Вот такСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Гас был в своей лучшей форме. - Я серьезно, - сказал он. – Ужасы на меня больше не действуют. С этими словами Гас откинулся на покрытый пятнами старый диван, заложив руки за голову. Судя по ухмылке на лице, он ждал ответа. Гас «Зови меня Август» Симс считал себя специалистом по ужасам. Он собирал фильмы ужасов, как моя бабушка старые журналы. Чем более странным и кровавым был фильм, тем лучше. Гас требовал, чтобы мы устраивали в нашей общей комнате просмотр дерьма вроде Холокоста каннибалов или Цветка из плоти и крови. Лично я убежден, что его интересовали не столько сами фильмы, сколько реакция окружающих. Стоило кому-нибудь войти в комнату и увидеть, как людоеды рвут на части подростка, или как расчленяют японскую девочку, Гас поворачивался, как манекен из дешевого фильма ужасов. Если гость проявлял признаки страха или отвращения, на лице Гаса появлялась ехидная улыбка, и он фальшиво говорил: «Извини, не хотел обидеть». Я жил с этим придурком уже два месяца, и, очевидно, мне предстояло прожить с ним до конца семестра. Гас был из тех людей, которые способны оттолкнуть тебя от любого увлечения тем, что сами его разделяют. До нашей встречи я был поклонником фильмов вроде Полтергейста или Фантазма. Поначалу наши с Гасом разговоры о фильмах ужасов были интересными, но потом дело приняло мрачный оборот. У нас началась настоящая членомерка, и любимым козырем Гаса была способность смотреть все, что угодно и доказывать, что на него это никак не действует. Что он видал вещи и похуже. Сегодня он привел новую подругу. Это была невысокая тощая шатенка, которая всегда носила рубашки, и какую бы прическу она себе не делала, все время казалось, что она ей не идет. Я и раньше видел её на лекциях и в коридорах колледжа. То, что Гас пришел с девушкой, было само по себе неожиданно. Было как-то странно видеть этого урода с нескладной, но симпатичной девушкой. Наверно, поэтому я и не смог выйти из комнаты. Возможно, я хотел узнать, что он собирается с ней сделать, и, может быть, остановить его. Я точно не знаю. Шатенка тоже была фанаткой ужасов. У нее была привычка жевать щеки, а еще сидеть на стуле, прижав колени к груди и обхватив руками ноги. – Это потому, что ты знаешь, что это не взаправду, – сказала девушка. Теперь она говорила с Гасом, что было намного хуже. Я бы с радостью держался от него подальше, но шатенка почему-то решила, что Гас достоин разговоров с ней. – Главное в ужасах – страх. Невозможно бояться того, о чем ты знаешь, что оно ненастоящее. - Все знают, что фильмы – ненастоящие, - ответил Гас, довольный тем, что сможет доказать ей, что она неправа. – И все же большинство людей так или иначе на них реагируют. – У большинства людей есть чувство эмпатии, - сказала девушка. – Люди знают, что то, что они видят, ненастоящее, но они ставят себя на место персонажей, которые попадают в опасную ситуацию, или которым причиняют боль, и им становится страшно. – Она сделала паузу. – А у тебя нет этого чувства, потому что ты не отождествляешь себя не с жертвами, а с монстрами, - продолжила шатенка. – Поэтому тебе нравятся ужасы. Ты психопат. Гас улыбнулся, словно гордясь тем, что ему только что сказали. Но затем гордость уступила место стыду и ярости. – То, что мне нравятся ужастики, не значит, что я псих, - сказал он. – Ты прав, - ответила она, не отрывая взгляд от экрана, на котором японка в мини-юбке бежала по бесконечному коридору. Гас воспринял эти слова как уступку, хотя мне так не казалось. Я посмотрел на экран. Шла одна из множества копий Звонка, которые вышли сразу после успеха первого фильма. Какое-то время мы все трое смотрели фильм – они сидели на диване, а я стоял у двери, так и не сняв со спины рюкзак. – Выходит, все фанаты ужасов – психопаты? – спросил Гас. – Нет, - ответила девушка. – Некоторых из нас привлекает любопытство, другим нужно чувство после страха – чувство, которое ты испытываешь, когда твой страх не становится явью. – Она снова сделала паузу. – Лично меня интересует то невесомое чувство, когда ты спрашиваешь себя: «Что если все это было по-настоящему? «Что если все, что я знала, оказалось ложью?»