Выбрось это немедленноСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Момент, когда вещь безнадёжно устаревает, угадать непросто. Особенно трудно, если она очень нравится, и расставаться с ней нет никаких причин. Постепенно накапливаются горы такого добра. Незаметные, пока не свалишь их посреди комнаты. А, между тем, мало кому хватает смелости на решительный шаг. И мы обрастаем ими, как корабль обрастает ракушками, покуда корпус его не начнёт тянуть ко дну. - Пора бы избавиться от лишнего хлама, - задумчиво протянул Уилл и посмотрел на меня, - ты же понимаешь, что хранить это вечно мы не сможем. - Ну, не уверена, - расставаться с собранным в коробку старьём не хотелось вовсе. - Может быть, устроить распродажу? А пока сложим всё в гараж?- Мэрилин, гараж — это не помойка! Могу отвезти их к твоим родителем, - его неумолимый тон раздражал и обезоруживал одновременно. - В конце концов, они как-то умудряются хранить весь ненужный хлам…- Воспоминания. - Что, прости?- Я говорю - воспоминания. Они никогда не выкидывают вещи. - И копят горы мусора, под который уже отдана целая комната. - Комната прошлого. Это не совсем мусор. По большей части, там собирают то, чем уже долгое время не пользуются. Избавиться от прежде полезного сродни предательству. Ты же не стал бы нести на помойку старых соседей лишь потому, что перестал с ними здороваться по утрам?- О, ты передёргиваешь. Мне всё равно, как ты поступишь, - Уилл не без труда удержался от ироничного замечания. - Я слишком сильно люблю тебя, чтобы превращать в ссору такой пустяк. Только обещай, что в нашем доме подобной комнаты не появится. - Поверь, я бы вторую такую не захотела видеть. - Серьёзно? – Уильям скорчил рожицу, одну их своих глупейших ужимок, к которым часто прибегал, чтобы увести разговор в сторону. - Неужели там могут поселиться призраки?- Призраки?Люди склонны додумывать то, что для них не очевидно. Недосказанность стремится к ясности. Однако в отсутствие логических объяснений, мы неизбежно станем придумывать выходящее за рамки обычного объяснения. Так возникали мифы. Так возникла комната воспоминаний. В наследство от дальнего родственника отцу достался потрёпанный деревянный комод. Выкрашенный чёрным лаком, покрытый мелкой замысловатой резьбой и ореолом таинственности, он привлекал нас с братом. Да, Патрик тогда ещё был жив. И этот чёртов комод понравился ему с первого взгляда. - Я бы хотел его поставить у себя, если можно, - заявил он после ужина. - Ты уверен, что эта развалина тебе пригодится? - отец не возражал, но и соглашаться не торопился, предлагая сыну доказать состоятельность просьбы. - Да, он классный! Это же крутая готика, - братишка увлекался мрачной культурой и музыкой, он был старше, и он был мальчиком, а потому имел право не поддерживать образ послушного ребёнка. - Пускай. Но не обклеивай его постерами. Хватит с нас испорченных стен. - Ок. Они вдвоём перенесли комод на второй этаж. Наверное, с этого всё и началось. Не сразу, как это обычно показывают в кассовых фильмах ужасов. Кошмар не является в облике уродливого монстра. Не царапается когтистой лапой в окно посреди ночи. Не крадётся бесшумной тенью за спиной. Все дурные перемены проходят буднично. Вкрадчивые шаги беды не слышны, пока уже не становится слишком поздно. Патрик жаловался на бессонницу. Доктор Энджел прописала какие-то таблетки, но стало только хуже. Брата начали одолевать видения. Он кричал во сне, и тогда уже никто не мог нормально заснуть. Содержание беспокойных снов, меж тем, размывалось, стоило только открыть глаза. Он совершенно не помнил, что его так напугало. Лечение изменили, но улучшения не последовало. Абстрактный страх перетёк в патологическую фобию. Патрик говорил, что стоит ему только остаться наедине с самим собой - и в голове начинает звучать посторонний голос. Чужак настойчиво требует что-то, только разобрать слов невозможно. Единый непрерывный монотонный поток звуков и образов незнакомого языка просеивал сознание и угнетал истинное я. Приступы слуховых галлюцинаций не зависели от времени суток. Однако заканчивались сразу, стоило только вернуться в комнату. Став затворником в неполные двадцать лет, он более не покидал дома. Голоса не отпускали. И наша жизнь невольно подстраивалась под эти причуды. Мы до конца верили, что всё ещё может наладиться. Случались дни, недели и даже целые месяца полного затишья. Патрик мог выходить из своего убежища и гулять. В одну из таких прогулок он не вернулся. Полиция нашла тело у обочины шоссе - по всем признакам смерть была мгновенной и наступила в результате несчастного случая. Впрочем, машину, которая его сбила, так и не нашли. В карманах у брата было пусто - ни документов, ни визиток, ни денег. В морге нам передали только ключик из чернёного серебра. - В комоде есть запирающийся ящик?