Йоун ТорсонСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Йоун Торсон жил в крохотной хижине на равнине около деревушки Вик на самом юге Исландии. Был 2022 год от рождества Христова, когда он решил поохотиться. Конечно, охотой это было назвать трудно. Он просто брал ружье и уходил на восток, шел по холмам и любовался на природу. Ночевал он под открытым небом. Йоун был высоким и жилистым. Рот он открывал так редко, что даже те, кто жил рядом с ним, забыли начисто как звучал его голос. Его кособокая хижина производила мрачное впечатление. Молодые семьи пугали им детей. Говорили им, несмышленым еще, что он водит дружбу с троллями, показывая в подтверждение базальтовые колонны, отлично видные со знаменитого черного пляжа. - Это Торсон их заколдовал. Будешь баловаться - он и тебя превратит в камень, - шептали они. Йоуну было плевать на эту чушь, он просто привык быть один, а говорить впустую не любил вовсе. Жена его - Герта Гудсмунддотир - умерла в далеком 2003. С моря всегда дул холодный ветер, который и принес ей жестокую пневмонию. Йоун оплакал ее, сжег тело, но не пал духом, ведь оставались сыновья - Авель и Олаф Йоунсоны. Авелю было всего двадцать пять, когда он ушел на войну, которая началась в далекой южной стране, так далеко, что Йоун и представить себе не мог. Авель уехал сначала в Америку, где и стал солдатом. Служба продолжилась ровно пять дней… Йоуну сказали, что сын пал смертью героя, обороняя какой-то важный ангар. Тело хоронили в земле страны, которую он так бессмысленно пошел защищать. Это было большим ударом - ведь тело должно быть сожжено и развеяно на родной земле. Олаф тяжело переживал смерть брата. Однажды он встал рано утром и, не говоря ни слова, ушел из дома куда-то на юго-восток. Отец пытался его искать, но тщетно. Говорили, что видели его неподалеку от Фоссвогура, но слухи, как правило, лгут… Так Йоун остался один на белом свете. Он продал дом в Рейкьявике, переехал на юг. Стал жить в той самой кособокой хижине, иногда выбираясь на «охоту». В этот раз погода не радовала: была поздняя осень, и ветер пробирал до костей, несмотря на толстый пуховик и дождевой плащ. Йоун шел по крутым холмам, крутя ручку небольшого приемника, который тут на краю мира изрекал прерываемые шипением печальные новости. Война не прекращалась. Та самая, которая началась в далекой южной стране, уже переросла на весь мир, втянув в свою утробу множество стран. Там, за сотни и тысячи километров, умирали люди, гремели выстрелы и ломались жизни. Торсон был стар, и его это не сильно волновало. Война забрала у него сыновей. Он шел и шел, не чувствуя уже усталости и холодного ветра. Он хотел дойти до водопада Гюдльфосс. Там они с женой провели медовый месяц. Короткое исландское лето в ту пору выдалось очень теплым. Молодые еще Герта и Йоун. Они разбили палатку неподалеку от водопада и долгие дни наслаждались красотой природы и горячей любовью друг друга. Тогда Торсон думал, что так будет всегда. Водопад гудел, низвергая с высоты бурные потоки, сильные струи разбивались миллионами брызг о камни. Так было всегда. Любовь будет вечной, думал Йоун, мы с Гертой будем всегда молоды и красивы, всегда будем вместе, вечно. Как вечно падают воды Гюдльфосса…Он шел туда неделю. Старость давала о себе знать: болели колени, сердце иногда заходилось в приступах. Радио шипело что-то про всеобщую эвакуацию, возникла угроза ядерного противостояния великих держав. Торсон не придал этому значения. Они были слышны очень часто. Злобные царьки в президентских креслах грозили друг другу расправой, как капризные дети, чуть ли не каждый день. Он шел вперед. Холмы сменяли друг друга, их зеленые бока напоминали древних драконов, мирно спящих веками и оттого заросших дикими травами. Ветер, шевеливший зелень, создавал иллюзию дыхания огромных чудовищ. На восьмой день пути Торсон нашел заброшенную ферму, такую же старую и дряхлую, как и он сам. Задержался там немного, чтобы просушить одежду и дать отдых уставшим ногам. Он понимал, что до водопада ему уже не добраться, возраст и истощение сделали свое дело. Йоун чувствовал, как его жизнь по капле утекает из его тела. Рейкъявик эвакуировали. Повезли на пароме, огромном, как Левиафан, куда-то в океан, чтобы там переждать возможный удар. Торсон пошел дальше. Скоро он оказался в горах. Один на всем острове. Паромы уже были в океане, а он забирался вверх. Единственный, кто не пытался убежать…На вершине он вдохнул свежий исландский воздух полной грудью. Он был прозрачен и холоден, в нем чувствовались тонкие нотки морской соли и трав. Йоун закрыл глаза…Он не видел десятки огромных атомных грибов, выросших на горизонте. Он не видел колоссальной волны, которая подняла паромы со всеми жителями Исландии и скомкала как конфетные фантики. Только свет был виден через плотно сжатые веки. - Йонси, иди ко мне, дорогой. Я так тебя ждала. - Отец, старая развалина, выпей со своим старшим, смотри, я настоящий воин, как ты и хотел, грех за это не опрокинуть стаканчик. Йоун Торсон жил в крохотной хижине на равнине около деревушки Вик на самом юге Исландии. Был 2022 год от рождества