Темнее зимыСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

С восхитительным звуком — чавк! — Патрик вонзил мясницкий нож в грудь своей жертвы. Лезвие с легкостью прошло сквозь плоть, словно было ее частью и просто возвращалось домой, туда, где его всегда ждали. Патрик выпустил рукоять ножа и сделал шаг назад, чтобы оценить проделанную работу. Жертва лежала лицом вниз на покрытой снегом земле, а рукоять указывала точно в небо. «Слишком постановочная поза», — подумал Патрик…Он вытащил нож и воткнул в тело снова, на этот раз слегка под углом. Он кивнул. Гораздо лучше. Теперь нужно немного крови. В конце концов, что это за убийство без капельки крови?Он вытащил из кармана пальто пластиковую бутылку с концентрированным клубничным соком, отвинтил крышку, прицелился и сжал. Густая темно-красная струя потекла из горлышка, заливая грудь жертвы, пропитывая все вокруг рукоятки ножа алым. Патрик остановился, задумался на мгновение, а затем разбрызгал еще сиропа. «К черту капельку», — решил он. Крови должно быть много. Он опустошил полбутылки, прежде чем результат его удовлетворил, и в морозном зимнем воздухе тяжело повис сладкий аромат клубники. Патрик закрыл бутылку крышкой, убрал ее обратно в карман, а затем сунул руку в другой и достал оттуда камеру. Сделал еще шаг назад и посмотрел на только что организованную им кровавую расправу через видоискатель. Улыбнулся. Идеально. Он наделал полдюжины снимков с разных углов, пока у него не кончилась пленка. Хотелось бы снять еще несколько фотографий, но запасной катушки у него с собой не было. Он надеялся, что уже имеющиеся снимки окажутся достаточно хорошими. Он сунул камеру обратно в карман и, хрустя снегом, подошел к жертве сбоку. Пару секунд он рассматривал распростертую на земле фигуру — огромная лужа крови, угол вхождения орудия убийства, — а затем схватился за рукоять ножа и выдернул его. — Я словно король надо всей землей английской, — сказал он, жалея, что в парке некому его услышать. Вышло остроумно. Надо записать эту шутку, когда он вернется в квартиру. Он повернулся, намереваясь зайти по пути в магазин и отдать пленку на проявку и печать, но помедлил. Парк был небольшой и находился всего в квартале от его дома. Он даже мог видеть его через окно своей спальни и именно оттуда впервые разглядел упавшего снеговика. По крайней мере, он думал, что снеговик упал. Хотя предполагал, что кто-то мог слепить лежащего снеговика, вот только зачем — этого он понять не мог. Именно тогда ему в голову и пришла эта идея: взять с кухни нож и клубничный сироп, выйти в парк и изобразить кровавое убийство снеговика. Идея показалась забавной, а уж ее воплощение получится еще смешнее, в этом он не сомневался. Он надеялся, фотографии выйдут достаточно хорошими, чтобы сделать из них открытки со смешными подписями вроде: «Боже, как я ненавижу зиму» или «Берегитесь: весна близко». Что-то в таком духе. И хоть парк был совсем маленький — всего-то с акр земли, несколько деревьев, пара столиков для пикника, детские качели и зеленая металлическая горка для лазанья, — местные детишки частенько сюда заходили. В конце концов, разве не мог кто-то из них слепить снеговика, выложить камешками на его лице глаза и рот, а по бокам воткнуть руки-веточки? Здесь был и второй снеговик, гораздо меньшего размера, и кто-то — возможно, те же самые дети, что слепили обрушенного снеговика, — поместил его на один из столов для пикника. У снежного человечка, как и у его большого брата-близнеца, было выложенное камешками лицо и руки-прутики, но, в отличие от него, он стоял прямо и, разумеется, не был залит клубничным сиропом. Проблема заключалась как раз в «крови». Патрик не был уверен, что дети обрадуются, придя в парк и увидев кровавое месиво, которое он сотворил из поваленного снеговика. В правильном контексте, например на открытке с шутливой надписью, изображение окровавленного снеговика могло бы быть смешным. Но здесь, на земле, в окружении растерянных и напуганных ребятишек…Патрик решил, что волноваться не о чем. К тому же он ничего не мог с этим поделать. Унести снеговика вряд ли получится, а если он его просто растопчет, клубничная лужа все равно никуда не денется и будет выглядеть еще хуже: словно кого-то здесь ранили или убили. Кроме того, снег был поздний, а в следующие пару дней обещали оттепель. Труп-снеговичок скоро сам по себе исчезнет. И вообще, если бы Патрик в детстве обнаружил окровавленного снеговика, он бы подумал, что это чертовски круто. С чего бы соседской ребятне реагировать как-то иначе?