Вопрос выживанияСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Чернявый парень едва заметно кивнул своему другу, маленькому бритому крепышу, и тот подошел ко мне. — Пойдем, поговорим, — полубезразличным тоном сказал он и мотнул головой в сторону выхода. Я кивнул. К нашей процессии присоединился третий дружок чернявого, длинный прыщавый жлоб. Я подумал, что стоит позвать кого-нибудь из моих друзей, но потом понял, что таких друзей у меня нет. В этой ситуации они мне не помогут. Равно как и я бы не смог помочь. В голове почему-то продолжали крутиться мысли о моем последнем рассказе, над которым я корпел уже полгода — я обдумывал, каким способом мне умертвить пять оставшихся в живых персонажей — четырех парней и одну девушку. В реальности выходило так, что меня самого могли сейчас умертвить. Я надеялся, что до этого дело не дойдет. Мы вышли из института и повернули за здание. Через пятьдесят метров начинались заросли кустарников и череда гаражей. Там никто ничего не услышит и не увидит. Шагали молча. Я размышлял о рассказе — о чем думали мои спутники — если в их головах вообще когда-то бывали мысли — оставалось только догадываться. — Ну че, давайте здесь, — остановился чернявый. Я поправил очки. Помощи ждать неоткуда. Я с ними справиться не смогу. Они завсегдатаи тренажерных залов, я же не посещал занятия физкультуры с восьмого класса. — Ты че, быдло, — произнес бритый, — к чужим бабам лезешь?Что я мог ответить? Не оправдываться же перед ними. Поэтому я промолчал. Очки снять я забыл, поэтому первым же ударом мне их разбили. Перед глазами все поплыло. Я зашатался, и схватился за руку длинного. Тот ответил кулаком в челюсть. Губы обожгло огнем. Я почувствовал вкус крови во рту. Сквозь разбитое стекло было плохо видно, и я не заметил, кто стукнул меня локтем по затылку. Издевательский удар. Через минуту я еле стоял на четвереньках, а троица по очереди пинала меня в живот и по почкам. Каждый пинок вколачивал мои колени и локти все глубже в землю — мне начинало казаться, что я туда врастаю, и скоро стану самым настоящим растением. Не смогу думать, не смогу говорить, большая часть организма откажется служить, и я так и останусь овощем навсегда. Навсегда. Я совсем перестал соображать, но отчего-то ощущал странное чувство deja vu. Где-то сквозь туман я услышал визг:«Менты!»— Пошли, — сказал чернявый, и напоследок оставил отпечаток своего ботинка на моей заднице. Кто-то плюнул мне на голову. Третий наступил на очки — со смачным хрустом. Я рухнул на асфальт и постарался ни о чем не думать. Лишь бы отключиться. Чтобы ничего не чувствовать. — Эй, — меня легонько ткнули в плечо. Пусть думают, что я отключился. Все равно я не смогу сейчас встать. — Эй, — но постукивания не прекращались. Я разлепил веки. Мир плыл, весь в разноцветных пятнах. Без очков я ничего не видел. — Ты меня слышишь? — спросил голос. — Нет, — промямлил я. Что-то мешало говорить. Пришлось сплюнуть. Это был мой зуб. — Можешь встать? — продолжал вопрошать голос. Женский. — Нет. Не знаю. Один не смогу — точно. — Я сейчас попробую тебя приподнять. Постарайся помочь. — Хорошо. Меня ухватили сильные руки, немного не вязавшиеся с хрупким голосом. — Давай, давай, молодец. Вот так. Теперь я оказался в сидячем положении, опираясь на одну руку. Другой я размазывал кровь по губам. Рубашка вся в крови. Но кровь чуть подсохла. Сколько я лежал?— А где милиция?— Нет никакой милиции. Это я кричала. Решила, что это самый верный способ их отогнать. Я наконец поднял взгляд. Передо мной на корточках сидела девушка лет двадцати пяти. Длинные светлые волосы, черные брюки и пиджак темно-зеленого цвета. Большего я не разглядел. — Да? Что ж, спасибо вам огромное. Что-то они не никак не останавливались. — У тебя что, нет друзей?