Тридцать первый трофейСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Охотник сидел в автомобиле. Заднее стекло древнего Жигуля затянуто полупрозрачной сеткой, дававшей иллюзорное ощущение безопасности. Укороченная винтовка «NoName», коряво сработанная кустарем (известным под странной кличкой «Зоологический»), увенчанная дешевым китайским оптическим прицелом, уже на боевом взводе, для маскировки прикрытая газетой, лежала на коленях. Стекло на левом окне приспущено. Он терпеливо ждал. Утро. Только что перестал моросить дождь. Люди на остановке еще жмутся под крышей. Они ждут автобус, чтобы добраться до работы, которая давала им возможность существования. Их взгляды направлены в ту сторону, откуда должен появиться долгожданный транспорт. Мужчины нервно курят. Некоторые женщины что-то жуют. Почти у всех в это раннее утро, после недавних праздников, во рту неприятный привкус. А над остановкой на проводах уличного освещения сидит Она. Она тоже ждет, но не автобуса, а того момента, когда надоедливые людишки наконец-то уберутся с Её территории, можно будет спуститься на неприятно шершавый асфальт и подобрать размокшую сушку, лежащую под капелью с крыши остановки. Утолив первый утренний голод, можно порыться в груде мусора, накопившемся за время праздников. Кстати, окурки очень неплохи на вкус, после них приятно закружится голова и хмурое промозглое утро станет ярче и веселее. Только не надо увлекаться, иначе становится трудно летать, а в городе у Неё много врагов. Самые опасные, конечно, собаки. Они могут в одно мгновение схватить и разорвать зазевавшееся живое существо, не для утоления голода, а просто из озорства. Конечно, собаки предпочитают кошек, но Она прекрасно помнит еще с прошлой зимы цепкие зубы и, если бы не удачный удар клювом в глаз той наглой дворняги, Её существование бы прекратилось. Впрочем, Она считала, что прекращение существования похоже на тот часто повторяющийся прекрасный сон, в котором было полно тухлых сосисок и прокисшего майонеза, которыми Ей иногда удавалось полакомиться на заднем дворе соседнего ресторана. Разумеется, если обмануть бдительность местной стаи. В противном случае не избежать трепки, а ведь Она не выносила физической расправы. Вообще, Она считала себя гордой, опытной и терпеливой одиночкой, презрительно относящейся к своре орущих и суетящихся товарок. Привыкшая во всем полагаться только на себя, Она давно научилась чувствовать опасность. Вот и сейчас Она явственно ощущала поток враждебной энергии, направленной на нее, но источник был далеко, очень далеко. А после холодной ночи так хотелось поесть... Охотник ждал… В голове проносились обычные в такой ситуации мысли о смысле его охоты. Ведь он Их не ест. И даже не берет голыми руками, опасаясь заразы. Тогда зачем? Зачем снова и снова тратить драгоценное время, зачем вставать в такую рань, когда можно нежиться в теплой постели, растрачивать запасы здоровья, испытывая запредельные волнения. Зачем регулярные тренировки в стрельбе, зачем дорогостоящие боеприпасы и инвентарь?А затем, чтобы снова и снова преодолевать страх перед возможностью наказания за противоправные действия, затем, чтобы преодолевая противную дрожь в руках, ощутить непередаваемый восторг от красивого выстрела. «Да, пожалуй важен только красивый выстрел» – думал Охотник. Толпа на остановке зашевелилась – вдалеке показался автобус. Маленький, грязно-серый, он медленно приближался. Самые нетерпеливые выскочили на мостовую, надеясь первыми вскочить в подошедший автобус и занять удобные сидячие места. Оживился и Охотник. Он перещелкнул предохранитель, полностью подготовив винтовку к выстрелу и сдвинул газету, прикрывающую ствол… Наконец подошедший автобус загородил остановку. «Пора» – подумал Охотник. Выставив ствол в щель приспущенного окна – на самую малость, чтобы не высовывался за габарит автомобиля, Охотник правым глазом поймал в перекрестие оптического прицела Её черный галстук, четко выделяющийся на фоне серого тела, продолжая левым глазом наблюдать за обстановкой у автобуса. Слух его был крайне напряжен. Охотник пытался зафиксировать проезжающие мимо него автомобили, шаги людей. Свидетели его действий недопустимы! Он еще собирался поохотиться в