Воробей в дом – к несчастьюСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Я лежал, мял о жёсткий диван лопатки, хрустел косточками и смотрел, как в оконном проёме вздувалась пузырем рябая штора. Набравшись воздуха с улицы, она цепляла стулья, стоящие спинками к окну, потом стол, заваленный несвежей одеждой и постельным бельём. Оконная створка, распахнутая настежь во двор, надоедливо скрипела. На подоконнике дрожала китайская роза и ещё какие-то жёлтые цветы в пластмассовых горшках, названия которых никак не всплывали в моей отяжелевшей неизвестно отчего голове. - Слава Богу, – подумал я. – Ночь прошла благополучно, без падений на пол с кровати, нервных вздрагиваний и беспорядочных просыпаний в холодном поту. Интересно, который сейчас час?Взгляд скользнул на стол, потом загулял по всем стенам комнаты. Сколько я не вращал глазами, нигде в комнате не увидел даже намёка на наличие циферблата. С сожалением вздохнул. Шторка продолжала надуваться как парус, по моему одутлому лицу суетливо метался прохладный утренний ветерок. Когда мой взгляд зацепился за мрачный антикварный комод, стоявший угрюмо и загадочно в углу, вдруг слышу: «Трррр, шлёп, чирик, бумс, чирик…»; и ещё какие-то непонятные, далеко неквартирные звуки. С усилием отрываю потную, со слипшимися волосами голову от влажной и дурно пахнущей подушки и вижу воробья, распластавшегося на подоконнике. Услышав как я завозился на диване, он, встрепенулся, ещё раз чирикнул, вспорхнул и снова – бумс головой об оконное стекло, шлёп (!) о подоконник. Обняв крыльями подоконник, воробей замигал глазами, как бы спрашивая у всего белого света: «Куда я попал?». Оглядывая перепуганную до смерти птицу, вспомнил свою бабушку Настю, которая в детстве поучала меня:- Воробей в хате – это к беде! Залетит, сразу гони её тряпкой, половой, в окно и ни в коем случае в дверь. Через неё она с собой на крыльях счастье унесёт. Воробей – безмозглая птица, не ведает, что творит. Как назло в этот момент открывается дверь и в комнату с шарканьем тапочек вплывает какая-то девица. Воробей, видимо, увидев открытую дверь, вспорхнул с подоконника. Шмыг над её головой и был таков. Девица всплеснула руками:- Тю! Шо тут у тебя происходит, папа?Так я узнал, что я – отец, родитель и даже глава семьи. Теперь бы вспомнить, как меня зовут и сколько мне лет. Лежу, не шолохнувшись. Зрачки мои лихорадочно гуляют по стенам. Девица вошла в комнату. Подошла к окну, отодвинула шторку и закрыла окно. Цветы на подоконнике перестали дрожать и замерли в неподвижности. - Папа, у меня приятная для тебя новость: я беременна твоим внуком! Ты рад!?Я встрепенулся также, как и тот воробей. Было бы рядом стекло – навернулся об него головой. - Господи, доченька, - заорал я дико. - Нагуляла без мужа, теперь в подоле хочешь мне подарок принести!? Как ты могла!? Тебе же всего 17 лет! Я этого не вынесу!Девица, округлив глаза, отпрянула от окна и медленно задом попятилась к двери. - Ты что, папа! Мне уже 25 лет! И второй год замужем! Ты что плохо спал сегодня…?Теперь я узнал, что у этой девицы есть муж. И, видимо, он подъедается у меня тут в соседней комнате на правах сожителя. - Да? Не знал, – сделав мудрое лицо сказал я. – Это слышится очень сногсшибательно. Под черепно-мозговой коркой пронеслась новая мысль:- Интересно как его зовут? И какое имя у моей дочери?- Вася! Вася! Иди сюда! – закричала, увеличивая размеры зрачков, дочь. – Мне страшно тут!В дверь вваливается тело толстого мужика, бритого налысо, с круглой испитой физиономией. Он остановился. Обвёл взглядом меня, потом перепуганную дочь. Высморкавшись в ладонь, говорит:- Что это вы, Викентий Павлович, позволяете себе? Дочь перепугали… Меня чуть сейчас до инфаркта не довели. Мыслимое ли дело домочадцам с утра нервы трепать. Теперь я узнал, как меня зовут. Это тоже хорошо. Настораживает только то, что этот Вася смотрит на меня наглыми, колючими глазами, как следователь-дознаватель. С ними - только в подворотню: грабить командировочных и отнимать у древних бабушек кошельки с пенсией. - И что вы лежите!? – Продолжает он колоть меня глазами, обращаясь ко мне. – Скоро адвокат придёт. - Зачем? – Интересуюсь. - Будем оформлять дарственную на моё имя. Моя рука тут же потянулась к сердцу. Там что-то закололо. - Какую дарственную? – Спрашиваю я, сглотнув невольную слюну. Девица с зятем Васей переглянулись. Мне показалось, что между ними бурей пронёсся электрический разряд