В одной связке с маньякомСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки
585 34 мин 12 сек
30 декабря 85 года небольшой южный городок на берегу Кубани потрясла сногсшибательная весть: ночью арестован Анатолий Сливко (А. С. ) – Заслуженный учитель РСФСФ, мастер спорта по горному туризму, руководитель юношеского туристического клуба «Чергид», идеал десятков тысяч городских мальчишек и девчонок и их родителей… В это утро ко мне почти подбежала коллега из соседнего отдела: «Пойдем в милицию вместе! Мой сын ходил к Сливко два года, и ты его знала с детства. Не может такой человек быть в чем-то виноват!»Я же засомневалась, что без веской причины такого человека могли арестовать, потому отказалась. Коллега обиделась, обвинила меня в трусости и пошла искать других «спасателей». Девчонки из нашего отдела попросили рассказать о А. С. и предположили, в чем он мог бы провиниться: может, украл что-нибудь? Я покачала головой:— Вряд ли…Он был очень честен, когда я его знала. …В турклуб «Романтик» я пришла в сентябре восьмиклассницей, когда клубу еще не исполнилось двух лет. Это было время романтиков и непосед, геологов и любителей почти подпольных песен Высоцкого. В клуб спешили записаться и «маменькины сынки», и трудные подростки. Анатолию Сливко было 30 лет, но он велел всем ребятам называть его Толиком, т. к. разница у нас в возрасте была не так велика — 12-15 лет. В октябре в клубе насчитывалось уже около 150 человек. С помощью ребят, которые посещали турклуб раньше, Анатолием Сливко было очень интересно организованно посвящение в туристы. Толик говорил негромко, но весомо, обычно, глядя на собеседника немигающими серо-голубыми чуть выпуклыми глазами . Его взгляд был неприятным, причем ощутимо. Мы с подружками чуть позже рассуждали, что если бы не его неприятный взгляд, то в Толика влюбились бы все девчонки. Так вот, перед первым походом А. С. сказал, что в клубе существует система зачета очков: за нарушение очки назначаются, за добрые дела – снимаются. Турист, набравший 1000 отрицательных очков, из клуба отчисляется навсегда. Толику помогали 4-5 человек , посещавших клуб прежде — ребята-десятиклассники. Мне очень хотелось пойти в поход, хотя было чуть боязно, т. к. все школьные хулиганы тоже были в клубе, хотя и не это было главным — мой самый ненавистный предмет в школе — физкультура, и свои силы я могла не рассчитать. И вот мы длинной цепочкой — с сумками в руках из-за отсутствия рюкзаков — бредем по берегу Кубани в сторону Конной Балки. Я уже измучена и трехчасовой ходьбой, и теплой одеждой, и потяжелевшей сумкой. Постепенно оказываюсь ближе к хвосту колонны, как ко мне подходит парнишка и просит отдать ему мою сумку. Я удивлена, даже обижена — что я, хуже всех? Мне не тяжело! Парень шепотом сообщает мне, что он уже провинился и заработал сотню отрицательных очков, а помощь товарищу спишет ему половину штрафа. Как я была рада отдохнуть эти полчаса до привала! Спустя два года, когда мы провожали в армию этого парнишку, он сказал, что тогда послал его мне на помощь Сливко, т. к. заметил, что я уже выбилась из сил. Штрафных очков у мальчика не было, но чтобы меня не обидеть, А. С. велел сказать, что они есть. Мы все потом постоянно сталкивались с такой помощью, щадящей самолюбие подростка. И девиз «Один за всех, и все за одного!» был не пустым звуком. Самыми надежными в походах были именно трудные мальчишки. В них А. С. , а вместе с ним и остальные, видели личностей, рыцарей, друзей, которые, как в песнях Высоцкого, проявляли себя в горах. После первого похода из клуба не был отчислен ни один человек. …Через год А. С. собрал группу 15-летних в поход из Архыза через два перевала