ВыборыСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Во времена моего студенчества довелось мне стать членом избирательной комиссии на выборах 2004 года. Тогда многие студенты подрабатывали, вступали в разные партии, проводили агитации за кандидатов, распространяли листовки. Я не были исключением. В день выборов меня направили в частный сектор в сельскую школу, выполнять роль наблюдателя от нашего кандидата. Я нацепил рубашку и свой костюм с выпускного и уже к 7 часам утра был на избирательном участке. Старая школа. Небольшой спортзал. Деревянные полы. Праздничная музыка доносится из магнитофона. У всех приподнятое настроение. И что самое лучшее, среди всех, кто там находился, я обнаружил своего старого знакомого, которого занесло сюда по той же причине, что и меня. Первая просьба к нам была — расчистить лопатой снег перед крыльцом. Ну, а нам то что? Мы ребята молодые, за 10 минут управились. Через час школа открылась, и медленно потянулись избиратели. Мы с другом травим байки молодой буфетчице. Иногда делаем вид, что следим за порядком, хотя на участке мертвецкое спокойствие и каждый избиратель — как праздник. День прошёл без проблем, если не считать смертную скуку. В 5 вечера, к нам подошла директор школы и попросила сопроводить одну из членов комиссии Светлану с переносной урной в частный дом к одной старой бабушке, которая не могла самостоятельно передвигаться, но имела активную жизненную позицию и закидала их заявлениями. Мы даже обрадовались такому шансу развеяться. Схватив переносную урну для бюллетеней, мы направились вдоль улицы в другую часть села. — Только смотрите, ребят, без фокусов,  — сказала нам женщина.  — В прошлый раз двое ребят пошли, а потом сбежали вместе с урной. Ох, и огребли же мы тогда за эту потерянную урну. — А разве наблюдателей можно было отправлять одних? — спросил я, наслушавшись правил проведения выборов. — Ой, ребят, можно или нельзя. Ну, некому тогда было с ними ходить, вот и отправили их одних. — Ну, значит, вы сами в этом виноваты,  — добавил мой друг. После этого замечания, наш разговор не клеился. Молча мы прошли вдоль нескольких домов и свернули на неосвещённую улицу. Когда мы дошли до крайнего дома, женщина продолжила свой путь, хотя тропинки уже не было. По колено утопая в снегу, мы прошли ещё несколько метров. — А куда мы идём? — спросил я, не выдержав. — Идём к какой-то бабке,  — нехотя ответила женщина.  — Вон там дом её виднеется, мне его как-то днём показывали. Вглядевшись в темноту, я увидел тёмное пятно. Это был действительно дом, но если бы мне не сказали, я бы легко спутал его с силуэтом большого дерева. Через пять минут, мы были у калитки, а точнее возле того, что от неё осталось. Сгнившая деревянная дверь, заваленная снегом означала, что отсюда давно никто не выходил. Покосившийся сетчатый забор в некоторых местах зиял дырами. — Смотри,  — окликнул меня друг. Он указывал на странные следы, на снегу, которые вели к дому в двух метрах левее калитки. — Это что за животное? — спросил я. — Я не знаю, в этом я не силён, но не думаю, что тут есть кто-то крупнее коровы. — Корова перепрыгнула забор? Смотри следы идут сквозь сетку. — Ребят, пойдёмте быстрее! — крикнула женщина, уже успев отодвинуть калитку и направляясь к дому. — Ты видишь, что в доме нет света? — сказал друг, переступая сугробы. — Я заметил, что его тут и не было, проводов нет.  — Ответил я, указывая наверх. Наша проводница остановилась возле двери, но даже не пытаясь постучать, дёрнула за ручку. Ручка, выскочив из трухлявой двери вместе с несколькими саморезами, осталась в руке женщины. Я обошёл её и громко постучал. — Избирательная комиссия! — крикнул я. — Мне сказали, что она инвалид, поэтому вряд ли нам откроют,  — прошептала женщина, продолжая держать отломанную ручку в руках. В глубине дома послышалась возня. Я заглянул в замочную скважину и увидел огонёк керосиновой лампы или свечи. Послышался скрип. — Заходите,  — хриплый голос позвал нас из дома. Мой друг, Сашка просунул палец в отверстие, образованные на месте оторванной ручки, зацепился за одну из дверных досок и рывком открыл дверь. — Чёрт! — воскликнул он, вытаскивая пораненный палец. — Где Чёрт? — ехидным голосом спросила старушка, ожидавшая нас внутри. — Да это я палец поранил,  — объяснил ей Сашка. Перед нами в старом инвалидной кресле сидела древняя старуха. Одежду её составляли непонятные тряпки, давно потерявшие первоначальный вид. Седые волосы свисали на лицо, тонкие костлявые пальцы держали керосиновые лампу. — Аделина Петровна, мы к вам,  — произнесла наша спутница. — Мы вас целый день ждём. Пойдёмте на кухню — пригласила нас старуха. Она со скрипом развернула инвалидное кресло. Во времена моего студенчества довелось мне стать членом избирательной комиссии на выборах 2004 года. Тогда многие студенты подрабатывали, вступали в разные партии, проводили агитации за кандидатов, распространяли листовки. Я не были исключением. В день выборов меня направили в частный сектор в сельскую школу, выполнять роль наблюдателя от нашего кандидата. Я нацепил рубашку и свой костюм с выпускного и уже к 7 часам утра был на избирательном участке. Старая школа. Небольшой спортзал. Деревянные полы. Праздничная музыка доносится из магнитофона. У всех приподнятое настроение. И что самое лучшее, среди всех, кто там находился, я обнаружил своего старого знакомого, которого занесло сюда по той же причине, что и меня. Первая просьба к нам была — расчистить лопатой снег перед крыльцом. Ну, а нам то что? Мы ребята молодые, за 10 минут управились. Через час школа открылась, и медленно потянулись избиратели. Мы с другом травим байки молодой буфетчице. Иногда делаем вид, что следим за порядком, хотя на участке мертвецкое спокойствие и каждый избиратель — как праздник. День прошёл без проблем, если не считать смертную скуку. В 5 вечера, к нам подошла директор школы и попросила сопроводить одну из членов комиссии Светлану с переносной урной в частный дом к одной старой бабушке, которая не могла самостоятельно передвигаться, но имела активную жизненную позицию и закидала их заявлениями. Мы даже обрадовались такому шансу развеяться. Схватив переносную урну для бюллетеней, мы направились вдоль улицы в другую часть села. — Только смотрите, ребят, без фокусов,  — сказала нам женщина.  — В прошлый раз двое ребят пошли, а потом сбежали вместе с урной. Ох, и огребли же мы тогда за эту потерянную урну. — А разве наблюдателей можно было отправлять одних? — спросил я, наслушавшись правил проведения выборов. — Ой, ребят, можно или нельзя. Ну, некому тогда было с ними ходить, вот и отправили их одних. — Ну, значит, вы сами в этом виноваты,  — добавил мой друг. После этого замечания, наш разговор не клеился. Молча мы прошли вдоль нескольких домов и свернули на неосвещённую улицу. Когда мы дошли до крайнего дома, женщина продолжила свой путь, хотя тропинки уже не было. По колено утопая в снегу, мы прошли ещё несколько метров. — А куда мы идём? — спросил я, не выдержав. — Идём к какой-то бабке,  — нехотя ответила женщина.  — Вон там дом её виднеется, мне его как-то днём показывали. Вглядевшись в темноту, я увидел тёмное пятно. Это был действительно дом, но если бы мне не сказали, я бы легко спутал его с силуэтом большого дерева. Через пять минут, мы были у калитки, а точнее возле того, что от неё осталось. Сгнившая деревянная дверь, заваленная снегом означала, что отсюда давно никто не выходил. Покосившийся сетчатый забор в некоторых местах зиял дырами. — Смотри,  — окликнул меня друг. Он указывал на странные следы, на снегу, которые вели к дому в двух метрах левее калитки. — Это что за животное? — спросил я. — Я не знаю, в этом я не силён, но не думаю, что тут есть кто-то крупнее коровы. — Корова перепрыгнула забор? Смотри следы идут сквозь сетку. — Ребят, пойдёмте быстрее! — крикнула женщина, уже успев отодвинуть калитку и направляясь к дому. — Ты видишь, что в доме нет света? — сказал друг, переступая сугробы. — Я заметил, что его тут и не было, проводов нет.  — Ответил я, указывая наверх. Наша проводница остановилась возле двери, но даже не пытаясь постучать, дёрнула за ручку. Ручка, выскочив из трухлявой двери вместе с несколькими саморезами, осталась в руке женщины. Я обошёл её и громко постучал. — Избирательная комиссия! — крикнул я. — Мне сказали, что она инвалид, поэтому вряд ли нам откроют,  — прошептала женщина, продолжая держать отломанную ручку в руках. В глубине дома послышалась возня. Я заглянул в замочную скважину и увидел огонёк керосиновой лампы или свечи. Послышался скрип. — Заходите,  — хриплый голос позвал нас из дома. Мой друг, Сашка просунул палец в отверстие, образованные на месте оторванной ручки, зацепился за одну из дверных досок и рывком открыл дверь. — Чёрт! — воскликнул он, вытаскивая пораненный палец. — Где Чёрт? — ехидным голосом спросила старушка, ожидавшая нас внутри. — Да это я палец поранил,  — объяснил ей Сашка. Перед нами в старом инвалидной кресле сидела древняя старуха. Одежду её составляли непонятные тряпки, давно потерявшие первоначальный вид. Седые волосы свисали на лицо, тонкие костлявые пальцы держали керосиновые лампу. — Аделина Петровна, мы к вам,  — произнесла наша спутница. — Мы вас целый день ждём. Пойдёмте на кухню — пригласила нас старуха. Она со скрипом развернула инвалидное кресло. Наша женщина взялась за ручки и потолкала её вглубь дома. Как только мы переступили порог, в нос сразу ударил отвратительный смрад. — Что за вонь? — прошептал Санек. Он задержался у порога, наклонился и стал развязывать шнурки своих ботинок. — Ты что делаешь? — спросил я. — Разуваюсь. — Ты дурак? Посмотри на пол. — Ну, да, грязновато. — Грязновато? Да тут пол земляной! Просто земля утоптана.  — Сказал я, подсвечивая зажигалкой. Сашка завязал шнурки и мы пошли вдоль коридора на кухню, где слышались разговоры и светился огонёк. — Добрый вечер! — поздоровался Сашка, проходя мимо тёмной комнаты. Я резко остановился. — С кем ты поздоровался? — спросил я оборачиваясь. — Там в комнате кто-то стоял. Я сделал несколько шагов назад и оказался на пороге небольшой тёмной комнаты. — Тут никого,  — сказал я, осмотревшись. — Но тут точно кто-то был,  — возмутился мой друг.  — Я отчётливо видел тёмный силуэт на фоне окна. — Мальчики, идите пить чай! — позвала с кухни старуха. Мы переглянулись и пошли на кухню. За столом сидела наша спутница, выложил перед собой папку с документами и бюллетень. В углу на буржуйке стоял старый ржавый чайник. Я сел на металлический табурет, острые ножки которого под моим весом вошли в землю. Увидев это, Сашка еле сдержал смех, но оперевшись на спинку своего стула, тут же упал на пол, сломав её. Старушка заохала, извиняясь за старую мебель. Сашка встал, отряхнулся, и опять сел на тот же стул, который теперь стал табуретом. Перед