Владимир Ретунский: как город Поворино живёт бок о бок с серийным убийцейСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Серийные убийцы и сексуальные маньяки редко выходят на свободу и часто попадают обратно за решётку. Но есть и исключения: на днях освободился скопинский маньяк Виктор Мохов, почти четыре года державший в заточении двух девушек. Жители города призывают к самосуду. Им придётся учиться жить бок о бок с преступником годами, как это уже шесть лет делают жители Поворина Воронежской области. В 2015 году серийный убийца Владимир Ретунский вышел на свободу и вернулся туда, где родился, жил и убивал. Специальный корреспондент RT Екатерина Винокурова отправилась в Поворино, чтобы рассказать, как город годами сосуществует с маньяком на свободе. Даже если не знаешь точный номер дома на одной из улиц города Поворино, его легко опознать. У одноэтажного деревянного строения грязно-зелёного цвета нет глаз: окна забиты досками. Остальные дома или смотрят на тающий снег и весеннюю грязь, поблёскивая стёклами, или стёкла вынуты: владельцы умерли или уехали. А вот слепой дом жив, хотя заколочен. Внутри живёт один из немногих российских серийных убийц, который не получил смертный приговор или же, после введения моратория на смертную казнь, — пожизненное заключение. В 1999 году Владимир Ретунский был приговорён к 15 годам лишения свободы, на его счету — восемь доказанных убийств молодых девушек в Воронежской и Волгоградской областях. Отбыв наказание, Ретунский вернулся туда, где родился, вырос, женился и убивал: в город Поворино, расположенный в двухстах с лишним километрах от Воронежа. Сейчас маньяку 71 год, он живёт в этом слепом доме один, держит кошку. Спецкорреспондент RT сознательно не стала стучаться в дом, чтобы взять у Ретунского интервью. Его интервью — это тома уголовного дела, приговор, признания в убийствах и показания родственников юных девушек, которых он убил. Поворино — небольшой город с численностью населения чуть более 15 тыс. человек, затерянный в Центральном Черноземье. До Воронежа — 3, 5 часа, ближайший большой населённый пункт — город Борисоглебск в 40 минутах езды. Большая часть застройки — это частный сектор: аккуратные деревянные домики, как правило, одноэтажные, синие, зелёные или просто серые, некрашеные. Из печных труб идёт дым, везде лужи и слякотно. На Комсомольской площади расположена администрация, и сиротеет в снежной грязи трибуна, которую недавно собрали для масленичных гуляний. В разных конкурсах поворинцам вручали солидные призы от местного бизнеса: микроволновки, мультиварки, кофеварки. Главный приз — сертификат на живого барана — был вручён жителю города, который сумел взобраться на самый верх высокого столба (традиционная старорусская забава. — RT). А вот ежедневных развлечений в городе особо нет. Паблик «ВКонтакте» одного из местных кафе анонсирует тематические вечеринки — от Crazy Party до «Бабьего бунта» по выходным, но в будние дни всё закрыто. Эта история не о Ретунском. Эта история — о городе и людях, которые не по своему выбору годами живут рядом с человеком, совершившим серию жестоких убийств и теперь годами обитающим по соседству. Все знают, что он собой представляет, и он тоже это знает. Владимир Ретунский родился в Поворине в 1950 году и стал третьим ребёнком в обычной, ничем не примечательной семье. Оба родителя тяжело болели. Когда ребёнку было 16 лет, отец совершил самоубийство. Ретунский ушёл в армию, вернулся, выучился на слесаря, женился, родились двое детей. В 1978 году коллега обвинила его в изнасиловании. Суд признал Ретунского виновным и дал 5, 5 года колонии. Жена подала на развод. Выйдя из колонии, Ретунский женился во второй раз на женщине с ребёнком. В 1986 году Ретунский снова попал в колонию: в пьяной драке зарезал мужа племянницы. Вся семья дала показания в пользу Ретунского, заявив, что это была самооборона, в итоге суд дал ему три года колонии. После возвращения из мест лишения свободы Ретунский устроился работать водителем на местном предприятии. Соседи относились к нему хорошо: он почти никогда не отказывал в просьбе подвезти. С 1990 года в Поворине и окрестностях стали пропадать женщины. 