— Почему? — я нашарил очки, кое-как нацепил их на нос. Смотреть можно — недаром дорогущая оправа. — Потому что ты никого не позвал с собой. Пошел один, как гордый пилигрим. Хотя возможность имелась. — Не хотел никого ввязывать. Мои друзья такие же, как я. Не качки. Вышло бы избиение младенцев. — Но оно и вышло. — Ну не знаю. Значит, надо было позвать. Что теперь говорить. У моей спасительницы довольно приятное личико. Она нахмурилась, и на лбу появилась маленькая морщинка. Красивая девушка. Стала свидетельницей моего позора. — Как ты себя чувствуешь?— Будто грузовик переехал. Дважды. Нет, трижды. Я полез в карман за платком, но не нашел его. Другой карман тоже пустой. Я всегда забывал носовые платки дома. — Возьми мой, — протянула она. Я заметил, что она достала его из кармана. Сумочки нет. — Спасибо, — сказал я. — Встанешь?Чернявый парень едва заметно кивнул своему другу, маленькому бритому крепышу, и тот подошел ко мне. — Пойдем, поговорим, — полубезразличным тоном сказал он и мотнул головой в сторону выхода. Я кивнул. К нашей процессии присоединился третий дружок чернявого, длинный прыщавый жлоб. Я подумал, что стоит позвать кого-нибудь из моих друзей, но потом понял, что таких друзей у меня нет. В этой ситуации они мне не помогут. Равно как и я бы не смог помочь. В голове почему-то продолжали крутиться мысли о моем последнем рассказе, над которым я корпел уже полгода — я обдумывал, каким способом мне умертвить пять оставшихся в живых персонажей — четырех парней и одну девушку. В реальности выходило так, что меня самого могли сейчас умертвить. Я надеялся, что до этого дело не дойдет. Мы вышли из института и повернули за здание. Через пятьдесят метров начинались заросли кустарников и череда гаражей. Там никто ничего не услышит и не увидит. Шагали молча. Я размышлял о рассказе — о чем думали мои спутники — если в их головах вообще когда-то бывали мысли — оставалось только догадываться. — Ну че, давайте здесь, — остановился чернявый. Я поправил очки. Помощи ждать неоткуда. Я с ними справиться не смогу. Они завсегдатаи тренажерных залов, я же не посещал занятия физкультуры с восьмого класса. — Ты че, быдло, — произнес бритый, — к чужим бабам лезешь?Что я мог ответить? Не оправдываться же перед ними. Поэтому я промолчал. Очки снять я забыл, поэтому первым же ударом мне их разбили. Перед глазами все поплыло. Я зашатался, и схватился за руку длинного. Тот ответил кулаком в челюсть. Губы обожгло огнем. Я почувствовал вкус крови во рту. Сквозь разбитое стекло было плохо видно, и я не заметил, кто стукнул меня локтем по затылку. Издевательский удар. Через минуту я еле стоял на четвереньках, а троица по очереди пинала меня в живот и по почкам. Каждый пинок вколачивал мои колени и локти все глубже в землю — мне начинало казаться, что я туда врастаю, и скоро стану самым настоящим растением. Не смогу думать, не смогу говорить, большая часть организма откажется служить, и я так и останусь овощем навсегда. Навсегда. Я совсем перестал соображать, но отчего-то ощущал странное чувство deja vu. Где-то сквозь туман я услышал визг:«Менты!»— Пошли, — сказал чернявый, и напоследок оставил отпечаток своего ботинка на моей заднице. Кто-то плюнул мне на голову. Третий наступил на очки — со смачным хрустом. Я рухнул на асфальт и постарался ни о чем не думать. Лишь бы отключиться. Чтобы ничего не чувствовать. — Эй, — меня легонько ткнули в плечо. Пусть думают, что я отключился. Все равно я не смогу сейчас встать. — Эй, — но постукивания не прекращались. Я разлепил веки. Мир плыл, весь в разноцветных пятнах. Без очков я ничего не видел. — Ты меня слышишь? — спросил голос. — Нет, — промямлил я. Что-то мешало говорить. Пришлось сплюнуть. Это был мой зуб. — Можешь встать? — продолжал вопрошать голос. Женский. — Нет. Не знаю. Один не смогу — точно. — Я сейчас попробую тебя приподнять. Постарайся помочь. — Хорошо. Меня ухватили сильные руки, немного не вязавшиеся с хрупким голосом. — Давай, давай, молодец. Вот так. Теперь я оказался в сидячем положении, опираясь на одну руку. Другой я размазывал кровь по губам. Рубашка вся в крови. Но кровь чуть подсохла. Сколько я лежал?