Туркестанский беглецСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Всю ночь я корпел над очередной никому не нужной статьёй для местной жёлтой газетёнки, прихлёбывая крепкий чёрный кофе и наполняя пепельницу окурками, надеясь успеть закончить работу до шести утра — своеобразной Мекки для журналистов-неудачников. Именно в шесть окошко чёрного входа редакции открывалось и туда потоком сливались все печатные нечистоты нашего города — от криминальных разборок до копошения в грязном белье знаменитостей полусвета. Платили за это так же, как и за любой мусор — сущие гроши, однако эти крохи и небольшой счёт в банке, который я открыл после продажи доставшейся мне случайно старой машины моего канувшего в Лету дяди позволяли влачить жалкое существование в небольшой комнатушке коммунальной квартиры на окраине Города. Каждый раз, печатая на небольшом ноутбуке дежурный пошлый текст про какого-нибудь певца, обнаруженного с граммом кокаина в весёлой кампании, я с горечью вспоминал то будущее, о котором ещё недавно фантазировал, но которое не нашло воплощения в моём незавидном Сегодня и уже не найдёт впредь. Очередной будильник очередного утра вернул меня к реальности и заставил лихорадочно собираться, поскольку стоять в очереди таких же писак-неудачников за жалкими крохами сдобной булки Большой Журналистики мне абсолютно не улыбалось, слишком уж отчётливым было в них моё отражение. Молча выйдя из дома, я проверил карманы. Пожалуй, набор «дорожных» вещей — нож, коробка спичек и упаковка сигарет — абсолютно обычен для жителей моего района, однако карта звёздного неба — отголосок юношеского увлечения астрономией — могла бы смутить тех, кто в жалкой попытке обогатиться за счёт ближнего своего стал бы обшаривать моё бездыханное тело. Нет, с Городом определённо было что-то не так. Все предметы, дома, машины потеряли свои очертания, а свет утреннего солнца поглотила непонятно откуда появившаяся дымка, отчего улица казалась тусклой как закопчённый фонарь. Пройдя несколько абсолютно бесшумных шагов, я заметил, что рядом с капотом припаркованного во дворе автомобиля блестит какой-то предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся обычной монеткой с необычной надписью вместо номинала: «Подбрось меня, спроси меня». После бессонной ночи у меня хватило ума лишь ляпнуть «Зло или добро?», а после полюбоваться полётом, в результате которого монетка с весёлым звяканьем встала на ребро. Следующие два броска закончились с таким же результатом. Немало подивившись такой шутке теории Вероятности, я спрятал монетку в карман и за подкладкой ощутил непривычный твёрдый предмет, который на поверку оказался билетом старого образца на поезд со странным названием «Туркестанский экспресс», датой отправления было назначено сегодняшнее число, а в графе время — 10:00. «Ладно, хоть какое-то приключение, — подумал я. — Авось удастся привести мысли в порядок под стук колёс и убаюкивающее тепло постели». С учётом того, что добираться до отмеченного вокзала было порядка двух часов, я бегом отправился к стенам редакции, которая оказалась закрыта на неопределённый срок, бегом добрался до станции метро, лишь изредка обращая внимание на закрытые павильоны магазинов и закусочные, на погасшие экраны банкоматов и электронных терминалов. Тогда это не вызывало у меня удивления, как не вызывали удивления пустые коридоры, залитые всё тем же мертвенно бледным светом, коим был заполнен и Город. Не вызвал удивления никем не охраняемый турникет, преодолённый по привычке прыжком, остановившийся эскалатор, спуск по которому не занял у меня много времени, и вскоре я оказался на пустой станции со странной гравировкой в виде чёрного сердца, к платформе которой без привычного шума подъезжал пустой поезд метрополитена. На вокзале было людно и шумно, впервые за всё время моего путешествия. Мёртвый металлический голос объявлял станции, платформы и пути, как пойманный ангел мечась в дверях старого здания, периодически уведомляя об абсолютно не нужных мне стрелках, платформах и путях, по которым следовали поезда со странными номерами