20-летнюю Катю Пастушкову, официантку, последний раз видели живой, когда она голосовала на обочине дороги 14 июня 1990 года. Её тело нашли только спустя семь лет. Серийные убийцы и сексуальные маньяки редко выходят на свободу и часто попадают обратно за решётку. Но есть и исключения: на днях освободился скопинский маньяк Виктор Мохов, почти четыре года державший в заточении двух девушек. Жители города призывают к самосуду. Им придётся учиться жить бок о бок с преступником годами, как это уже шесть лет делают жители Поворина Воронежской области. В 2015 году серийный убийца Владимир Ретунский вышел на свободу и вернулся туда, где родился, жил и убивал. Специальный корреспондент RT Екатерина Винокурова отправилась в Поворино, чтобы рассказать, как город годами сосуществует с маньяком на свободе. Даже если не знаешь точный номер дома на одной из улиц города Поворино, его легко опознать. У одноэтажного деревянного строения грязно-зелёного цвета нет глаз: окна забиты досками. Остальные дома или смотрят на тающий снег и весеннюю грязь, поблёскивая стёклами, или стёкла вынуты: владельцы умерли или уехали. А вот слепой дом жив, хотя заколочен. Внутри живёт один из немногих российских серийных убийц, который не получил смертный приговор или же, после введения моратория на смертную казнь, — пожизненное заключение. В 1999 году Владимир Ретунский был приговорён к 15 годам лишения свободы, на его счету — восемь доказанных убийств молодых девушек в Воронежской и Волгоградской областях. Отбыв наказание, Ретунский вернулся туда, где родился, вырос, женился и убивал: в город Поворино, расположенный в двухстах с лишним километрах от Воронежа. Сейчас маньяку 71 год, он живёт в этом слепом доме один, держит кошку. Спецкорреспондент RT сознательно не стала стучаться в дом, чтобы взять у Ретунского интервью. Его интервью — это тома уголовного дела, приговор, признания в убийствах и показания родственников юных девушек, которых он убил. Поворино — небольшой город с численностью населения чуть более 15 тыс. человек, затерянный в Центральном Черноземье. До Воронежа — 3, 5 часа, ближайший большой населённый пункт — город Борисоглебск в 40 минутах езды. Большая часть застройки — это частный сектор: аккуратные деревянные домики, как правило, одноэтажные, синие, зелёные или просто серые, некрашеные. Из печных труб идёт дым, везде лужи и слякотно. На Комсомольской площади расположена администрация, и сиротеет в снежной грязи трибуна, которую недавно собрали для масленичных гуляний. В разных конкурсах поворинцам вручали солидные призы от местного бизнеса: микроволновки, мультиварки, кофеварки. Главный приз — сертификат на живого барана — был вручён жителю города, который сумел взобраться на самый верх высокого столба (традиционная старорусская забава. — RT). А вот ежедневных развлечений в городе особо нет. Паблик «ВКонтакте» одного из местных кафе анонсирует тематические вечеринки — от Crazy Party до «Бабьего бунта» по выходным, но в будние дни всё закрыто. Эта история не о Ретунском. Эта история — о городе и людях, которые не по своему выбору годами живут рядом с человеком, совершившим серию жестоких убийств и теперь годами обитающим по соседству. Все знают, что он собой представляет, и он тоже это знает. Владимир Ретунский родился в Поворине в 1950 году и стал третьим ребёнком в обычной, ничем не примечательной семье. Оба родителя тяжело болели. Когда ребёнку было 16 лет, отец совершил самоубийство. Ретунский ушёл в армию, вернулся, выучился на слесаря, женился, родились двое детей. В 1978 году коллега обвинила его в изнасиловании. Суд признал Ретунского виновным и дал 5, 5 года колонии. Жена подала на развод. Выйдя из колонии, Ретунский женился во второй раз на женщине с ребёнком. В 1986 году Ретунский снова попал в колонию: в пьяной драке зарезал мужа племянницы. Вся семья дала показания в пользу Ретунского, заявив, что это была самооборона, в итоге суд дал ему три года колонии. После возвращения из мест лишения свободы Ретунский устроился работать водителем на местном предприятии. Соседи относились к нему хорошо: он почти никогда не отказывал в просьбе подвезти. С 1990 года в Поворине и окрестностях стали пропадать женщины. 20-летнюю Катю Пастушкову, официантку, последний раз видели живой, когда она голосовала на обочине дороги 14 июня 1990 года. Её тело нашли только спустя семь лет. В декабре того же года родственники начали искать пропавшую Таню Глуховскую — она работала в магазине и сказала родственникам, что её подвезут до дома, так как у неё тяжёлые сумки с продуктами. Тело найдут в пойме реки Хопёр через полгода. В июле 1991 года 16-летняя Римма Григорьева проводила мать на работу в ночную смену и заперлась дома. К утру дома её не было: кто-то ворвался и утащил девушку. Спустя два дня нашли тело девушки: её, как и большинство жертв, изнасиловали, а потом задушили. Следователи поняли, что почерк убийцы схож во всех случаях, но тогда найти убийцу не смогли. 