— А где милиция?— Нет никакой милиции. Это я кричала. Решила, что это самый верный способ их отогнать. Я наконец поднял взгляд. Передо мной на корточках сидела девушка лет двадцати пяти. Длинные светлые волосы, черные брюки и пиджак темно-зеленого цвета. Большего я не разглядел. — Да? Что ж, спасибо вам огромное. Что-то они не никак не останавливались. — У тебя что, нет друзей?— Почему? — я нашарил очки, кое-как нацепил их на нос. Смотреть можно — недаром дорогущая оправа. — Потому что ты никого не позвал с собой. Пошел один, как гордый пилигрим. Хотя возможность имелась. — Не хотел никого ввязывать. Мои друзья такие же, как я. Не качки. Вышло бы избиение младенцев. — Но оно и вышло. — Ну не знаю. Значит, надо было позвать. Что теперь говорить. У моей спасительницы довольно приятное личико. Она нахмурилась, и на лбу появилась маленькая морщинка. Красивая девушка. Стала свидетельницей моего позора. — Как ты себя чувствуешь?— Будто грузовик переехал. Дважды. Нет, трижды. Я полез в карман за платком, но не нашел его. Другой карман тоже пустой. Я всегда забывал носовые платки дома. — Возьми мой, — протянула она. Я заметил, что она достала его из кармана. Сумочки нет. — Спасибо, — сказал я. — Встанешь?

— Нет. Чуть-чуть посижу. Приду в себя. — Может, «Скорую» вызвать?Мысль о том, что мне придется объяснять посторонним людям, почему меня избили, мне не понравилась. Не то чтобы за что-то постыдное. Просто я хотел поскорее о произошедшем забыть. — Нет, я сам. Все нормально. Спасибо, правда. Я через минуту оклемаюсь. — Хорошо, — сказала она, но осталась сидеть на корточках передо мной. Я кое-как, в силу своих возможностей, постарался вытереться. — О, давай-ка лучше я, — сказала она и взяла из моих рук скомканный комочек, расправила и стала тщательно отчищать мое лицо от крови и грязи асфальта. Поддерживаемый неожиданным ангелом-хранителем, я доковылял до дверей института. Идти внутрь я не хотел, но она убедила, что мне все-таки надо умыться. — Ты не можешь просто зайти одна и принести мою куртку?Девушка покачала головой. — Во-первых, меня не пустят — я здесь не учусь. Во-вторых, мне могут не дать чужую мужскую куртку. В третьих — иди и умойся. — А если я там встречу их?— Мило улыбнешься и пройдешь мимо. Они тебе ничего не сделают. В конце концов, а как ты будешь здесь дальше учиться, если боишься заходить внутрь?Все сказанное очень логично. Я пожал плечами — тело сразу заныло. Ладно. В туалете я не мог оторваться от отражения в зеркале — вид у меня был тот еще. Умываясь, я подумал, а как она могла видеть начало моего конфликта с теми парнями, если здесь не учится и внутрь ее не пускают?— Гипотетически меня не должны пускать, — сказала она, когда я вышел из мужского туалета и увидел ее, стоящую рядом с дверью в женский. — Но, как показывает практика, меня почему-то не останавливают. Я поблагодарил ее за заботу и поддержку. Она ответила, что ей это было в удовольствие. Еще я представился, узнал ее имя — Лена — и решил попрощаться. Я не собирался более быть ей обузой и захромал за курткой. — Подожди, — у раздевалки она меня нагнала. — Ты ведь пишешь рассказы, да?Я обернулся. Ну да, я писал рассказы, давал почитать однокурсникам, друзьям, но нигде не печатался и никак не мог быть известной и узнаваемой личностью. Я спросил, откуда она знает. — Просто взбрело в голову, — сказала она. — Посмотрела тебе вслед и подумала, что ты наверняка живешь в другом мире. Только не обижайся, это скорее комплимент. — В другом мире — это потому, что я веду себя несколько странно?— Я бы сказала — отрешенно. — Может быть. Перед моим избиением я придумывал, как мне закончить еще один мой текст — точнее, каким способом умертвить всех героев. — Отчего так жестоко?