Водители в АнтарктидеСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Могу не без гордости заявить, что работа водителем в Антарктиде — одна из самых тяжёлых и опасных работ на планете. В адовый пятидесятиградусный мороз вездеходы (какими бы брутальными и мощными они с виду не были) имеют плохую привычку постоянно ломаться, и приходится их чинить, менять узлы, а некоторые действия надо выполнять голыми руками. И это ладно пятьдесят. А если 60 или 70? А если еще и пурга сверху? Слава Богу, что ниже 80 морозы бывают только пару дней в году! Вдохнёшь ртом резко и глубоко — воспаление лёгких обеспечено. Настоящий праздник, когда термометр показывает минус 30 — хоть загорай выходи. Курорт. Попал я на сей далёкий материк не случайно, а даже целенаправленно — мечта такая была с детства, книжек и фильмов пересмотрел. В армию напросился в танковые, отслужил механиком-водителем, получил корочки, а это значило, что я получал допуск к гусеничной технике. Ну и подал заявку в Питер, благо на эту специальность в Антарктиде огромный спрос, постоянно не хватает водителей — мало кто решается. Страшно там. Что от меня требовалось? Возить грузы на полторы тыщи километров от морской станции «Прогресс» к континентальной станции «Восток», и это на стареньких артиллерийских тягачах АТ-Т, адаптированных под антарктические реалии. Куча АТ-Тшек и пара «харьковчанок» объединяются в санно-гусеничный поезд и едут себе через ледяную пустыню. Пара слов о чудо-машинах «Харьковчанках» — это ахрененные дома на гусеницах, специально разработанные для Антарктиды, 9 метров в длину, почти 4 в ширину. В них и ночуют по 8 человек, ремонтировать их зашибись (не то, что мою АТ-Тшку): не надо выходить на мороз — доступ к двигателю обеспечен изнутри. Приключения на жопу я узрел почти сразу же. То был пятый день пути от «Прогресса». Уже двое суток непрерывно выла пурга, видимость почти нулевая — еле различима впереди идущая машина. Сильно растягивать колонну нельзя — следы заметает моментально. Ехали от бочки до бочки (указатели дороги), что расставлены через каждые два километра. В такую погоду свернёшь случайно с дороги — и ты обречён. Никто тебя не найдёт при всём желании, конечно если не найдёшь путь обратно сам. Еду, значит, и тут вижу, как что-то сзади сверкнуло — идущий предпоследним, водила (назовём его Д. ) запустил сигнал ракетницей. Значит что-то случилось. Колонна встала. С большой неохотой повылазили из тёплых машин и направились к сигналящему. Ветер просто кошмарный, идти трудно, а снег е*** царапает, как наждаком. Спросили у Д. , что случилось, он ответил, что замыкающий куда-то делся. Мы смотрим назад — и действительно никого нет. Первая мысль — отстал, с кем не бывает, подождём малость и догонит. Подождали — не догнал. Забеспокоились. Спрашиваем, как давно замыкающий укрылся из вида? А водила взгляд тупит, ножкой так лёд ковыряет и говорит, мол вообще-то давно назад не смотрел, так что х** знает. Мы его матом покрыли и мигом отправили одну машину по дороге назад. Отбившегося от колонны мы всё-таки нашли, щёлкающего зубами от переохлаждения, но зато живого. Как он нам рассказывал: едет, едет и тут бац — вездеход заглох и встал. Главный фрикцион полетел. Пока тупил и безуспешно пытался обновить стартер — колонна ушла в пургу и запуска сигнальной ракеты никто не увидел. Всё надеялся, что быстро заметят отставшего, а нет — никто и внимания не обратил. Вокруг поле в тысячу километров и ни души — ни суслика, ни комара, ни даже бактерии. Долго сидел, салон быстро выстудился, через полчаса было как на улице — за полтинник, разве что без ветра. Уже попрощался с жизнью и тут наши приехали. Расплакался льдяшками, лез обниматься и целоваться. Антарктида позволяет переосмыслить жизнь. Она действительно меняет людей. Именно там можно узнать свою тёмную сторону — в сложных ситуациях люди раскрывают свою сущность. И именно там можно найти лучших друзей. Закорефанил я с Владимиром Клюкиным, не раз выручали друг друга, два сезона в Антарктиде вместе «отмотали», через многое прошли — никогда в жизни у меня не было таких товарищей. Душа компании, смелый мужик, с кодексом чести — таких нынче мало. И я никогда не забуду как он погиб. 