21 мая 1995 года в яме близ Поворина нашли тела двух девочек, Люды Фёдоровой и Оли Подзоровой, им было по 14 лет. Обеих задушили, одну перед этим изнасиловали. Девочки пропали за два дня до этого: поехали кататься на велосипедах из Поворина в село Самодуровка, но у одного стали прокручиваться педали. Оба велосипеда, и сломанный, и исправный, лежали недалеко от тел девочек. В мае 1996 года 20-летняя учительница Ольга Юрина поехала на семинар в посёлок Новониколаевский и решила вернуться домой на попутке. Местонахождение её тела укажет в феврале 1997 года сам Ретунский. Очередная девушка, 23-летняя Оксана Ивакина, пропала уже в июне 1996 года. Она ехала из Москвы домой, на хутор Дуплятский, с щенком ротвейлера, которого купила в столице, и тоже решила поймать попутную машину. Её тело нашли в 1997 году рядом с телом Ольги Юриной. 18-летняя Оксана Реднева стала последней жертвой маньяка. 6 ноября она поехала из Борисоглебска в посёлок Красное и тоже ловила машину на трассе. Через шесть дней тракторист, ехавший по этой дороге вдоль леса, увидел тело девушки. Тело было расчленено. Как у большинства маньяков, у Ретунского был свой почерк: он насиловал своих жертв, потом душил их, иногда вспарывал живот и всегда наносил удары ножом по груди женщин. Всего, по данным следователя Игоря Жукова, в 1990—1997 годах только в Поворинском районе без вести пропали 13 девушек, о судьбе пятерых из них ничего не известно. В соседних районах в те же годы пропали ещё не менее десяти молодых женщин. Как и в истории Чикатило, по делу Ретунского несколько раз арестовывали других людей. Так, Ретунский признался в убийствах ещё двух девушек: Марии Митиной и Илоны Петашко, но до этого в их убийствах признался другой житель Поворина, Михаил Гарибов, ранее судимый за изнасилование. Вещественных доказательств вины Ретунского не нашли, и Гарибов отсидел 14 лет. После освобождения Гарибов будет судим за изнасилования ещё два раза. Также ещё после первых двух убийств были задержаны четверо поворинцев, которые сперва признались в убийствах Татьяны Глуховской и Риммы Григорьевой, но потом от показаний отказались, а суд счёл их вину недоказанной. Наказать убийцу помог щенок ротвейлера, которого из Москвы домой везла убитая Оксана Ивакина. В феврале 1997 года участковый увидел собаку этой породы во дворе Ретунских, и пасынок рассказал, что нашёл щенка этой редкой в те годы в Воронежской области породы в поле, недалеко от того места, где убили Оксану Ивакину. Других собак этой породы в Воронежской области тогда почти не было, что подтвердили областные собаководы. Потом нашлись и другие улики: например, в старых брюках Ретунского нашли один доллар с матерной надписью, а убитая Оксана Реднева коллекционировала купюры, и следствие нашло тех, кто подарил ей именно этот доллар. Потом ряд свидетелей опознали автомобиль Ретунского по характерному звуку мотора. Ретунский получил 15 лет лишения свободы — на момент вынесения приговора в России вступил в силу мораторий на смертную казнь. В 2012 году он вернулся в Поворинский район и поселился у старшей сестры в селе Пески, но вскоре был снова арестован, теперь за кражу у соседки. Его приговорили к пяти годам лишения свободы, но уже в 2015 году Ретунский получил УДО и вернулся в Поворино, где живёт до сих пор. Иногда с ним на улице сталкиваются родственники его жертв и следователи, которые его поймали. После освобождения в 2015 году Ретунскому назначили административный надзор сроком на шесть лет, он истекает в этом году. Административный надзор за маньяком заключается в запрете выезжать за территорию района, приближаться к школьным, дошкольным учреждениям и учреждениям культуры, а также принимать участие в массовых мероприятиях. С 22:00 до 06:00 71-летний Ретунский должен находиться дома. Впрочем, наказание для убийц за нарушение административного надзора невелико. Так, несколько лет назад Ретунский ездил в Москву для участия в программе на федеральном телеканале и получил в наказание штраф в размере 1 тыс. рублей. Гонорар за съёмки окупил и поездку, и штраф. Ещё несколько лет назад интервью с Ретунским записал один YouTube-канал, получив сотни тысяч просмотров. Приезжают журналисты и сюда, в Поворино. Иногда маньяк открывает им дверь и жалуется на нищету и маленькую пенсию, а ещё — что его оговорили злые люди, хотя он сам показывал следователям место захоронения трупов, да и других улик против него хватило. «Ретунский знал почти всех своих жертв. Римма Григорьева вообще приходилась ему родственницей, потому и открыла дверь «дяде Вове», — рассказывает Игорь Жуков, бывший следователь Поворинской межрайонной прокуратуры. Теперь Жуков, представительный моложавый мужчина, работает адвокатом. На стене до сих пор висит форменный пиджак. Жуков считает, что на счету Ретунского на самом деле не восемь убийств, а ещё десятки. Об этом ему на первых же допросах сказал сам убийца. «Он хотел, чтобы мы