нами были расставлены три кружки, одна из которых была металлическая. Когда старуха отвернулась, Сашка поднял её, приложил к глазу и, смеясь посмотрел на меня сквозь проржавевшее дно. Я зажал рот ладонью, боясь громко рассмеяться. Наша женщина сильно ткнула меня в бок и строго посмотрела, прикладывая указательный палец к губам. Мы успокоились. Старуха наконец нашла банку с чаем и поставила на стол. — Свет,  — обратилась она к нашей спутнице,  — сходи к соседям за сахаром. — Да, ладно,  — запротестовала Светлана,  — мы без сахара попьём и пойдём. — Нет,  — категорично отрезала старушка,  — пока не принесёте сахар, я ничего не подпишу. Старушка смотрела на нас троих полная решимости стоять на своём. Светлана глубоко вдохнула, потом медленно выдохнула и встала из-за стола. — Ребят, десять минут и я вернусь. Мы проводили её взглядом и услышали, как скрипнула входная дверь. — Проголодался? — спросила старушка, глядя на Сашку. — Да нет, мы только поели. Старуха ничего не ответила, повернулась и покатила к чайнику. — Она не у тебя спрашивала,  — шепнул я Саньку.  — Она смотрела выше твоей головы. — Да пошёл ты! И так жутковато. Комната постепенно наполнялась дымом из печки. Старушка сняла чайник и поставила себе на колени. Подкатившись к столу, она налила воду в заварник. Открыв коробку с чаем, мы заметили какую-то серую массу вперемешку с плесенью и мхом. Старушка попыталась высыпать содержимое коробки, но оно намертво слежалось в банке. Отковыряв ножом кусок, старуха кинула его в заварник. Мы наблюдали за всем этим молча. Лишь иногда Саня поглядывали на меня широко раскрывая глаза, демонстрируя степень своего удивления. Старуха опять отвернулась и стала рыться в шкафчике. — В доме больше никого, почему она сказала, мы вас ждали? — спросил Саша шёпотом. — Как никого? А это тогда кто? — ответил я, указывая ему за спину. Сашка вскочил, как ошпаренный, уронив свой стул. Он резко развернулся, но никого не увидел. В недоумении он посмотрел на меня. Я в этот момент упёрся лбом в стол и ржал, пытаясь делать это как можно тише. Усаживаясь обратно, он ткнул кулаком мне в плечо. Старуха развернулась и поставила на стол раскрытую пачку печенья. Сашка взял её, повертел в руках и указал мне, на срок годности, который истёк шесть лет назад. Комната продолжала медленно наполняться дымом из печки. — Мальчики, а давайте ваши удостоверения,  — неожиданно сказала старуха. От такого резкого поворота разговора мы слегка опешили. Достав свои удостоверения наблюдателей, мы положили их перед ней. Она начала их изучать, периодически посматривая на нас, сличая фотографии. — Ребят, а вы крещёные? — спросила старуха, пристально глядя нам в глаза. — Я да,  — ответил я. — Я нет,  — сказал Сашка. В этот момент старуха сделала еле заметный кивок головой в сторону Сашки. Сашка резко тронул рукой свой затылок и обернулся. — Что с тобой? — спросил я. — Не знаю, показалось, что кто-то за голову схватил.

— Внучок,  — обратилась старуха ко мне,  — сходи на улицу, поправь трубу, а то весь дым в дом идёт, так мы задохнёмся скоро. — Я с тобой! — вызвался Саша. — А ты подожди, я пока проголосую,  — сказала старуха. — Сань, останься, пусть голосует, быстрее закончим. Я вышел из комнаты и направился на улицу. Подсвечивая зажигалкой, я обошёл дом и нашёл трубу, которая торчала из стены. Внутри она была забита соломой. Взяв палку, я начал прочищать дымоход. Вдруг, я услышал хруст снега за спиной. Обернувшись, я никого не обнаружил. Продолжая свою работу, я опять услышал отчётливые шаги. Я отбросил палку. — Кто здесь? — крикнул я. Тишина. Приглядевшись, я