Суета вокруг буфетаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Моя бабушка одно время была без ума от антикварной мебели. Мы с родителями всегда называли подобное старьём. Однажды бабушка задёшево купила на блошином рынке буфет. Был он старый, резной из тёмного дерева. Буфет стоял в гостиной, возвышаясь крепостью среди остальной мебели. Довольно красивый, он придавал комнате солидное благородство. Так выглядит средневековый собор рядом с безликими бетонными коробками. Современная тумбочка и стоящий на ней новый телевизор смотрелись на его фоне как мещане во дворянстве, не говоря уже о столе со стульями. Спустя какое-то время, когда кто-то из родных похвалил величественный буфет, бабуля сказала в сердцах:— Купила его на свою голову, и зачем он только мне сдался со своей нечистью!Сердито дуя на чай, бабушка далее сообщила:— И скребёт, и трещит, и трясётся он, особенно когда я одна или по ночам. С глаз его долой — топором разрубить и на дрова, всё толку больше будет. Тут мы, конечно, подумали, всё ясно, бабуля стареет и склонна видеть то, чего на самом деле нет. Но как-то в мае, как обычно, она уехала на дачу с кошкой Дашенькой, и её квартира осталась пустой до сентября. Мне поручали регулярно являться туда в бабушкино отсутствие и проверять, как обстоят дела: поливать цветы, забирать почту, проверять счётчики, проветривать комнаты. Звать гостей не возбранялось, естественно, с соблюдением приличий и чистоты. Однажды утром, сидя перед телевизором и завтракая с девушкой, я ненадолго отлучился на кухню. Услышав её крик, я, спотыкаясь от волнения, внёсся в гостиную. Клацая зубами, девушка указывала на буфет, лепеча: «Там, там!». Немного погодя я добился от неё описания, что она видела. Мешая чай ложечкой, боковым зрением она видела, как какая-то чёрная тень проскользнула к буфету. Моментально подняв глаза, она увидела, как она сказала, существо, больше всего похожее на крошечного старика. Существо проследовало к буфету, не отводя от неё маленьких коварных глазок и, злобно хихикая, отворило нижнюю створку и влезло туда. Буфет при этом качался и трясся. Видя, что она близка к истерике, я решил исследовать буфет и показать ей, что там, понятно, ничего нет. Так и было: на полках стояла лишь бабулина посуда, такая древняя, что, по маминому выражению, она осталась ещё с Наполеоновских сражений. Девушка в слезах уверяла, что всё было, как она рассказала, и что она хочет уйти немедленно. Настроение было испорчено, я вызвал ей такси и мрачно уселся в гостиной, пялясь в телевизор. Вдруг я услышал звук «Скррр, скррр», как будто кто-то грыз что-то или скрёбся в дверь. Помотав головой, я убедился, что звук шёл со стороны буфета. Я открыл створки и снова уставился на сервиз, аккуратно проложенный бумажками. Оставив буфет открытым, я отлучился из комнаты. Вернувшись немного погодя, я увидел створки закрытыми, хотя я точно помнил, что открыл их!Я решил вынуть весь сервиз из буфета и осмотреть полки, возможно, звуки издавали жучки или мыши, строящие гнездо из материала или картона с бумагой, вложенные в посуду. Присев на корточки и осторожно вынимая тарелки и прочие плошки, я вдруг ясно услышал злобный хохоток над ухом. Я тут же задрал голову. Буфет возвышался надо мной тёмной башней Саурона. Я всё-таки вынул всю посуду и заглянул внутрь, подсвечивая телефоном. Стенки буфета были девственно чисты и в них не было дырок, а в бумажках не было никаких опилок или шелухи. Вдруг я услышал чётко произнесённое:— Ничего у тебя не получится, сопляк. Я хочу думать, что это была слуховая галлюцинация, но находиться там мне сразу же как-то расхотелось. Быстро убрав всю посуду внутрь, я стал собираться, с неприязнью думая о том, что через некоторое время мне придётся опять сюда вернуться полить растения. Покидая гостиную ускоренным шагом, я чувствовал на себе чей-то насмешливый взгляд в спину. С тех пор я никого не звал в бабушкину квартиру и, приходя туда, мчался галопом поливать цветы и уходил не оглядываясь. Боковым зрением я видел тёмное облако, маячившее на обоях возле буфета. Прямо развернувшись, я ничего не видел, но продолжал ощущать атмосферу враждебности и ожидания, когда я наконец уйду. В сентябре бабушка вернулась с дачи, румяная и окрепшая. Войдя в гостиную, она бросила взгляд на буфет и спросила меня, вносящего её узлы: «Ну как, всё тихо было?». Я, кисло улыбнувшись, промямлил, что в принципе, могло быть и потише. На следующие выходные бабушка позвала меня и моего папу, чтобы мы разобрались кое с чем по-мужски, как она сказала. Накормив нас вкусным обедом, она вручила нам топор, одолженный у соседа, сказав: «Рубите да помельче, сынки», указывая на буфет. Папа удивлённо уставился на неё:— Мама, да ты что! Зачем? Ты ничего не путаешь?Обрызгивая буфет, как я понял, святой водой и читая «Отче наш», бабушка оживлённо закивала. Моя бабушка одно время была без ума от антикварной мебели. Мы с родителями всегда называли подобное старьём. Однажды бабушка задёшево купила на блошином рынке буфет. Был он старый, резной из тёмного дерева. Буфет стоял в гостиной, возвышаясь крепостью среди остальной мебели. Довольно красивый, он придавал комнате солидное благородство. Так выглядит средневековый собор рядом с безликими бетонными коробками. Современная тумбочка и стоящий на ней новый телевизор смотрелись на его фоне как мещане во дворянстве, не говоря уже о столе со стульями. Спустя какое-то время, когда кто-то из родных похвалил величественный буфет, бабуля сказала в сердцах:— Купила его на свою голову, и зачем он только мне сдался со своей нечистью!