Сочтя эти доводы вполне разумными, Патрик ушел, оставив снеговика, но перед этим аккуратно развернул нож лезвием к себе, параллельно руке, и спрятал его в рукаве. Меньше всего ему сейчас хотелось объяснять полиции, что он взял нож, чтобы заколоть снеговика в парке. Пока он шел, у него было чувство, будто за ним кто-то наблюдает, но обернувшись, чтобы проверить, не увидел никого. С восхитительным звуком — чавк! — Патрик вонзил мясницкий нож в грудь своей жертвы. Лезвие с легкостью прошло сквозь плоть, словно было ее частью и просто возвращалось домой, туда, где его всегда ждали. Патрик выпустил рукоять ножа и сделал шаг назад, чтобы оценить проделанную работу. Жертва лежала лицом вниз на покрытой снегом земле, а рукоять указывала точно в небо. «Слишком постановочная поза», — подумал Патрик…Он вытащил нож и воткнул в тело снова, на этот раз слегка под углом. Он кивнул. Гораздо лучше. Теперь нужно немного крови. В конце концов, что это за убийство без капельки крови?Он вытащил из кармана пальто пластиковую бутылку с концентрированным клубничным соком, отвинтил крышку, прицелился и сжал. Густая темно-красная струя потекла из горлышка, заливая грудь жертвы, пропитывая все вокруг рукоятки ножа алым. Патрик остановился, задумался на мгновение, а затем разбрызгал еще сиропа. «К черту капельку», — решил он. Крови должно быть много. Он опустошил полбутылки, прежде чем результат его удовлетворил, и в морозном зимнем воздухе тяжело повис сладкий аромат клубники. Патрик закрыл бутылку крышкой, убрал ее обратно в карман, а затем сунул руку в другой и достал оттуда камеру. Сделал еще шаг назад и посмотрел на только что организованную им кровавую расправу через видоискатель. Улыбнулся. Идеально. Он наделал полдюжины снимков с разных углов, пока у него не кончилась пленка. Хотелось бы снять еще несколько фотографий, но запасной катушки у него с собой не было. Он надеялся, что уже имеющиеся снимки окажутся достаточно хорошими. Он сунул камеру обратно в карман и, хрустя снегом, подошел к жертве сбоку. Пару секунд он рассматривал распростертую на земле фигуру — огромная лужа крови, угол вхождения орудия убийства, — а затем схватился за рукоять ножа и выдернул его. — Я словно король надо всей землей английской, — сказал он, жалея, что в парке некому его услышать. Вышло остроумно. Надо записать эту шутку, когда он вернется в квартиру. Он повернулся, намереваясь зайти по пути в магазин и отдать пленку на проявку и печать, но помедлил. Парк был небольшой и находился всего в квартале от его дома. Он даже мог видеть его через окно своей спальни и именно оттуда впервые разглядел упавшего снеговика. По крайней мере, он думал, что снеговик упал. Хотя предполагал, что кто-то мог слепить лежащего снеговика, вот только зачем — этого он понять не мог. Именно тогда ему в голову и пришла эта идея: взять с кухни нож и клубничный сироп, выйти в парк и изобразить кровавое убийство снеговика. Идея показалась забавной, а уж ее воплощение получится еще смешнее, в этом он не сомневался. Он надеялся, фотографии выйдут достаточно хорошими, чтобы сделать из них открытки со смешными подписями вроде: «Боже, как я ненавижу зиму» или «Берегитесь: весна близко». Что-то в таком духе. И хоть парк был совсем маленький — всего-то с акр земли, несколько деревьев, пара столиков для пикника, детские качели и зеленая металлическая горка для лазанья, — местные детишки частенько сюда заходили. В конце концов, разве не мог кто-то из них слепить снеговика, выложить камешками на его лице глаза и рот, а по бокам воткнуть руки-веточки? Здесь был и второй снеговик, гораздо меньшего размера, и кто-то — возможно, те же самые дети, что слепили обрушенного снеговика, — поместил его на один из столов для пикника. У снежного человечка, как и у его большого брата-близнеца, было выложенное камешками лицо и руки-прутики, но, в отличие от него, он стоял прямо и, разумеется, не был залит клубничным сиропом. Проблема