и названиями, похожими то ли на какой-то шифр, то ли на бред безумного математика. Ещё раз проверив билет, я удивился неожиданной перемене. В графе отправления стояло завтрашнее число, и оно было назначено уже на 01:00. Чем ближе к ночи, тем меньше серых безликих пассажиров оставалось на вокзале, который, казалось, покинула сама жизнь. Лишь металлический голос и лёгкая музыка из буфета разбавляли часы моего ожидания. Звуки звуками, но вот с ночи я совершенно ничего не ел, о чём мне не замедлил напомнить проснувшееся чувство голода. Кое-какие финансы у меня имелись, и в результате созрело решение потратить часть взятых на дорогу денег на покупку еды или выпивки. В буфете я не обнаружил ничего примечательного, лишь стандартный набор вокзальных закусок вроде лежалых бутербродов с сыром, колбасой и икрой, каких-то салатов, довольно подозрительных на вид, и несколько видов алкогольных напитков. «На Руси веселие есть питие, — вспомнил я фразу кого-то из древних и решил. Всю ночь я корпел над очередной никому не нужной статьёй для местной жёлтой газетёнки, прихлёбывая крепкий чёрный кофе и наполняя пепельницу окурками, надеясь успеть закончить работу до шести утра — своеобразной Мекки для журналистов-неудачников. Именно в шесть окошко чёрного входа редакции открывалось и туда потоком сливались все печатные нечистоты нашего города — от криминальных разборок до копошения в грязном белье знаменитостей полусвета. Платили за это так же, как и за любой мусор — сущие гроши, однако эти крохи и небольшой счёт в банке, который я открыл после продажи доставшейся мне случайно старой машины моего канувшего в Лету дяди позволяли влачить жалкое существование в небольшой комнатушке коммунальной квартиры на окраине Города. Каждый раз, печатая на небольшом ноутбуке дежурный пошлый текст про какого-нибудь певца, обнаруженного с граммом кокаина в весёлой кампании, я с горечью вспоминал то будущее, о котором ещё недавно фантазировал, но которое не нашло воплощения в моём незавидном Сегодня и уже не найдёт впредь. Очередной будильник очередного утра вернул меня к реальности и заставил лихорадочно собираться, поскольку стоять в очереди таких же писак-неудачников за жалкими крохами сдобной булки Большой Журналистики мне абсолютно не улыбалось, слишком уж отчётливым было в них моё отражение. Молча выйдя из дома, я проверил карманы. Пожалуй, набор «дорожных» вещей — нож, коробка спичек и упаковка сигарет — абсолютно обычен для жителей моего района, однако карта звёздного неба — отголосок юношеского увлечения астрономией — могла бы смутить тех, кто в жалкой попытке обогатиться за счёт ближнего своего стал бы обшаривать моё бездыханное тело. Нет, с Городом определённо было что-то не так. Все предметы, дома, машины потеряли свои очертания, а свет утреннего солнца поглотила непонятно откуда появившаяся дымка, отчего улица казалась тусклой как закопчённый фонарь. Пройдя несколько абсолютно бесшумных шагов, я заметил, что рядом с капотом припаркованного во дворе автомобиля блестит какой-то предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся обычной монеткой с необычной надписью вместо номинала: «Подбрось меня, спроси меня». После бессонной ночи у меня хватило ума лишь ляпнуть «Зло или добро?», а после полюбоваться полётом, в результате которого монетка с весёлым звяканьем встала на ребро. Следующие два броска закончились с таким же результатом. Немало подивившись такой шутке теории Вероятности, я спрятал монетку в карман и за подкладкой ощутил непривычный твёрдый предмет, который на поверку оказался билетом старого образца на поезд со странным названием «Туркестанский экспресс», датой отправления было назначено сегодняшнее число, а в графе время — 10:00. «Ладно, хоть какое-то приключение, — подумал я. — Авось удастся привести мысли в порядок под стук колёс и убаюкивающее тепло постели». С учётом того, что добираться до отмеченного вокзала было порядка двух часов, я бегом отправился к стенам редакции, которая оказалась закрыта на неопределённый срок, бегом добрался до станции метро, лишь изредка