Сердито дуя на чай, бабушка далее сообщила:— И скребёт, и трещит, и трясётся он, особенно когда я одна или по ночам. С глаз его долой — топором разрубить и на дрова, всё толку больше будет. Тут мы, конечно, подумали, всё ясно, бабуля стареет и склонна видеть то, чего на самом деле нет. Но как-то в мае, как обычно, она уехала на дачу с кошкой Дашенькой, и её квартира осталась пустой до сентября. Мне поручали регулярно являться туда в бабушкино отсутствие и проверять, как обстоят дела: поливать цветы, забирать почту, проверять счётчики, проветривать комнаты. Звать гостей не возбранялось, естественно, с соблюдением приличий и чистоты. Однажды утром, сидя перед телевизором и завтракая с девушкой, я ненадолго отлучился на кухню. Услышав её крик, я, спотыкаясь от волнения, внёсся в гостиную. Клацая зубами, девушка указывала на буфет, лепеча: «Там, там!». Немного погодя я добился от неё описания, что она видела. Мешая чай ложечкой, боковым зрением она видела, как какая-то чёрная тень проскользнула к буфету. Моментально подняв глаза, она увидела, как она сказала, существо, больше всего похожее на крошечного старика. Существо проследовало к буфету, не отводя от неё маленьких коварных глазок и, злобно хихикая, отворило нижнюю створку и влезло туда. Буфет при этом качался и трясся. Видя, что она близка к истерике, я решил исследовать буфет и показать ей, что там, понятно, ничего нет. Так и было: на полках стояла лишь бабулина посуда, такая древняя, что, по маминому выражению, она осталась ещё с Наполеоновских сражений. Девушка в слезах уверяла, что всё было, как она рассказала, и что она хочет уйти немедленно. Настроение было испорчено, я вызвал ей такси и мрачно уселся в гостиной, пялясь в телевизор. Вдруг я услышал звук «Скррр, скррр», как будто кто-то грыз что-то или скрёбся в дверь. Помотав головой, я убедился, что звук шёл со стороны буфета. Я открыл створки и снова уставился на сервиз, аккуратно проложенный бумажками. Оставив буфет открытым, я отлучился из комнаты. Вернувшись немного погодя, я увидел створки закрытыми, хотя я точно помнил, что открыл их!Я решил вынуть весь сервиз из буфета и осмотреть полки, возможно, звуки издавали жучки или мыши, строящие гнездо из материала или картона с бумагой, вложенные в посуду. Присев на корточки и осторожно вынимая тарелки и прочие плошки, я вдруг ясно услышал злобный хохоток над ухом. Я тут же задрал голову. Буфет возвышался надо мной тёмной башней Саурона. Я всё-таки вынул всю посуду и заглянул внутрь, подсвечивая телефоном. Стенки буфета были девственно чисты и в них не было дырок, а в бумажках не было никаких опилок или шелухи. Вдруг я услышал чётко произнесённое:— Ничего у тебя не получится, сопляк. Я хочу думать, что это была слуховая галлюцинация, но находиться там мне сразу же как-то расхотелось. Быстро убрав всю посуду внутрь, я стал собираться, с неприязнью думая о том, что через некоторое время мне придётся опять сюда вернуться полить растения. Покидая гостиную ускоренным шагом, я чувствовал на себе чей-то насмешливый взгляд в спину. С тех пор я никого не звал в бабушкину квартиру и, приходя туда, мчался галопом поливать цветы и уходил не оглядываясь. Боковым зрением я видел тёмное облако, маячившее на обоях возле буфета. Прямо развернувшись, я ничего не видел, но продолжал ощущать атмосферу враждебности и ожидания, когда я наконец уйду. В сентябре бабушка вернулась с дачи, румяная и окрепшая. Войдя в гостиную, она бросила взгляд на буфет и спросила меня, вносящего её узлы: «Ну как, всё тихо было?». Я, кисло улыбнувшись, промямлил, что в принципе, могло быть и потише. На следующие выходные бабушка позвала меня и моего папу, чтобы мы разобрались кое с чем по-мужски, как она сказала. Накормив нас вкусным обедом, она вручила нам топор, одолженный у соседа, сказав: «Рубите да помельче, сынки», указывая на буфет. Папа удивлённо уставился на неё:— Мама, да ты что! Зачем? Ты ничего не путаешь?Обрызгивая буфет, как я понял, святой водой и читая «Отче наш», бабушка оживлённо закивала. Далее из её ворчанья можно было разобрать, что буфет окончательно распустился и терпеть его далее в своём доме она не намерена. Папа возразил:— Мам, если он тебе надоел, давай кому другому отдадим, такую мебель с руками оторвут. Бабуля погрозила пальцем:— Я тебе отдам! Чтобы люди потом нас проклинать начали, не будет этого! Руби, я сказала. Запинаясь, я вымолвил:— Пап, бабушка права, действительно нам лучше без него будет. И спокойней. Папа перевёл взгляд на бабушку, свирепо глядевшую на буфет, и приступил к работе. Буфет был сделан не за страх, а за совесть. Искусно сделанную вещь было жалко, но воспоминания о дне в бабушкиной квартире придавали мне уверенности, что бабуля права: или буфет, или мы. Сложив обломки в приготовленные пакеты, мы вынесли их в тамбур. А на следующий день поехали на дачу и сожгли в печке. Наблюдая за вялым огнём и уставив руки в боки, бабушка подвела черту:— Вот ирод, даже на дрова не сгодился, старый чёрт!