— Не знаю. Настроение такое было, когда начинал писать. Такой в голове сложился сюжет. — Слушай, — она взяла меня за рукав, — давай посидим где-нибудь в кафе на открытом воздухе — ну чтобы тебе не снимать куртку и никого не пугать видом твоей рубашки, и ты мне расскажешь, каково это — быть писателем. Я удивленно захлопал ресницами. Что-то у меня не вязалось. Избитый очкарик и шикарная девушка, на два-три года его старше, куда богаче одетая, никак не складывались в единое целое, которое бы поясняло, что ей от меня надо. — Если, конечно, ты не против сегодняшней погоды. Я помотал головой, больше напоминая себе мистера Бина, чем нормальное человеческое существо. Представляю, как мы будем смотреться в кафе — красавица и чудовище. — Ты серьезно это предлагаешь или шутишь, а я не ухватываю соли?— Абсолютно серьезно, — она подняла два пальца. — Честное скаутское. В эту секунду она мне опять кого-то напомнила, и напомнила до боли во лбу — настолько я хотел и одновременно не мог сообразить, кого именно. — И с чего ты взял, что я шучу?— Просто… ну, я… , — язык вдруг прилип к небу, а я засмущался и уставился в пол. — Ой, да ладно, проехали, — она решительно зашагала вперед, по-прежнему держа меня за рукав куртки. Ничего не оставалось, как последовать за ней. Как она и предсказывала, пост охраны мы прошли абсолютно беспрепятственно. Сидящий мужчина в форме с интересом посмотрел на меня, а на мою спутницу не обратил никакого внимания — так, словно ее и не было рядом. Лена обернулась и подмигнула мне. — Видишь? Ты и то выглядишь более подозрительным. — У меня нет машины, — сказала Лена. — У меня тоже. — Прогуляемся пешком?— Я не против. Мой институт находился почти что в центре города — его отделяла лишь парочка тихих узеньких улочек. Балкончики расположенных друг напротив друга домов, казалось, готовы были соприкоснуться. Проезжая часть и тротуар представляли собой единое целое, и редкие машины проезжали в сантиметрах от «старушечьих скамеек» у подъездов и клумб, расположенных рядом. К счастью, машины проезжали действительно очень редко.

Всегда любил это место. Как будто в каком-то маленьком европейском городке, где всегда спокойно и хорошо. Даже не верится, что недалеко — самые оживленная часть города. — Да, мне тоже здесь очень нравится, — сказала Лена, с интересом оглядываясь по сторонам. Будто она шагала здесь в первый раз. — Часто здесь бываешь?— Если честно, то я в вашем городе не так давно. И не успела еще окончательно освоиться. — Ух ты, — я искренне удивился. — На приезжую ты совсем не похожа. — Я здесь родилась. Но обстоятельства сложились так… Долго объяснять. — Понятно, — сказал я, хотя ничего и не понял. — В таком случае могу тебя уверить, ты обрела лучшего гида в районе ближайших ста метров. Я тебя здесь со всем ознакомлю. — Это замечательно, — улыбнулась она и взяла меня под руку. Почему-то у меня перехватило дух. — Но меня гораздо больше, чем этот город, интересуешь ты. Ты обещал рассказать о себе и о твоем творчестве. Пока ищем кафе, можешь начинать. — Тебя это действительно интересует?Лена яростно закивала. Я отметил интересную ее особенность — когда она говорила, она всегда смотрела прямо мне в глаза, даже не просто смотрела — а пыталась в них заглянуть, увидеть, что там за ними внутри. — Уговорила. Но предупреждаю сразу, это довольно скучно. Я абсолютно обыкновенный, ничем не выдающийся человек. Подходящее кафе мы нашли довольно быстро. Уютное местечко, окруженное раскидистыми деревьями, защищавшими от холодного осеннего ветра. Крыши у кафешки не было, и солнце чуть-чуть пригревало сверху. — Уверена, здесь хороший каппучино, — заметила Лена. — Закажешь мне его? Жуть до чего не люблю общаться с барменами. Вечно пожирают глазами и норовят сказать сальность. — Конечно, — ответил я, мысленно подсчитывая наличность. — Еще что-нибудь?