на Северном Кавказе с выходом в Грузию на озеро Рица. Я узнала о походе от одноклассницы в предпоследний день, т. к был август, и в городе и в клубе почти никого из друзей не было. Я пришла к Толику со слезами, что не успею взять справку от врача, а старая у меня просрочена, да и мама может не отпустить на 20 дней похода. А. С. взял старую медицинскую справку, дописал черточку и велел собираться, а с мамой он пообещал поговорить. В те времена по телефону ничего не решалось – их почти не было в домах и квартирах. Поздно вечером Сливко пришел к нам домой, поговорил с мамой за калиткой минут пять, и она согласилась отпустить меня в горы. Ей А. С. сказал, что мое слабое здоровье горы неплохо укрепят, а он присмотрит за мной, да и полезно проверить себя в трудных условиях. …Так начался наш поход из Северного Кавказа в Южный. Мы — это пять пятнадцатилетних девчонок, четверо мальчишек и Анатолий Сливко. Маршрут был таков: из нашего города доехать до горного поселка Архыз, там начать пеший маршрут, пройдя перевалы Дукка и Дамхурц (уже не помню, в какой последовательности), а через 8 дней выйти к озеру Рица в горах Абхазии. Потом мы 10 дней могли отдохнуть на побережье Черного моря и на поезде вернуться домой. В горах после двух часов дня всегда шел дождь. 30 декабря 85 года небольшой южный городок на берегу Кубани потрясла сногсшибательная весть: ночью арестован Анатолий Сливко (А. С. ) – Заслуженный учитель РСФСФ, мастер спорта по горному туризму, руководитель юношеского туристического клуба «Чергид», идеал десятков тысяч городских мальчишек и девчонок и их родителей… В это утро ко мне почти подбежала коллега из соседнего отдела: «Пойдем в милицию вместе! Мой сын ходил к Сливко два года, и ты его знала с детства. Не может такой человек быть в чем-то виноват!»Я же засомневалась, что без веской причины такого человека могли арестовать, потому отказалась. Коллега обиделась, обвинила меня в трусости и пошла искать других «спасателей». Девчонки из нашего отдела попросили рассказать о А. С. и предположили, в чем он мог бы провиниться: может, украл что-нибудь? Я покачала головой:— Вряд ли…Он был очень честен, когда я его знала. …В турклуб «Романтик» я пришла в сентябре восьмиклассницей, когда клубу еще не исполнилось двух лет. Это было время романтиков и непосед, геологов и любителей почти подпольных песен Высоцкого. В клуб спешили записаться и «маменькины сынки», и трудные подростки. Анатолию Сливко было 30 лет, но он велел всем ребятам называть его Толиком, т. к. разница у нас в возрасте была не так велика — 12-15 лет. В октябре в клубе насчитывалось уже около 150 человек. С помощью ребят, которые посещали турклуб раньше, Анатолием Сливко было очень интересно организованно посвящение в туристы. Толик говорил негромко, но весомо, обычно, глядя на собеседника немигающими серо-голубыми чуть выпуклыми глазами . Его взгляд был неприятным, причем ощутимо. Мы с подружками чуть позже рассуждали, что если бы не его неприятный взгляд, то в Толика влюбились бы все девчонки. Так вот, перед первым походом А. С. сказал, что в клубе существует система зачета очков: за нарушение очки назначаются, за добрые дела – снимаются. Турист, набравший 1000 отрицательных очков, из клуба отчисляется навсегда. Толику помогали 4-5 человек , посещавших клуб прежде — ребята-десятиклассники. Мне очень хотелось пойти в поход, хотя было чуть боязно, т. к. все школьные хулиганы тоже были в клубе, хотя и не это было главным — мой самый ненавистный предмет в школе — физкультура, и свои силы я могла не рассчитать. И вот мы длинной цепочкой — с сумками в руках из-за отсутствия рюкзаков — бредем по берегу Кубани в сторону Конной