Уральская мистикаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Дядя с семьей жил в одном городке на Урале. Мы с мамой каждое лето приезжали их навестить. Таежные окрестности этого маленького шахтерского городка казались мне после нашей лесостепи чем-то очень интересным и притягательным. За окном вагона было видно, как наш поезд медленно пробирался по неровному уральскому рельефу. Помню, как ночью где-то между Курганом и Свердловском поезд всегда разгонялся так, что вагон угрожающе болтало из стороны в сторону, и мне приходилось держаться за все, что можно, чтобы только не слететь с верхней полки. Плыли пологие, поросшие елью холмы, внизу гулко шумели быстрые речки, а вблизи станций, среди леса, мрачно возвышались черные терриконы с растущими на их склонах молодыми деревцами. Закопченные вокзальчики в стиле неоклассицизма, ползущие нам навстречу составы с углем, пожилые поселки с их «сталинскими» двухэтажками, черными послевоенными бараками и частными деревянными домиками. Как бы мне сейчас хотелось еще раз проехать по этому маршруту!У друзей дяди была дача в поселке на берегу водохранилища. Там в теплое время года очень любила собираться их компания, чтобы поплавать на моторной лодке, пособирать грибы, в изобилии произраставшие в окрестной тайге, как и лесная вишня, малина и черная смородина; пожарить шашлыки на костре и просто — полюбоваться местной природой. Поросшие хвойным лесом холмы со всех сторон окружали широкое и, говорили, очень глубокое водохранилище. Кое-где склоны холмов плавно спускались к воде, а в некоторых местах образовывали мощные скалистые выступы. Водохранилище появилось после ввода в эксплуатацию местной ГЭС, которую построили еще в 1942 году советские немцы, депортированные с началом войны на Урал. Я хорошо помню этот поселок дачников, охотников и рыбаков, помню и окрестные красоты. Было в них что-то такое, что вызывало приятное и одновременно тревожное чувство. Если пробраться сквозь дремучий лес к вершине одного из холмов, то в ясную погоду можно было увидеть синеющие вдали вершины Главного Уральского хребта. А в пасмурную погоду на склонах висели, будто зацепившись за вершины елей, большие клочья тумана. В один из вечеров, когда все шашлыки были съедены, обо всем было рассказано и все песни спеты, взрослые пошли спать в дачный дом. Это было грубое бревенчатое строение, которое внутри представляло собой одно большое помещение с кирпичной печью посередине, называемой хозяевами шведской. Вокруг печи на полу были разостланы матрасы. У костра же тогда осталось трое самых стойких мужчин, недообсуждавших друг с другом преимущества и недостатки разных автомобилей и еще многое другое, о чем их женам, возможно, знать было необязательно. Мы с моим двоюродным братом и двумя девочками, Леной и Олей, попросили разрешения еще немного побыть на улице, а дяденьки у костра пообещали родителям, что присмотрят за нами. Через две минуты они про нас забыли, а мы, пребывая в романтическом настроении (ночь, юность и, чего греха таить, немного выпитого втайне от взрослых алкоголя), решили спуститься к воде, на освещенную одиноким фонарем лодочную пристань, и побыть там немного вчетвером. Мы зашли в небольшой железный ангар, где рыбаки смолили лодки, и, прижавшись друг к другу (Лена ко мне, а Оля — к брату), сидели и курили заранее купленные в городе сигареты. Немного дрожа от ночной прохлады и волнения, мы тихо беседовали, обмениваясь друг с другом соображениями о жизни и любви. Фонарь освещал небольшой участок воды, на которой тихо раскачивались привязанные к пристани лодки. Слышались обрывки разговора мужчин, оставшихся вверху у костра. Водохранилище было скрыто во тьме. Холмов на той стороне давно уже не было видно. Иногда из темноты доносился плеск большой рыбы. И вдруг этот мирный звуковой фон нарушился громким ревом. Его источник был где-то справа, судя по всему, довольно далеко в тайге. Но тем страшнее это было — ведь ни один зверь не смог бы взреветь так громко. Как будто кто-то установил в лесу, в нескольких сотнях метров от нас, усилитель и несколько мощных колонок и включил на полную громкость звук. Ужаса произошедшему придало и то, что от рева по округе разнеслось сильное эхо. Мы вчетвером мигом оказались возле дома, где у догорающего костра стояли мужчины и в недоумении смотрели то на нас, то куда-то вдаль, в ту сторону, откуда донесся необычный звук. Видно было, что все они разом вспомнили об обещании за нами присмотреть и теперь взглядами нас пересчитывали. Мы вместе ждали, что рев повторится или возникнет еще какой-нибудь шум. Однако нет, только в одном из дворов пару раз тихо гавкнула собака. Судя по всему, ни среди наших, спящих в доме, ни вообще среди соседей-дачников никто не проснулся. Мужики подложили дров в костер. Быстро выяснилось, что в дом никому из нас идти не хотелось. Я помню, как, несмотря на свой страх, я обрадовался возможности еще посидеть у костра. Так и просидели мы до утра во дворе, доедая оставшееся мясо. Верхом удовольствия было то, что мы могли свободно курить вместе с дядьками, а те, выпивая иногда по рюмочке, и нам тоже наливали по чуть-чуть. Девчонки, правда, от спиртного отказались, зато курили с удовольствием. Поселок этот, надо сказать, находился довольно далеко от населенных мест и больших дорог. Была там только дорога на ГЭС, от которой к поселку шла грунтовка. Дачники и рыбаки время от времени видели в окрестностях медведей. Но гораздо больше они опасались встреч с беглыми уголовниками (эти края еще со времен ГУЛАГа были известны своими лагерями). Нет, не медведь это был, и не мычание лося. Так сказали нам мужчины, да мы и сами это поняли. Мы дружно условились, что утром никому ничего рассказывать не будем. У нас были запланированы еще две ночевки, и нам не хотелось, чтобы этот непонятный рев внес смятение в ряды отдыхающих. Чего доброго, начнутся срочные сборы домой. О какой-либо опасности, которая могла нам всем угрожать, речи не велось — не знаю, почему. Кстати, один из сидевших у костра мужчин, дядя Вова, хороший друг моего дяди и отчим Лены, был охотником. Он рассказал нам в ту ночь много интересного из своей охотничьей жизни. Назавтра, несмотря на острый недосып и тяжесть в голове, я проснулся в прекрасном настроении. Ведь нам всей компанией предстояло провести здесь еще два дня! А до конца каникул оставалось целых четыре недели. Про рев мы так никому в те дни и не рассказали. Потом я не раз вспоминал о той ночи. Один раз даже слышал этот рев о сне, но сон совсем не был кошмарным. Наоборот, как только я проснулся, у меня сразу началась ностальгия по тому замечательному месту и по той ночи, когда мы так хорошо общались и отдыхали вместе. Но бывает, что, восстанавливая в памяти этот страшный и странный звук, прорезавший тогда ночную тишину, я действительно сильно пугаюсь. Сильнее, чем в момент, когда его услышал. Я думаю о том, что это, в принципе, страшно услышать такое в глухой тайге, в отдаленном от города маленьком поселке. А дорога из поселка вела такая, что на машине особенно и не разгонишься, в случае, если, например, пришлось бы спасаться бегством от какого-нибудь гигантского монстра. И главное, кто или что это было? И есть ли оно сейчас в тех краях или где-то еще?