ЭтанолСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Я до сих пор не могу выразить всей гаммы чувств, вспыхивающих во мне сверхновой звездой, грызущих моё естество изнутри, как мерзкие личинки мух испорченное мясо, когда я слышу слова, связанные с алкогольными напитками. Случившееся со мной навсегда отбило желание употреблять этот, убивающий личность отвратный яд, запах которого ввергает меня в пучину исступлённого безумия. Я ненавижу слово «тост». По-моему, это самое гадкое, что придумало человечество, возвеличивая до безобразия акт превращения здравомыслящей личности, если она на самом деле таковой является, в некое примитивное доисторическое существо, обладающее самыми низменными животными инстинктами. История моего падения в те, непередаваемо кошмарные бездны этанолового отравления, началась с переезда в убогую захламленную малосемейку, один вид которой внушал, как минимум, отвращение. Хотя я и уютно обставил свою квартиру, произведя предварительно капитальный ремонт, повешав новые шторы и украсив её пространство комнатными растениями, каждый выход из своего мирка вызывал у меня непереносимое чувство брезгливости к остальной обстановке секции, особенно к её обитателям. Всюду царила неимоверная вековая грязь; на кухне, словно пирамида Хеопса, возвышалась гора немытой посуды с присохшими к ней намертво остатками пищи, а про санузел я даже не хочу вспоминать. Жильцы являли собой вечно испускающих запах перегара питекантропов обоих полов, что изъяснялись неописуемыми чёрными ругательствами, независимо от ситуации. С двумя из них, я имел неосторожность завести более близкие отношения, о чём сейчас сожалею. Люда и Дима, более известный среди многочисленного отребья малосемейки, как Дёма, сводные брат и сестра, непросыхающие от бесконечного марофона попоек, всё-таки нашли со мной общий язык и пристрастили к каждодневному употреблению спиртного. Приходя с работы я уже знал, что меня ждёт приятное расслабление и душевное общение, вызванные распитием спиртных напитков. Это повторялось до тех пор, пока меня не уволили за многократное появление в нетрезвом виде. После этого интерес ко мне, как к исчерпавшему все свои финансовые ресурсы индивиду, спонсировавшего ранее все душевные посиделки дозами алкоголя, бесследно исчез, и я оказался наедине с ужасающей реальностью голода и нищеты. Выбросив меня, как уже ненужную игрушку, Люда и Дёма затягивали в свои алкогольные сети новых жертв, обладая некой дьявольской способностью расположить к себе ни о чём не подозревающих людей. Не знаю, сколько могло это всё продолжаться, если бы не случай, положивший конец этим мерзким вакханалиям. Как-то раз я возвратился домой после бесплодных поисков новой работы, злой и разбитый. Терзаемое чувством голода сознание было омрачено невесёлыми думами о непогашенном долге за коммунальные услуги. Всё же я решился на унизительный поступок и пошёл к своим бывшим собутыльникам, дабы попросить у них чего-нибудь съестного. Дёма и Люда были с похмелья, но к моему разочарованию никаких запасов продуктов не обнаружилось, мало того, отсутствовал даже холодильник, что заметил я только сейчас, находясь в состоянии бодрящей трезвости. Соседи попросили сходить меня за спиртом, так как сами находились в ужасном состоянии, не в силах адекватно перемещаться в пространстве, и были бледными, словно сама смерть. Я осторожно поинтересовался о том, что же брать на закуску, в надежде хоть чем-нибудь насытить свой пустой желудок, хотя знал, что брат и сестра не утруждали себя приёмом пищи после распития алкоголя. Мне никогда не приходилось наблюдать, что они закусывали или запивали мерзкое пойло, те пили спирт, словно воду, даже не морщась. Хотя на столе лежал нарезанный хлеб, к нему никто не притрагивался. Вот и сейчас там находилась засохшая, непригодная для употребления в пищу буханка и два куска, которые можно было использовать в качестве напильника. Натюрморт дополняли бутылка из-под водки, наполненная наполовину водой, приготовленной для разведения спирта, и стакан с опохмеляющей дозой, явно недостаточной, чтобы унять непомерные запросы хозяев. Почему-то бросилось в глаза отсутствие стульев, на полу лежали только два матраца, на которых и расположились опухшие алкаши. – Да ну её, эту закуску! Спирт и так калорийный. И выпил, и пожрал! – сказал Дёма и демонически захохотал над своей плоской шуткой. Мне ничего не оставалось, как взять деньги и идти за алкоголем, распрощавшись с мыслями о сытном обеде, надеясь на калорийность гадкого пойла. Я вышел в коридор и начал на ходу пересчитывать деньги. Не достовало пятидесяти копеек и мне пришлось вернуться. Подойдя к двери я стал невольным свидетелем разоблачающего разговора, от которого я чуть не лишился рассудка. – Наконец-то ушёл! Я уж думал больше не смогу удерживать себя в человеческой форме! – произнёс Дёма странно искажённым, будто булькающим голосом, от