этом районе. Тем временем, автобус, забрав пассажиров, тронулся. «Далеко» – подумал Охотник, – «очень далеко». Взял прицел чуть выше, выдохнул и задержал дыхание, прислушиваясь к биению сердца. Чуть прижал спусковой крючок правым пальцем. Немедленно в подушечке пальца запульсировала кровь. Расслабил правое плечо. Привычно, чтобы не спугнуть цель потоком своих мыслей, представил правую руку цветком ромашки с пятью лепестками. Четыре лепестка плотно сжаты, пятый расслаблен, в нем ощущаются теплые толчки пульса. Вот подул слабый прохладный ветерок, в перерыве между толчками пятый лепесток шевельнулся... Цок! – негромко сказала винтовка, ударный механизм на мгновение приоткрыл пневмоклапан, выпустивший струю сжатого воздуха под давлением 150 атмосфер. Воздух, мгновенно расширившись, ввинтил крошечный кусочек свинца в нарезы ствола. Охотник сидел в автомобиле. Заднее стекло древнего Жигуля затянуто полупрозрачной сеткой, дававшей иллюзорное ощущение безопасности. Укороченная винтовка «NoName», коряво сработанная кустарем (известным под странной кличкой «Зоологический»), увенчанная дешевым китайским оптическим прицелом, уже на боевом взводе, для маскировки прикрытая газетой, лежала на коленях. Стекло на левом окне приспущено. Он терпеливо ждал. Утро. Только что перестал моросить дождь. Люди на остановке еще жмутся под крышей. Они ждут автобус, чтобы добраться до работы, которая давала им возможность существования. Их взгляды направлены в ту сторону, откуда должен появиться долгожданный транспорт. Мужчины нервно курят. Некоторые женщины что-то жуют. Почти у всех в это раннее утро, после недавних праздников, во рту неприятный привкус. А над остановкой на проводах уличного освещения сидит Она. Она тоже ждет, но не автобуса, а того момента, когда надоедливые людишки наконец-то уберутся с Её территории, можно будет спуститься на неприятно шершавый асфальт и подобрать размокшую сушку, лежащую под капелью с крыши остановки. Утолив первый утренний голод, можно порыться в груде мусора, накопившемся за время праздников. Кстати, окурки очень неплохи на вкус, после них приятно закружится голова и хмурое промозглое утро станет ярче и веселее. Только не надо увлекаться, иначе становится трудно летать, а в городе у Неё много врагов. Самые опасные, конечно, собаки. Они могут в одно мгновение схватить и разорвать зазевавшееся живое существо, не для утоления голода, а просто из озорства. Конечно, собаки предпочитают кошек, но Она прекрасно помнит еще с прошлой зимы цепкие зубы и, если бы не удачный удар клювом в глаз той наглой дворняги, Её существование бы прекратилось. Впрочем, Она считала, что прекращение существования похоже на тот часто повторяющийся прекрасный сон, в котором было полно тухлых сосисок и прокисшего майонеза, которыми Ей иногда удавалось полакомиться на заднем дворе соседнего ресторана. Разумеется, если обмануть бдительность местной стаи. В противном случае не избежать трепки, а ведь Она не выносила физической расправы. Вообще, Она считала себя гордой, опытной и терпеливой одиночкой, презрительно относящейся к своре орущих и суетящихся товарок. Привыкшая во всем полагаться только на себя, Она давно научилась чувствовать опасность. Вот и сейчас Она явственно ощущала поток враждебной энергии, направленной на нее, но источник был далеко, очень далеко. А после холодной ночи так хотелось поесть... Охотник ждал… В голове проносились обычные в такой ситуации мысли о смысле его охоты. Ведь он Их не ест. И даже не берет голыми руками, опасаясь заразы. Тогда зачем? Зачем снова и снова тратить драгоценное время, зачем вставать в такую рань, когда можно нежиться в теплой постели, растрачивать запасы здоровья, испытывая запредельные волнения. Зачем регулярные тренировки в стрельбе, зачем дорогостоящие боеприпасы и инвентарь?