ЖёнушкаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Эта история происходила больше тридцати лет назад, рассказал мне её мой дед. Далее с его слов. Я был совсем молодым, учился в колледже, вместе с этим работал в совхозе в нашем маленьком посёлке. В посёлке жила одна странная семья, состоящая из трех женщин: матери, дочери и бабушки. Они жили на отшибе, в своём доме, с другими общались мало. Бабка, Фёкла, была невероятно противной, склочной старухой и производила впечатление настоящей ведьмы: седые космы, бородавки на лице, вечно в лохмотья какие-то оденется... А как идёт по дороге — вечно что-то бормочет себе под нос, даже страшно становится. Как говорили те, кто иногда прислушивался к её бормотне, она то кляла всё на чем свет стоит, то говорила странные слова, похожие на произношение молитвы наоборот. Если бабку Фёклу кто-то обижал словом или делом, то жилось потом обидчику очень худо: то в семье чего приключится, то дом сгорит, то сам сляжет с тяжёлой хворью. Свою дочь, Елену, Фёкла не любила. Соседи нередко слышали их брань и битье посуды. Елена и правда была непутёвой: в молодости сильно гуляла, да и сейчас тоже этим грешила, кроме того, прикладывалась к бутылке. В былые времена её дома почти не было: уедет на заработки в Москву да загуляет там на несколько месяцев, нередко и сейчас она делала то же самое. Фёкла часто выгоняла её из дома, а на всех многочисленных Елениных ухажёров, если они являлись к ним в избу, насылала порчу или что-то вроде этого: так или иначе, бедолаги либо сильно болели, либо переживали мучительные разводы с жёнами, а иногда даже умирали — якобы, от цирроза печени. У Елены была дочь, Альбина. Как ни странно, она не нагуляла её, а родила в браке: по рассказам местных всезнающих бабушек, в добрые времена, по молодости, Елена умудрилась из-за беременности женить на себе парня, причём довольно неплохого. Не прожив вместе и года, паренек тот решил, что лучше уж выплачивать алименты, чем жить с двумя ведьмами под одной крышей. С Еленой он развёлся, но долго жить после этого ему не пришлось: сгорел от болезни за считанные месяцы, хотя был абсолютно здоров. Многие считали, что без бабки Фёклы тут не обошлось. Альбина была всяко лучше своей матери и бабки. Лицом и фигурой недурная, общительная, только всё равно с ней мало кто общался, зная её семейку. Из-за этого Альбина была какой-то злобной: то парня у какой-нибудь девчонки уведет, то в коллежде кому-нибудь напакостит. Парни к ней липли, как мухи к конфете, но относились несерьёзно: переспят — и долой. Но в целом жила она спокойно, стыдясь (это было видно) за мать и бабку. Это была присказка, а теперь пойдёт сама история. Когда Альбина доучивалась в последнем классе, умерла её мать Елена. Возвращалась пьяная с гулянок, у самой калитки упала и ударилась головой о камень. Говорили, что это всё бабки Фёклы проделки. Но спустя полтора года умерла и сама Фёкла. Тогда уже начали косо поглядывать на Альбину, которая зажила хозяйкой в доме: мол, бабка-ведьма научила внучку колдовству, а та её со свету и сжила. Альбина с тех пор сделала в доме ремонт (неизвестно, откуда только деньги взялись) и жила себе припеваючи. А потом положила глаз на местного парня Кольку Бубнова, моего друга. Мы все это видели. На танцах Альбина вечно липла к нему, напрашивалась, чтобы домой провожал, с объятиями лезла. И это при том, что у Кольки была девушка, Аня. Колька сначала смеялся и побаивался, потом дал Альбине понять, что она ему не нравится. Но это не помогло, только хуже стало. Бедную Аню, Колькину девушку, Альбина начала запугивать. Говорила ей, чтобы та оставила Кольку, а то, мол, хуже будет. Колька с ней уже и говорил по этому поводу очень серьёзно, и запугивать старался, и умолял, но ничего — Альбина в него по уши влюбилась, всё только им и бредила. А один раз был какой-то праздник в посёлке, Колька подвыпивший был, она его и пригласила к себе домой, мол, посидеть, поговорить, водочки попить немного. Обещала отстать после этого. Ну он, дурак, пошёл. Мы его уговаривали остаться, удерживали, но он всё равно пошёл. На следующий день, рано утром, кто-то позвонил в мою квартиру. Открываю дверь — стоит Колька. Потерянный, бледный, осунувшийся. Спрашиваю у него:— Ты где был всю ночь? Мы волновались страшно. А он и говорит мне:— Я у Альбины был, Игнатич. Мы с ней того... переспали. Я его усадил, налил стопку, и давай расспрашивать, как так получилось. Он рассказывает:— Я пришёл, мы с ней выпили. Она мне всё говорила, что любит меня, жить без меня не может. Говорит: "Зачем тебе эта мышка страшная, если