Тревожный звон колоколов из разрушенной церквиСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Эту историю мне рассказала бабушка. Родилась она в 1933 году в Челябинской области. Ее мать (мою прабабку) в 30-е годы посадили в тюрьму из-за того, что она ходила в церковь и пела на клиросе, и освободили уже после войны. Бабушку вместе со старшим братом забрала к себе их тетя. И так до конца войны они жили вместе. Далее со слов бабушки. Жили мы в деревне, все друг друга знали, все со всеми здоровались, в гости ходили. Я была еще маленькая и не понимала до конца всех тех ужасов, которые творились в стране — сталинские репрессии, расстрелы, публичные судебные процессы. Да и не касалось нас это, слава Богу, мы жили в глухомани, возможно, это нас и спасло. Наша деревня была как бы главной, а к ней прилегали еще три маленьких села. Оттуда ходили к нам за покупками, дети — в школу. Работы почти не было, каждый жил в основном плодами своих садов и огородов. И была у нас церковь, чудом уцелевшая и действующая. Пока я была совсем крохой, тетя водила меня на службы, особенно мне запомнились вечера Чистого четверга, когда вся деревня шла домой с огоньками. Но когда я пошла в школу, нашу церковь все-таки закрыли — приехали «оттуда, откуда надо» (так бабушка называет сотрудников НКВД), устроили погром, батюшку арестовали, колокола посбивали, иконы порубили, даже фрески на стенах — и те отскребли. Тяжко нам было смотреть на это. Сама понимаешь, когда с детства прививают веру, а тут такой произвол. Всем селом стояли и рыдали, но тогда никто не смел и пикнуть — сразу бы отправили «туда, куда надо». А жить-то хотелось всем, пусть и худо, но свобода-то завсегда дороже тюрьмы. Стояли и смотрели на опустевшую церковь, а сердца кровью обливались. Жизнь потекла своим чередом. Плачь, не плачь, а надо как-то дальше жить-выживать. Тетя целыми днями возилась в огороде, мы с братом ходили в школу. И тут пришел тот роковой июнь 41-го. Как я уже говорила, что жили мы на краю света, в глуши. Что происходит в большом мире, не знали, а если что и долетало, то лишь горестно вздыхали о своей доле. Я закончила второй класс, и нас отпустили на каникулы. Я помогала тете с хозяйством, ибо мама меня с пеленок приучила трудиться. Вставали в пять утра, и начинали работать. Однажды, уже во второй половине июня мы очень уж перетрудились, да и солнце палило вовсю. Закончив все дела по дому, мы легли спать. Среди ночи просыпаюсь я от сильного холода. Это было странно, потому что лето у нас всегда было жарким, ночью спали с открытыми окнами, но ветер был таким, как будто на дворе октябрь. Как ни куталась я в одеяло — озноб не проходил, а становился все сильнее. Не выдержав, я пошла к тете, чтобы взять из шкафа плед, и тут я услышала колокольный звон. Сначала был благовест (один колокол), затем начался перезвон (все колокола). Так сладко было слушать звуки колоколов, они казались мне звуками далекого рая. И тут я спохватилась. Какой звон? Какие колокола? Ведь нашу церковь закрыли, и все колокола сбивали на моих глазах. Тетя с братом проснулись, услышали этот звон. Тетя перекрестилась и сказала: «Ох, Анечка, Митенька, быть беде. Не иначе, как с самого неба-то звонит, пробуждает народ от греховной спячки». В открытое окно было видно нашу полуразрушенную церковь. И мы трое отчетливо слышали, что звуки шли именно оттуда, хотя ни колоколов, ни колокольни там уже не было больше года. Через неделю мы узнали, что началась война.