Тонкие алые нитиСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Люди часто сравнивают одиночество с бездной. Я сравниваю его с морем. С морем, которое утащило тебя на самое дно и оставило там. Потому что в море, на глубине, переливается жизнь, заканчивается и начинается, и только ты один продолжаешь оставаться мертвым, и это чувство - самое близкое к тому, что я могу назвать одиночеством. Впрочем, для моего одиночествалюди не придумали правильных слов. Боюсь, что их знает только он. Не могу сказать, что я его любила. В конце-концов, он сотворил со мной это, не спросив ни моего позволения, ни даже имени. Он говорил, конечно, что следил за мной и даже изучализдали - в те моменты, когда мне казалось, что в комнатестановится слишком холодно, так холодно, что невозможно заснуть. Что он сделал все нужные ему выводы. И что спросить меня даже не пришло ему в голову, потому что он сделал это для себя, а не для меня, и что моя жизнь для него ничего не стоила. Даже несмотря на это, на все это, на то, что я так и не смогла назвать мою с ним связь ни однимиз известных мне человеческих слов, в тот момент, когда он погиб, я почувствовала, Что на меня обрушился весь мир. Осознание того, что именно случилось, пришло позже. И оно было даже страшнее того момента, когда я впервые увидела его. Потому что я осталась одна. А это -самая страшная вещь, которая может случится. Страшнее самой смерти. Уж я-то хорошо это знаю. Наша встреча не обернулась ни страшной сказкой, ни романтической новеллой. Я знаю, что пишут о нас люди, я читала все этои ни нашла ничего хотя бы отдаленно напоминающего тот ужас, который мне пришлось пережить. К тому моменту я уже знала - что-то следит за мною. Заглядывает в мое окно, окно на последнем этаже нашего дома. Смотрит сквозь кружевные занавески, сквозь запертые ставни, смотрит так, что вокруг меня леденеет воздух. Что служанки стараются не задерживаться рядом со мной, словно я - уже мертвец, с которым так не хочется остаться наедине. Что священник пожимает плечами и велит мне читать молитвы, но от постоянного холода у меня болит горло, и я не могу вымолвить ни слова. Что родители верят мне и стараются всегда держать меня на виду, Что мать проверяет мою спальню несколько раз за ночь, а отец положил недалеко от своей постели ружье…И что все это мне не поможет. В ту ночь, когда он пришел, я не спала, как и в предыдущую. Я знала, что скоро со мной что-то случится. И ужасно хотела, чтобы это случилось, пока я сплю, чтобы не успеть испугаться. Но сон все не шел и не шел. И когда он появился в моей комнате, я все прекрасно понимала, и даже пыталась кричать, нонн сказал, что я должна скрасить его одиночество, и забрал меняс собой. Весь дом смотрел, как он уносит меня на руках. И никто не смог вымолвить ни слова, и все опускали глаза, когда я пыталась назвать их по имени. А он смеялся. И похвалил меня - впервые, сказав, что мало что способно его рассмешить, но я хорошо постаралась. А потом, когда это случилось, когда он коснулся моей шеи, даже не пытаясь не быть грубым, даже не пытаясь притворяться, будто бы ему не нравится мой звериный страхили моя боль, когда я почувствовала, как холодеют мои пальцы, как растекаются по моей коже трупные пятна, и как исчезают в холодном ночном воздухе следы моего дыхания, я наконец-то провалилась в желанную темноту. И осталась в ней - навсегда. Он учил меня неохотно. Считал, что я буду при нем всегда, и мне не понадобится уметь смотреть на людей так, чтобы вокруг леденел воздух, оборачиваться ночным смерчем, вырывая с корнем деревья, дарить людям страх. И питаться этим страхом. Быть нежным и диким, таким, как хочется быть в любое мгновение, и поступаться словами целого мира ради своих капризов. Быть холодным драгоценным камнем, красивым настолько, чтолюбой захочет исполнить все мои прихоти - он был таким со всеми, кроме меня. Со мной он был настоящим. И это было так страшно, страшно до самого его конца, что я шептала «я никогда не стану такой же», и он снова и снова смеялся в ответ. Потому что, конечно же, я стала. Люди часто сравнивают одиночество с бездной. Я сравниваю его с морем. С морем, которое утащило тебя на самое дно и оставило там. Потому что в море, на глубине, переливается жизнь, заканчивается и начинается, и только ты один продолжаешь оставаться мертвым, и это чувство - самое близкое к тому, что я могу назвать одиночеством. Впрочем, для моего одиночествалюди не придумали правильных слов. Боюсь, что их знает только он. Не могу сказать, что я его любила. В конце-концов, он сотворил со мной это, не спросив ни моего позволения, ни даже имени. Он говорил, конечно, что следил за мной и даже изучализдали - в те моменты, когда мне казалось, что в комнатестановится слишком