Три проклятых поколенияСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Смотришь иногда на человека и видишь, что все у него, как у всех: руки, ноги, голова вроде бы на месте, а живет так, что про него одно только говорят: «как таких земля носит?». Про Михаила, поселившегося после войны с женой и маленькой дочкой в поселке, соседи говорили именно так. Вроде бы сам работящий, жена педагог, но более скупого и жестокого человека поселковые не встречали. Каждую ягодку, каждый цветок тащил на продажу, копил деньги. Была в нем довольно странная черта — кроликов и кур своих резал, не стесняясь соседских детей, собаку дворовую колотил смертным боем, чужих кошек, осмелившихся пробежать через его огород, убивал. В начале 50-х годов жена его родила сына. Мальчишка рос как придорожная трава, все средства его родители вкладывали в благополучие старшей дочери. От отца сыночек унаследовал только жестокость, ловил собак, вешал, обдирал шкурки. Соседи уже и ругать его устали, и детям своим запрещали с ним общаться, только вздохнули с облегчением, когда он загремел на «малолетку». Ни мать, ни отец, ни сестра на свидания не ездили и посылок не передавали. Жили поселковые дружно, в горе помогали друг другу, радовались тоже вместе, а День Победы отмечали, накрывая на улице большой стол. Только Михаила, по общему молчаливому согласию, не звали. Принесли поселковые фронтовики с той войны шрамы, седину волос и ордена, а Михаил много всякого добра. Не стесняясь никого, вывешивали они по забору ковры, бархатные шторы, верхнюю одежду. На всем этом виднелась печать — немецкая свастика. «Была кому война, а Мишке — мать родна, мародером, собака, был» — так говорил дед Гриша, всю войну прошедший в составе разведроты. Дочь Михаила, несмотря на богатство отца, долго не могла выйти замуж. Жених нашелся в другом городе, гол как сокол и намного младше невесты. Продал Михаил тещин дом с хозяйством в селе, купил дочке кооперативную квартиру. Тещу пришлось взять к себе, только не нужна теща была. Поэтому несколько лет все наблюдали такую картину: сидит в любую погоду на лавке маленькая бабуся в плюшевой кацавейке, ждет, когда придут дочь или зять домой и ей разрешат зайти. Соседки ей кто пирог даст, кто молока или чайку, она с радостью брала и просила дочери не говорить, чтобы та не ругалась. Особо бойкие соседки говорили этой семейке прямо в лицо, зачем бабульку голодом морите-то? Пока не сошлись в одном мнении — ну их, этих нелюдей, им еще хуже будет от своих детей. Как только бабуська эта одряхлела, муж с дочерью отвезли ее в психбольницу, где та и умерла вскоре. Дочь родила Михаилу двух внуков, семья дочери жила богато, дом «полная чаша», да вот только пошли у них беды одна за другой. Дочь заболела, чуть не умерла, почки отказывали. Младший внучок на глазах толпы народа на остановке под трамвай соскользнул, ног лишился и через два дня умер. Зять с горя начал пить-гулять. Сын отсидел, пришел без одной кисти руки, женился, но три выкидыша у снохи было, еле спасли ее саму и убежала она аж в другой город по приказу своей матери, которая во всеуслышанье сказала: «видать, большие грехи на семейке этой, дальше еще хуже будет». У сына дочери, единственного внука Михаила, тоже стала проявляться жестокость деда и дяди, только Михаил этого уже не увидел, потому что практически одновременно со своей женой сошел с ума. Дочь положила их в ту же больницу, где умерла ее бабуська. Жена стала просто слабоумной старухой, Михаил же совсем в дикое созданье превратился, никого не узнавал, рвал вещи и постельное белье, ел свои фекалии. Дети их не навещали, и хоронить домой не взяли. Внуку о смерти деда и бабки не сказали, «чтобы не портить отпуск ему, он на море с девушкой». Жизнь семейная у внука не сложилась. Жил со многими женщинами, но детей не было — или мертвые рождались, или выкидыши были. Вернулся он к матери своей, а дядя родной «на иглу» его подсадил, сам вскоре умер от передозировки. Дальше, еще страшнее. Дочери покойного уже Михаила ампутируют ногу — сахарный диабет, зять пропадает без вести, внук «на игле» вместе с очередной сожительницей, все из дома тащат, от большого достатка и помина нет. После смерти своей матери (которую тоже хоронили как безродную), внук лишился и квартиры, купленной на слезах прабабушки. Не дожив до 50 лет, он умер в притоне в страшных, как рассказывали, муках. Вот так и сгинуло три поколения одной семьи, даже следа от них не осталось. Видно, правы были старухи поселковые, за грехи Михаила всем расплачиваться пришлось.