— На твое усмотрение. Я взял мороженое «Шоколадный рай», каппучино и экспрессо для себя. Каппучино не входило в круг моих привязанностей. Лена со счастливым личиком поедала «рай», едва касалась губами горячего кофе и осыпала меня вопросами. Чем дольше я смотрел на нее, тем отчетливее понимал две вещи: она очень красивая девушка, и отчего-то ей очень увлекательно слушать мои истории. Если бы я был на несколько лет старше и на несколько нулей богаче, то подумал, что она в меня влюбилась. Вот так, запросто, с первого взгляда. Все будто говорило за это. Но в нынешнем положении я не допускал такую возможность. Она же отправляла в себя очередную порцию мороженого и неотрывно глядела мне в глаза. Ей казалось интересным абсолютно все — от моего веса при рождении до моей связи с тем чернявым парнем. — 4 кг, — честно отвечал я. — Из-за девушки, — честно отвечал я. За первой порцией мороженого последовала вторая, за вторым экспрессо последовал третий. Здесь пришлось немного снизить темпы поглощения продовольствия. Наш разговор лился свободно и непринужденно — мы болтали, как старые знакомые, одновременно смеясь в одних местах и грустно умолкая в других. Я рассказал, что пишу фэнтези. Постепенно узнавал и некоторые факты из ее жизни — но только очень неконкретные — например, Лена обожала театр. Впрочем, что лучше описывает суть человека — его дата рождения или его привязанности?На улице потихоньку начало смеркаться. Волшебная мантия синевы окутывала город. В кафе не зажигали свет, а вместо этого принесли на каждый стол по свече в стеклянном флаконе. Еще минут двадцать мы обменивались редкими фразами, а больше любовались друг другом во всполохах мерцающего огня. Впрочем, вряд ли моим опухшим от ударов лицом можно было любоваться. Зато я не мог отвести взгляда от Лены. Происходящее напоминало сладкий сон. — Что-то я замерзла, — она поежилась. — Как ты? Преодолеем тихие местные улочки и направимся в гущу шумной вечерней городской жизни?— Я не против. — Потрясающе, — резюмировала моя спутница, покинув кафе. — Несколько часов пролетели как полчаса. Я не заметила, как наступил вечер. — Куда направимся? Кино, дискотека — в театр мы, к сожалению, уже не успеваем — или какой-нибудь экстравагантный вариант?— Боюсь показаться банальной, но я предпочту всем фильмам и сумасшедшим танцулькам обычную прогулку. — Принимается единогласно. Лена снова нырнула мне под руку, и на этот раз мы прижались друг к другу гораздо сильнее. — Ты так и не упомянул, о чем твой последний рассказ. — О, это мой долгострой. По привычке я величаю его рассказом, но он перевалил эту границу месяца три назад. В настоящий момент он едва умещается в рамках повести. — Это детектив?— Верно. Я ведь про него тебе не говорил. Как догадалась?— Нельзя же все время писать фэнтези. — Вот я тоже так подумал. Довольно свирепый детектив. Знаешь, все, кто читал мои предыдущие «творения», отмечали, что наименее мне удается выписывать характеры персонажей. Поэтому сначала я бросил писать в стиле «меча и магии», а теперь и фэнтези вообще. И решил бросить себе вызов — написать психологический детектив, где определяющим фактором для… в общем, для всего будет именно разноплановые характеры персонажей. — А почему свирепый?— Много убийств, насилия — не единым психологизмом жив мой будущий читатель. В конце погибнут все главные герои — все, как один, кошмарными смертями. — Тебе не кажется, что для детектива это перебор?— Нет. Для моего детектива — нет. — А персонажей не жалко?Я задумался. Хм, никогда не рассматривал их под таким углом. И все же?Пожалуй, нет. Да и кто они? Всего лишь плод моего не в меру разыгравшегося воображения!— А как же убийца? Он тоже погибнет?— В этом и заключается весь фокус. Убийца уже мертв. Пятеро оставшихся в живых на последних страницах будут гадать, кто из них преступник, а преступника среди них и не окажется. Его жизнь унесет настоящий несчастный случай, который воспримут как очередное злодеяние неизвестного. — Как непросто. Но подожди, а почему тогда умрут все?— Дело в том, что убийца подстраивает смерти заранее. Он маньяк, и каждое убийство он обставляет с поражающей точностью. Каждое выглядит, как несчастный случай, но это лишь точно выверенный результат подстроенных заранее происшествий. — Запутанно. Но в чем тогда смысл, если положительные герои тоже гибнут? Где вывод? Где… мораль, что ли?