обращая внимание на закрытые павильоны магазинов и закусочные, на погасшие экраны банкоматов и электронных терминалов. Тогда это не вызывало у меня удивления, как не вызывали удивления пустые коридоры, залитые всё тем же мертвенно бледным светом, коим был заполнен и Город. Не вызвал удивления никем не охраняемый турникет, преодолённый по привычке прыжком, остановившийся эскалатор, спуск по которому не занял у меня много времени, и вскоре я оказался на пустой станции со странной гравировкой в виде чёрного сердца, к платформе которой без привычного шума подъезжал пустой поезд метрополитена. На вокзале было людно и шумно, впервые за всё время моего путешествия. Мёртвый металлический голос объявлял станции, платформы и пути, как пойманный ангел мечась в дверях старого здания, периодически уведомляя об абсолютно не нужных мне стрелках, платформах и путях, по которым следовали поезда со странными номерами и названиями, похожими то ли на какой-то шифр, то ли на бред безумного математика. Ещё раз проверив билет, я удивился неожиданной перемене. В графе отправления стояло завтрашнее число, и оно было назначено уже на 01:00. Чем ближе к ночи, тем меньше серых безликих пассажиров оставалось на вокзале, который, казалось, покинула сама жизнь. Лишь металлический голос и лёгкая музыка из буфета разбавляли часы моего ожидания. Звуки звуками, но вот с ночи я совершенно ничего не ел, о чём мне не замедлил напомнить проснувшееся чувство голода. Кое-какие финансы у меня имелись, и в результате созрело решение потратить часть взятых на дорогу денег на покупку еды или выпивки. В буфете я не обнаружил ничего примечательного, лишь стандартный набор вокзальных закусок вроде лежалых бутербродов с сыром, колбасой и икрой, каких-то салатов, довольно подозрительных на вид, и несколько видов алкогольных напитков. «На Руси веселие есть питие, — вспомнил я фразу кого-то из древних и решил. — Лучше взять вино и устроить себе небольшой праздник, чем уныло пережёвывать кусок чёрствого хлеба». Остановив выбор на чилийском полусухом и пачке сигарет, я наконец-то обратил внимание на буфетчика, форму которого кто-то заботливо украсил вышитыми нарциссами, и из-за мешковатой фигуры этого немолодого человека сидела несколько комично, однако внимательный взгляд злых карих глаз, дополненный острозубой ухмылкой отбивал всякий повод даже для полуулыбок. Что-то в его облике показалось мне знакомым, он как зеркало отражал моё прошлое, настоящее и будущее, более того, во всё более непереносимом оскале я видел свою смерть. «Послушай, милый, ты точно ли знаешь, что делаешь здесь в это время?» — спросил буфетчик приторным голосом, а затем с некоторой ленцой отвернулся от меня и уставился в окно, от чего безумная иллюзия сразу пропала. «Самди? Самаэль? Откуда у меня в голове появились эти мысли? Уверен, что до этого момента и слов-то таких не слышал, хотя они больше похожи на чьи-то странные имена, надо бы потом проверить». Вслух же произнёс другое: «Следящий, я жду свой Туркестанский экспресс, и что-то мне подсказывает, что я на верном пути». Буфетчик неопределённо хмыкнул, взял деньги и протянул мне бутылку вина и сигареты, а затем махнул рукой в направлении выхода и окончательно отвернулся к окну. «Туркестанский экспресс подходит ко второй платформе, нумерация вагонов с головы состава, — металлический демон, заключённый в громкоговорителе, надрывался и хрипел, зазывая остатки пассажиров. — Опоздавшие должны проследовать на станцию Мёртвых сердец до следующего рейса, ровно через сто лет в это же время». «Сто лет? Что за чертовщина?, — подумал я, ища 9 вагон поезда. — Видать, балуется кто-то, скорее всего не объяснили своему ребёнку, что за такое можно вылететь с работы». Проводник оказался статным мужчиной в зелёной форме, стандартной для железнодорожников, однако что-то в нём говорило о военном прошлом, как-то уж слишком ладно сидела форма и гордым был изумрудно-зелёный взгляд, которым тот оглядывал пассажиров, тянущих к нему удостоверения и билеты. Да, это был Он. Его лик я видел всего пару раз на бабушкиных иконах, но