Христова, когда он решил поохотиться. Конечно, охотой это было назвать трудно. Он просто брал ружье и уходил на восток, шел по холмам и любовался на природу. Ночевал он под открытым небом. Йоун был высоким и жилистым. Рот он открывал так редко, что даже те, кто жил рядом с ним, забыли начисто как звучал его голос. Его кособокая хижина производила мрачное впечатление. Молодые семьи пугали им детей. Говорили им, несмышленым еще, что он водит дружбу с троллями, показывая в подтверждение базальтовые колонны, отлично видные со знаменитого черного пляжа. - Это Торсон их заколдовал. Будешь баловаться - он и тебя превратит в камень, - шептали они. Йоуну было плевать на эту чушь, он просто привык быть один, а говорить впустую не любил вовсе. Жена его - Герта Гудсмунддотир - умерла в далеком 2003. С моря всегда дул холодный ветер, который и принес ей жестокую пневмонию. Йоун оплакал ее, сжег тело, но не пал духом, ведь оставались сыновья - Авель и Олаф Йоунсоны. Авелю было всего двадцать пять, когда он ушел на войну, которая началась в далекой южной стране, так далеко, что Йоун и представить себе не мог. Авель уехал сначала в Америку, где и стал солдатом. Служба продолжилась ровно пять дней… Йоуну сказали, что сын пал смертью героя, обороняя какой-то важный ангар. Тело хоронили в земле страны, которую он так бессмысленно пошел защищать. Это было большим ударом - ведь тело должно быть сожжено и развеяно на родной земле. Олаф тяжело переживал смерть брата. Однажды он встал рано утром и, не говоря ни слова, ушел из дома куда-то на юго-восток. Отец пытался его искать, но тщетно. Говорили, что видели его неподалеку от Фоссвогура, но слухи, как правило, лгут… Так Йоун остался один на белом свете. Он продал дом в Рейкьявике, переехал на юг. Стал жить в той самой кособокой хижине, иногда выбираясь на «охоту». В этот раз погода не радовала: была поздняя осень, и ветер пробирал до костей, несмотря на толстый пуховик и дождевой плащ. Йоун шел по крутым холмам, крутя ручку небольшого приемника, который тут на краю мира изрекал прерываемые шипением печальные новости. Война не прекращалась. Та самая, которая началась в далекой южной стране, уже переросла на весь мир, втянув в свою утробу множество стран. Там, за сотни и тысячи километров, умирали люди, гремели выстрелы и ломались жизни. Торсон был стар, и его это не сильно волновало. Война забрала у него сыновей. Он шел и шел, не чувствуя уже усталости и холодного ветра. Он хотел дойти до водопада Гюдльфосс. Там они с женой провели медовый месяц. Короткое исландское лето в ту пору выдалось очень теплым. Молодые еще Герта и Йоун. Они разбили палатку неподалеку от водопада и долгие дни наслаждались красотой природы и горячей любовью друг друга. Тогда Торсон думал, что так будет всегда. Водопад гудел, низвергая с высоты бурные потоки, сильные струи разбивались миллионами брызг о камни. Так было всегда. Любовь будет вечной, думал Йоун, мы с Гертой будем всегда молоды и красивы, всегда будем вместе, вечно. Как вечно падают воды Гюдльфосса…Он шел туда неделю. Старость давала о себе знать: болели колени, сердце иногда заходилось в приступах. Радио шипело что-то про всеобщую эвакуацию, возникла угроза ядерного противостояния великих держав. Торсон не придал этому значения. Они были слышны очень часто. Злобные царьки в президентских креслах грозили друг другу расправой, как капризные дети, чуть ли не каждый день. Он шел вперед. Холмы сменяли друг друга, их зеленые бока напоминали древних драконов, мирно спящих веками и оттого заросших дикими травами. Ветер, шевеливший зелень, создавал иллюзию дыхания огромных чудовищ. На восьмой день пути Торсон нашел заброшенную ферму, такую же старую и дряхлую, как и он сам. Задержался там немного, чтобы просушить одежду и дать отдых уставшим ногам. Он понимал, что до водопада ему уже не добраться, возраст и истощение сделали свое дело. Йоун чувствовал, как его жизнь по капле утекает из его тела. Рейкъявик эвакуировали. Повезли на пароме, огромном, как Левиафан, куда-то в океан, чтобы там переждать возможный удар. Торсон пошел дальше. Скоро он оказался в горах. Один на всем острове. Паромы уже были в океане, а он забирался вверх. Единственный, кто не пытался убежать…На вершине он вдохнул свежий исландский воздух полной грудью. Он был прозрачен и холоден, в нем чувствовались тонкие нотки морской соли и трав. Йоун закрыл глаза…Он не видел десятки огромных атомных грибов, выросших на горизонте. Он не видел колоссальной волны, которая подняла паромы со всеми жителями Исландии и скомкала как конфетные фантики. Только свет был виден через плотно сжатые веки. - Йонси, иди ко мне, дорогой. Я так тебя ждала. - Отец, старая развалина, выпей со своим старшим, смотри, я настоящий воин, как ты и хотел, грех за это не опрокинуть стаканчик.

- Прости, отец, что ушел тогда. Я очень виноват…Это Герта и Авель звали его, извинялся и звал Олаф, откуда-то извне, из места, недоступного человеческому разуму. Он с радостью отправился к ним. В небе разом потухли все звезды, затянутые дымом взрывов, взорвалась в ядерной судороге луна…Ничего не стало…