Все это время она не отрывала взгляд от телевизора. Моего телевизора, подумал я, словно это делало меня участником разговора. Девушка как будто что-то искала. Она пыталась заметить нечто, что, по её мнению, точно было здесь, но она никак не могла его увидеть. – Представь, что у тебя был ребенок, и этот ребенок умер. – В этот момент она говорила уже не с Гасом, она просто говорила, кусая губу и глядя на экран. – Но он успел дожить до двух или трех лет, и теперь все в твоем доме, все в твоей жизни, напоминает тебе о нем. – Ты не можешь выбросить его из головы, – продолжала девушка, – и в один день ты начинаешь говорить с ним. Гас был в своей лучшей форме. - Я серьезно, - сказал он. – Ужасы на меня больше не действуют. С этими словами Гас откинулся на покрытый пятнами старый диван, заложив руки за голову. Судя по ухмылке на лице, он ждал ответа. Гас «Зови меня Август» Симс считал себя специалистом по ужасам. Он собирал фильмы ужасов, как моя бабушка старые журналы. Чем более странным и кровавым был фильм, тем лучше. Гас требовал, чтобы мы устраивали в нашей общей комнате просмотр дерьма вроде Холокоста каннибалов или Цветка из плоти и крови. Лично я убежден, что его интересовали не столько сами фильмы, сколько реакция окружающих. Стоило кому-нибудь войти в комнату и увидеть, как людоеды рвут на части подростка, или как расчленяют японскую девочку, Гас поворачивался, как манекен из дешевого фильма ужасов. Если гость проявлял признаки страха или отвращения, на лице Гаса появлялась ехидная улыбка, и он фальшиво говорил: «Извини, не хотел обидеть». Я жил с этим придурком уже два месяца, и, очевидно, мне предстояло прожить с ним до конца семестра. Гас был из тех людей, которые способны оттолкнуть тебя от любого увлечения тем, что сами его разделяют. До нашей встречи я был поклонником фильмов вроде Полтергейста или Фантазма. Поначалу наши с Гасом разговоры о фильмах ужасов были интересными, но потом дело приняло мрачный оборот. У нас началась настоящая членомерка, и любимым козырем Гаса была способность смотреть все, что угодно и доказывать, что на него это никак не действует. Что он видал вещи и похуже. Сегодня он привел новую подругу. Это была невысокая тощая шатенка, которая всегда носила рубашки, и какую бы прическу она себе не делала, все время казалось, что она ей не идет. Я и раньше видел её на лекциях и в коридорах колледжа. То, что Гас пришел с девушкой, было само по себе неожиданно. Было как-то странно видеть этого урода с нескладной, но симпатичной девушкой. Наверно, поэтому я и не смог выйти из комнаты. Возможно, я хотел узнать, что он собирается с ней сделать, и, может быть, остановить его. Я точно не знаю. Шатенка тоже была фанаткой ужасов. У нее была привычка жевать щеки, а еще сидеть на стуле, прижав колени к груди и обхватив руками ноги. – Это потому, что ты знаешь, что это не взаправду, – сказала девушка. Теперь она говорила с Гасом, что было намного хуже. Я бы с радостью держался от него подальше, но шатенка почему-то решила, что Гас достоин разговоров с ней. – Главное в ужасах – страх. Невозможно бояться того, о чем ты знаешь, что оно ненастоящее. - Все знают, что фильмы – ненастоящие, - ответил Гас, довольный тем, что сможет доказать ей, что она неправа. – И все же большинство людей так или иначе на них реагируют. – У большинства людей есть чувство эмпатии, - сказала девушка. – Люди знают, что то, что они видят, ненастоящее, но они ставят себя на место персонажей, которые попадают в опасную ситуацию, или которым причиняют боль, и им становится страшно. – Она сделала паузу. – А у тебя нет этого чувства, потому что ты не отождествляешь себя не с жертвами, а с монстрами, - продолжила шатенка. – Поэтому тебе нравятся ужасы. Ты психопат. Гас улыбнулся, словно гордясь тем, что ему только что сказали. Но затем гордость уступила место стыду и ярости. – То, что мне нравятся ужастики, не значит, что я псих, - сказал он. – Ты прав, - ответила она, не отрывая взгляд от экрана, на котором японка в мини-юбке бежала по бесконечному коридору. Гас воспринял эти слова как уступку, хотя мне так не