2008 год, полярный день в самом разгаре. Очередной санно-гусеничный поход вглубь континента, везли в основном топливо. Погода была отменная — сравнительно тепло и небо ясное. Я уже считался опытным водилой, но это не значило, что ехал на расслабоне. Антарктида — баба непредсказуемая, в любой момент норовит выкинуть сюрприз. Расслабишь булки — и поедешь в Питер «грузом 200». А сюрприз эта баба выкинула. Ведущим в колонне был Владимир, сразу же за ним шёл я, а за мной и остальные. Внезапно вездеход Клюкина с треском скрылся из вида. Расселина! Сердце ушло в пятки, сразу дал по тормозам, вся колонна встала. Большая расселина! Ведущий даже не успел среагировать — тягач кувыркнулся разом. Заметить трещину сложно — обычно их заметает снегом, который образует хрупкую перемычку. Могу не без гордости заявить, что работа водителем в Антарктиде — одна из самых тяжёлых и опасных работ на планете. В адовый пятидесятиградусный мороз вездеходы (какими бы брутальными и мощными они с виду не были) имеют плохую привычку постоянно ломаться, и приходится их чинить, менять узлы, а некоторые действия надо выполнять голыми руками. И это ладно пятьдесят. А если 60 или 70? А если еще и пурга сверху? Слава Богу, что ниже 80 морозы бывают только пару дней в году! Вдохнёшь ртом резко и глубоко — воспаление лёгких обеспечено. Настоящий праздник, когда термометр показывает минус 30 — хоть загорай выходи. Курорт. Попал я на сей далёкий материк не случайно, а даже целенаправленно — мечта такая была с детства, книжек и фильмов пересмотрел. В армию напросился в танковые, отслужил механиком-водителем, получил корочки, а это значило, что я получал допуск к гусеничной технике. Ну и подал заявку в Питер, благо на эту специальность в Антарктиде огромный спрос, постоянно не хватает водителей — мало кто решается. Страшно там. Что от меня требовалось? Возить грузы на полторы тыщи километров от морской станции «Прогресс» к континентальной станции «Восток», и это на стареньких артиллерийских тягачах АТ-Т, адаптированных под антарктические реалии. Куча АТ-Тшек и пара «харьковчанок» объединяются в санно-гусеничный поезд и едут себе через ледяную пустыню. Пара слов о чудо-машинах «Харьковчанках» — это ахрененные дома на гусеницах, специально разработанные для Антарктиды, 9 метров в длину, почти 4 в ширину. В них и ночуют по 8 человек, ремонтировать их зашибись (не то, что мою АТ-Тшку): не надо выходить на мороз — доступ к двигателю обеспечен изнутри. Приключения на жопу я узрел почти сразу же. То был пятый день пути от «Прогресса». Уже двое суток непрерывно выла пурга, видимость почти нулевая — еле различима впереди идущая машина. Сильно растягивать колонну нельзя — следы заметает моментально. Ехали от бочки до бочки (указатели дороги), что расставлены через каждые два километра. В такую погоду свернёшь случайно с дороги — и ты обречён. Никто тебя не найдёт при всём желании, конечно если не найдёшь путь обратно сам. Еду, значит, и тут вижу, как что-то сзади сверкнуло — идущий предпоследним, водила (назовём его Д. ) запустил сигнал ракетницей. Значит что-то случилось. Колонна