в 1000 киловатт. Окажись я в эпицентре их пересечённых взглядов, наверняка превратился бы в пепел. - Как какую? – Переспросила дочка. - Вы что, батя, ополоумели, что ли? – Задаёт сложный вопрос зять. – Мы же с вами вчера договорились. Вы переделываете свой дом на меня, а я вам дарю свою гостинку однокомнатную в студенческом общежитии имени Патриса Лумумбы. Я лежал, мял о жёсткий диван лопатки, хрустел косточками и смотрел, как в оконном проёме вздувалась пузырем рябая штора. Набравшись воздуха с улицы, она цепляла стулья, стоящие спинками к окну, потом стол, заваленный несвежей одеждой и постельным бельём. Оконная створка, распахнутая настежь во двор, надоедливо скрипела. На подоконнике дрожала китайская роза и ещё какие-то жёлтые цветы в пластмассовых горшках, названия которых никак не всплывали в моей отяжелевшей неизвестно отчего голове. - Слава Богу, – подумал я. – Ночь прошла благополучно, без падений на пол с кровати, нервных вздрагиваний и беспорядочных просыпаний в холодном поту. Интересно, который сейчас час?Взгляд скользнул на стол, потом загулял по всем стенам комнаты. Сколько я не вращал глазами, нигде в комнате не увидел даже намёка на наличие циферблата. С сожалением вздохнул. Шторка продолжала надуваться как парус, по моему одутлому лицу суетливо метался прохладный утренний ветерок. Когда мой взгляд зацепился за мрачный антикварный комод, стоявший угрюмо и загадочно в углу, вдруг слышу: «Трррр, шлёп, чирик, бумс, чирик…»; и ещё какие-то непонятные, далеко неквартирные звуки. С усилием отрываю потную, со слипшимися волосами голову от влажной и дурно пахнущей подушки и вижу воробья, распластавшегося на подоконнике. Услышав как я завозился на диване, он, встрепенулся, ещё раз чирикнул, вспорхнул и снова – бумс головой об оконное стекло, шлёп (!) о подоконник. Обняв крыльями подоконник, воробей замигал глазами, как бы спрашивая у всего белого света: «Куда я попал?». Оглядывая перепуганную до смерти птицу, вспомнил свою бабушку Настю, которая в детстве поучала меня:- Воробей в хате – это к беде! Залетит, сразу гони её тряпкой, половой, в окно и ни в коем случае в дверь. Через неё она с собой на крыльях счастье унесёт. Воробей – безмозглая птица, не ведает, что творит. Как назло в этот момент открывается дверь и в комнату с шарканьем тапочек вплывает какая-то девица. Воробей, видимо, увидев открытую дверь, вспорхнул с подоконника. Шмыг над её головой и был таков. Девица всплеснула руками:- Тю! Шо тут у тебя происходит, папа?Так я узнал, что я – отец, родитель и даже глава семьи. Теперь бы вспомнить, как меня зовут и сколько мне лет. Лежу, не шолохнувшись. Зрачки мои лихорадочно гуляют по стенам. Девица вошла в комнату. Подошла к окну, отодвинула шторку и закрыла окно. Цветы на подоконнике перестали дрожать и замерли в неподвижности. - Папа, у меня приятная для тебя новость: я беременна твоим внуком! Ты рад!?Я встрепенулся также, как и тот воробей. Было бы рядом стекло – навернулся об него головой. - Господи, доченька, - заорал я дико. - Нагуляла без мужа, теперь в подоле хочешь мне подарок принести!? Как ты могла!? Тебе же всего 17 лет! Я этого не вынесу!Девица, округлив глаза, отпрянула от окна и медленно задом попятилась к двери. - Ты что, папа! Мне уже 25 лет! И второй год замужем! Ты что плохо спал сегодня…?Теперь я узнал, что у этой девицы есть муж. И, видимо, он подъедается у меня тут в соседней комнате на правах сожителя. - Да? Не знал, – сделав мудрое лицо сказал я. – Это слышится очень сногсшибательно. Под черепно-мозговой коркой пронеслась новая мысль:- Интересно как его зовут? И какое имя у моей дочери?- Вася! Вася! Иди сюда! – закричала, увеличивая размеры зрачков, дочь. – Мне страшно тут!В дверь вваливается тело толстого мужика, бритого налысо, с круглой испитой физиономией. Он остановился. Обвёл взглядом меня, потом перепуганную дочь. Высморкавшись в ладонь, говорит:- Что это вы, Викентий Павлович, позволяете себе? Дочь перепугали… Меня чуть сейчас до инфаркта не довели. Мыслимое ли дело домочадцам с утра нервы трепать. Теперь я узнал, как меня зовут. Это тоже хорошо. Настораживает только то, что этот Вася смотрит на меня наглыми, колючими глазами, как следователь-дознаватель. С ними - только в подворотню: грабить командировочных и отнимать у древних бабушек кошельки с пенсией. - И что вы лежите!? – Продолжает он колоть меня глазами, обращаясь ко мне. – Скоро адвокат