МотылькиСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Пятно. Ещё пятно. И вон там, кажется, несколько. Белесые глаза всматриваются в проекционный экран. Изредка они крепко закрываются, оставляют вместо себя смятое полотно век, но пару мгновений спустя всё становится по-прежнему. Ну и чудесная сегодня активность! Такую активность стоит наблюдать, наблюдать жадно и внимательно. А ещё записывать: три пятна в одной группе, два пятна отдельно, частно, в сторонке от остальных и друг от друга. Всего — пять штук. Загоревшими руками на листе бодро царапается:W = k(f + 10g)И немного ниже:f = 5g = 3Почерк размашистый, но аккуратный, готический, бритвенно острый. Мгновением позже — столько времени потребовалось бы, чтобы сосчитать «пять плюс тридцать» в уме, — лист украшает ещё надпись. Она немного крупнее предыдущей, чуть-чуть более угловатая, и, к тому же, оставлена слегка наискось:22. 10. 17 W = 35Звонит телефон. И руки, и глаза вздрагивают от неожиданности. — Алло?— Алёшенька!— Привет, мам. Мама Алексея живёт в другом конце России и звонит нечасто. Поэтому, а ещё из-за материнской заботливости, каждый такой разговор неизбежно затягивается на полчаса — за это время телескоп перегреется, чувствительная оптическая аппаратура испортится, и нужно будет искать ей замену. У Алексея нет на это ни денег, ни желания, поэтому он мягко прерывает живой рассказ матери:— Прости, мам, я спешу. Я вам позже сам перезвоню. Мать обижается. — Не позвонишь, Алёш. Вызов завершён. Алексей тяжело вздыхает, кладёт записи на стол, предварительно убедившись, что он не мокрый и не липкий. Встаёт. Умело отворачивает телескоп, демонтирует его, накрывает куском ткани. Удовлетворённо потягивается, смотрит через прищур на солнце, потом — уже без прищура, — во двор. Наконец, он хватает свои рассчёты и идёт на кухню, чтобы за чашкой чая закончить сегодняшнее исследование. На столе лежат несколько газет: «Комсомольская Правда», «Аргументы и Факты», «Ведомости». Все — свежие. Рядом с газетами листы, много листов, они исписаны датами, и каждой дате соответствует её W. W — это цюрихское число, показатель солнечной активности. Алексей внимательно изучает заголовки:«Трамп окончательно справился с задачей возврата промышленности в США», «NASA: к Земле движется что-то большое», «Один миллион смертей: о самой опасной геморрагической лихорадке в истории»Параллельно просматривая свои собственные заметки и рассчёты, он пытается проследить причинно-следственную связь между солнечной активностью и крупными земными событиями, пытается вот уже пятый год. Безуспешно. Это началось в детстве: он дожидался вечера, когда солнце наполовину закатится за изорванный горизонт, чтобы на него можно было почти безболезненно смотреть, после чего взбирался повыше и изучал царапины на медном полудиске. Уже тогда Алексей осознал, что нечто настолько величественное, могучее и большое попросту о б я з а н о влиять на всё вокруг. Теперь он повзрослел, успел поступить в университет и вылететь из университета, однако это детское убеждение никуда не делось, как не делось никуда и восхищение солнцем. Алексей заканчивает только глубокой ночью. Он поднимает глаза от бумаг и смотрит прямо на лампочку — она делает больно, ослепляет, заставляет жмуриться. Закончив болезненно закрывать и открывать глаза, Алексей замечает мотылька — тот всё вертится вокруг лампочки, трётся своим чешуйчатым тельцем о люстру. Он, понимает Алексей, был в темноте и прилетел на свет. Звонок. — Алло?— Алёш, у нас затмение здесь! Так красиво!Он уже знал что увидит на рассвете: сияющий солнечный диск, наполовину закрытый гигантским чешуйчатым крылом. Длинные усы. Мохнатые лапы. То, что до этого жило в вечной темноте глубокого космоса, увидело свет. А затем отправилось к нему.