ему обещали, что ему точно не вынесут смертный приговор, это было ещё до вступления в силу моратория на смертную казнь. Ретунский говорил, что может в обмен на это рассказать ещё о десятках убийств, он же работал водителем на заготовительном предприятии и ездил в командировки. Мы ему этого обещать не могли. А потом вступил в силу мораторий на смертную казнь, и он закрылся, начал говорить, что никого не убивал. Якобы он случайно насмерть сбил только Оксану Ивакину (девушку с щенком ротвейлера), испугался, похоронил и уехал», — рассказывает Жуков. В 1990-е годы ещё не было возможности опознавать человека по ДНК, что затрудняло и опознание жертв, и поиск убийцы. Так, возле одного из тел следователи нашли отпечаток резины автомобиля на пеньке, но экспертиза особых результатов не дала. С телами поступали следующим образом: жертв хоронили, а в месте, где было найдено тело, закапывали бутылку, в которую вкладывали копию протокола об обнаружении. Так, что бы Ретунский ни говорил потом на суде о своей «невиновности», он не мог обвинить следствие, что тела были подброшены. Более того, он сам под видеозапись показал следователям места захоронения нескольких жертв, которые ещё не были найдены, — например, тело Ольги Юриной. Помимо щенка, подписанной купюры, свидетелей, опознавших автомобиль в двух случаях убийств с совпадением их времени и места, у жены пасынка Ретунского обнаружили золотые украшения, принадлежавшие убитым девочкам. Их ей на праздники дарил Ретунский. Совпадением это быть не могло: одна из золотых цепочек ещё при жизни хозяйки — жертвы маньяка — отдавалась в починку. Следователи нашли квитанции о ремонте и ювелира, который делал этот ремонт и узнал цепочку. «Ретунский несколько раз попадал в милицию за хулиганство. Потом он говорил мне, что несколько раз был на грани того, чтобы признаться, но чего-то ему не хватало. Когда его задержали и поехали на место убийства Ивакиной, этого «чего-то» хватило, чтобы расколоться. Он просто взял и сказал: «Вот тут, рядом, ещё одно тело» — и показал на место в нескольких метрах. И мы поняли: мы взяли нашего маньяка», — говорит Жуков. Окна адвокатского кабинета Жукова выходят на одну из центральных улиц Поворина — Советскую. Иногда из окна он видит Ретунского, когда тот едет в центр города на велосипеде по своим делам. Пару раз следователь и убийца встречались и лицом к лицу — после освобождения Ретунского, на ток-шоу. Эти встречи Жуков вспоминает с заметным презрением: «Я ему говорил несколько раз, не под камеры даже: «Вова, мой мобильный номер найти несложно. Покайся ты в остальных делах, облегчи душу. Пусть остальных убитых девочек хотя бы найдут и похоронят. Но он боится, что тогда сядет снова, и уже пожизненно. А под камеры он плачет, что его оговорили, сетует, что пенсия маленькая, денег не хватает. Пытается таким образом реабилитироваться в глазах горожан. Окна он забил досками, потому что по ним стреляли. Полиции его даже охранять пришлось. Не потому, что его жалко, а чтобы кто-то из горожан не натворил бы дел и потом не пострадал бы за эту дрянь». Пока Ретунский ещё не менял показания и признавался во всём, он так и не смог объяснить свои мотивы. Так, одна из жертв, по его собственным показаниям, не сопротивлялась и хотела согласиться на условия Ретунского, но он всё равно убил девушку и отрезал грудь (он совершал такой «ритуал» с большинством своих жертв). «Просто так». Как бы чего не вышло. В деле Ретунского есть ещё одна неприятная деталь. Среди оперативных сотрудников был его родственник, который рассказывал ему оперативную информацию. Возможно, это помогло убийце продержаться дольше. Оперативник уволился, встреч с бывшими коллегами он избегает до сих пор. Когда не только силовикам, но и горожанам стало понятно, что в городе орудует маньяк, убивающий девушек, Поворино забурлило. Город небольшой, и почти всех погибших люди знали лично. Глава администрации города Поворина Михаил Брагин тогда руководил предприятием. Оксана Реднева была дочерью его сотрудника, ещё одна из погибших была подопечной их комсомольской организации. «Эта трагедия оставила отпечаток в сердце каждого жителя, и ведь его тоже почти все знали и были в шоке, что этот человек здесь жил, работал, был передовиком. Маньяки ведь выглядят как обычные люди, часто хорошие семьянины, и при этом творят такое», — вспоминает Брагин. Когда в 1995 году нашли тела 14-летних Люды Фёдоровой и Оли Подзоровой, хоронить их вышел весь город. Сотрудники милиции старались не ходить по улицам в форме, так как люди буквально лезли в драку, обвиняя их в бездействии. Тогда Жуков запросил в Воронеже оперативное подкрепление, поднял все нераскрытые уголовные дела, которые