Золотая ямаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

В яму я попал случайно. Ловко выпрыгнув из окна своей случайно подвернувшейся пассии, которую звали не то Алена, не то Оксана, и, следуя неопределенному направлению ее руки, я побежал по сельской улице, обгоняя ветер. Чтобы не попасться в мозолистые руки ее отца, я проявил неслыханную прыть, перепрыгивая заборы и хрюкающую и мяукающую живность, попадающуюся мне на пути. Как назло, ночь была безлунная и такая темная, как будто сам черт густо смазал небо дегтем. Так что бежал я почти на ощупь, не зная, куда и зачем. Впрочем, зачем, я знал: чтобы увесистый кулак внезапно нарисовавшегося «тестя», зятем которого я ни в коем разе себя не представлял, не прошелся по моему и без того многострадальному, до этого уже дважды сломанному носу. Отбежав на приличное расстояние и поняв, что погоня отстала, я остановился и, отдышавшись, стал раздумывать, где может находиться наша палатка и куда мне идти. Я осмотрелся по сторонам. Кругом была непроглядная темень, лишь в селе, откуда я прибежал, в некоторых хатах светились окна, но туда мне возвращаться не хотелось. Наконец я решился идти прямо, надеясь, что куда-нибудь, да выйду. Неожиданно над моей головой загрохотало, и полился такой ливень, что я непроизвольно вспомнил библейские времена и Ноя с его ковчегом. На мое счастье, блеснула молния, и в ее свете я увидел вдалеке развалины монастыря, слева от которого, насколько я помнил, мы разбили свой лагерь. Мысленно прочертив прямую до осветившегося при вспышке молнии ориентира, я осторожно, чтобы не упасть, двинулся вперед по размокшей скользкой земле. Осторожность необходима была еще и потому, что берег у развалин был крутой и обрывистый. Пройдя метров пятьдесят, я остановился, решив подождать очередную вспышку молнии, чтобы еще раз осмотреться. Дождь лил неумолимо, а молнии все не было. И вдруг рядом с собой я услышал чей-то тяжелый вздох — как будто потревоженный во сне великан перевернулся с боку на бок. Машинально я сделал шаг вперед и… полетел вниз…На рыбалку я ехать не собирался — я не любитель первозданной природы, марш-бросков с рюкзаком за спиной, и меня не воодушевляют вечерние посиделки у костра и встречи с аборигенами. Стоять на каком-то заболоченном берегу с удочкой в одной руке, а второй отгонять несметные полчища комаров и слушать кваканье лягушек для меня удовольствие сомнительное. Я горожанин до мозга костей и люблю уют и комфорт. Но Эдик меня соблазнил. Зная мою слабость к разного рода развалинам, подземельям и средневековым побасенкам, он красочно описал место, где мы остановимся. А по его рассказу выходило, что наша палатка будет стоять недалеко от развалин ну очень древнего монастыря, который, по словам Эдика, видел и тевтонских рыцарей, и Тамерлана и, не исключено, даже самого Александра Македонского. Посмеявшись над другом и назвав его необразованным ослом, я все же согласился ехать, но с одним условием: к ужину, после осмотра монастыря, кружка портвейна в моей руке будет постоянно пополняться. На что обиженный Эдик ответил, что суть рыбалки и ее апофеоз как раз в этом и заключается. Через пару дней, собравшись и прихватив с собой Севу, который с радостью согласился составить нам компанию, мы запрыгнули в электричку, и наша рыбалка началась…Я стоял на крутом берегу Десны и любовался неожиданно открывшимся пейзажем. После пятикилометрового перехода от станции к речке мои мышцы, получив долгожданный отдых, расслабились и приятно ныли, а глаза, привыкшие видеть землю под ногами и красную майку шагающего впереди Севы, ласкала величественная панорама, простиравшаяся до самого горизонта. В этом месте Десна делала резкий поворот, образуя излучину, похожую на подкову. Правый берег, на котором мы стояли, был обрывист и крут, а противоположный — гладкий и пологий. На другой стороне «подковы» все было наоборот. На самом краю этого своеобразного речного мыса возвышался небольшой холм, на котором беспорядочно громоздились живописные развалины. — Славик, ну как? — спросил подошедший Эдик. — Тебе нравится?— Издали впечатляет. — Ну еще бы! Я тебя в плохое место не привез бы! — оживился Эдик, довольный тем, что угодил товарищу. — Идем правее, там дорога, ведущая к парому. Благополучно переправившись и дойдя до места, мы занялись благоустройством лагеря. Обязанности, как самый опытный и бывалый рыбак, быстро распределил Эдик. Севе он поручил поставить палатку и соорудить очаг, а меня послал собирать хворост для костра и любезно разрешил осмотреть исторические достопримечательности местности. Когда мы спросили, чем займется он, Эдик, сделав трагическое лицо, ответил, что ему, как всегда, досталась самая тяжелая работа: наловить рыбы и сделать для нас, тунеядцев, уху на ужин. Раздевшись, он взял удочки и, даже не посмотрев в нашу сторону, бодро зашагал по тропинке, полого спускающейся к тихо плещущейся воде. В яму я попал случайно. Ловко выпрыгнув из окна своей случайно подвернувшейся пассии, которую звали не то Алена, не то Оксана, и, следуя неопределенному направлению ее руки, я побежал по сельской улице, обгоняя ветер. Чтобы не попасться в мозолистые руки ее отца, я проявил неслыханную прыть, перепрыгивая заборы и хрюкающую и мяукающую живность, попадающуюся мне на пути. Как назло, ночь была безлунная и такая темная, как