Военный дневникСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Россия, 2017 год. Москва, Красная площадь…Продолжается митинг, посвященный политической ситуации в стране. Миронов Александр Иванович. Старший сержант ОМОНа. Холод сковывал мои конечности все больше. Тяжелый бронежилет, тяжелый шлем… Тяжелая жизнь. Мы вынуждены отстаивать права тех, кому суждено умереть. Наши силы в этой политическо-гражданской войне занимают самое последнее место. Взвод ОМОНа растянулся длинным кордоном перед входом на Красную площадь – испуганное за свои жалкие жизни правительство приняло решительные меры. Вот-вот, на место действия и скорого поле боя должен прибыть спецназ. Мы-то со своими дубинками и щитами ничего не сможем противопоставить разъяренной толпе. Вроде бы сейчас наступило затишье – я слышал только отголосок вещателей – так наши прозвали тех, кто, забравшись на самодельные баррикады, через рупор рассказывал народу о светлом будущем без правительства, тем самым, подбивая толпу к решительным действиям против Президента, а также военных структур. То бишь, против нас. Тяжелый щит оттягивал руки, но нам было приказано не опускать их – целый час мы стояли, держа щиты наготове, хотя было видно, что толпа, таким же кордоном стоящая напротив нас, не двигается с места, поглощенная лживой речью вещателей. На поясе висели только электрические дубинки – их было разрешено применять только в случае нападения со стороны митингующих…Упала одна снежинка, вторая… И вот через пять минут начался сильный снегопад, скрыв от нас стоящую толпу, и начисто перекрыв голос вещателей. Я сглотнул слюну, и мельком оглядел своих бойцов, стоявших со мной плечом к плечу. Все они были молодыми, никогда не видавшими крови парнями, со своими проблемами, интересами… Но сейчас нас всех объединяло одно – мы служили одной стране. И одному правительству. И пусть моя голова забита патриотическим мыслями, я был на сто процентов уверен – никто из моих бойцов не предаст меня, в бою. Настала гнетущая Тишина. Только завывание ветра в ушах давало понять, что я еще не оглох. Пальцы, держащие щит, коченели все сильнее, как бы намекая мне, что пора бы размяться. Наш кордон полностью перекрывал и так забаррикадированные ворота Красной площади, отстроенной заново в 2013-14 годах. Тогда правительство остро ощущало недовольство народа, и решило перестраховаться. Каждый день у нас проводились учения на случай вооруженного митинга. И вот этот день настал. Зимой, 2017 года. В снежном тумане напротив нас зажегся один яркий, красный фонарь. За ним второй. Третий, четвертый… Толпа зажигала фальшфейеры. Я не знаю, делалось ли это, чтобы устрашить нас, или для подачи условных сигналов друг другу… Но вот я увидел, что основная масса народа двинулась вперед. Медленно, и неотвратимо, словно лавина, от которой не спастись. А мы были вынуждены стоять на месте. Я чувствовал, как напряглись мои люди. Еще бы. Даже у меня едва не подкашивались ноги, при виде этой толпы, идущей ровным строем с зажженными фаерами. Ощущение холода покинуло меня, а на смену пришел адреналин. Подходи, ****. Вот ты, в маске с оскаленным черепом будешь первым. Титов Василий Демидович, командир группы спецназа. Краповый берет. Снегопад усиливался, перекрывая обзор пилотам нашего транспортного вертолета. До прибытия еще пять минут, и я был уверен, что смогу еще раз проклясть тот день, когда я попал в спецназ. Нет, я никого не упрекаю – попасть в спецназ в мои годы было крайне сложно. Сдача на краповый берет чего стоила… Два выбитых зуба. Хех. Сейчас я вспоминаю это с улыбкой в оставшиеся тридцать зубов. Я не жалею, что служу в спецназе, на службе Российской Федерации, мне очень приятно видеть перед собой, на противоположном борту вертолета Российский триколор с золотым орлом посредине. А по обоим бортам сидели шесть спецназовцев. Самых лучших. Элиты своей страны. Краповые береты…Ха. Я не патриот, и никогда им не был, но чувство веры в свою страну никогда не покидало меня. Сложно любить свою страну, ненавидя государство. А ненавидеть было за что. Но думаю, что если буду об