придёт. - Зачем? – Интересуюсь. - Будем оформлять дарственную на моё имя. Моя рука тут же потянулась к сердцу. Там что-то закололо. - Какую дарственную? – Спрашиваю я, сглотнув невольную слюну. Девица с зятем Васей переглянулись. Мне показалось, что между ними бурей пронёсся электрический разряд в 1000 киловатт. Окажись я в эпицентре их пересечённых взглядов, наверняка превратился бы в пепел. - Как какую? – Переспросила дочка. - Вы что, батя, ополоумели, что ли? – Задаёт сложный вопрос зять. – Мы же с вами вчера договорились. Вы переделываете свой дом на меня, а я вам дарю свою гостинку однокомнатную в студенческом общежитии имени Патриса Лумумбы. Жалко, конечно, отдавать жильё в центре Москвы, но что поделаешь – родственные связи и забота о старшем поколении обязывают. Услышав эти слова, снова вспомнил бабушку Настю и воробья, который приносит в дом несчастья и беды. Подумал про себя:- Вместе с зятем ко мне в дом заглянула не просто беда, а настоящее бя-ди-ща! Чёрт дёрнул этого балахманного воробья залететь в комнату!Подавив в себе огнедышащие мысли, спрашиваю:- Дети мои, вы любите друг друга?Сказал я это и подумал про себя:- Какие к чёрту они мне дети, если я даже имён их не помню! Жулики, наверно! Коллекторы, ряженые в сродственников!Они снова переглянулись. Мне опять почудилось, что между ними молнией мелькнул 1000-вольтный разряд. Она прижались плечами друг к другу, слившись в одно целое, как амёбы на случке и одним разом выдохнули:- Да!Зять при этом, закатив к потолку маслянистые глаза, добавил:- До гробовой доски!- Хорошо, - сказал я. – Тем не менее, вы, дети мои, должны понимать, что настоящую цену высокой любви постигаешь только в палатах кожвендиспансера. Анализы на реакцию Вассермана зять сдавал?Глаза моих детей сверкнули молнией… Если бы у нас был в доме вольтметр, он бы показал все две тысячи условных единиц высочайшего напряжения. Парочку городов можно было энергией глаз напитать и осветить, прилегающие регионы. В ответ я, упёршись локтями о постель, приподнялся, покачал головой и подумал:- Если бы я уже переписал свой дом на этого проходимца, то он обязательно на мой вопрос о реакции Васссермана запустил бы в меня табуретку. Терпит сволочь. Знает, что со мной ругаться нельзя. Чуть что сразу не подпишу дарственную и гуляй, Вася, – в общежитие имени Патриса Лумумбы. Э-э-э… брат! Задёшево меня хочешь взять! Сейчас я тебе, оглоеду, устрою проверку на детекторе лжи!В общем так! – Говорю я твёрдым голосом, отвернувшись к окну. – Я решительным образом вам заявляю – ваши рожи вижу тут в первый раз! Для подтверждения, чтоб мне тут все собрались и пошли в кожвендеспансер и принесли справки о наличии в крови бледных трепонем. Когда я замолчал, искоса глянул на обоих – девицу и зятя. По их лицам метался пожар с языками пламени и клубами чёрного дыма. Носы их сильно покраснели. Гнев так и пёр из носа и ушей. Тем не менее, они держались стойко. Молчали. Лишь только зять один раз с трудом выхрипнул вопрос:- Ззззачем!?- За тем, что у нас в семье по наследству, как семейная ценность передаются куча венерических заболеваний. Потому я хочу знать насколько ты стал моим родственником и готов ли ты понести сию чашу сквозь годы к старости. Девица поперхнулась и закашляла. - О Боже, папочка, ты мне об это никогда не говорил… Как ты мог!? – всплеснула она руками и сжала до скрипа зубов челюсти. Зять заметался по комнате. - Господи, сейчас придёт адвокат, а тут такая злободневная новость. – Вопил он. Что было потом не помню, ибо я проснулся в холодном поту. Глянул на стену. Выцарапал взглядом циферблат. Стрелки показывали десять утра. Слышу шмяк что-то о стекло. Понял, что это воробей ударился в закрытую створку окна клювом. - Эээ, брат, крылатый… – обрадовался я. – Не влетишь более в мою хату, не опоскудишь мою жизнь пошлыми зятьями и бесчувственными девицами. Тут открывается дверь и входит моя дочка. Глаза её приветливы и не так агрессивны, как у той девицы. В них лучатся тепло и сияния весны. - Как папочка спалось? – Ласково спросила она. - И не спрашивай, кошмары снились… Ты представляешь, приснилось будто… - Папочка! – перебивает она. - Почему ты лежишь!? Уже десять часов. Скоро придёт адвокат. Чувствую, что ко мне подступил к горлу ком. Трудно стало дышать. - Зззачем!? – с дрожью в голосе спрашиваю я. - Как зачем? Ведь мы же с тобой вчера договорились, что ты перепишешь свой дом на моего мужа! Сегодня у нас будет большой праздник!