Мой дом из детстваСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Это был обычный деревянный, восьмиквартирный дом, коими в сталинские времена были застроены периферийные районы городов. В каждой из восьми квартир была комната подселения и отделялась от самой квартиры лишь небольшим предбанником. В детстве мы с моим младшим братишкой любили выбегать из квартиры на лестницу, играя в «рапы», намоченная кухонная тряпка то и дело оставляла на побеленных стенах мокрые следы. В нашей квартире эта комната пустовала, старый навесной замок зачастую разжигал дикий интерес, особенно в отсутствие родителей, но данное однажды отцу « честное пионерское» никогда даже не приближаться к комнате, заставляло оставить затею в покое. Пробегая предбанник, мимо наглухо обколоченной чёрным войлоком двери с обтертой ручкой и навесным замком, я ловил себя на том, что невольно останавливаюсь возле этой запретной комнаты. Это был обычный деревянный, восьмиквартирный дом, коими в сталинские времена были застроены периферийные районы городов. В каждой из восьми квартир была комната подселения и отделялась от самой квартиры лишь небольшим предбанником. В детстве мы с моим младшим братишкой любили выбегать из квартиры на лестницу, играя в «рапы», намоченная кухонная тряпка то и дело оставляла на побеленных стенах мокрые следы. В нашей квартире эта комната пустовала, старый навесной замок зачастую разжигал дикий интерес, особенно в отсутствие родителей, но данное однажды отцу « честное пионерское» никогда даже не приближаться к комнате, заставляло оставить затею в покое. Пробегая предбанник, мимо наглухо обколоченной чёрным войлоком двери с обтертой ручкой и навесным замком, я ловил себя на том, что невольно останавливаюсь возле этой запретной комнаты. А мягкий полумрак, из-за постоянно перегорающего освещения в предбаннике, напускал ещё больше таинственности. Иногда отец приходил со смены слегка подвыпивши. Тогда я пользовался удобным случаем и расспрашивал его про комнату. Папа замолкал, его взгляд упирался в донышко стопки, а глаза становились слегка влажными. - Обещай мне, никому… - глядя в глаза мне, отец вдруг замолчал, не договорив. - Никому что, пап?- Ничего. У тебя как с математикой? Мама проверила? - уходя в спальню спросил он. - Проверила, пап, ну расскажи!Но отец ничего не ответив ушёл спать. Это произошло недели за две до нового года морозной ночью. Настенные часы показывали без четверти одиннадцать, в печке едва слышно потрескивали дрова. Разобравшись наконец-то с заданиями, данными сегодня в школе старшими пионерами (новый год на носу), я стал укладываться спать. Моя койка находилась у стены, за которой уже комната подселения, поэтому услышав приглушенные мужской и женский голос я поначалу решил, что наконец-таки после длительного отсутствия вернулись соседи снизу. Но ни у одного из говоривших голос мне знаком не был. - Прошу тебя… Не надо. Ты же взрослый человек… - чуть слышный женский голос умолял о чём-то, то и дело переходя на всхлипывания. Мужчина что-то бубнил в ответ, но ни единого слова я не разобрал. Братишка давно уже спал в дальней комнате, мирно посапывала мама, поставив будильник на семь утра, я выключил настольную лампу. - Рита, собирай детей, тебе говорю. - голос отца был тихим, сдержанным, но очень напряжённым. Открыв глаза, я долго не мог понять, утро сейчас или нет. Часы показывали пол третьего, а у папы ночная смена до шести утра. Мама сидела на расправленной кровати, забившись в угол. - Я думала ты пришёл… пьяный. Сопел сильно. - от ужаса голос у матери понизился. - Господи, Рома… Он, оно там!