этом думать, по воле правительства наш вертолет собьют еще до подхода к пункту назначения. Я усмехнулся своим мыслям. Митинг против государства. Давно пора. Я был противником того, чтобы держать свои мысли при себе. Лучше все всегда говорить в лицо. А как докричаться до далекого лица президента? Правильно. Собраться толпой и устроить митинг. Но под словом «митинг» я не имею в виду то, что вижу сейчас, в открывшейся двери транспортного вертолета: длинные ряды бастующих, с зажженными красными фаерами медленно идут вперед, на ворота Красной площади. Присмотревшись, я горько усмехнулся: у бронированных ворот я разглядел людей в бронежилетах и камуфляже – бойцы ОМОНа, значит. Они тонкой линией растянулись вдоль ворот, явно намереваясь никого не впускать… Их было не больше тридцати человек, а толпа, которая двинулась на них, размахивая самодельным оружием, насчитывала в себе более сотни. Россия, 2017 год. Москва, Красная площадь…Продолжается митинг, посвященный политической ситуации в стране. Миронов Александр Иванович. Старший сержант ОМОНа. Холод сковывал мои конечности все больше. Тяжелый бронежилет, тяжелый шлем… Тяжелая жизнь. Мы вынуждены отстаивать права тех, кому суждено умереть. Наши силы в этой политическо-гражданской войне занимают самое последнее место. Взвод ОМОНа растянулся длинным кордоном перед входом на Красную площадь – испуганное за свои жалкие жизни правительство приняло решительные меры. Вот-вот, на место действия и скорого поле боя должен прибыть спецназ. Мы-то со своими дубинками и щитами ничего не сможем противопоставить разъяренной толпе. Вроде бы сейчас наступило затишье – я слышал только отголосок вещателей – так наши прозвали тех, кто, забравшись на самодельные баррикады, через рупор рассказывал народу о светлом будущем без правительства, тем самым, подбивая толпу к решительным действиям против Президента, а также военных структур. То бишь, против нас. Тяжелый щит оттягивал руки, но нам было приказано не опускать их – целый час мы стояли, держа щиты наготове, хотя было видно, что толпа, таким же кордоном стоящая напротив нас, не двигается с места, поглощенная лживой речью вещателей. На поясе висели только электрические дубинки – их было разрешено применять только в случае нападения со стороны митингующих…Упала одна снежинка, вторая… И вот через пять минут начался сильный снегопад, скрыв от нас стоящую толпу, и начисто перекрыв голос вещателей. Я сглотнул слюну, и мельком оглядел своих бойцов, стоявших со мной плечом к плечу. Все они были молодыми, никогда не видавшими крови парнями, со своими проблемами, интересами… Но сейчас нас всех объединяло одно – мы служили одной стране. И одному правительству. И пусть моя голова забита патриотическим мыслями, я был на сто процентов уверен – никто из моих бойцов не предаст меня, в бою. Настала гнетущая Тишина. Только завывание ветра в ушах давало понять, что я еще не оглох. Пальцы, держащие щит, коченели все сильнее, как бы намекая мне, что пора бы размяться. Наш кордон полностью перекрывал и так забаррикадированные ворота Красной площади, отстроенной заново в 2013-14 годах. Тогда правительство остро ощущало недовольство народа, и решило перестраховаться. Каждый день у нас проводились учения на случай вооруженного митинга. И вот этот день настал. Зимой, 2017 года. В снежном тумане напротив нас зажегся один яркий, красный фонарь. За ним второй. Третий, четвертый… Толпа зажигала фальшфейеры. Я не знаю, делалось ли это, чтобы устрашить нас, или для подачи условных сигналов друг другу… Но вот я увидел, что основная масса народа двинулась вперед. Медленно, и неотвратимо, словно лавина, от которой не спастись. А мы были вынуждены стоять на месте. Я чувствовал, как напряглись мои люди. Еще бы. Даже у меня едва не подкашивались ноги, при виде этой толпы, идущей ровным строем с зажженными фаерами. Ощущение холода покинуло меня, а на смену пришел адреналин. Подходи, ****. Вот ты, в маске с оскаленным черепом будешь первым. Титов Василий Демидович, командир группы спецназа. Краповый берет. Снегопад усиливался, перекрывая обзор