепил простой, но весьма эффектный опыт - фонарик, направленный в вогнутое зеркало, которое фокусирует его луч на лезвии бритвы. Таким нехитрым образом можно разглядеть самые слабые изменения в преломлении воздуха, вроде тени поднимающегося от свечи нагретого газа, обычно невидимого. Были там и другие подобные инструкции. Я много экспериментировал с разнообразными источниками света, линзами, прорезями в картонках и другой нехитрой аппаратурой, которую мне удавалось раздобыть или изготовить. Даже более того - я быстро приспособил под своё хобби целую комнату, как только предоставилась такая возможность. Это увлечение осталось у меня и по сей день, хотя никак не связано с работой инженера или иными аспектами жизни. Переломный момент наступил одним ноябрьским вечером 2007 года, в понедельник, когда я, налаживая очередную конструкцию вроде микроскопа, где-то допустил ошибку - как позже оказалось, выбрал неправильный угол между рассеивающей линзой и одним из зеркал. На белом листе бумаги, игравшем роль экрана, вместо увеличенного изображения микроорганизмов, населяющих кончик иглы, появилось нечто… странное. Я изучаю этот феномен уже почти два года, но до сих пор не могу объяснить всех деталей. Увиденное напоминало некое дымчатое сплетение нитей и узелков, между которыми парили крошечные колечки с неожиданно яркими ореолами по краям - причём почти красного оттенка, тогда как луч фонаря был синим. Изображение получилось туманным, однако я боялся трогать оптическую систему, решив вначале подробно её зарисовать - простая мера предосторожности. Знаете, как в «Роковых яйцах» никто, кроме профессора Персикова, не мог повторно найти луч жизни? Я тогда подумал, что совершил очень похожее открытие - ведь за столько лет я ни разу не видел ничего даже отдалённо похожего, хотя тщательно собирал всю информацию по физике света. Однако вернёмся к основной истории. Пока я щурился, пытаясь различить подробности и уберечь глаза от слепящего сияния, хитросплетения нитей начали расползаться, как дым на ветру - медленно, но неуклонно. Я следил за ними около минуты, пока, наконец, странные образы не превратились в просто тусклый круг на бумаге. Подождав ещё немного, я включил в комнате свет и со всей старательностью перерисовал свой недо-микроскоп, а для верности ещё сфотографировал, после чего решил повторить опыт без изменений. Как только погасла лампочка на потолке и зажёгся фонарь, перед моими глазами вновь предстала та же картина, но уже с другим расположением объектов. На сей раз она оказалась заметно более чёткой, хотя всё равно качество оставляло желать лучшего. Туманные нити и колечки обратились в ничто примерно за три с половиной минуты. Повинуясь смутной мысли, я повторил непонятный эксперимент ещё несколько раз, запуская свою чудо-машину через разные промежутки времени после выключения лампочки, а также проводя его при ярком освещении. Как и ожидалось, новые узоры сплетались сразу же, как наступала кромешная темнота - однако бесследно исчезали спустя три-четыре минуты вне зависимости от того, горел ли свет. Это показалось мне совершенно нелогичным - хотя мало ли, чего можно ждать от фотонов после знакомства с основами квантовой механики?В тот раз я решил не забивать себе голову, опасаясь просидеть так до утра и благополучно опоздать, куда только можно, но на следующий вечер продолжил изыскания. Мне также хотелось понять, за счёт чего достигается подобный эффект - и со временем я в нём разобрался, однако не могу рассказать об этом здесь по причинам, о которых скажу ниже. Спустя четыре дня я наконец решился покрутить отдельные элементы конструкции, к концу недели нашёл наилучшую комбинацию, а через пару месяцев сумел соорудить более компактный прибор размером примерно с фотоаппарат начала XIX века. Его описание, чертежи и, наверное, чрезмерно пафосное название указаны в моей синей тетради №2 - надеюсь, их никто не увидит ещё хотя бы лет сорок. В кругу моего общения всегда было очень мало тех, кто разделяет тягу к оптике, да и наивная мечта однажды увидеть своё лицо на страницах учебников или хотя бы научного журнала подсказывала, что пока лучше держать открытие в тайне… А даже если я не первый, кто на это наткнулся - что ж, всё равно будет повод гордиться собой.