Балки. Я уже измучена и трехчасовой ходьбой, и теплой одеждой, и потяжелевшей сумкой. Постепенно оказываюсь ближе к хвосту колонны, как ко мне подходит парнишка и просит отдать ему мою сумку. Я удивлена, даже обижена — что я, хуже всех? Мне не тяжело! Парень шепотом сообщает мне, что он уже провинился и заработал сотню отрицательных очков, а помощь товарищу спишет ему половину штрафа. Как я была рада отдохнуть эти полчаса до привала! Спустя два года, когда мы провожали в армию этого парнишку, он сказал, что тогда послал его мне на помощь Сливко, т. к. заметил, что я уже выбилась из сил. Штрафных очков у мальчика не было, но чтобы меня не обидеть, А. С. велел сказать, что они есть. Мы все потом постоянно сталкивались с такой помощью, щадящей самолюбие подростка. И девиз «Один за всех, и все за одного!» был не пустым звуком. Самыми надежными в походах были именно трудные мальчишки. В них А. С. , а вместе с ним и остальные, видели личностей, рыцарей, друзей, которые, как в песнях Высоцкого, проявляли себя в горах. После первого похода из клуба не был отчислен ни один человек. …Через год А. С. собрал группу 15-летних в поход из Архыза через два перевала на Северном Кавказе с выходом в Грузию на озеро Рица. Я узнала о походе от одноклассницы в предпоследний день, т. к был август, и в городе и в клубе почти никого из друзей не было. Я пришла к Толику со слезами, что не успею взять справку от врача, а старая у меня просрочена, да и мама может не отпустить на 20 дней похода. А. С. взял старую медицинскую справку, дописал черточку и велел собираться, а с мамой он пообещал поговорить. В те времена по телефону ничего не решалось – их почти не было в домах и квартирах. Поздно вечером Сливко пришел к нам домой, поговорил с мамой за калиткой минут пять, и она согласилась отпустить меня в горы. Ей А. С. сказал, что мое слабое здоровье горы неплохо укрепят, а он присмотрит за мной, да и полезно проверить себя в трудных условиях. …Так начался наш поход из Северного Кавказа в Южный. Мы — это пять пятнадцатилетних девчонок, четверо мальчишек и Анатолий Сливко. Маршрут был таков: из нашего города доехать до горного поселка Архыз, там начать пеший маршрут, пройдя перевалы Дукка и Дамхурц (уже не помню, в какой последовательности), а через 8 дней выйти к озеру Рица в горах Абхазии. Потом мы 10 дней могли отдохнуть на побережье Черного моря и на поезде вернуться домой. В горах после двух часов дня всегда шел дождь. Мои ботинки на гладкой подошве были не приспособлены под походы, поэтому под тяжестью рюкзака я частенько садилась в грязь. Сзади шла моя одноклассница, которая систематически тянула меня за лямки рюкзака, помогая встать. Оглядываясь назад, удивляюсь, для чего А. С. нужно было тащить меня в горы — хлипкую, неприспособленную, боявшуюся высоты, воды. При моем весе около 45 кг нести рюкзак 11 кг и палатку весом 7 кг было непросто. Палатки мы все несли по очереди по одному пешему переходу в 45 минут. Группа шла с утра до часу дня, останавливалась на обед, и потом мы снова шли до темноты. Пока дежурная пара готовила ужин, остальные натягивали палатки, искали дрова, отдыхали. Перед перевалом Дукка(?) наступила очередь дежурить мне с напарником Сашей. Я его раньше не знала, мне не хотелось с ним дежурить, но Сливко нас расставил так, чтобы в пары попали люди, наименее симпатизировавшие друг другу. В тот день мы проснулись в 6 утра, должны были сготовить до 7 час суп или кашу и чай. Саша натаскал воды из ручья, пока я чистила картошку, зажег костер и спросил, знаю ли я, сколько соли надо класть в суп. После того, как закипели рис и картошка, добавлена тушенка, я высыпала полный половник соли в ведро с супом, т. к. еще вечером слышала, как подружка говорила, что соли надо класть две неполных или одну полную… А вот чего? Я решила, что поварешку — ложками же кладут соль в кастрюлю, а тут — целое ведро!