Момент, когда вещь безнадёжно устаревает, угадать непросто. Особенно трудно, если она очень нравится, и расставаться с ней нет никаких причин. Постепенно накапливаются горы такого добра. Незаметные, пока не свалишь их посреди комнаты. А, между тем, мало кому хватает смелости на решительный шаг. И мы обрастаем ими, как корабль обрастает ракушками, покуда корпус его не начнёт тянуть ко дну. - Пора бы избавиться от лишнего хлама, - задумчиво протянул Уилл и посмотрел на меня, - ты же понимаешь, что хранить это вечно мы не сможем. - Ну, не уверена, - расставаться с собранным в коробку старьём не хотелось вовсе. - Может быть, устроить распродажу? А пока сложим всё в гараж?- Мэрилин, гараж — это не помойка! Могу отвезти их к твоим родителем, - его неумолимый тон раздражал и обезоруживал одновременно. - В конце концов, они как-то умудряются хранить весь ненужный хлам…- Воспоминания. - Что, прости?- Я говорю - воспоминания. Они никогда не выкидывают вещи. - И копят горы мусора, под который уже отдана целая комната. - Комната прошлого. Это не совсем мусор. По большей части, там собирают то, чем уже долгое время не пользуются. Избавиться от прежде полезного сродни предательству. Ты же не стал бы нести на помойку старых соседей лишь потому, что перестал с ними здороваться по утрам?- О, ты передёргиваешь. Мне всё равно, как ты поступишь, - Уилл не без труда удержался от ироничного замечания. - Я слишком сильно люблю тебя, чтобы превращать в ссору такой пустяк. Только обещай, что в нашем доме подобной комнаты не появится. - Поверь, я бы вторую такую не захотела видеть. - Серьёзно? – Уильям скорчил рожицу, одну их своих глупейших ужимок, к которым часто прибегал, чтобы увести разговор в сторону. - Неужели там могут поселиться призраки?- Призраки?Люди склонны додумывать то, что для них не очевидно. Недосказанность стремится к ясности. Однако в отсутствие логических объяснений, мы неизбежно станем придумывать выходящее за рамки обычного объяснения. Так возникали мифы. Так возникла комната воспоминаний. В наследство от дальнего родственника отцу достался потрёпанный деревянный комод. Выкрашенный чёрным лаком, покрытый мелкой замысловатой резьбой и ореолом таинственности, он привлекал нас с братом. Да, Патрик тогда ещё был жив. И этот чёртов комод понравился ему с первого взгляда. - Я бы хотел его поставить у себя, если можно, - заявил он после ужина. - Ты уверен, что эта развалина тебе пригодится? - отец не возражал, но и соглашаться не торопился, предлагая сыну доказать состоятельность просьбы. - Да, он классный! Это же крутая готика, - братишка увлекался мрачной культурой и музыкой, он был старше, и он был мальчиком, а потому имел право не поддерживать образ послушного ребёнка. - Пускай. Но не обклеивай его постерами. Хватит с нас испорченных стен. - Ок. Они вдвоём перенесли комод на второй этаж. Наверное, с этого всё и началось. Не сразу, как это обычно показывают в кассовых фильмах ужасов. Кошмар не является в облике уродливого монстра. Не царапается когтистой лапой в окно посреди ночи. Не крадётся бесшумной тенью за спиной. Все дурные перемены проходят буднично. Вкрадчивые шаги беды не слышны, пока уже не становится слишком поздно. Патрик жаловался на бессонницу. Доктор Энджел прописала какие-то таблетки, но стало только хуже. Брата начали одолевать видения. Он кричал во сне, и тогда уже никто не мог нормально заснуть. Содержание беспокойных снов, меж тем, размывалось, стоило только открыть глаза. Он совершенно не помнил, что его так напугало. Лечение изменили, но улучшения не последовало. Абстрактный страх перетёк в патологическую фобию. Патрик говорил, что стоит ему только остаться наедине с самим собой - и в голове начинает звучать посторонний голос. Чужак настойчиво требует что-то, только разобрать слов невозможно. Единый непрерывный монотонный поток звуков и образов незнакомого языка просеивал