Вероятно, именно техническое образование помешало мне сразу понять, на что похожи те узоры. Ответ нашёлся только через год - они удивительно напоминали грибной мицелий или, скорее, лишайник с вкраплениями водорослей, если не считать некоей эфемерности, которую я бессилен передать словами. Я неоднократно пытался поймать их палочкой или сдуть, но тщетно - эти образования совершенно игнорировали любые материальные воздействия, на какие у меня хватало фантазии. Опыты с фонарями разных цветов позволили мне сравнительно точно определить их предпочтения, вернее наименее вредную область спектра - красную и, наверное, инфракрасную, которую, по очевидным причинам, я бессилен различить собственными глазами. Более синие лучи ускоряли их распад, а лазеры, направленные через ту систему, действовали примерно так же, как в фантастике - буквально резали и разрывали на куски. Солнечный свет, который я смог использовать только после полусотни неудачных попыток, оказал весьма слабый эффект, как и имитирующая его лампа. Вскоре мне стало ясно, что я имею дело с нематериальными организмами абсолютно непостижимого для меня устройства. Это нечто вроде структурированной тьмы… Даже, скорее, овеществлённой идеи только что наступившей тьмы, эдакой полуабстрактной концепции, слабо связанной с известными сейчас законами природы - но наверняка относящейся к физической реальности, если её можно разглядеть. Есть такое понятие, как «теневая биосфера» - целый пласт жизни, существующей прямо возле нас, которую мы не замечаем лишь потому, что она имеет совершенно иную, небелковую основу. Обычно её воспринимают, как кремниевую или вроде того, но мне, похоже, удалось найти то, что по-настоящему буквально соответствует этому термину. Ладно, я не умею нагнетать атмосферу, поэтому перейду сразу к сути. В июне 2012 года я смог зафиксировать более сложные организмы, а к самому концу 2014 установить контакт с представителем разумного вида таких существ. Описания того, как именно я это делал, приведены в тетрадях с №7 до №52 - там же находятся и объяснения, почему мои открытия ещё тогда не стали достоянием широкой общественности. Эти существа были шокированы не меньше, чем я - мы для них представляемся чем-то вроде радиоволн. Им недоступны почти никакие привычные нам действия, однако они способны на такое, что никому из людей даже не снилось. Полагаю, среди «теневиков» тоже есть учёные, способные найти способы полноценного взаимодействия с нами… Или таковые уже найдены, судя по некоторым страшилкам. В начале лета сего, 2015 года я заключил с «теневиками» договор - они не пытаются вредить мне или остальному человечеству, я же прячу свои тетради дальше. Они переданы надёжным людям, которые опубликуют их после моей смерти, а до тех пор даже не будут читать надписи на обложках. Я совершенно уверен, что это достаточная мера защиты. А то, что заставляет меня избегать создания «новой темноты» до абсурда, описано в тетради №44 и нескольких поначалу непонятых мной фрагментах предыдущих записей. Это непостижимо колоссальное существо, которое прячется от Солнца на ночном полушарии нашей планеты. Его природа кардинально отличается даже от «теневиков» и остальных подобных организмов, которых я видел, хотя имеет с ними много общего. Каждый раз, когда где-то наступает вечер или ещё каким-то образом перекрывается свет, к его чудовищной массе добавляется новый кусочек - ежедневно, на всей половине земного шара, уже долгие миллиарды лет, больше не разрушаясь. Я понимаю, что никто не станет отказываться от искусственного освещения, но имейте в виду - оно чувствует нарушения суточного цикла, особенно по многу раз за короткое время. Хотя столь грандиозный организм наверняка не может определить точные координаты гаснущих и зажжённых ламп, как мы игнорируем ползающих по нам микробов, есть риск того, что однажды он, ощутив особенно сильный зуд от них, почешется. В последнее время я начал ходить к психотерапевту, и не только для успокоения нервов. Сеансы гипноза помогают мне начать понимать сложные детали жизни и природы «теневиков» - так что, надеюсь, уже в ближайшем будущем я найду достаточно сил для продолжения своих экспериментов. Всё-таки человек - это звучит гордо.