увидел тёмную фигуру метрах в тридцати. На снегу были отчётливо видны следы, ведущие от меня к фигуре незнакомца. Следы эти были один в один, как те, что мы увидели подходя к дому. Я был уверен на сто процентов, что рядом со мной никого не было, когда я подошёл к трубе. — Эй! — крикнул я в темноту. Фигура резко уменьшилась в размерах, а потом и вовсе пропала. Мне стало жутковато, я бросил начатое дело и пошёл обратно в дом. Войдя в дом, я снял куртку, повесил её на гвоздь, торчащий из стены и зашёл в ванную комнату, дверь которой была открыта. Руки мои были все перепачканы в грязи от гнилой палки, которой я чистил дымоход. Подсвечивая зажигалкой, я нашёл ржавый кран, открыл его, но руки мыть не стал, так как вода была отвратительного коричневого цвета. «Зачем она заваривала чай, если могла просто воды из крана налить» — подумал я. В темноте я пытался найти хоть какую-нибудь тряпку, что бы вытереть руку. Оглянувшись, я заметил, как на дне ванны что-то блеснуло. Поднося зажигалку, я нагнулся и в толстом слое ила, скопившемся на дне ванны пытался выяснить, что могло привлечь моё внимание. В этот момент я почувствовал лёгкое прикосновение к моей шее. Что-то заскользило по груди, и я, словно в замедленной съёмке, наблюдал, как между пуговиц рубашки выскочил мой серебряный крестик с цепочкой, ударился о борт ванны и исчез из виду в сливной трубе. Как только это произошло, я отчётливо услышал смех за спиной, но там никого не оказалось. «Чёрт, чёрт, Чёрт!» — выругался я. Заглядывая в дыру, я ничего не увидел, тогда я лёг на пол и протянул руку под ванну. Я бы бросил там любой самый дорогой крестик и цепочку, но только не тот, с которым меня крестили. Нащупав сливную трубу, я начал методично её расшатывать, пытаясь оторвать. В этот момент захлопнулась дверь. Я отгонял все самые страшные мысли, списывая происходящее на сквозняк и разыгравшуюся фантазию. Наконец, прогнившая труба поддалась, я вырвал её и вместе со всем содержимым вытащил из под ванной. Держа в одной руке эту изогнутую трубу, другой рукой я чиркнул зажигалкой и стал осматривать комнату в поисках ровной поверхности, куда можно было вывалить всё вонючее содержимое трубы. В углу мне попался небольшой ящик с гербом и прорезью сверху. «Избирательный участок N1» — с ужасом прочёл я на коробке. Это была переносная урна из нашего участка. Я сразу вспомнил историю о двух ребятах, которые сбежали в прошлый раз. Меня охватила паника. Вывалив всю жижу из трубы на пол, я стал ковырять её пальцами в поисках крестика. Нащупав что-то твёрдое, я поднёс это к лицу и подсветил зажигалкой. Увидев в руке человеческий зуб, меня тут же стошнило. В этот момент в дверь кто-то начал колотить со страшной силой. — Помогите! — раздался голос Санька из-за двери. Я вскочил на ноги и попытался открыть дверь, но она не поддавалась. — Помогите! — продолжал кричать и колотить в дверь Сашка. — Сейчас! — крикнул я в ответ.  — Отойди!Я со всего размаху врезался в дверь плечом и вывалился в коридор. Там не было никого. Полная тишина и лишь свет в другом конце исходящий из кухни. Я вернулся в ванну и судорожно продолжил искать крестик в отвратительно смердящей куче ила, гнили, волос и ещё непонятно чего, о чём я даже не хотел думать. Как только я его нащупал, я сунул его в карман и побежал на кухню. На пороге кухни, я замер от ужаса. Саня сидел на стуле запрокинув голову, напротив него на столе стояла в полный рост старуха и сверху сыпала какой-то порошок в раскрытые глаза моего друга. За Саньком стоял тёмный двухметровый силуэт, держа его голову своими руками. — Что вы