именно сегодня рисунок обрёл форму и содержание в моём изрядно размытом алкоголем, бессонницей и долгим голоданием сознании. «Эй, парень, на мне всего лишь зелёная форма, а сам я вроде как не напоминаю Сару Джессику Паркер, чтобы на меня так пялиться», — иронично заметил проводник рокочущим басом. Заплетаясь в негнущихся ногах и расталкивая будущих попутчиков, я сунул ему свой билет, с благоговением произнеся: «Господин мой, я здесь, я не боюсь умереть», затем подался вперёд, чуть не сбив проводника с ног, но крепкой рукою был отправлен прямо на полку старого вагона, которые я вид… ел… в фильм…Я не знаю, какой сейчас день и час. Всё путешествие свелось лишь в безостановочное гудение рельс, громыхание стаканов и бубнеж немногочисленных попутчиков. Вот и сейчас один из соседей восторженно гундосил: «В течение многих веков мастера кунг-фу кропотливо выясняли, как именно можно лучше всего использовать те или иные методы нападения и защиты в различных конкретных ситуациях. Например, они открыли для себя, что удар, нанесённый на уровне пояса, гораздо более эффективен…» «Говно твоё кунг-фу, я тебе как сибиряк говорю, — новый, более приятный голос влился в монолог. — Все эти махания ногами не стоят одного выстрела из надёжного обреза». На их спор мне было откровенно наплевать, поэтому я уставился в окно, то и дело протирая глаза от предательских остатков пьяного сна. Под багровым с прожилками крови небом расстилалось то, что моё подсознание сразу же назвало Великой Степью. Песчаный ландшафт с незначительными вкраплениями пожухлой зелени на многие километры вперёд и вокруг в пространстве. Я невольно залюбовался таким чудом природы и был удивлён спокойной реакцией попутчиков на мои радостные разглагольствования. Несколько обидевшись, я всецело погрузился в этот багровый мир… От созерцания меня отвлёк увесистый стук тяжёлых пальцев по спине. Обернувшись, я столкнулся глазами с тем же изумрудным взглядом проводника, который на сей раз напоминал взгляд моего покойного отца, когда тот пытался объяснить малышу, откуда берутся дети или почему семья в очередной раз вынуждена переехать в более дешёвую квартиру в более дешёвом районе. «Ты был прав тогда, на перроне, когда увидел во мне Того, кто есть Я на самом деле, — сказал он решительно. — Ты небезнадёжен, поэтому тебе ещё рано ехать в ту сторону, равно как и мне больше нечего ловить с этим обречённым сбродом, держись ко мне поближе — мы покидаем состав». Я не помню прыжка, помню только удар о песок и боль в подвёрнутой ступне… Всё наше путешествие на Восток слилось для меня в непрерывный ужас палящего степного солнца, песка, который забивался в ноздри и распухший от жажды рот, молчания спутника и нытья в повреждённой ноге. Внезапно, мой попутчик сел на траву возле ржавых заброшенных рельс и глухо сказал: «Будем ждать, здесь пройдёт Туркестанский экспресс. Первый за век — за весь новый век». «Где-то я уже эту сказку слышал, — подумал я. — Не ожидал я такой ерунды от здорового бородатого мужика». Стоило мне закончить мысль, как проводник с укором посмотрел на меня, однако на сей раз не произнёс не слова. Он первым запрыгнул на буфер, а я всего лишь случайно зацепился за торчащие из вагонов небольшие штыри, после чего был втянут парой пропахших табаком рук в окно. В рот мне заботливо упёрлось горлышко фляжки, а голос моего спасителя восторженно проник в ухо: «Мужик, расслабься, жить будешь, влупи из горла. Твоя смерть была в двух шагах, но в этот раз ничего не смогла». Поезд меланхолично катился в Город, который я не мог узнать, настолько он был новым и живым, улицы были не похожи на те, которые я застал до отъезда, возможно из-за необычной архитектуры зданий, возможно из-за несколько багрового цвета полуденного солнца. Я знаю, что перемены влекут за собой перемены, а значит и у меня в жизни пройдёт серая полоса рутины, что подтвердил и тихий голос буфетчика в моей голове: «Я сомневался, что это с тобой сбудется, но ты оказался твёрже в поступках, чем иные в словах. С возвращением домой, Туркестанский Беглец, с возвращением домой…»