пилотам нашего транспортного вертолета. До прибытия еще пять минут, и я был уверен, что смогу еще раз проклясть тот день, когда я попал в спецназ. Нет, я никого не упрекаю – попасть в спецназ в мои годы было крайне сложно. Сдача на краповый берет чего стоила… Два выбитых зуба. Хех. Сейчас я вспоминаю это с улыбкой в оставшиеся тридцать зубов. Я не жалею, что служу в спецназе, на службе Российской Федерации, мне очень приятно видеть перед собой, на противоположном борту вертолета Российский триколор с золотым орлом посредине. А по обоим бортам сидели шесть спецназовцев. Самых лучших. Элиты своей страны. Краповые береты…Ха. Я не патриот, и никогда им не был, но чувство веры в свою страну никогда не покидало меня. Сложно любить свою страну, ненавидя государство. А ненавидеть было за что. Но думаю, что если буду об этом думать, по воле правительства наш вертолет собьют еще до подхода к пункту назначения. Я усмехнулся своим мыслям. Митинг против государства. Давно пора. Я был противником того, чтобы держать свои мысли при себе. Лучше все всегда говорить в лицо. А как докричаться до далекого лица президента? Правильно. Собраться толпой и устроить митинг. Но под словом «митинг» я не имею в виду то, что вижу сейчас, в открывшейся двери транспортного вертолета: длинные ряды бастующих, с зажженными красными фаерами медленно идут вперед, на ворота Красной площади. Присмотревшись, я горько усмехнулся: у бронированных ворот я разглядел людей в бронежилетах и камуфляже – бойцы ОМОНа, значит. Они тонкой линией растянулись вдоль ворот, явно намереваясь никого не впускать… Их было не больше тридцати человек, а толпа, которая двинулась на них, размахивая самодельным оружием, насчитывала в себе более сотни. Нету у силовиков никакого шанса. Я покачал головой, сжав цевье автомата – да, мне было жалко ОМОНовцев, но сейчас война, а на войне как на войне – с потерями не считаются. - 30 секунд до посадки. – В салон протиснулся один из пилотов, вооруженный пистолетом. Я встал со своего места, и первым подошел к выходному люку вертолета. Ну что же, начнем. Винтокрылая машина села внутри Красной площади, в полукилометре от главных ворот. Что входило в нашу задачу? Еще на подлете нам объяснили, что нужно делать по прилету на точку, но я не особо слушал – во время войны редко кто действует по приказу и заранее подготовленному плану. Будет хаос, будет анархия. Я первым увидел несколько точек, бегущих к нам из снежного тумана, и вскинул автомат. Боль на лице была просто адской. Я встал с колен и тут же получил по ребрам подкованным берцем. Если бы не бронежилет, я бы точно не встал снова, а пару-тройку ребер пришлось бы заменить. Я занес электрическую дубинку, и наотмашь ударил нападавшего – это был наголо бритый подросток в сине-голубом «зенитовском» шарфе. Но мне был нужен другой – тот, кто прижег мое лицо фаером. Тот, кого я увидел в самом начале – отморозок в маске с оскаленным черепом. Правым глазом я уже не мог ничего видеть – да и половина лица онемела. Не мудрено… Удар в спину, я с криком обернулся, и дубинкой огрел еще одного ублюдка. Стоп. А вот и он… «Череп» нашелся быстро – он попросту выделялся в толпе, из-за своей маски. Игнорируя всех, я бросился к нему, на ходу сбивая с ног митингующих, и топча в землю фаера. - Боже! Помогите! – Я инстинктивно обернулся и увидел своего товарища, беспомощно лежавшего на окровавленном снегу. Он орал, плакал, стуча кулаками в перчатках о землю, обагренную кровью. Его кровью. Шлем валялся в стороне, голова бойца была разбита. Я поежился… Вот они, последствия. На лежавшего в снегу никто не обращал внимания – время вокруг него будто замедлилось…А «Череп» в толпе вновь приковал мое внимание. Скрипя сердце, я перешагнул через своего раненого товарища, закрыв единственный целый глаз только потому, что боялся. Боялся себя, что смог поступить вот так…- Помогите!