которого меня передёрнуло. Я до сих пор не могу выразить всей гаммы чувств, вспыхивающих во мне сверхновой звездой, грызущих моё естество изнутри, как мерзкие личинки мух испорченное мясо, когда я слышу слова, связанные с алкогольными напитками. Случившееся со мной навсегда отбило желание употреблять этот, убивающий личность отвратный яд, запах которого ввергает меня в пучину исступлённого безумия. Я ненавижу слово «тост». По-моему, это самое гадкое, что придумало человечество, возвеличивая до безобразия акт превращения здравомыслящей личности, если она на самом деле таковой является, в некое примитивное доисторическое существо, обладающее самыми низменными животными инстинктами. История моего падения в те, непередаваемо кошмарные бездны этанолового отравления, началась с переезда в убогую захламленную малосемейку, один вид которой внушал, как минимум, отвращение. Хотя я и уютно обставил свою квартиру, произведя предварительно капитальный ремонт, повешав новые шторы и украсив её пространство комнатными растениями, каждый выход из своего мирка вызывал у меня непереносимое чувство брезгливости к остальной обстановке секции, особенно к её обитателям. Всюду царила неимоверная вековая грязь; на кухне, словно пирамида Хеопса, возвышалась гора немытой посуды с присохшими к ней намертво остатками пищи, а про санузел я даже не хочу вспоминать. Жильцы являли собой вечно испускающих запах перегара питекантропов обоих полов, что изъяснялись неописуемыми чёрными ругательствами, независимо от ситуации. С двумя из них, я имел неосторожность завести более близкие отношения, о чём сейчас сожалею. Люда и Дима, более известный среди многочисленного отребья малосемейки, как Дёма, сводные брат и сестра, непросыхающие от бесконечного марофона попоек, всё-таки нашли со мной общий язык и пристрастили к каждодневному употреблению спиртного. Приходя с работы я уже знал, что меня ждёт приятное расслабление и душевное общение, вызванные распитием спиртных напитков. Это повторялось до тех пор, пока меня не уволили за многократное появление в нетрезвом виде. После этого интерес ко мне, как к исчерпавшему все свои финансовые ресурсы индивиду, спонсировавшего ранее все душевные посиделки дозами алкоголя, бесследно исчез, и я оказался наедине с ужасающей реальностью голода и нищеты. Выбросив меня, как уже ненужную игрушку, Люда и Дёма затягивали в свои алкогольные сети новых жертв, обладая некой дьявольской способностью расположить к себе ни о чём не подозревающих людей. Не знаю, сколько могло это всё продолжаться, если бы не случай, положивший конец этим мерзким вакханалиям. Как-то раз я возвратился домой после бесплодных поисков новой работы, злой и разбитый. Терзаемое чувством голода сознание было омрачено невесёлыми думами о непогашенном долге за коммунальные услуги. Всё же я решился на унизительный поступок и пошёл к своим бывшим собутыльникам, дабы попросить у них чего-нибудь съестного. Дёма и Люда были с похмелья, но к моему разочарованию никаких запасов продуктов не обнаружилось, мало того, отсутствовал даже холодильник, что заметил я только сейчас, находясь в состоянии бодрящей трезвости. Соседи попросили сходить меня за спиртом, так как сами находились в ужасном состоянии, не в силах адекватно перемещаться в пространстве, и были бледными, словно сама смерть. Я осторожно поинтересовался о том, что же брать на закуску, в надежде хоть чем-нибудь насытить свой пустой желудок, хотя знал, что брат и сестра не утруждали себя приёмом пищи после распития алкоголя. Мне никогда не приходилось наблюдать, что они закусывали или запивали мерзкое пойло, те пили спирт, словно воду, даже не морщась. Хотя на столе лежал нарезанный хлеб, к нему никто не притрагивался. Вот и сейчас там находилась засохшая, непригодная для употребления в пищу буханка и два куска, которые можно было использовать в качестве напильника. Натюрморт дополняли бутылка из-под водки, наполненная наполовину водой, приготовленной для разведения спирта, и стакан с опохмеляющей дозой, явно недостаточной, чтобы унять непомерные запросы хозяев. Почему-то бросилось в глаза отсутствие стульев, на полу лежали только два матраца, на которых и расположились опухшие алкаши. – Да ну её, эту закуску! Спирт и так калорийный. И выпил, и пожрал! – сказал Дёма и демонически захохотал над своей плоской шуткой. Мне ничего не оставалось, как взять деньги и идти за алкоголем, распрощавшись с мыслями о сытном обеде, надеясь на калорийность гадкого пойла. Я вышел в коридор и начал на ходу пересчитывать деньги. Не достовало пятидесяти копеек и мне пришлось вернуться. Подойдя к двери я стал невольным свидетелем разоблачающего разговора, от которого я чуть не лишился рассудка. – Наконец-то ушёл! Я уж думал больше не смогу удерживать себя в человеческой форме! – произнёс Дёма странно искажённым, будто булькающим голосом, от которого меня передёрнуло.