— Просто я ненавижу хэппи-энды. Лена явно была шокирована моими словами. Несколько секунд мы шли молча. Тишину этой паузы старались заполнить звуки вечернего, суетливого, большого города. Витрины магазинов ярко сверкали, рекламные щиты освещали лица прохожих не хуже фонарей, вокруг кипела жизнь. — С тобой все в порядке? — я посмотрел на девушку, и она показалась мне бледной. — Что-то вдруг нехорошо стало. Давай свернем в тихий уголок. Я отдышусь. — Даже не знаю, где здесь есть тихий уголок. — Я огляделся. — Вон там между домами виднеется проход в какой-то дворик. Давай туда?— Конечно, без проблем. Мы свернули с основного потока. — Ну а если бы ты творил реальность?— В каком смысле?— Представь, что ты демиург. — Странные у тебя вопросы. Ты случайно не агент небес, посланный на проверку моей лояльности Свету? А то, между прочим, считается, что все писаки попадают в ад. — Как ты догадался! Именно так все и обстоит. И ты не выдержал проверки, — провозгласила она, сложила из двух пальцев пистолетик, направила на меня и «выстрелила». — Агент добра! Разумеется. И ты тогда спасла меня от избиения, как и положено ангелу. — Именно, именно! И сейчас настоятельно рекомендую переменить концовку романа — иначе ты не сможешь его закончить — никогда!Мы прошли в темный дворик. Что меня всегда поражало в этом городе — так это его изнанка. С одной стороны — центр, средоточие активности, пульсация жизни, клубы, дискотеки, кинотеатры, магазины. Обойди дома с другой стороны, зайди с тыла — и перед тобой обычный грязный провинциальный дворик с раздолбанными скамейками и без фонарей. Лена уселась на скамейку. Я остался стоять. Свет и шум вечернего города сюда не проникал. — Ты так и не ответил. Насчет демиурга. — Если бы я творил реальность?— Да. — Пожалуй, нет. Я не стал бы ничего менять. Это мой мир, и все в нем обязано мне подчиняться. — Тебе бы в диктаторы. — Страна и не догадывается, чего лишилась. Лена как-то грустно посмотрела на меня. — Хотела бы я почитать твои произведения. — Ты их почитаешь. Я принесу. — Боюсь, не получится. В общем-то, я здесь проездом. — Шутишь?У меня перехватило дыхание. Земля захотела убежать из-под ног. — К сожалению нет. Скоро я должна покинуть тебя. — Скоро? Когда?— Через несколько минут, — при этом она даже не посмотрела на часы. — Зачем? Подожди, Лена, как же так? — она беспомощно пожала плечами. — Черт побери! А я даже не вспомнил, кого ты мне напоминаешь. — Я тебе кого-то напоминаю?— Да. Я никак не могу понять, кого именно. Она встала, приблизилась ко мне. — Запомни лучше это, — сказала она и поцеловала меня в щеку. Затем отстранилась и сказала: — Мне было очень приятно наконец познакомиться с тобой. Если б на то была моя воля, я бы все изменила. Я не мог ничего сказать. Не мог выговорить. Мысль о том, что я больше никогда не увижу ее, сжимала холодным обручем мой мозг. За три с лишним часа я привык к ней, как к самому близкому и родному человеку. Удивительно, но это так. — Только не говори, что мы никогда не встретимся еще раз. У меня такое чувство, что именно это ты сейчас и скажешь. — Да, — просто ответила она. — Но почему? Хотя бы объясни. — В другой жизни и в другое время я бы ни за что не покинула тебя. Но здесь и сейчас — у меня нет другого выбора. Мне придется это сделать. — Ты можешь сказать что-нибудь более внятно?— Нет. Мы с тобой не можем быть вместе по многим причинам. Во-первых, это своего рода инцест, а во-вторых… мы просто не можем быть вместе. У меня возникло ощущение, что я персонаж своего же бредового рассказа, в котором произошел какой-нибудь временной парадокс, и мою дочь забросило в прошлое, ко мне. А теперь ей пора отправляться обратно в будущее, иначе я не встречу ее маму, и она сама никогда не родится… Короче, полная сумятица и чушь. — Все, я должна идти. — Можно тебя проводить?