Крик навсегда отпечатался у меня в голове, как и образ орущего от безысходности и боли бойца, лежавшего на кровавом снегу. Где-то вдали застрекотала автоматная очередь…С громким рыком я ворвался в потасовку «черепа» с двумя ОМОНовцами – отморозок ловко наносил удары тяжело передвигающимся бойцам, а сам легко уходил от дубинок. Я напал внезапно, сзади, повалив его в снег. Мой ничего не видящий глаз пульсировал. Отморозок заизвивался под моим грузным телом, схватился за мои руки, которые мертвой хваткой уже впились ему в шею… Он смотрел мне прямо в единственный глаз, дернул головой, и маска слетела с его лица… Длинные, темно-русые волосы разбросались по белому снегу, а большие, голубые глаза посмотрели прямо на меня. С мольбой и слезами… Девушка захрипела, руки ее слабели, глаза закатились, обнажая бельмо… ****!Вокруг все горело огнем – бастующие разлили несколько канистр с бензином, подожгли и… вертолета у нас больше нет. Из-за его местами горящих обломков мы сейчас стреляли по митингующим. Открывая огонь по мирному населению, живущему в стране, которую ты так любишь и ценишь… Ты ощущаешь горькую правду всей войны. Тебе тяжко нажимать на спусковой крючок, раз за разом чувствуя, насколько же ты не прав, но ты в то же время понимаешь, ЧТО сделает с тобой толпа, если доберется до твоего тела. Поэтому я раз за разом нажимал на спусковой крючок, выстрел за выстрелом вколачивая себе в духовный гроб все новые и новые гвозди…Толпа с воинствующим ревом прорвала главные ворота, сметая все на своем пути. Все группы спецов, с которыми мы объединились после высадки, исчезли в толпе бастующих. Черт, черт, черт!Рядом со мной стреляли по людям такие же воины, как и я. Открывали огонь, зная, что это плохо. Банально? По-детски? Я не собираюсь тут перед вами разводить философию. Из основной толпы, под прикрытием двух бойцов из моего взвода, я увидел окровавленного ОМОНовца в голубом камуфляже. Шлема на нем не было, вместо правой половины лица было кровавое месиво. Прихрамывая, он бежал к нам, ведя за руку какую-то девчушку. Что за херня? Был приказ… А может и не был… К черту – приказ был – успокоить митингующих!Какого хрена он героически притаскивает на позиции сил РФ какую-то бабу?- Какого черта, сержант?!Как только ОМОНовец подбежал к моей баррикаде, и плюхнулся рядом, я схватил его за ворот бронежилета. Он лишь что-то промычал в ответ, попытавшись отвести от себя мои руки. Я хотел что-то еще сказать, но тут взрыв сотряс площадь – мы посмотрели наверх – башня с кремлевскими часами – символом Красной площади – окутанная черным дымом, медленно падала вниз. Медленно, будто в фильме.

Отпустив сержанта, я кинулся назад, подальше от разбитого вертолета…Я понимал, что это неправильно. Я понимал, что только что бросил сержанта ОМОНа, и четырех моих людей на произвол судьбы. Но мне было плевать. Я был зол. Зол на то, что у этого проклятого ОМОНовца… осталось понимание… Осталась душа, неизбитая войнами. Он смог найти в себе силы, чтобы сюда привести какую-то девчонку, которой было лет двадцать на вид. Он смог. Я бы застрелил ее на месте. И от этого, от банальной зависти, кололо сердце. Боль пришла внезапно, дав понять, что я еще жив. Жив, черт побери! Даже после того, как на нас упала башня!Это было невозможно, и я понимал это. Неужто это шанс? Я посмотрел в темное, хмурое небо, в лицо падали холодные снежинки, остужая разгоряченную кожу. Девушка лежала рядом. Лицо грязное, нижняя губа в крови – да я и сам выглядел не лучше. Я поднял девушку на руки, и понес от Красной площади. Понес к своим, туда, где расположилась точка сбора спецназа. Вот и костер, и несколько больших штабных палаток. И меня уже встречают?И правда – метрах в десяти от входа в палатку стоял спецназовец в шлеме и тяжелом, в нескольких местах прожженном бронежилете. За спиной автомат, в руках – пистолет, с прикрученным глушителем. - Свои. – Насколько мог, громко сказал я. – Не стреляйте…- Прости… – Только и сказал спецназовец, и, подняв пистолет, выстрелил. По сводкам группы спецназа, старший сержант ОМОНа Миронов Александр Иванович, был найден мертвым, у входа в лагерь. По предположениям экспертов – застрелен во время митинга. Титов Василий Демидович, командир спецназа, найден там же. По заключению экспертов – застрелен во время митинга.