были в районе, и подписал 360 постановлений об обысках. После этих мероприятий было раскрыто более ста преступлений. Но маньяк был на свободе и продолжал убивать ещё более года. Тихий и дружелюбный городок посреди лесов и равнин жил в ужасе, люди старались лишний раз не выходить на улицу. А потом — новые тела девушек, новые подозрения и, наконец, страшная новость: «воронежским Чикатило» оказался знакомый многим, обаятельный и вежливый Вова Ретунский. На суде его приходилось охранять живой цепью милиционеров, чтобы не допустить самосуда. Сам Ретунский держался нагло, хамил. Как вспоминает Жуков, убийцу одёргивала сестра, присутствовавшая в зале: она помогала суду, требуя от брата успокоиться, угрожая, что иначе уйдёт из зала. Ретунский замолкал, начинал отвечать по делу — и снова срывался на хамство. Первое время после освобождения Ретунский жил с ней. Когда он сидел в тюрьме уже в десятые годы, по обвинению в краже, она умерла. Остальные родные с ним отношений не поддерживают. Ярость горожан по отношению к убийце не перекинулась на них: они не были сообщниками и не знали, чем занимается их тихий, добрый брат и отец, когда уезжает по делам на своём грузовике. Убийства происходили более 20 лет назад, и у большинства жертв уже не осталось семей. Ретунский выбирал жертвы в основном в семьях матерей-одиночек. Большинство из них уже умерли, кто-то уехал и не оставил контактов. Но семья Подзоровых по-прежнему живёт в Поворине, на одной из центральных улиц. Весёлые оранжевые ступеньки, аккуратное тёмно-синее крыльцо, серая обшивка одноэтажного домика. Вообще Поворино — это в основном частный сектор. Когда-то Подзоровы — мама, папа, дочки Оля и младшая, Таня, жили в одной из немногих пятиэтажек города, но впоследствии переехали в частный сектор. Через некоторое время после гибели Оли ушёл из жизни и её отец. Мама Оли, Вера Павловна, и младшая Таня остались одни. Таня вышла замуж, родила ребёнка, и жизнь оставшихся членов семьи только стала налаживаться, как на семью свалилось новое несчастье: у 30-летней Тани случилось два инсульта подряд. «Все несчастья, какие можно, выпали на её долю» — так говорят про Веру Павловну Подзорову в городе. Вообще в Поворине встретиться — это зайти к кому-то в гости. Работающих кафе в городе почти нет, а в парке холодно. Да и у Веры Подзоровой нет времени ходить в парк. Дома поворинцев по планировке тоже часто похожи друг на друга: прихожая-кухня, печка посреди дома и две или три комнаты. У Подзоровых небогато, но чисто. Бросаются в глаза фотографии детей, внуков, покойного мужа на стенах и стеклянная тумбочка под телевизором, вся заполненная лекарствами. Вера Подзорова сидит с очень прямой спиной. На исхудалом лице лучатся пронзительные глаза. У Тани, которая в соседней комнате спит на кровати, тоже лучистые глаза. И у Оли Подзоровой тоже были такие. С её гибели прошло 26 лет. Несчастье с Таней, родившейся в 1986 году, произошло несколько лет назад, рассказывает Вера Подзорова. Девушка пошли в гости к подруге и позвонила маме, что чувствует себя плохо. Вызвали скорую, но та сделала обезболивающий укол и уехала, не сумев понять, что происходит. Таня переночевала в гостях, а утром, когда пришла домой, была похожа на пьяную: её трясло, невыносимо заболела голова, начались судороги. Ей становилось всё хуже. Только в третий раз скорая заподозрила, что случилось что-то неладное, и к ночи её увезли уже в Борисоглебск — более крупный райцентр. К утру в Борисоглебске поняли, что ситуация совсем серьёзная, и Татьяну на вертолёте отправили в Воронеж. К сожалению, время уже было упущено. «Мне не сказали, где она, куда увезли, сказали только — в областную больницу. Я её искала, обрывала все телефоны несколько часов, наконец, нашла в реанимации. Мне сказали, что она не хочет ложиться на операцию без того, чтобы меня увидеть. Я поехала ночью на маршрутке, договорилась с ними. Увидела её, и она мне говорит: «Мама, всё будет хорошо», — рассказала Вера. Первая операция сначала помогла, но уже через день Тане снова стало хуже, пошли судороги. После второй операции у неё оказалась парализована вся левая часть, левый глаз стал видеть совсем недавно. Молодая красивая женщина с лучистыми глазами заперта в собственном теле, а её мать, уже потерявшая старшую дочь, убитую Ретунским, сейчас хочет одного: дожить до того, чтобы поднять на ноги внука. Больше у Подзоровых никого нет. Горожане присылают деньги через местную газету, кто сколько может. Но этого не хватает: Тане Подзоровой нужна реабилитация, самый оптимальный вариант — ехать в соседнюю Пензенскую область в специальный реабилитационный центр на несколько недель. После одной такой реабилитации у Тани начали