сознание и угнетал истинное я. Приступы слуховых галлюцинаций не зависели от времени суток. Однако заканчивались сразу, стоило только вернуться в комнату. Став затворником в неполные двадцать лет, он более не покидал дома. Голоса не отпускали. И наша жизнь невольно подстраивалась под эти причуды. Мы до конца верили, что всё ещё может наладиться. Случались дни, недели и даже целые месяца полного затишья. Патрик мог выходить из своего убежища и гулять. В одну из таких прогулок он не вернулся. Полиция нашла тело у обочины шоссе - по всем признакам смерть была мгновенной и наступила в результате несчастного случая. Впрочем, машину, которая его сбила, так и не нашли. В карманах у брата было пусто - ни документов, ни визиток, ни денег. В морге нам передали только ключик из чернёного серебра. - В комоде есть запирающийся ящик?

- Не знаю, - брат никогда не позволял мне хозяйничать в его комнате, даже уборку не доверял. Обезлюдевшая комната стала для родителей мемориалом. В этом храме прошлого поселились старые вещи, и чёрный комод стал его алтарём. Иногда по ночам из комнаты доносился тихий шорох. Пару раз я смогла различить отчётливый звук - будто по полу тянут тяжёлый ящик, и деревянные края скребут доски половиц. Старый дом всегда радует своих обитателей наличием разных необъяснимых шумов. Поначалу ты пугаешься, но потом быстро находишь успокоительное объяснение даже тому, что никак не хочет находить общего с реальностью. Лёгкое помешательство никого не портит, и новую странность родителей я списала на горе. Мы все вели себя не до конца адекватно, наверное. И всё же их навязчивое желание относить отслужившие своё вещи в комнату Патрика вызывало больше вопросов. Это действие напоминало кормление. Когда в вашем доме поселяется крупный и прожорливый зверь, трудно делать вид, что ничего не происходит. - Мэрилин, эта блузка тебя полнит, она вытянулась. - Ты так считаешь, мама?- Да, дочка. Оставь её в корзине с бельём. А я сама постираю и отнесу, - спрашивать, куда именно, нужды не было, все понимали, о чём речь, когда дело касалось старого тряпья, износившейся обуви, перегоревшей кофе-машины или вышедшего из моды телефона. Лишь однажды. Я задалась вопросом, и было странно, что никто прежде не решался его озвучить. - Мне казалось, что комната маленькая, как вы там всё умещаете?- О-у, дорогая, если складывать вещи аккуратно, то это не проблема, - отец не умел притворяться, и потому его небрежная улыбка выглядела, как гримаса боли от кишечных колик. - Я сама отнесу блузку. - Нет! - мама подскочила на месте и выхватила чёртову тряпку из моих рук с такой силой, что на пол посыпались пуговицы. - Ты понятия не имеешь…- Что?- Просто отдай её мне. Это не твоя забота. А когда я съехала от них, то странности приобрели смутные очертания. Многое просто-напросто забылось. Да, мы поддерживали связь. Родители часто навещали нас с Уиллом. Помогали. И всегда уезжали с какой-нибудь ненужной безделицей. - Знаешь, твои родители чудные, - муж беззлобно рассмеялся. - Но, если это делает их счастливыми, мне не жалко отдать свой хлам. Честное слово. - Спасибо. - Я могу заехать к ним завтра. Просто завезу коробку. А если ты мне одолжишь свои ключи, то могу даже поднять её наверх. Вряд ли Марта и Тим будут дома. - Они должны быть там, но будет обидно, если ты зря потратишь время. Уилл забрал ключи, и остаток вечера мы не возвращались к разговору. А поутру, допив кофе, он закинул вещи в багажник своего форда и уехал. Уильям позвонил около полудня. Сказал, что дома у родителей никого нет и, как же это здорово быть замужем за самым предусмотрительным мужчиной в округе. Рассеянное чувство беспокойства набирало силу по мере того, как солнце клонилось к закату. Ему давно было пора вернуться домой. Сообщения и звонки оставались без ответа. - Алло, пап? – связаться с родителями оказалось проще. - Да, Эм-Ли, - он не называл меня этим именем целую вечность, - как твои дела? Присмотрела себе нового мужа?- Что? Какого мужа? Где Уильям?- О, не беспокойся. Комната его приняла. Мы с мамой уже начали волноваться за тебя. Так долго ты терпела. Он же такой старый…- Вы серьёзно? Что с ним?