Что сказать? Часа полтора мы отливали по стакану воды из ведра, добавляя сырую родниковую, а суп был еще пересолен. Когда из палатки вышел проснувшийся Сливко, он сказал, что отлично выспался, но у него проблема с часами: они встали в 9 час вечера. Я мельком глянула на свои и сказала, что сейчас тоже 9 час. И мы замерли, глядя друг на друга. Как же мы с Сашей забыли разбудить народ?!Суп вылили, ели сухой паек с чаем, хотя впереди был тяжелый подъем на перевал. Мы не знали, что нас ждал еще более тяжелый спуск, т. к. по перевалу весной прошла лавина, свалившая деревья, как солому, поэтому было невозможно спуститься прямо. Очень много времени уходило на то, чтобы влезть на крупные, вповалку лежащие деревья и спуститься с них, так как невозможно было обойти. Несколько километров такого пути вымотали нас окончательно. Все страшно устали, а мы-то с Сашей еще и наказаны, поэтому несем палатки не один-два перехода в день, а три. Когда дошла очередь до меня второй раз, Саша сказал, что он понесет палатку вместо меня, хотя только что нес свою. Я отказалась. Через 10 минут А. С. взял у меня палатку, поняв, что еще немного, и придется нести уже и меня.. Маршрут, по которому мы двигались, считался не очень сложным, перевалы не самые крутые по подъему — их высота была не более 2200м. Ребята из клуба уже брали высоту Эльбруса, но однажды один парень заболел за сутки до взятия вершины, и вся группа пошла вниз, спуская больного с высокой температурой на своих руках. Один мальчишка струсил, что они погибнут, так как погода испортилась, и спасатели не могли их найти. Чтобы не потерять свои силы, он отказался нести больного, а в группе их всех было 7 или 8 человек. Я помню открытое – человек на сто — заседание Совета инструкторов, когда мы судили «предателя». Это было потрясением для всех. Народ требовал выгнать из клуба человека, на которого нельзя положиться в горах, когда А. С. взял слово. Он предложил наказание перевоспитанием на год, ведь мальчишке было всего 15 лет, не лишать его членства в клубе, но не брать в походы, а доверить организацию их. Спустя год парня торжественно приняли в Совет инструкторов, как искупившего вину. А ведь другим решением могли сломать ему жизнь. … Итак, вернусь к нашему походу. В его начале нам приходилось переходить вброд бурную горную реку Большая Лаба, переправив один конец веревки на другой берег. Река была широкая и на броде глубиной «по шейку». Инструкция была такая: если рука оторвется от каната, плыть к берегу, бросив рюкзак, чтобы не утонуть. Я была еще тем «подарочком» в этой группе: плавала плохо, воды боялась, т. к. в детстве чуть не утонула в Кубани. Но в этот день все обошлось. В один из дней нам пришлось по толстенному бревну переходить обрыв на высоте примерно 10-15 м. Вот этого я была выполнить не в силах — боялась. Сливко нашел решение: мой рюкзак перенесли на другую сторону, народ встал в «цепочку» с двух сторон от меня на случай моего падения, я закрыла глаза, и все мы боком перешли овраг по бревну, взявшись за руки. Так и перешли. Ни сразу, ни потом никто не издевался и не шутил по этому поводу. Неписанным правилом в турклубе было прийти на помощь, когда никто не просит. Все воспитанники клуба «Романтик», я думаю, руководствовались этим правилом всю жизнь. Во всяком случае, уже взрослыми людьми, мы встречались, узнавая друг друга только по воспоминаниям, но всегда оказывали необходимую помощь, стоило только заикнуться кому-то о его проблемах.