заключалась как раз в «крови». Патрик не был уверен, что дети обрадуются, придя в парк и увидев кровавое месиво, которое он сотворил из поваленного снеговика. В правильном контексте, например на открытке с шутливой надписью, изображение окровавленного снеговика могло бы быть смешным. Но здесь, на земле, в окружении растерянных и напуганных ребятишек…Патрик решил, что волноваться не о чем. К тому же он ничего не мог с этим поделать. Унести снеговика вряд ли получится, а если он его просто растопчет, клубничная лужа все равно никуда не денется и будет выглядеть еще хуже: словно кого-то здесь ранили или убили. Кроме того, снег был поздний, а в следующие пару дней обещали оттепель. Труп-снеговичок скоро сам по себе исчезнет. И вообще, если бы Патрик в детстве обнаружил окровавленного снеговика, он бы подумал, что это чертовски круто. С чего бы соседской ребятне реагировать как-то иначе?Сочтя эти доводы вполне разумными, Патрик ушел, оставив снеговика, но перед этим аккуратно развернул нож лезвием к себе, параллельно руке, и спрятал его в рукаве. Меньше всего ему сейчас хотелось объяснять полиции, что он взял нож, чтобы заколоть снеговика в парке. Пока он шел, у него было чувство, будто за ним кто-то наблюдает, но обернувшись, чтобы проверить, не увидел никого. Никого, за исключением маленького снеговика на столике для пикника. — Ну да, конечно, — проговорил Патрик, а затем, рассмеявшись, развернулся и зашагал домой. Оставив пленку в магазинчике на углу — «Проявка за один час! Гарантия!» — Патрик вернулся в свой многоквартирный дом. Хоть погоду и нельзя было назвать морозной, кончики пальцев ног у него онемели, а ноздри покраснели из-за холодного воздуха. Ему не терпелось оказаться в квартире, сварить кофе и взяться за работу. Он остановился возле ряда почтовых ящиков у входа в здание и помедлил перед номером 32-Б. По опыту он знал, что почту разумнее забирать к концу дня, когда часть работы уже сделана. Но вопреки здравому смыслу все же вытащил из кармана ключи и отпер ящик. «Только не открывай, только не открывай, только не открывай», — говорил он себе. Но открыл. Благодарим Вас за то, что прислали Ваши комиксы в журнал «Клуб Хорьков». Каждый месяц мы получаем большое количество материала, но, к сожалению, лишь малая его часть может быть опубликована в свежих выпусках. Ждем от Вас новых писем и желаем удачи в другой раз. С уважением, Редакция журнала «Клуб Хорьков»В нижней части письма со стандартным текстом была приписка красной пастой: «У вас не хорьки, а какие-то волосатые червяки на ножках». — Да пошли вы, — пробормотал Патрик и, громко топая, стал подниматься к своей квартире. Зайдя внутрь, он бросил корреспонденцию на кухонный стол, затем воткнул нож обратно в разделочную доску, а сироп поставил в холодильник. Снял пальто и повесил его на спинку одного из двух стульев, которые были в его распоряжении (оба от «Гудвилл»), а потом сел и, пытаясь выгнать из головы мысли об отказе из «Клуба Хорьков», а в особенности ту мерзкую приписку, взял в руки поздравительную открытку от брата. На лицевой стороне было изображено карикатурное лицо мужчины с выражением преувеличенного потрясения. Над его головой парило облачко текста со словами: «Черт! Да ты жутко, жутко, жутко старый!» Внутри оказалось еще одно изображение мужчины, но на этот раз с облегчением на лице. В облачке текста значилось: «А, тебе всего-то сорок? Ну, в таком случае ты просто жутко-жутко старый». Под картинкой от руки было написано: «С днем рождения, братан! Хотел подарить тебе кризис среднего возраста, но подумал, что он у тебя и так уже есть! Чмоки. Марк». Патрик рассматривал открытку, пытаясь выдавить улыбку. Ее собственноручно нарисовал и подписал его брат, который преподавал на факультете дизайна в Техническом университете Цинциннати, параллельно подрабатывая на фрилансе в рекламной сфере. Открытка была нарисована профессионально, любое издательство с готовностью купило бы такую, ведь это чертовски смешно. И она была в десять раз лучше любого проекта Патрика за всю его жизнь. — Твою мать. Он захлопнул открытку и хотел было разорвать надвое, но остановил себя, вздохнул и поставил ее на стол. Он сидел и смотрел на нее, забыв и о кофе, и о собственной работе.