двигаться рука и нога, но это — самое начало пути. Всего сейчас Подзоровым на такую поездку нужно более 100 тыс. рублей (со всеми медицинскими процедурами, проживанием и дорогой). Для них это — неподъёмная сумма. Пока с Таней не случилось несчастье, она работала продавцом. Когда она работала в магазине «Евросеть», туда зашёл освободившийся Ретунский, чтобы купить сим-карту. Таня сразу узнала его и не смогла обслужить. «Он на суде кричал мне, что как выйдет, найдёт и вторую мою дочь и с ней то же самое сделает, — вспоминает Вера Подзорова. — Когда он вышел, я очень боялась. Выйдет моя Таня на улицу в сумерках, этот прыгнет, и… Таня ещё боевая у меня, Оля-то скромная была, глаз лишний раз не поднимет. А Таню на танцах боялись все. Сын-то у неё тоже скромный… Берегла я Таню, берегла, да вот новая беда пришла». Как и многие люди, пережившие по-настоящему страшную трагедию, Вера Подзорова не плачет, только всё больше раскрываются лучистые глаза. А вот родственница Подзоровых иногда видит Ретунского. Она работает в магазине, куда тот иногда заходит. Убийцу обслуживают: поворинцы пришли к выводу, что настоящее наказание его ещё ждёт впереди. Город Поворино разделён железнодорожными путями на две части — западную, где находится большинство магазинов, поликлиника, административные здания, жилой сектор даже с несколькими пятиэтажками, и восточную, где сплошь деревянные одноэтажные домики. Ретунский живёт на восточной стороне города. На соседней улице — магазин «Продукты». «Он сюда заходит иногда, покупает себе хлеб и рыбные консервы кысе своей», — рассказывает мне Надежда, продавец. Они с напарницей обслуживают его: так положено, да и кошку убийцы без еды оставить жалко. Как и все остальные жители города, она вспоминает: когда Ретунский только освободился, в городе воскресли старый страх и лютая ненависть к изуверу. Дом Ретунского пытались поджечь, по окнам стреляли, и полиции пришлось охранять уже не горожан, а маньяка. Точнее, всё же горожан от маньяка: чтобы кто-то не натворил необратимое, за что потом придётся нести уголовную ответственность. Впрочем, виновных в попытках поджога или расстреле окон так и не нашли. Вероятно, особо и не искали. Потом, когда спали первые эмоции, к Ретунскому привыкли. С ним не разговаривают, нет и речи, чтобы взять его на работу, зайти к нему в дом, но по улице, где он живёт, уже снова спокойно бегают дети, ходят женщины. Ретунский же целыми днями сидит взаперти дома с кошкой, за заколоченными ставнями. Иногда горожане даже сомневаются, жив ли он ещё, но потом снова видят мрачную фигуру в магазине. Если он умрёт, то это мало кто заметит, разве что участковый, который придёт в очередной раз проверить, соблюдает ли он условия административного надзора. Все опрошенные мной горожане сходятся в двух тезисах. Первое. Всем очевидно, что 15 лет лишения свободы — это мягчайший приговор убийце минимум девяти человек. К сожалению, Ретунскому повезло. Его арестовали в 1997 году ровно в тот момент, когда был принят мораторий на смертную казнь, а в силу приговор вступил в 1999 году, когда этот мораторий заработал. Так Ретунский получил не пожизненный срок, а автоматическую замену смертной казни на 15 лет лишения свободы. Если бы Ретунского судили сейчас, он бы с высочайшей долей вероятности получил именно пожизненный срок. Второй тезис, который озвучивают многие поворинцы, правда, с просьбой не упоминать их имён именно в связи с ним, — это то, что однажды найдётся кто-то, кто доведёт историю Ретунского до финала его жизни. Наталья, её сноха Марина и вся остальная семья живут на соседней улице с Ретунским, их от него отделяет дорога и дом напротив. Греется печка, дом теплеет, в сенях — ещё прошлой осенью закатанные банки с соленьями и любимым в этих краях соком из оранжевых помидоров. По дому бегает избалованная белая кошка Куся и напрашивается на ласку. Наталья приехала в Поворино ещё в 1970-е, по распределению, работала в местной больнице, здесь вышла замуж. После гибели мужа переехала в Подмосковье, где одна воспитывала четырёх детей, из которых живы сейчас трое. Растут внуки, но пришла беда: их дом сгорел, компенсацию выделили небольшую, и семье пришлось искать, куда переехать. Так Наталья вернулась в Поворино: в этом городе недвижимость одна из самых дешёвых в Центральном федеральном округе. «Знала я Вову Ретунского (местные жители называют его именно Вова. — RT). Вежливый такой был, тихий. Всегда со всеми здоровался, помогал. А потом узнаю, что он такое натворил. Я потом начала читать про маньяков, кино смотреть, — так, оказывается, они часто такие тихие, незаметные. Маскируются», — рассказывает Наталья. Вообще драма жизни рядом с серийным