…На перевале Дамхурц лежал снег, верх перевала закрывали облака. Было здорово покататься с горки, въезжая в облако, а потом вылетать из него в мягкую зелень куста можжевельника. На перевалах под крупным камнем мы оставляли знак клуба и письмо с перечнем имен «покорителей». Не помню, в каком году, но Сливко с группой наших клубных ребят вытянули памятную гранитную плиту в честь защитников Кавказа, погибших от рук фашистов. Они поднимали ее на руках два или три дня, она и сейчас там — в горах. Почему я это вспомнила? Хочу сказать, насколько положителен во всех отношениях был для нас человек, показавший через несколько лет свою чудовищную изнанку. … Наша группа продолжала идти. Однажды, при переходе широкого ручья один из парней свалился с мокрого ствола дерева, лежащего мостом через ручей. У парня к рюкзаку было прикреплено ведро, которое моментально наполнилось водой и увлекло мальчишку в воду с головой. Полиэтиленовый плащ, наброшенный от дождя сверху рюкзака, завернулся потоком воды и накрыл сверху парня, мешая ему выбраться, так как потоком горной реки его занесло под лежащее в воде дерево. Все замерли от ужаса, не зная, что делать. Сливко, усмехаясь, говорит: «Спокойно, он должен выбраться сам. Подождем. » Проходит ужасная минута, другая… А. С. спокоен, а девчонки уже начинают скулить от ужаса. И кто-то со страха кинулся помогать! Толик понял, что спасать придется уже двоих, поэтому бесцеремонно оттолкнул «спасателя» и одной рукой ловко достал парня. Тот потом говорил, что не испугался, так как был уверен, что его Толик спасет, но воды уже успел немного наглотаться. Сейчас я думаю, что тогда мы присутствовали при первом сеансе садизма, когда помощь могла опоздать, так как парнишка не сразу пришел в себя после спасения. Но тогда никто ни о чем не задумывался. Только мы с девчонками удивлялись хладнокровию Сливко в такой ситуации, когда на карту была поставлена жизнь человека. В день мы проходили обычно по 20-30 км. Я чувствовала себя счастливой вечером, когда валилась около костра без сил, зарекаясь ходить в горы больше, чем на день. В разреженной атмосфере на высоте более 2 тысяч метров мое низкое давление давало о себе знать: сил не хватало, чтобы идти быстро, а стыдно было отставать. Раз я в пути чуть не отключилась, почти потеряв сознание. Но А. С. сказал, что после похода подскажет моей маме, что надо сделать, чтобы давление нормализировать. Он заставил меня выпить воды, хотя обычно это не практиковал, и в мою очередь нес палатку сам. После 8 дней в горах мы вышли на дорогу к поселку (Авотхара, кажется), от которого было 18 км до оз. Рица. Я дышала бензиновыми парами, как наркоманка. Было такое счастье спуститься «к цивилизации»! Уже не надо будет в эту ночь спать на жесткой земле в мокрой холодной палатке впятером, тесно прижавшись друг к другу!…К озеру Рица мы спускались по асфальтированной узкой дороге, сменив надоевшие ботинки на кеды, и я натерла ноги. Когда спустились к озеру – запущенному, с грязным побережьем, но сказочно красивому, мы увидели дачу Сталина – деревянную большую постройку, выкрашенную в голубоватый или зеленоватый цвет. Спустя 7 лет я приехала в Абхазию в свадебное путешествие, чтобы показать мужу озеро Рица, пленившее меня красотой, застывшее в окружении старых сосен и тисовых деревьев среди величественных гор, покрытых зеленью и отражавшихся в воде. Но дача Сталина тогда уже была разрушена, вода во многих местах «зацвела», на берегу валялся многодневный мусор, чего я не заметила в тот август, когда мы спустились с гор. …Кеды натерли мне ноги, и я проколола иглой мозоли, вымыв потом ноги в грязной озерной воде. Последствия сказались через несколько дней: инфекция