Лена покачала головой. — Я все равно это сделаю. Лена покачала головой. — Ты мне не оставляешь другого выхода. Спасаешь меня от инвалидности, кружишь голову, уходишь, оставляя в полном недоумении, и еще хочешь, чтобы я тебя не провожал! Перебор, тебе не кажется?— Хорошо, — после минутной паузы сказала она. — Проводи. Но дай слово, что как только я скажу, что дальше пойду одна, ты остановишься. — Договорились. — Давай лапу, — она сжала мою ладошку и побежала вперед. Выйдя из закутка и пройдя десяток метров, она остановилась напротив магазина «Веселая швея». — Десять секунд удовольствия — и это все?— Прости. Я отвел взгляд. Оглянулся. Ну куда, куда, зачем, для чего и почему ей надо уходить? От чего она бежит? Кого боится? Все было так хорошо там, в кафешке. Она никуда не торопилась, не смотрела по сторонам. Она начала беспокоиться, только когда мы очутились в том дурацком дворике несколько минут назад. И зачем я только предложил туда свернуть?Стоп. Не я предложил туда свернуть. Она. Может быть, не просто так? Или вспомнила о чем-то? Вспомнила о том, что ей надо уезжать настолько далеко, что никогда сюда не вернуться? Нет, при всем моем уважении к себе не мог я так заговорить человеку зубы. Да и часов у нее нет. Откуда она знает, что уезжать надо сейчас?Выходит, все это запланировано. Я смотрел на небо, рядом стояла Лена, а в голове одна за другой проносились какие-то параноидальные мысли. Она из банды грабителей. Из банды убийц. Она уличная воровка. Оригинальная лохотронщица. Может, просто маньячка? Или поспорила с друзьями, как быстро сможет довести до исступления какого-нибудь лоха? И за нами сейчас наблюдают с десяток пар глаз, душась от сдерживаемого хохота? Или снимают на видеокамеру, чтобы показывать всем друзьям и знакомым вот такого идиота, который поверил в сказку о любви с первого взгляда? Как вариант, это телевизионное шоу-розыгрыш, и меня скоро пригласят на студию, где попросят рассказать о своих ощущениях? Кто она?Кто она?Я оглядывался по сторонам в надежде увидеть подсказку. Кто она?Зачем все это?Я смотрел на нее, переводил взгляд на прохожих, стараясь заметить, не улыбаются ли они одним уголком рта. Бесполезно. Кто она?Я ведь так ничего о ней и не узнал. Ни единого факта. Ни единого стоящего факта. Она любит театр — но когда она родилась?Она уезжает отсюда вновь, но почему и куда?Она спасла меня от шайки гопников — зачем? Покрутиться со мной по городу, поводить за нос? Не так уж велика честь, не такая я колоритная личность. По доброте душевной. Да, скорее всего. Кто она?Я посмотрел на витрину магазина «Веселая швея». Он был уже закрыт, и свет внутри не горел. Я увидел разного рода ткани, тюль, огромную бутафорскую иглу. В стекле, как в зеркале, отражались проезжающие машины, спешащие люди, яркие рекламные щиты освещали лица прохожих не хуже фонарей. Вокруг кипела жизнь. Я, судя по моему отражению, был явно шокирован происходящим. Мой зеркальный двойник показался мне бледноватым, будто снят я на другую пленку и не вписываюсь в картинку на экране. А вот отражение Лены отсутствовало. — Ну все, пока, — сказала она и еще раз чмокнула в щеку. Только сейчас я почувствовал. Что не почувствовал ничего. Я коснулся ее руки, словно пытаясь напоследок оставить в памяти ее прикосновение. Рука как из могилы. Она двинулась прочь от меня, а отражение в витрине магазина «Веселая швея» по-прежнему отсутствовало. Я сделал шаг следом, но единственное, чего я больше всего сейчас не хотел — это идти вслед за ней. Она обернулась — одними губами произнесла «ты обещал», улыбнулась, но от ее улыбки прошел мороз по коже.