– Выпил бы, дурак, и не мучался! – ответила Люда таким же отвратительным клокочащим звуком. – Сама дура! Ты же знаешь, этого количества для меня недостаточно, чтобы поддерживать приемлемо долго облик этих разумных млекопитающих. Хочешь, чтобы этот болван, вернувшись со спиртом, увидел меня таким?! Нет, выпить необходимо прямо перед его приходом! – выпалил мой сосед. – Всё равно его придётся принести в жертву Оэооугхту, на одном спирте мы долго не протянем, а возвращаться в Уарраггархт у меня нет никакого желания! Хоть этот мир и заполнен гадкими людишками, общение с которыми, мягко говоря раздражает, здесь вполне комфортно и безопасно! – изъяснилась Люда хрипящим визгом, сопровождаемым гортанным хлюпаньем. Во мне всё будто перевернулось. Мой разум отказывался верить в услышанное, но частые исчезновения собутыльников этой гнусной парочки, которых никто толком и не собирался искать, подтолкнули меня к шокирующему предположению. Неужели все они стали жертвами неких кровавых обрядов, посвященных какому-то Оэооугхту, а теперь настала и моя очередь?! Ну уж нет, такому не бывать!Задыхаясь от ненависти я пинком распахнул дверь и окаменел от увиденного. О, Господи! Я никому не пожелаю лицезреть ту неописуемую гадость, что являли собой те существа, расположившиеся за столом друг против друга. В их образе заключалась чуждая нашему миру гнусность. Нет, Творец никогда бы не опустился до создания такого противного уродства... Монстры сидели или стояли прямо на полу, облокотившись на стол. Почему я засомневался описывая их позицию? Всё очень просто – ног у тварей не было. Вот почему в их комнате отсутствовали стулья!!! Хозяевам они были просто без надобности. Образ тех сущностей мог вселить ужас даже самому мужественному человеку с железными нервами: складчатый бледно-розовый конус, оканчивающийся маленькой, размером чуть больше кулака, лысой головой без ушей на тонкой кривой шее; нижних конечностей, как описывалось выше, не было, зато имелись верхние, похожие на ощипанные куриные крылья, какие продаются почти в каждом продуктовом магазине. На них расположились вытянутые многосуставчатые пальцы, длинна которых достигала 25-30 сантиметров. Как эти чудища передвигались в пространстве, оставалось для меня секретом. Но ненадолго. Создания, увидев меня, сорвались с места, и отталкиваясь от пола то левой, то правой рукой, потащили свои мерзкие тела, оставляя за собой мокрый след чавкающей слизи. Твари оказались намного шустрей, чем я предполагал, и несмотря на грузность туловища, приближались с молниеносной быстротой. Ко мне протянулись крючковатые длинные пальцы, но я поднырнул под них и метнулся мимо чудищ к столу, где лежал огромный кухонный нож. Существа недовольно заклокотали, но было уже поздно. Нож пронзил податливые тела, из которых полилась бесцветная жидкость с резким запахом спирта, а монстры, отвратно булькая, начали сморщиваться, уменьшаясь в размерах, словно проколотые воздушные шары. Вскоре от них осталась только складчатая кожа, но и она растворилась в огромной луже этанола, вылившегося из уродливых тел... Я стёр с ножа отпечатки своих пальцев, взял ключи, валяющиеся на подоконнике и вышел из пропахшей спиртом комнаты, закрыв дверь на замок. Меня трясло и колотило, хотя всё самое страшное осталось позади. Не в силах оставаться в этой ужасной малосемейке, я выскочил на улицу, жадно хватая ртом свежий весенний воздух. Ключи от злополучной комнаты оказались в первой попавшейся мусорке, куда их отправила трясущаяся, от пережитого ужаса, моя рука. С тех пор я подозрительно отношусь к каждому, употребившему алкоголь человеку... А человек ли он?! Может это существо из таинственного Уарраггархта, которое желает напоить меня до беспамятства, а затем принести в жертву кошмарному Оэооугхту?!