была занесена, ногу дергало, она болело очень сильно, и у меня поднялась температура. Сливко полностью освободил меня от дежурства. Десять дней мы жили то в Гаграх, то в соседнем с городом поселке, то в Сочи, а потом вернулись поездом домой. В свой город приехали глубокой ночью, когда городские автобусы уже не ходили. Почти всей толпой ребята пошли провожать меня домой: кто-то нес рюкзак, двое иногда несли меня на руках, как на стуле, периодически меняясь, т. к. мне самой идти из-за вспухшей больной ноги было невозможно. Утром, когда я отсыпалась, Сливко пришел к маме с рекомендациями. Первое, что он сказал, чтобы я обязательно продолжала ходить в многодневные походы. А я-то боялась, что именно это он мне запретит. В отступлении добавлю, что на следующее лето я шла этим же маршрутом в группе из 58 человек в качестве проводника, как единственная из них, побывавшая здесь. Этот поход стоит описать в другой раз, но коротко скажу, что я перепутала правую и левую тропы, свернув от ориентира – водопада — в другую сторону. Наша группа шла в августе по снегу лишние три часа в противоположную сторону, пока руководитель группы не предложил вернуться к водопаду.
Еще год спустя, в качестве инструктора, я водила своих пионерчиков, у которых была вожатой, в двухдневные походы , обучая всему, чему научили меня в турклубе. Итак, вернемся в 85-86 годы. Не было места в городе, где бы ни говорили, какой необыкновенный человек был А. Е. Сливко. Сколько детей, которым врачи ставили суровый диагноз сердечно-сосудистых заболеваний, становились полноценными и здоровыми после двух-трехлетних походов с клубом «Чергид». (После пожара клуб «Романтик» был переведен в другое помещение и сменил название от фразы « ЧЕрез Реки, Горы, И Долины»). В магазинах, на улицах люди спрашивали друг друга о причинах ареста А. С. Обычно ходивший по утрам за молоком, отец Сливко сидел, закрывшись, в своем доме. Началось все, по слухам, с того, что пропал в очередной раз в нашем городе ребенок лет 12. Он был очень послушный и умный мальчик. Под большим секретом пятиклассник рассказал своему другу, что Сливко берет его на секретное испытание. Мальчик дал клятву не говорить об этом никому, но гордость, что А. С. выбрал именно его, не позволила сохранить тайну. Ночью в помещении клуба был сделан обыск. Не нашли ничего предосудительного, пока не подошли к каморке с надписью «Не влезай – убъет». А. С. равнодушно сказал, что это не его комната, а электрика, но милиционеры ее все же открыли. Там была кино- и фотолаборатория. В пачке фотографий нашли страшные карточки: повешенные дети с полиэтиленовыми мешками на головах, и у всех на груди пионерские галстуки. Тела детей были расчленены, рядом находилась забрызганная кровью обувь. Все, о чем я сейчас пишу, я знаю только со слов или присутствующих на допросах, или родственников жертв, или просто по рассказам коллег. Сливко арестовали. Говорят, что в эту же ночь его семью — жену и двух сыновей — вывезли из города. Родители А. С. остались, на суд они не ездили, отец отказался от сына сразу. Позже этот старичок, стоя в очереди за молоком или за хлебом, никогда ни с кем не разговаривал, даже с соседями. И так много лет. В милиции сделали вывод, что пропавшие за последние годы дети посещали турклуб. Обычно, после пропажи ребенка именно Сливко организовывал поиск, привлекая до двух сотен ребят на ночные поиски в лесополосах. Первый пропавший в 72 году был родственником моей сотрудницы. Его тело не нашли, т. к. Сливко не помнил, он ли его погубил. Всего ему инкриминировали 55 пропавших ребят пионерского возраста, но он сознался в 15 или 12. Шестерых детей город перезахоронил , а остальных тел не нашли. В