Кого она мне напоминала?Прохожие не замечали ее. Нет, не так — прохожие старательно полукругом обходили ее персону, и глаза их были направлены в землю. Они не поднимали головы, пока она не проходила мимо. Они просто ее не видели. Как не видела ее охрана института. Как не принял бы ее заказ бармен в кафе. Я смотрел ей вслед, а она становилась прозрачной. Почудилось, что я слышу ее смех. Я развернулся и побрел обратно. Оглушенный. Мне хотелось где-то скрыться от всех. Чувство, что я упустил нечто важное, свербело в мозгу. Но я снова ее увидел. Она по-прежнему оставалась прозрачной, и сворачивала в тот самый дворик, откуда мы только что вышли. Я подумал, что мне почудилось. Моргнул, и видение исчезло. Но все же я шагнул следом. Тихий дворик. То, что мне сейчас нужно. Дворик оказался пуст. Я зашел на детскую площадку и уселся на качели. Единственным источником света были окна квартир, и площадка была залита тусклым и немного странным светом. Я качался на качели и смотрел на небо. Множество звезд усеяло иссиня-черную гладь. Я глядел на звезды и гадал, а не с одной ли из них появилась моя спутница? Кто знает, что там творится, за миллиарды земных расстояний отсюда? Задрав голову и раскачиваясь все сильнее, я задумался, кто я и куда в этой жизни иду. Ответы на эти вопросы упорно не приходили. Я не мог понять, а зачем вообще все это нужно? В общих словах еще можно что-то выразить, но в каждом конкретном случае натыкаешься на непреодолимую банальность происходящего. Можно отделаться фразами типа «поддержание рода человеческого», «получение немыслимых богатств», «установление неповторимых рекордов» — но по большому счету все приводится к единому знаменателю. К надгробной доске — или мемориалу в столице — это уж как повезет, но знаменатель действительно общий. А в чем тогда смысл? Смысл всей этой суеты?Может быть, смысл в самом процессе?— Что? — я так резко затормозил от неожиданности, что слетел с качелей. На другом конце площадки стояли четверо парней. Все они были в тени, и я не мог увидеть ничего, кроме темных очертаний. — В самом процессе. Если не важен результат, тогда удовольствие можно получать только от одной вещи — от самого процесса, — произнес кто-то из них. — Хороший ответ, — я поднялся и стал отряхиваться. — Но ничто не может продолжаться вечно, и любой процесс рано или поздно надоедает. Что делать тогда?— Создавать другой процесс, — ответил второй голос. — Как это делаешь ты. — Создавать другую жизнь, — сказал третий. Они подошли ближе. — Но продолжать сводить все к общему знаменателю, — добавил четвертый. — Что может быть глупее? Какой тогда смысл в этом новом процессе, если и он заканчивается так же глупо — могилой?— Вы кто? — спросил я. Но мог бы этого и не делать. Вместо ответа самый высокий из них прыгнул вперед и нанес мне сокрушительный удар ногой в живот. Без всякого предупреждения. В сотые доли секунды. Со следующим ударом с моего носа слетели и так полуразбитые очки. Меня посетило ощущение deja vu. Через минуту я еле стоял на четвереньках, а четверка по очереди пинала меня в живот и по почкам, по голове и по позвоночнику. Они что-то кричали, но я не разбирал ни слова. Потому что я думал о другом. Я вспомнил. Я вспомнил, кого она мне напоминала. Я засмеялся. Истина лежала на поверхности, и мне стоило лишь протянуть руку. Они собирались запинать меня до смерти, а я смеялся, брызжа алой кровью. Они спасали свои жизни, а я ржал, захлебываясь и давясь, выплевывая свои зубы и красные сгустки. Они что-то кричали, входя в раж, когда уже никого не остановить, и я не мог винить их — они не хотели умирать. Не хотели умирать так сильно, что действительно ожили. Мое желание создать настоящих персонажей, каждого со своим неповторимым характером, похоже, вышло мне боком. Я вспомнил, как выписывал в своем последнем рассказе портрет идеальной девушки. Безумно красивой. Доброй. Любящей искусство. Она не хотела такого финала. Но у них не оставалось времени. Завтра я дописал бы этот жестокий детектив. У них не оставалось времени. У них не оставалось выбора. Моя смерть — где-то в другом времени и пространстве — это их жизнь. Я вспомнил, кого она мне напоминала. Одна-единственная девушка и четыре парня. Она была лазутчицей, приманкой, моей последней проверкой. Моя милая Лена. И Андрей, и Серега, и Эдик, и Саша. Персонажи моего последнего рассказа. Последнего.