А затем, чтобы снова и снова преодолевать страх перед возможностью наказания за противоправные действия, затем, чтобы преодолевая противную дрожь в руках, ощутить непередаваемый восторг от красивого выстрела. «Да, пожалуй важен только красивый выстрел» – думал Охотник. Толпа на остановке зашевелилась – вдалеке показался автобус. Маленький, грязно-серый, он медленно приближался. Самые нетерпеливые выскочили на мостовую, надеясь первыми вскочить в подошедший автобус и занять удобные сидячие места. Оживился и Охотник. Он перещелкнул предохранитель, полностью подготовив винтовку к выстрелу и сдвинул газету, прикрывающую ствол… Наконец подошедший автобус загородил остановку. «Пора» – подумал Охотник. Выставив ствол в щель приспущенного окна – на самую малость, чтобы не высовывался за габарит автомобиля, Охотник правым глазом поймал в перекрестие оптического прицела Её черный галстук, четко выделяющийся на фоне серого тела, продолжая левым глазом наблюдать за обстановкой у автобуса. Слух его был крайне напряжен. Охотник пытался зафиксировать проезжающие мимо него автомобили, шаги людей. Свидетели его действий недопустимы! Он еще собирался поохотиться в этом районе. Тем временем, автобус, забрав пассажиров, тронулся. «Далеко» – подумал Охотник, – «очень далеко». Взял прицел чуть выше, выдохнул и задержал дыхание, прислушиваясь к биению сердца. Чуть прижал спусковой крючок правым пальцем. Немедленно в подушечке пальца запульсировала кровь. Расслабил правое плечо. Привычно, чтобы не спугнуть цель потоком своих мыслей, представил правую руку цветком ромашки с пятью лепестками. Четыре лепестка плотно сжаты, пятый расслаблен, в нем ощущаются теплые толчки пульса. Вот подул слабый прохладный ветерок, в перерыве между толчками пятый лепесток шевельнулся... Цок! – негромко сказала винтовка, ударный механизм на мгновение приоткрыл пневмоклапан, выпустивший струю сжатого воздуха под давлением 150 атмосфер. Воздух, мгновенно расширившись, ввинтил крошечный кусочек свинца в нарезы ствола. Покинув ствол и стремительно промчавшись сквозь диафрагмы глушителя, многократно обгоняя скорость звука, пулька устремилась к цели. Она тоже заволновалась, осмелела. Поток враждебной энергии неожиданно прекратился. Сейчас, сейчас Она схватит ту сушку, отнесет ее подальше в безопасное место, проглотит, а потом уже исследует столь привлекательный мусор. Она шевельнула крылом, - и что-то жгучее впилось ей в горло. Ничего не промелькнуло у Нее в голове. Весь мир вдруг потемнел и пропал. Удар об асфальт Она уже не почувствовала. «Чисто бита» – с удовлетворением подумал охотник – «есть тридцать первый». Он прикрыл винтовку, взглянул на приготовленные плотные пластиковые перчатки и большой, черного цвета – в соответствии с похоронным моментом – прочный пакет. Знакомое расслабление после удачного выстрела уже наступило. В груди потеплело, сердце забилось спокойно. «Почистить за собой, что-ли» - подумал Охотник – «а черт с ней, уже новые люди подваливают. На зачистке многие спалились. Пора сваливать. Одно место – один выстрел». Охотник запустил двигатель, и, закрыв окно, плавно вырулил со стоянки. Что же стало дальше с нашим героем Охотником? А ничего. Он поехал домой, плотно позавтракал, сменил ржавый неброский жигуль на подержанную, но престижную иномарку, и в отличном настроении поехал в свой офис. Теперь он будет 3-4 дня сладострастно вспоминать, как он выслеживал свою жертву, подкарауливал ее, целился, нажимал на спуск, вспоминать шлепок пульки, пронзающий тело и, наконец, падение безвольного кулька из перьев, костей и мяса. В нашем повествовании остался открытым вопрос: а чего же так боится Охотник? Отвечу: сущих пустяков: привыкший в своем полулегальном бизнесе все просчитывать до мелочей, тщеславный Охотник боится проколоться и порушить начатую игру по им же установленным правилам. Прошло несколько лет. Читатель наверное думает, что Охотник окончательно «слетел с катушек»? Ан нет, ничуть не бывало. Он лишь немного поседел, похудел, в глазах его поугас лихорадочный огонь маньяка. Дела его обстоят отлично. Он сменил престижную подержанную иномарку на еще более престижную новую иномарку. С корявой винтовкой «NoName» он расстался без сожаления и приобрел новую укороченную, производства известной фирмы, винтовку, имеющую все необходимые документы и, самое главное, сертифицированную государственными чиновниками как «не оружие», «игрушка», «конструктивно схожее с оружием изделие». Старые ржавые Жигули он регулярно ремонтирует, чтобы в своих рейдах не получить никакого «прокола», чтобы его игра продолжалась вечно. Что ж, Бог ему судья.