встала. С большой неохотой повылазили из тёплых машин и направились к сигналящему. Ветер просто кошмарный, идти трудно, а снег е*** царапает, как наждаком. Спросили у Д. , что случилось, он ответил, что замыкающий куда-то делся. Мы смотрим назад — и действительно никого нет. Первая мысль — отстал, с кем не бывает, подождём малость и догонит. Подождали — не догнал. Забеспокоились. Спрашиваем, как давно замыкающий укрылся из вида? А водила взгляд тупит, ножкой так лёд ковыряет и говорит, мол вообще-то давно назад не смотрел, так что х** знает. Мы его матом покрыли и мигом отправили одну машину по дороге назад. Отбившегося от колонны мы всё-таки нашли, щёлкающего зубами от переохлаждения, но зато живого. Как он нам рассказывал: едет, едет и тут бац — вездеход заглох и встал. Главный фрикцион полетел. Пока тупил и безуспешно пытался обновить стартер — колонна ушла в пургу и запуска сигнальной ракеты никто не увидел. Всё надеялся, что быстро заметят отставшего, а нет — никто и внимания не обратил. Вокруг поле в тысячу километров и ни души — ни суслика, ни комара, ни даже бактерии. Долго сидел, салон быстро выстудился, через полчаса было как на улице — за полтинник, разве что без ветра. Уже попрощался с жизнью и тут наши приехали. Расплакался льдяшками, лез обниматься и целоваться. Антарктида позволяет переосмыслить жизнь. Она действительно меняет людей. Именно там можно узнать свою тёмную сторону — в сложных ситуациях люди раскрывают свою сущность. И именно там можно найти лучших друзей. Закорефанил я с Владимиром Клюкиным, не раз выручали друг друга, два сезона в Антарктиде вместе «отмотали», через многое прошли — никогда в жизни у меня не было таких товарищей. Душа компании, смелый мужик, с кодексом чести — таких нынче мало. И я никогда не забуду как он погиб. 2008 год, полярный день в самом разгаре. Очередной санно-гусеничный поход вглубь континента, везли в основном топливо. Погода была отменная — сравнительно тепло и небо ясное. Я уже считался опытным водилой, но это не значило, что ехал на расслабоне. Антарктида — баба непредсказуемая, в любой момент норовит выкинуть сюрприз. Расслабишь булки — и поедешь в Питер «грузом 200». А сюрприз эта баба выкинула. Ведущим в колонне был Владимир, сразу же за ним шёл я, а за мной и остальные. Внезапно вездеход Клюкина с треском скрылся из вида. Расселина! Сердце ушло в пятки, сразу дал по тормозам, вся колонна встала. Большая расселина! Ведущий даже не успел среагировать — тягач кувыркнулся разом. Заметить трещину сложно — обычно их заметает снегом, который образует хрупкую перемычку. Всё что может сделать водитель — так это вовремя затормозить и выпрыгнуть из кабины, оставив машину на краю пропасти. А Владимир не успел. С ним в кабине ехал ещё и геофизик. Мы выскочили из машин и, на свой страх и риск, подошли к краю. Внизу увидели слегка помятый вездеход — он провалился на метров пятнадцать вглубь и застрял между стенками в висячем положении над пропастью, зацепившись за ледяной карниз. А ниже — чернота. Тут дверь кабины аккуратно открывается, из неё выглядывает геофизик с разбитым в кровь лбом и буквально молит нас вытащить их наверх. Мы живо метнулись за альпинистской снарягой, пока искали верёвки и ледоруб, из трещины донёсся истеричный вопль, и оставшийся у края бывший МЧСник заорал: «Б****, быстрее с верёвками, быстрее!». Думаю, наверное машина стала проваливаться глубже — плохо дело. Все бегали туда-сюда, матерились, ледоруб долго найти не могли. Отнесли снарягу на край трещины, я глянул вниз — машина на месте. Что же тогда случилось? На наши вопросы МЧСник не отвечал, давал указания и вязал какие-то узлы. Сбросил