убийцей в Поворине перекрывается другими проблемами, в которых больше обыденности, но и зла достаточно. В городе почти нет работы. Мужчины работают на железной дороге, но вакансий на всех не хватает. Единственный выход — это ездить на заработки на вахту, на Север. Большинство семей тут выживают именно так. Раньше — ещё несколько лет назад — работал хлебозавод, а ещё можно было прокормить семью, если готовить еду, вязать носки и шали и бегать продавать к проезжающим станцию поездам. Теперь хлебозавода нет, постепенно умирают и другие предприятия и бизнесы, а торговать едой и тёплыми вещами в розницу запретили: теперь можно только наняться в один из ларьков на железнодорожной станции за 250—500 рублей в день. За такие же деньги можно мыть полы в одном из немногочисленных сетевых магазинов. О вакансиях продавца в магазине слухи распространяются моментально — и выстраивается очередь. В работающем кафе в центре города в дни, когда корреспондент была в Поворине, из еды предлагали мороженое и корейскую морковку со спаржей. Жизнь тут сосредоточена вокруг вокзала: там есть киоск с едой, работающее кафе, много магазинов. Зато на улицах почти нет пьяных, наркомания и закладки — тоже нехарактерное для Поворина явление. Молодёжь постепенно уезжает, как это происходит почти повсеместно в российской глубинке, и количество жителей потихоньку уменьшается. Михаил Брагин говорит, что «болезни» Поворина — это болезни почти всех малых городов России. При советской власти на одной только железной дороге и связанных с ней предприятиях работало более 12 тыс. жителей города, а сейчас — чуть больше 2 тыс. «Наша задача — попадать в программу развития малых городов, программу обустройства комфортной среды и так далее. Постепенно город благоустраивается, облагораживаем скверы, детские площадки, ставим новые городские объекты, но в 1990-е Поворино просело настолько, что до сих пор навёрстывает. Хочется, чтобы мы стали городом радости, конечно», — рассказывает Брагин. В планах — строить многоквартирные дома: частный сектор ветшает, и людей надо переселять. К водопроводу подключены почти все дома в городе, но и тут проблема: часть коммуникаций — деревянные, их проложили ещё в 1950-е годы. Каждое утро Наталья и Марина берут большие вёдра и идут за водой к колонке на соседней улице. Дело в том, что водопроводная колонка на улице, где они живут, не работает. Водоканал просит за починку водоколонки 10 тыс. рублей, но продолжает собирать плату за пользование неработающим объектом. Мечта Натальи и Марины — проложить трубу до колодца, но пока мечта не бьётся о реальность: трубу надо проложить под грунтовой уличной дорогой, а разрывать её даже на несколько часов нельзя. Их дом — один из немногих, не подключённых к водопроводу. В течение ближайших трёх лет в Поворине должны заменить водопроводную систему, говорит Брагин и записывает адрес, по которому не работает колонка. Главный редактор газеты «Прихопёрье» и по совместительству — глава Общественной палаты Поворинского муниципального района Ольга Фомич честно говорит, что главная проблема города — это отсутствие работы. «Это проблема всех малых городов, к тому же мы находимся довольно далеко от столицы региона. У нас трудолюбивые люди, в районе есть и библиотеки, и дома культуры — живи и радуйся, были бы производства, на которых можно работать. Если же работы не будет, то Поворино, как многие другие малые города, постепенно будет стареть и вымирать, а молодёжь — уезжать», — признаёт Фомич. Проще всего было бы завершить этот рассказ несколькими фразами о городе, умирающем посреди бескрайних черноземных равнин и лесов и уже смирившимся, что больше всего он известен тем, что там живёт маньяк, но это было бы не всей правдой о Поворине. Когда Наталья и Марина приехали в Поворино, у них не было почти ничего. Старые вещи сгорели, а накопления ушли на покупку дома и на переезд. «Неожиданно мне все стали звонить, спрашивать, чем помочь. Я ни к кому не обращалась, никому не жаловалась, а вдруг стали звонить знакомые ещё по тем временам, когда я тут молодая работала. И пошло сарафанное радио. Вот, например, звонок — слышу в трубке голос, вроде знакомый, а вроде и нет. А это Михаил. Муж мой на станции работал, а Михаил там вагоны с углём охранял. Как-то все сразу прознали про наше бедственное положение. Говорят: «Поедете гарнитур-стенку смотреть?» Мы пошли, посмотрели, нам бесплатно всё отдали. Кровати бесплатно отдали, посуду, вещи», — рассказывает Наталья, показывая подарки поворинцев. Подарки выглядят достойно: стенка почти как новая, кровати и посуда — тоже. «Знаете, главное отличие этого города — тут очень добрые люди. Тут такая система взаимоподдержки и