я есть? Ты только женись на мне, и я тебя самым счастливым сделаю". А я пью и чувствую, что мне становится всё хуже и хуже. Может, она подсыпала чего, не знаю. Стал я собираться домой, а у самого всё плывёт перед глазами. Она меня удерживать стала. А дальше... Всё как в тумане. Было у нас, Игнатич, было. И много раз. Наутро я проснулся, а она рядом со мной лежит. Сначала не понял, где я. А потом, когда всё прояснилось... Убежал я оттуда. И вот, к тебе. К родителям не хочется идти, а к Ане тем более. Мы с ним выпили ещё, я ему посоветовал всё забыть, с Альбиной не общаться, и отпустил с миром. Пару месяцев всё было тихо. Альбина больше не беспокоила, мало-помалу Колька втянулся в прежнюю жизнь, подумывал о свадьбе с Аней: они уж и комнату в общежитии нашли, и приданое готовили. О том, что случилось той ночью, знал только я, больше Коля никому ничего не говорил. Альбина в эти месяцы из дома выходила редко. А однажды моя мать увидела Альбину на улице, и та, как ей показалось, была с животом. Я не придал этому особого значения — мало ли, что могло показаться? Может, раздобрела просто. Но не прошло и недели, как Альбина пришла к Коле и его родителям домой, показала свой живот (она действительно была беременна) и сказала, что это от Коли и что ему, мол, надо жениться. Про экспертизу и прочее тогда ещё не знали, а когда вскрылось то, что произошло несколько месяцев назад, то все уверились, что ребенок действительно Колин. К тому же, больше Альбина к себе мужиков не водила. Родители Коли не заставляли его жениться. Предлагали дать Альбине денег и отпустить с миром. Но он, видимо, знал, что она так просто не уйдёт. И, к нашему глубокому удивлению, решил на ней жениться. Спустя месяц сыграли нехитрую свадьбу. Большинство Колькиных друзей не пришло, но я там был, и причём пришлось мне быть свидетелем — больше никто не хотел. Колька выглядел осунувшимся, потерянным — таким же, как в тот день, когда пришёл ко мне от Альбины. Альбина же, напротив, так и сияла: была счастлива. После свадьбы молодые уехали из посёлка. Спустя некоторое время уехал и я: поселился в Москве, женился, всё у меня было хорошо. И вот, спустя несколько лет, иду я по Москве, и вижу — навстречу мне Колька. Похудевший, угрюмый, осунувшийся (от жизнерадостного паренька, души компании ничего не осталось), но — Колька. Он меня сначала не узнал, а потом обрадовался страшно. Я повёл его к нам домой, познакомил с женой и детьми. Как он восхищался, что у меня всё хорошо! Ну, под водочку и я у него спросил про его жизнь, про Альбину. И тут из него полилось: — Плохо всё, Игнатич. Всё просто ужасно. Не могу я так больше — хоть помирай. С ведьмой живу, будь она проклята! Уехали мы после свадьбы в Москву — не мог я в посёлке оставаться, стыдно мне было людям в глаза смотреть. Ребенка она не родила — случился выкидыш. Я как узнал — то, прости Господи, обрадовался. Думал, теперь смогу уйти от неё. Но нет. "Если уйдёшь, — говорит, — скажу, что ты меня ножом пырнул". И на этих словах берет нож и как полоснёт себя по руке, потом по другой. И ни вскрика, ничего. Улыбается, а у самой кровь стекает. Нечувствительная она к боли была, чертовка. Сестра мне рассказывала: как-то готовили они с ней чего-то, и у Альбины кольцо упало в кастрюлю с кипящей водой. А она просто спокойно его достала. Руки все обожжённые, кожа слезает — а ей хоть бы что. И таких случаев сколько было — не сосчитать. Завёл я себе с горя любовницу. Не могу, думаю, так жить. Так что ты думаешь? Не прошло и месяца, как эту несчастную девку машина сбила насмерть. А дома у нас что творится — я домой ходить боюсь. Всё кресты перевернутые вешает, травы какие-то, бормочет что-то по ночам... Я ведь сколько раз уйти порывался. А она всё за нож хватается. Один раз взяла, и ты не поверишь — палец себе отрезала. Просто отхватила его и всё. Сказала, что если вздумаю уйти — пойдёт и скажет, что я ей отрезал. У меня уж и мать с отцом умерли, от стыда, наверное. А она ведь как мою мать изводила! Едва я к родителям от неё уезжал — у них в доме начинали странные вещи происходить, мать заболевала. Я к ним в последнее время вообще не ездил, через сестру справлялся. Не могу так больше, Игнатич. Лучше умереть или в тюрьму сесть, только бы кончилось. Я, признаться, от этой тирады оробел немножко. Коля ушёл от меня тогда, и больше мы с ним не встречались. А спустя два года я узнал, что он сидит в тюрьме за убийство жены. Не выдержал всё-таки. И ведь ты подумай: как хорошо и удачно могла у него повернуться жизнь, если бы не та далёкая ночь. А, да что теперь говорить...