холодно, так холодно, что невозможно заснуть. Что он сделал все нужные ему выводы. И что спросить меня даже не пришло ему в голову, потому что он сделал это для себя, а не для меня, и что моя жизнь для него ничего не стоила. Даже несмотря на это, на все это, на то, что я так и не смогла назвать мою с ним связь ни однимиз известных мне человеческих слов, в тот момент, когда он погиб, я почувствовала, Что на меня обрушился весь мир. Осознание того, что именно случилось, пришло позже. И оно было даже страшнее того момента, когда я впервые увидела его. Потому что я осталась одна. А это -самая страшная вещь, которая может случится. Страшнее самой смерти. Уж я-то хорошо это знаю. Наша встреча не обернулась ни страшной сказкой, ни романтической новеллой. Я знаю, что пишут о нас люди, я читала все этои ни нашла ничего хотя бы отдаленно напоминающего тот ужас, который мне пришлось пережить. К тому моменту я уже знала - что-то следит за мною. Заглядывает в мое окно, окно на последнем этаже нашего дома. Смотрит сквозь кружевные занавески, сквозь запертые ставни, смотрит так, что вокруг меня леденеет воздух. Что служанки стараются не задерживаться рядом со мной, словно я - уже мертвец, с которым так не хочется остаться наедине. Что священник пожимает плечами и велит мне читать молитвы, но от постоянного холода у меня болит горло, и я не могу вымолвить ни слова. Что родители верят мне и стараются всегда держать меня на виду, Что мать проверяет мою спальню несколько раз за ночь, а отец положил недалеко от своей постели ружье…И что все это мне не поможет. В ту ночь, когда он пришел, я не спала, как и в предыдущую. Я знала, что скоро со мной что-то случится. И ужасно хотела, чтобы это случилось, пока я сплю, чтобы не успеть испугаться. Но сон все не шел и не шел. И когда он появился в моей комнате, я все прекрасно понимала, и даже пыталась кричать, нонн сказал, что я должна скрасить его одиночество, и забрал меняс собой. Весь дом смотрел, как он уносит меня на руках. И никто не смог вымолвить ни слова, и все опускали глаза, когда я пыталась назвать их по имени. А он смеялся. И похвалил меня - впервые, сказав, что мало что способно его рассмешить, но я хорошо постаралась. А потом, когда это случилось, когда он коснулся моей шеи, даже не пытаясь не быть грубым, даже не пытаясь притворяться, будто бы ему не нравится мой звериный страхили моя боль, когда я почувствовала, как холодеют мои пальцы, как растекаются по моей коже трупные пятна, и как исчезают в холодном ночном воздухе следы моего дыхания, я наконец-то провалилась в желанную темноту. И осталась в ней - навсегда. Он учил меня неохотно. Считал, что я буду при нем всегда, и мне не понадобится уметь смотреть на людей так, чтобы вокруг леденел воздух, оборачиваться ночным смерчем, вырывая с корнем деревья, дарить людям страх. И питаться этим страхом. Быть нежным и диким, таким, как хочется быть в любое мгновение, и поступаться словами целого мира ради своих капризов. Быть холодным драгоценным камнем, красивым настолько, чтолюбой захочет исполнить все мои прихоти - он был таким со всеми, кроме меня. Со мной он был настоящим. И это было так страшно, страшно до самого его конца, что я шептала «я никогда не стану такой же», и он снова и снова смеялся в ответ. Потому что, конечно же, я стала.

Он говорил, что наши жизни связывают алые нити, нити цвета крови, нити, протянувшиеся от сердца к сердцу, нити, которые прочнее времени и смерти, И нет такой силы, которая может их разрушить. Как же я мечтала, что он ошибается. И как проклинаю его за то, что он оказался прав. Он говорил, что сам позаботится обо мне. Но все равно научил меня всему, что знал. Возможно, он лгал себе, не допуская мыслей о своей гибели. Возможно, он лгал мне, зная, что скоро все будет кончено. Возможно, причина была в другом. Я так этого и не узнала. В ту ночь, когда он погиб, я успела подумать, что это мое время радоваться. Успела подумать - но не почувствовать, потому что вслед за мыслями пришло совсем другое чувство. И я осознала, что вот теперь-то я точно потеряла все. Потеряла именно сейчас, а не раньше. Потому что всем, что у меня было, стал он. И когда я потеряла его, я потеряла все. Еще до встречи с ним, я представляла, что однажды станут бессмертной. И какие возможности тогда развернутся передо мной!