От этих слов у меня по спине пошли муражки, к горлу подкатил ком. Я вопросительно глядел на отца. Расстегнутый полушубок, одетый прямо на рабочую рубаху, говорил о том, что отец сильно торопился домой. Видимо и шапку на работе оставил - иней слегка задел виски. - Переночуем сегодня у Стаса моего. Брат всё -таки, не откажет. Набирай милицию, я пока документы возьму. Остатки сна окончательно развеялись, я выглянул в коридор. По полу, от туалета до предбанника мимо наших комнат, проходили следы, оставленные сапогами, испачканными видимо в нечистотах. Характерный запах наполнял коридор, распространяясь по всей квартире. Дверь в ту комнату была приоткрыта, замка видно не было, а изнутри сквозняком тянуло замогильным холодом. Сквозь скорую суету родителей я едва уловил звуки, доносившиеся из комнаты. Было похоже, будто кто-то монотонно постанывает, иногда переходя на тихий вой. Разглядеть что-нибудь там не было возможности, мрак комнаты, казалось, вот-вот поглотит предбанник. Мне вдруг захотелось забиться под кровать, закрыть уши, зажмуриться и не выползать оттуда до утра. Отец взял меня за руку. - Не смотри туда. - снова посмотрев на папу я с удивлением отметил, почему иней не тает у него на висках: это была седина. Мать с братишкой на руках, закутанного в старый бабушкин платок из козьей шерсти, торопливо спускалась по лестнице. Брат не плакал, он тихо, почти не дыша, но с широко открытыми глазами воспринимал происходящее. В квартире остались мы с отцом. «Главное, не смотреть туда». - пульсом в висках повторялись папины слова. Вот уже и предбанник… Отец сзади, он защитит… Господи, если всё обойдётся - полы каждый день мыть буду, «домашку» целые выходные решать, лишь бы обошлось. До выхода из квартиры три, ну четыре шага, а напротив полуоткрытая дверь…, за которой во мраке кто-то выл. И чем ближе мы приближались, тем громче становился вой. Спасительный порог был уже в полушаге, от волнения мне не хватало воздуха, как тогда, когда с одноклассником мы забрались на старый маяк и глядя вниз отправляли плевок за плевком, я вдруг почувствовал непреодолимое желание повернуть голову в сторону комнаты. - Не смотри туда! - отцовский крик утонул в ужасном, не похожем на человеческий, вопле, доносившимся из комнаты. Дверь неожиданно резко распахнулась, словно отворились врата в потусторонний страшный мир, а из мрака, настолько непроглядного, казалось декабрьская ночь сгустила всю тьму в одном месте, клубом сизого дыма возник силуэт приближающейся фигуры. - Не смотри!Прошло двадцать лет. Положив в сумку зубную щётку с пастой я подвёл итог своим сборам. Из своей коммуналки мне придётся переселиться в родительскую «трешку» дня на три, ведь сегодня выписали брата: во время очередного приступа эпилепсии он сильно приложился о край стола и нуждался в уходе. Я корил себя, что не был рядом в нужную минуту. В просторной квартире было тихо, лишь едва слышно было как лифт отсчитывает этажи. В маминой комнате как всегда был строгий порядок, за четыре месяца там ничего не изменилось. Произошедшее много лет назад мы старались не вспоминать, тем более вслух, но недавно, разбирая старые отцовские вещи, в поисках его армейских писем, посвящённым маме (у матери, прикованной параличом после инсульта к больничной койке, единственная радость, когда я перечитываю ей письма отца), наткнулся на пожелтевшую вырезку из старой газеты: «19 декабря оператор ассенизаторской машины при проведении плановых очистных работ при откачке нечистот из ямы у жилого строения, расположенного по адресу д. 73 по ул. Советская, обнаружил труп женщины. Следствием было установлено, что пострадавшая была сначала задушена, а позже, уже мёртвой, спущена в отверстие туалета прямого падения. Ведётся поиск подозреваемого». Вспомнив ту ночь, мне вдруг стало всё ясно, словно сложилась картина из мозаики сумасшедшего художника. В статье был указан наш старый адрес до переезда. Глядя в донышко стопки - очередная годовщина как не стало отца, я как будто слышу его голос: «Не смотри туда».