- Ты теперь свободна и можешь завести себе нового мужчину, - голос отца звучал уверенно и спокойно, так, словно речь шла о растрескавшемся сервизе. - Это не смешно. Я еду к вам. Ночная автострада полнилась размытым светом фонарей, вывесок придорожных кафе и пёстрых витрин. Встречные машины изредка ослепляли фарами и с приглушённым рёвом проносились мимо. Через час гонки со временем на предельной скорости я уже парковалась перед подъездом к отчему дому. В окнах не горел свет, но входная дверь была открыта нараспашку. Машина Уилла стояла неподалёку, она выглядела неестественно состарившейся. Ржавчина бросалась в глаза даже в загустевшем сумраке вечера. Сам дом и лужайка казались ужасно неухоженными. Внутри пусто. Голые стены и пустые комнаты пахли сыростью и пылью. Я подсветила телефоном путь, потому что выключатели не работали. На полу в пыли виднелась цепочка следов, которые вполне могли принадлежать мужу. - Уилл? Если это розыгрыш, то хуже не придумать! - но дом хранил тишину. Страх непреодолимой волной стал гнать меня прочь из этого проклятого места, но уже на пороге я услышала шум. Наверху кто-то двигал мебель. Воображение сразу же дорисовало картину, в которой Уильям споткнулся и пытается выползти к лестнице. Он там, наверху, беспомощный и нуждается во мне. Через мгновение я поднималась по лестнице. Ступени ползли из-под ног в вверх в непроницаемою темноту, пока наконец не вывели к двери в комнату Патрика. Тревожный шорох повторился, и тогда я с силой толкнула дверь и ввалилась внутрь. В пустом помещении тьма трансформировалась в лёгкую дымку, разбавленную призрачным светом с улицы, который проникал сквозь щербатые жалюзи. Здесь также отсутствовала мебель, и только проклятый чёрный комод вырастал монолитом ровно в центре комнаты. Я медленно приблизилась к нему, как если бы это было дикое животное. Но деревянный ящик оставался неподвижен. На столешнице лежал маленький ключ. Противоестественное, почти навязчивое чувство влекло взять его в руки и открыть комод. - Нет! Беги! - ящик подпрыгнул на месте, а его лакированная стенка, казавшаяся плотной, растянулась под нажимом ладони. Деревянная текстура больше напоминала резиновую мембрану, из которой вот-вот наружу вырвется нечто. - Уилл? Это ты?- Не трогай ключ! Оно сожрёт тебя! Беги, умоляю! - голос тонул в вязкой булькающей субстанции, словно это Уилл тонул в болоте, и каждое слово звучало, как отчаянная попытка вдохнуть воздух. Ужас от увиденного каким-то образом смог заглушить желание взять ключ. Я отшатнулась и попятилась к выходу, пока вдруг не наткнулась на стоящих позади людей. - Папа? Мама?- Ты решила проведать Патрика, - ответил отец так, будто не слышал испуга в вопросе, - умница, дочка! Обычно он быстрее справляется с людьми. Но твой муженёк оказался слишком сыроват. Старики ему больше по душе. - Что? Что здесь происходит? Я схожу с ума…- Нет. Мы с мамой также подумали, когда услышали голос впервые. Но потом поняли, что наш сын вернулся, и у него отменный аппетит. Разве ты не счастлива? Куда ты бежишь?Вырваться из безвольных объятий не составило труда. Только теперь я видела, как сильно сдал отец, как исхудала мать. Заострились черты лица, а в глазах появился тот самый блеск безумия. В голове эхом отзывались предсмертные стоны и хрипы Уилла, но паника очень скоро уступила место ярости. Нужно было добраться к машине. Словно в пелене навязанного сновидения, тело не желало подчиняться воле разума. Оказавшись на улице, я открыла бензобак и затолкала в горловину шейный платок. Руки дрожали. Зажигалка дала искру лишь со второй попытки. Двигатель послушно зарычал с первого оборота. Машина на первой скорости подползала к обшитой деревянным сайдингом стене и, пробуксовывая, врезалась в стену. Гнилые доски нехотя вдавились вовнутрь в тот самый момент, когда на ходу получилось вывалиться из салона и откатиться в сторону. Взрыв прогремел не сразу, но от жара опалило лицо. В считанные минуты весь дом объяло очистительное пламя. Обратный путь пришлось пройти пешком. Проехавшие мимо пожарные и полиция не обратили внимания на припозднившуюся с прогулкой женщину. Всё произошедшее до последней минуты казалось странным и страшным сном, в котором пробуждение уподобилось взрыву. Даже очевидную истину принять сложно, ибо поверить в изъян собственного ума легче, чем в искажение окружающей реальности. Но, всё же, кошмар закончился. Нужно было сходить в душ, выпить чего-то согревающего и решить, как поступать дальше. Входная дверь бесшумно отворилась. Посреди гостиной стоял чёрный комод.