конец верёвки в пропасть, и, когда перепуганный геофизик подвязался, сказал нам тянуть по команде. Вытащили мы уже другого человека, заикающегося, с круглыми от ужаса шарами, перемазанного кровью. Спросили, что с Владимиром? В ответ невнятное бормотание. Увели в «Харьковчанку», чаем отпаивать, а сами к трещине пошли, МЧСника пытать. Тут он нам всё и рассказал. Пока мы искали верёвку — в дверь со стороны Владимира кто-то забрался. Кто именно — не разглядел, слишком темно, но чётко слышалось копошение. Тогда-то и заорал геофизик, кричал, что в кабину залезло нечто, отмахивался, чуть ли не спрыгнул вниз от паники. А потом копошение в машине утихло. И всё на этом. Владимир до сих пор не отвечал на зов. — В смысле КТО-ТО залез? Ты перебрал что ли? — отказывались верить мы, — Чё ты лечишь? Давай за Владимиром спускайся!— Не буду и всё тут! И вам не советую. Я хотел вмазать по щам этому идиоту, но кое-как удержался. Потом сказал, чтобы дал мне снаряжение, мол сам слезу, хоть и не альпинист. Бросать друга не хотел. Меня обвязали, сказали что делать и стали спускать к вездеходу. Внизу мрак, дна не видно, ветер и эхо гуляют по трещине. Слышал, что бывают расщелины глубиной в несколько сотен метров, а поговаривали и о километровых. Дух захватывало от осознания, что под тобой такая пропасть. Меня спустили прямо к двери со стороны Владимира, она действительно была открыта. Сверху её не видно — вездеход накренён в сторону водителя. Думаю, он мог выпасть, если потерял сознание при ударе, но как тогда открыл дверь? Или он открыл её, когда пытался выпрыгнуть из машины до падения в трещину? Посветив фонариком внутрь кабины, я охренел — море крови. Владимира на месте не было. Когда пришёл в себя, то сообщил наверх об увиденном и продолжил осмотр. Весь салон забрызган красным, сиденье изодрано — следы отчаянной борьбы. Теперь я был уверен в словах МЧСника. Но кто мог сделать такое?Обратно меня вытащили. Через радиостанцию на «Харьковчанке» мы связались с «Востоком», доложили всё в мельчайших подробностях, те, в свою очередь, сообщили об инциденте на Большую Землю, всё обдумали и дали команду продолжать поход, ибо «всё равно ничего поделать не сможете». Уезжать не хотелось, казалось, что я сделал недостаточно для спасения друга. Геофизик пришёл в себя не скоро. Клялся, что видел как необъяснимое существо стягивает вниз Владимира. Однако ноль конкретики. Как выглядело существо? Куда оно делось? Ничего он не мог объяснить — от шока память отшибло, даже не помнил как его вытащили и отвели в машину. Мозг был занят страхом. На станции к рассказу о неком существе отнеслись с большим скепсисом и списали всё на случайное выпадение из кабины. Приписали смерть. Нам не поверили, что не удивительно. Ведь если на провалившихся кто-то напал — значит есть нечто, обитающее в трещинах. А это разрушает научную картину — как существа (тем более хищники) могут обитать в глубине континента? Значит должны быть и те, кем они питаются. Значит должна быть целая экосистема! На поверхности нет никаких признаков жизни. Может тогда это что-то подо льдом?Уверенность учёных в безжизненности трещин заразна. Порой я ловлю себя на мысли, что всё могло померещиться — я просто увидел то, что хотел увидеть. Нервное напряжение, стрессовая ситуация, влияние гипоксии. Человеческая голова — чудная вещь. Я увидел пару капель крови — померещилось целое море. Геофизик в темноте разглядел не выпадение водителя, а чудовище. МЧСник мог оказаться слишком впечатлительным. Что это? Здравый рассудок или попытка уйти от реальности?Прорываясь сквозь ледяную пустыню, я еще не раз вспомню вездеход, повисший над чёрной пропастью.