Ставрополе был суд — закрытый для посторонних и матерей погибших. В зале при демонстрации снимков и видеоматериала людям было плохо, их выносили из зала к дежурившим у здания суда машинам скорой помощи. Рассказывали, что А. С. говорил на суде о том, что иногда смотрел на спящего старшего сына с желанием погубить. Возможно, он пытался «косить» под психа, а, может, и правда, уже вошел во вкус крови. Свое желание расчленять детей он объяснил, якобы, так. Когда он был маленьким, в город вошли фашисты. Один из них на глазах малыша расстрелял собаку, кровь которой забрызгала его ботиночки. Якобы этот случай вызвал у А. С. такое необъяснимое наслаждение, которое он пытался воспроизвести, спустя годы. Потом возникла версия о том, что в подростковом возрасте он видел гибель пионера в галстуке во время аварии, и кровь на его ботинках подействовала возбуждающе. Под предлогом секретных испытаний на выживаемость в сложных условиях при недостатке кислорода, А. С. уводил в лесополосу ребенка (всегда мальчика), накрывал ему голову целлофановым пакетом, подвешивал за шею, засекал время и снимал на кинокамеру, установленную на штативе, моменты судорог повешенного. (Именно эпизоды, где он сам мелькал в кадрах, не позволили Сливко отказаться от причастности к убийствам). Потом, в одиночестве, он просматривал свои съемки для получения повторного удовлетворения, для чего, собственно, и производилась съемка. На суде А. С. хвалился, что довел срок пребывания мальчиков «на том свете» до 9 мин, когда ребенка можно было еще оживить, а вот кого не удалось воскресить, того он и закапывал. Комиссия психиатров доказала, что Сливко был абсолютно вменяем при совершении убийств. В деле фигурировало немалое число лиц, подвергавшихся подобному испытанию, но оставшихся в живых. Кстати, сын сотрудницы, которая пыталась спасти Сливко от милиции с моей помощью, также подвергался «испытанию на мужество», в чем он признался только следователю в присутствии матери. Ей тогда вызывали скорую помощь. …Через полгода после суда Сливко должны были расстрелять, но я читала в прессе, что это произошло чуть позже, т. к. он подавал просьбу о помиловании. К счастью, тогда не было моратория на смертную казнь, а то бы он, как и сын Чикатило, повторявший папины «подвиги», был бы уже на свободе.
Странно, но в те годы, вернувшись в свой город после 6 лет отсутствия, я не встретила Сливко, ни разу не пришла в турклуб, который был до окончания школы родным домом, как будто чувствовала колоссальное изменение. Я даже ни разу не видела А. С. у дома его родителей, с которыми мы жили на одной улице лет десять. После суда над маньяком-убийцей покончила с собой третий секретарь городской парторганизации, которая ходатайствовала о присвоении Сливко звания «Заслуженный учитель РСФСР», был снят начальник милиции города, не принимавший мер в течение более 10 лет по факту пропажи детей одного возраста. Есть немало людей, знавших маньяка гораздо лучше, ближе, чем я. Я не была на его свадьбе, не помню имен его сыновей, но узнала его с двух разных сторон – этого двуликого Януса — с белой и черной. Эти краски не смешались. Черная краска закрыла образ Сливко. И все же семена доброты легли в хорошую почву: очень многие ребята, которым школа прочила тюрьму и пьянство, стали прекрасными людьми, отличными семьянинами благодаря туристическому клубу, где девиз «один за всех, и все за одного» был не пустым звуком.
В жизни каждого человека происходили необъяснимые, страшные, жуткие события или мистические истории. Расскажите нашим читателям свои истории!
Поделиться своей историей
Комментарии:
Оставить комментарий:
#66963
Когда снеговик растаял, тело пропавшего ребенка наконец нашли.