взаимовыручки, что в Подмосковье и не снилась. А всё потому, что автобусов почти нет, все на велосипедах ездят. Никто друг другу в толпе негатив не передаёт, вот и живём по-человечески. Поворино — велосипедный город», — говорит женщина. У Ольги Фомич в углу редакционного кабинета лежат большие сумки, набитые доверху одеждой и тёплыми вещами. Мы встречаемся в начале и в конце дня, и за это время содержимое сумок уменьшается, зато добавляются новые сумки. Вещи отдают неимущим, многодетным, вообще тем, кто обратится. Пытаться обмануть нет смысла: в городе все друг друга знают. О Ретунском Фомич, светловолосая улыбчивая женщина, говорит просто: «Хуже него никого нет». Пока Ретунский жалуется на телеканалах и в YouTube на своё обездоленное существование, Ольга Фомич и её команда ещё два года назад, 19 декабря, в день святого Николая Угодника, придумали проект взаимопомощи «Делаем добро вместе». С тех пор не могут остановиться: каждый день небогатые поворинцы несут вещи, мебель, продукты для тех, кому ещё хуже. — А как же «поговорить со злом», «узнать зло»? — спрашивает меня Татьяна, журналист «Прихопёрья», цитируя недавнюю дискуссию в интернете по поводу того, этично ли брать интервью у маньяка, когда я говорю, что таких намерений у меня нет. — Потому что я пишу историю не о самом зле, а о его преодолении. В том числе в обыденности. Сумки в углу редакции, заполненные помощью нуждающимся, — это лучший символ того, что преодолеть зло можно, даже если это зло каждый день бродит по соседству. Реабилитация родственников жертв преступлений, причём как индивидуальная, так и коллективная — для России явление относительно новое и до конца не проработанное. Работать же с коллективными травмами пока не умеют. В итоге люди чувствуют себя брошенными наедине с горем, а если речь идёт о небольших городах, то старые трагедии могут привести к вспышке в любой момент. Тимур Валеев, психолог, судебный психологический эксперт, сооснователь международной платформы PSY. one рассказал RT, что пока в нашей стране не принято оказывать психологическую поддержку родственникам жертв маньяков. «Для человека смерть близкого, а особенно такая ужасная, сопровождается серьёзным аффектом. Его невозможно проработать самостоятельно, без помощи специалиста. Аффект вытесняется в бессознательное и может терзать человека всю оставшуюся жизнь. Невозможно предсказать, что именно станет триггером и вновь погрузит родственника жертвы маньяка в состояние горя или высвободит накопившуюся за эти годы агрессию. Этим триггером может стать случайная встреча с убийцей на улице или даже новость о том, что он вернулся. Последствия подобного триггера предсказать также невозможно», — говорит психолог. Валеев отмечает, что у родственников жертв маньяка не проделана так называемая работа горя: «Когда теряешь близкого человека, очень часто начинаешь винить в его смерти себя. Я не спас, не уделял достаточно времени, я не защитил. Если бы я не отпустил поздно на улицу, то ничего бы этого не произошло. Подобное самобичевание перерастает в меланхолию и депрессию, которая может длиться годами. Но именно это состояние может перерасти в чувство мести. Я не смог защитить тогда, но сейчас я могу отомстить, ради справедливости. Но тут нужно понимать, что в данном случае месть не ради погибших, а чтобы освободить свою психику от обвинений себя. Иначе это невыносимо». Усугубляет подобную тяжёлую психическую ситуацию то, что жертвы были не просто убиты, но и изнасилованы, напоминает эксперт: родственникам жертв подобных преступлений пережить моральное унижение и боль намного сложнее. «Что касается групповой динамики в небольших сообществах, то нужно понимать важную вещь. Группа всегда регрессирует до самого слабого звена. Один человек, погрузившийся в психоз, может увести за собой всю группу. Подобное довольно часто встречается, когда группа устраивает самосуд над маньяками и педофилами. В подобный психоз погрузился и суд над Владимиром Ретунским. Пришедшие требовали расправы немедленно, а судья вынес незаконное на тот момент решение о смертной казни. Вот так работает групповая динамика, закон и правила перестают работать. Всё захлестывают эмоции и аффективное поведение. В данном случае прошло довольно много времени с момента суда и убийств. Но, как я уже говорил, аффект никуда не ушёл — и триггером может стать что угодно. Особенно если родственники жертв маньяка продолжают общаться и обсуждать всё, что произошло тогда и происходит сейчас», — заключает Валеев. Родственникам жертв маньяка необходимо оказывать психологическую поддержку с первых дней трагедии. Но начать работу с психологом, который имеет опыт подобной практики, никогда не поздно.