В те времена воспитание еще не позволяло мне представить весь спектрэтих возможностей, но я упоенно мечтала о путешествиях, о далеких странах, о знакомствах со знатными людьми - с королями и королевами, о поэтах, для которых я стану бессмертной музой, о моей негаснущей красоте. И когда я получила все это, то быстро усталаот калейдоскопа лиц и мест, от того, что люди умирают, от того, что я не могу к ним привязаться, потому что чувствовать себя не одной я могла только с ним, с таким же как я. От того, что дома, в которых я танцевала, рушатся и зарастают мхом, от того, что стихи обо мне учат на память юные девушки, и все как однахотят стать похожей на меня, мечтают стать бессмертными и прекрасными, дурехи, которые не знают, как счастливы на самом деле, восхитительно живые не-чудовища, окруженные людьми и чувствами. Как хотела бы я стать похожей на них…В такие моменты я особенно проклинаю его. Он лишил меня старой жизни, дав взамен новую, полную не только страха, но и извращенного смыслабыть его спутницей. Но когда я потеряла и новую жизнь, взамен не пришло ничего. Сейчас я не испугалась бы отвесить ему пощечину, и выкрикнуть все, что думаю о нем, Кричать ему в лицо, пока не кончатся силы, бить кулаками в его грудь, рвать его когтями, срывать его кожу и впиваться в его плоть. Сейчас я, наверное, так же стара, как был стар он, и вряд ли бы он смог меня напугать - ведья уже давно перестала бояться - даже себя. Но его больше нет. Не могу сказать, что я его любилаХотя, пожалуй, не могу сказать, что это слово хоть как-тообъясняет ту связь, которую я до сих пор не могувытравить из своих вен, из своих мыслей, из своего сердца. И не уверена, что уже смогу. Хотяесли однажды погиб он, то, может быть, повезет погибнуть и мне, освободиться от алых нитей, которые прошили меня насквозь, пришили меня к пустоте и леденящему холодуВозможно, это действительно будет моим выходомВозможно, мне действительно стоит попробовать. Когда он впервые приснился мне, наутро я подумала, чтоэто его бы знатно повеселило. Новая жизнь, в которой я совершенно живая. Совсем другой мир. Погибнув в век кораблей в морея родилась в эпоху кораблей в небе, величественных и прекрасных. В мире, в котором я не была одинока - потому что вокруг были люди, такие же, как и я. В мире, в котором было много солнца, в мире, в котором мне не нужна была кровь, в мире, в котором я почти не помниласвоей минувшей жизни - только неясные сны, которымия не стремилась делиться с другими, боясь прослыть безумной. В мире, который я так долго хотела, в мире, в котором я стала свободна -с котором я должна была стать свободной. Но когда мне впервые приснился он, я подумала, что такая ирония судьбырассмешила бы его. А потом расхохоталась сама, разбудив того, Кто спал рядом. Потому что почувствовала, как алые нити в моем сердце вновь натянулись, а воздух вокруг стал разреженным и морозным, и таким же ледяным, как и мои пальцы. Он снится мне каждую ночь. Я вспомнила все, что было раньше, все, от чего я пыталась убежать и в конце-концов убежала, Все, от момента, когда он на руках нес меня по лестнице, усмехаясь застывшим домочадцам, до момента, когда я наконец приняла свою смерть, дикую и болезненную, молясь о том, чтобы она стала для меня освобождением. Но она не стала. Я не знаю, где он. Я не знаю, как он сейчас выглядит: в конце-концов, я выгляжу совсем иначе. Я не знаю, помнит ли он меня, чувствует ли эти нити, связавшие нас вместе. Но знаю одно - пока их чувствую я, мне не будет покоя. Я больше не могу становиться ночным смерчем, не могу взмывать в небо, не могу питаться страхом и блистать словно рубин редкой огранки. Я больше не величественное и невыносимо жуткое чудовище. Передо мной более не преклоняют колен, В толпе я та, лица которой невозможно запомнить, Если не всматриваться в него намеренно, Да и кому теперь приедет это в голову?Но я по-прежнему чувствую, что создана, чтобы быть частью одного целого. И пока я ей не станужизни будут пролетать мимо, словно фильмы на ускоренной перемотке, я буду нести в себе чувства, которые никому не смогу объяснить, сны и память будут приходить ко мне снова и снова, а я буду рождаться и умирать до тех пор, пока история, однажды начатая в моем доме, не продолжится так, как и должна была. Потому что какие-то механизмы мира решиличто все должно быть именно так. Нравится мне это или нет. Все, что я могу сейчас, это искать его отражение в глазах людей вокруг, не уверена, что это хоть как-то поможет. Но, по крайней мере, я стараюсь в это верить. Всматриваться в них, надеясь увидеть знакомый отблеск, так пугавший меня когда-то. Прислушиваться к разговорам, в котором эхом звучат обрывки его фраз, видеть его каждую ночь во сне, Верить в то, что я смогу найти его, а он, может быть, тоже ищет меня, И когда найдет, я верну себе смысл, единственный смысл, который у меня когда-либо был. Потому что иначе, если представить, что этого смысла больше не существует, и что алые нити теперь уходят в бесконечную пустоту, невыносимое одиночество захлестывает меня, словно волна, оглушающая, уносящее на самое дно, дно бесконечного холодного моря. Моря, из которого невозможно выбраться на берег.