будто сам черт густо смазал небо дегтем. Так что бежал я почти на ощупь, не зная, куда и зачем. Впрочем, зачем, я знал: чтобы увесистый кулак внезапно нарисовавшегося «тестя», зятем которого я ни в коем разе себя не представлял, не прошелся по моему и без того многострадальному, до этого уже дважды сломанному носу. Отбежав на приличное расстояние и поняв, что погоня отстала, я остановился и, отдышавшись, стал раздумывать, где может находиться наша палатка и куда мне идти. Я осмотрелся по сторонам. Кругом была непроглядная темень, лишь в селе, откуда я прибежал, в некоторых хатах светились окна, но туда мне возвращаться не хотелось. Наконец я решился идти прямо, надеясь, что куда-нибудь, да выйду. Неожиданно над моей головой загрохотало, и полился такой ливень, что я непроизвольно вспомнил библейские времена и Ноя с его ковчегом. На мое счастье, блеснула молния, и в ее свете я увидел вдалеке развалины монастыря, слева от которого, насколько я помнил, мы разбили свой лагерь. Мысленно прочертив прямую до осветившегося при вспышке молнии ориентира, я осторожно, чтобы не упасть, двинулся вперед по размокшей скользкой земле. Осторожность необходима была еще и потому, что берег у развалин был крутой и обрывистый. Пройдя метров пятьдесят, я остановился, решив подождать очередную вспышку молнии, чтобы еще раз осмотреться. Дождь лил неумолимо, а молнии все не было. И вдруг рядом с собой я услышал чей-то тяжелый вздох — как будто потревоженный во сне великан перевернулся с боку на бок. Машинально я сделал шаг вперед и… полетел вниз…На рыбалку я ехать не собирался — я не любитель первозданной природы, марш-бросков с рюкзаком за спиной, и меня не воодушевляют вечерние посиделки у костра и встречи с аборигенами. Стоять на каком-то заболоченном берегу с удочкой в одной руке, а второй отгонять несметные полчища комаров и слушать кваканье лягушек для меня удовольствие сомнительное. Я горожанин до мозга костей и люблю уют и комфорт. Но Эдик меня соблазнил. Зная мою слабость к разного рода развалинам, подземельям и средневековым побасенкам, он красочно описал место, где мы остановимся. А по его рассказу выходило, что наша палатка будет стоять недалеко от развалин ну очень древнего монастыря, который, по словам Эдика, видел и тевтонских рыцарей, и Тамерлана и, не исключено, даже самого Александра Македонского. Посмеявшись над другом и назвав его необразованным ослом, я все же согласился ехать, но с одним условием: к ужину, после осмотра монастыря, кружка портвейна в моей руке будет постоянно пополняться. На что обиженный Эдик ответил, что суть рыбалки и ее апофеоз как раз в этом и заключается. Через пару дней, собравшись и прихватив с собой Севу, который с радостью согласился составить нам компанию, мы запрыгнули в электричку, и наша рыбалка началась…Я стоял на крутом берегу Десны и любовался неожиданно открывшимся пейзажем. После пятикилометрового перехода от станции к речке мои мышцы, получив долгожданный отдых, расслабились и приятно ныли, а глаза, привыкшие видеть землю под ногами и красную майку шагающего впереди Севы, ласкала величественная панорама, простиравшаяся до самого горизонта. В этом месте Десна делала резкий поворот, образуя излучину, похожую на подкову. Правый берег, на котором мы стояли, был обрывист и крут, а противоположный — гладкий и пологий. На другой стороне «подковы» все было наоборот. На самом краю этого своеобразного речного мыса возвышался небольшой холм, на котором беспорядочно громоздились живописные развалины. — Славик, ну как? — спросил подошедший Эдик. — Тебе нравится?— Издали впечатляет. — Ну еще бы! Я тебя в плохое место не привез бы! — оживился Эдик, довольный тем, что угодил товарищу. — Идем правее, там дорога, ведущая к парому. Благополучно переправившись и дойдя до места, мы занялись благоустройством лагеря. Обязанности, как самый опытный и бывалый рыбак, быстро распределил Эдик. Севе он поручил поставить палатку и соорудить очаг, а меня послал собирать хворост для костра и любезно разрешил осмотреть исторические достопримечательности местности. Когда мы спросили, чем займется он, Эдик, сделав трагическое лицо, ответил, что ему, как всегда, досталась самая тяжелая работа: наловить рыбы и сделать для нас, тунеядцев, уху на ужин. Раздевшись, он взял удочки и, даже не посмотрев в нашу сторону, бодро зашагал по тропинке, полого спускающейся к тихо плещущейся воде. Мы с Севой переглянулись и, пожав плечами, занялись каждый своим делом. Подойдя к развалинам, я бросил на землю собранные по дороге ветки и не спеша обошел остатки монастыря. При ближайшем рассмотрении эта серая груда камней не производила никакого впечатления. Единственное, что меня удивило, — это большое количество ям, поросших густой травой, которые попадались почти на каждом шагу, и табличка с надписью: «Раскопки запрещены! Штраф 100 рублей!» Я разочарованно вздохнул, подобрал брошенные ветки и побрел обратно к нашей стоянке. С приходом сумерек мы уже сидели вокруг ярко горевшего костра в ожидании, когда сварится картошка. Наш главный рыболов хвастался своим уловом — двумя тюльками размером с мизинец, которые с удовольствием съел бы мой кот, но никак не годились для полноценной ухи. Эдик клятвенно заверил нас, что сегодня он только прикормил место, и завтра будет совсем другой результат.