делаете! — заорал я. Старуха не отреагировала, продолжая своё дело, а тень повёрнута свою чёрную голову и на ней я ничего не увидел, кроме тускло светящейся пары глаз. Я ринулся в комнату, схватил друга за руку и потянул со стула. Он упал, но этот чёрный силуэт продолжал держать его голову. Я тянул за руку изо всех сил, но не мог вырвать его из цепких лап. Испугавшись оторвать другу либо голову, либо руку, я его отпустил. Старуха стояла на столе и наблюдала за борьбой. Я посмотрел на неё и вспомнил её вопрос о крещении. Сунув руку в карман, я достал грязный крестик и швырнул его в тёмный силуэт. Крестик прошёл насквозь и врезался в стену, но тёмный силуэт пошатнулся и отпустил голову Санька. Как только она ударилась о землю, он сразу пришёл в себя. Очнувшись, он заорал во всё горло. Я схватил его за руку и волоком вытащил из кухни. В коридоре он встал на ноги, и мы вместе выбежали из дома и со всех ног направились к калитке. Выбравшись за калитку, мы столкнулись со Светой, которая несла в баночке немного сахара. — Вы куда? Вы уже всё? Проголосовала? — спросила она. — Я не знаю, но мы уходим, там какая-то хрень творится, больше мы туда не вернёмся! — ответил Саня. — Ладно, она мне тоже неприятной показалась, ну хоть урну для бюллетеней заберите. — Хрен я вернусь туда! — возразил Сашка. — Куда возвращаться? Вон урна стоит у вас за спиной. Мы обернулись и увидели в двух метрах позади, около калитки нашу урну. От неё в сторону дома вели знакомые мне нечеловеческие следы. Сашка схватил урну и мы спешным шагом отправились обратно в школу. Мы шли молча. Как только вернулись, вымыли руки и лица, попили чаю и стали ждать окончания этого сумасшедшего дня. В восемь часов избирательный участок закрылся. Начался подсчёт голосов. Когда вскрыли нашу урну, в ней обнаружили бюллетень, на котором был отпечаток то ли ноги, то ли копыта. Комиссия сочла этот бюллетень недействительным. Помимо этого в урне лежали наши удостоверения и мой крестик. Председатель комиссии долго возмущалась этому безобразию и обещала пожаловаться на наше поведение. Нам было откровенно всё равно, что она говорила, так как открыв удостоверения мы долго сидели молча и приходили в себя. В удостоверениях на Сашкиной фотографии были выколоты глаза, а на моей фотографии был нацарапан маленький крестик на шее. Через два дня, я позвонил Сашке и тот сообщил мне, что он в больнице, так как у него стало резко падать зрение. За две недели он перенёс несколько операций, в результате которых из глаз был удалён посторонний мусор. Полностью зрение ему восстановить так и не удалось, и с тех пор он стал носить очки. Я отмыл свой крестик и повесил на самую крепкую нитку, которую нашёл и никогда его не снимаю. Летом мы ещё раз приезжали в эту деревню, в попытках разузнать кто там живёт. Оказывается, бабка эта умерла сразу после выборов, но обнаружили её только через месяц. Говорят, что бывалые мужики отказывались входить в дом, что бы вынести тело, так как вонь и отвратительный вид её обглоданного неизвестным зверем тела приводили их в ужас. В итоге, её похоронили, но когда мы попросили показать где, как ни странно, но никто не знал. Мы решили ещё раз посмотреть на её дом при дневном свете, но обнаружили одни руины. Когда мы отошли от дома метров на сто, Сашка обернулся. — Вон, смотри! — крикнул он, дёргая меня за плечо.  — Вон этот чёрный силуэт за калиткой видишь?Я обернулся, и долго всматривался вдаль. — Да нет там ничего,  — Ответил я через несколько секунд.  — У тебя просто фантазия разыгралась. Повернувшись, я немного ускорил шаг, так как только что обманул своего друга.