казалось. Я посмотрел на экран. Шла одна из множества копий Звонка, которые вышли сразу после успеха первого фильма. Какое-то время мы все трое смотрели фильм – они сидели на диване, а я стоял у двери, так и не сняв со спины рюкзак. – Выходит, все фанаты ужасов – психопаты? – спросил Гас. – Нет, - ответила девушка. – Некоторых из нас привлекает любопытство, другим нужно чувство после страха – чувство, которое ты испытываешь, когда твой страх не становится явью. – Она снова сделала паузу. – Лично меня интересует то невесомое чувство, когда ты спрашиваешь себя: «Что если все это было по-настоящему? «Что если все, что я знала, оказалось ложью?»Все это время она не отрывала взгляд от телевизора. Моего телевизора, подумал я, словно это делало меня участником разговора. Девушка как будто что-то искала. Она пыталась заметить нечто, что, по её мнению, точно было здесь, но она никак не могла его увидеть. – Представь, что у тебя был ребенок, и этот ребенок умер. – В этот момент она говорила уже не с Гасом, она просто говорила, кусая губу и глядя на экран. – Но он успел дожить до двух или трех лет, и теперь все в твоем доме, все в твоей жизни, напоминает тебе о нем. – Ты не можешь выбросить его из головы, – продолжала девушка, – и в один день ты начинаешь говорить с ним. У тебя и раньше была такая привычка, многие родители говорят с младенцами, хотя те и не могут ответить. Так вот, хотя его больше нет, ты все еще думаешь о нем, и вскоре ты начинаешь с ним разговаривать. Проходит несколько лет. Ты живешь одна, и никто тебе не мешает. Зачем тогда прекращать? Хоть ты и знаешь, что твоего ребенка уже нет, когда ты все время с ним говоришь, кажется, будто он еще жив. Тебе одиноко, но так хотя бы не скучно. Потом случается нечто странное. В одну ночь ты снова забеременела. Случайная встреча в баре? Знакомство по Интернету? Кто знает. В любом случае, через девять месяцев у тебя появляется новый ребенок. Теперь ты можешь разговаривать с настоящим младенцем. Что до истории, которую ты придумала для умершего ребенка, про то, как он ходил в школу или стал чем-то вроде дружелюбного привидения, ты можешь забыть её, покончить с ней раз и навсегда. – Но ты занималась этим так долго, что это было бы все равно что снова его убить, - шатенка замолчала, чтобы перевести дыхание. Ни я, ни Гас уже не смотрели фильм, а она не отрывала глаз от экрана, продолжая говорить, не глядя на нас. Ей это нужно, подумал я. Затем она сюда и пришла. Ей надо было кому-то рассказать эту историю, и она не могла остановиться. – И ты не перестаешь, – тихо сказала она. – Ты продолжаешь вести себя так, будто у тебя есть сын, с которым ты все время говоришь, но которого никто не видит. Но при этом у тебя есть работа, дерьмовая работа официантки, и ты можешь заботиться о своем новом, живом ребенке. Ты говоришь со своим мертвым сыном так, словно он еще жив, и, может быть, ты даже слышишь, как он тебе отвечает. Тем временем твой другой, живой ребенок слышит эти разговоры. Она слышит их всю жизнь. В какой-то момент эта девочка узнает, что то, что было настоящим для тебя, то, что было настоящим в твоем доме, в реальном мире ненастоящее. В этот момент для нее все меняется. Мир внезапно становится намного лучше, и в то же время намного хуже. Появляется какое-то невесомое чувство – все может быть настоящим. Или ненастоящим. Мир становится одновременно полным и пустым, - она затихла. – Вот какое чувство я ищу, - сказала девушка. Она чуть не заплакала, но с трудом сдержала слезы. Шатенка долго молчала. Я посмотрел на нее и увидел, что она смотрела на меня. Ожидала ли она, что я что-то скажу? Или надеялась, что я отвечу?Но я не нашел слов. Я просто стоял и молча смотрел на нее. Девушка вдруг резко встала и ушла, не дожидаясь конца фильма. Она даже не взяла свои туфли, и так и не вернулась за ними. Я хотел их отдать, но так и не нашел её комнату. Через день туфли исчезли. Наверно, их спрятал Гас, но я в этом так и не убедился. Позже я узнал, что она ушла из колледжа. Кто-то сказал, что она умерла от передоза, а начальство колледжа решило об этом не распространяться. Я так и не узнал, правда это или нет.