Стук из квартирыСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Эта история случилась со мной уже достаточно давно, чтобы я решился ею поделиться. Знаете, как бывает: надорвешь живот над каким-то глупым анекдотом, расскажешь его друзьям - а они смотрят на тебя немного удивленно, будто уже говорят: «Ну? Где смеяться-то?». Иногда с тобой случается фигня, которой ты решаешься поделиться только с самыми родными людьми, но даже задушевные беседы с ними на кухне до темноты не приносят покоя. Шел 2003 год, лето только-только началось. Я с отличием закончил девятый класс и, наслушавшись рассказов дяди-связиста, собирался поступать в местный техникум радиосвязи (как позже выяснилось, идея была так себе, но это уже будет историей о проблемах отечественного технического образования). Родители были очень рады моим успехам в учебе и сделали мне роскошный подарок «на окончание» - новенький горный велосипед! Надо сказать, что для меня, учительского сына, такой презент был сродни собственной яхте или пентхаусу в центре города. Дисковые тормоза, алюминиевая рама, не велосипед - мечта! То, о чем я хочу рассказать, случилось через неделю после покупки. За семь дней ежедневных изнуряющих, но таких приятных поездок я уже достаточно хорошо управлялся со своим Вороным (как его называл отец) и уже осмелел настолько, что ездил в соседний лесок «полетать» по оврагам. В тот день я как раз собирался отправится покорять местные вершины на своем алюминиевом коне. Я встал в 9 часов, наспех позавтракал и, впопыхах собравшись, выкатил велосипед из квартиры. Тогда я жил на пятом этаже обычной панельной хрущобы. Мама беспокоилась, что я буду слишком сильно напрягаться, таская по лестнице велосипед, но легкая рама устранила все поводы для беспокойства. Родители уже ушли на работу, и закрывать дверь мне нужно было самому. Дверь заслуживает отдельного слова. Ее сам сделал мой дед, которого я, увы, в живых не застал. Тяжеленная, из толстых досок и железного листа, оббитая черным дермантином и утыканная обойными гвоздиками с блестящими шляпками, с двумя замками на старых «плоских» советских ключах. В детстве она казалась мне воротами какой-то крепости из рассказов отца-историка о древнем мире. Я прислонил велосипед к ограждению лестничной клетки и привычным движением запер сначала нижний, а затем и верхний замки. Бросив ключи в рюкзак, я повернулся к велосипеду, прикидывая, как его поудобнее ухватить. От моих размышлений меня отвлек тихий, почти неслышный звук. Вы когда-нибудь пробовали поднять руку и тут же расслабить мышцы, чтобы она без усилий упала на стол? Легкий такой шлепок, даже не стук. Я не обратил на это никакого внимания - дверь была старой, наверное, оббивка уже отстает. Да и трескучий говор соседей-турков в соседней квартире не способствовал улавливанию шорохов рассыхающейся древесины. Я взялся за раму, поднял велосипед и начал спуск. Стоило мне шагнуть на четвертую ступеньку, как звук повторился, на этот раз сильнее. За шлепком последовал более легонький удар - будто открытой ладонью по крышке стола. Поставив велосипед возле ограждения пролета, повернулся - не показалось ли? Нет, не ошибся - в дверь тихонько постукивали с той стороны. К моему сегодняшнему удивлению, это не сразу вызвало у меня тревогу или страх, только удивление. Вернувшись на площадку, я стал вслушиваться во всё усиливающийся стук. Пока я достал из рюкзака ключи, он уже стал совершенно отчетливым, набирая силу после каждого удара. В нем не было какого-либо ритма или других звуков, я бы их наверняка запомнил, только все более сильные толчки. Отпирая верхний замок, я уже не слышал соседей-турков - канонада ударов отдавалась тяжелым уханьем сердца в ушах. Стоило замку щелкнуть, будто тумблеру на распределительном щитке, меня резко охватила паника. Почему я отпираю дверь? Я должен бежать к соседям и вызывать милицию, ко мне в квартиру залез вор! Но руки меня не слушались и уже тянулись ко второму замку. Удары были такой силы, что после каждого из дверной коробки вылетали облачка бетонной пыли, а петли натужно скрипели. В голову одновременно лезли несколько мыслей, перебивая друг-друга и только усиливая панику: «Минуту назад был там, за дверью-Какой домушник будет ломиться изнутри чужой квартиры в подъезд-Почему руки меня не слушаются?!» Я почувствовал, как по ноге полилось тепло, но это мало заботило - тихо подвывая, я трясущимися, мокрыми от пота руками пытался отпереть нижний замок. Он закрывался на два оборота, и после первого я взвыл в полный голос. Дверь от ударов вылетала из проема на два пальца, и петли уже не скрипели, а громко звякали, выкорчевав до половины дюбеля из стены. Дальнейшие события случились одно за другим, будто попав между ударами сердца: от сокрушительного удара в центр двери пулей вылетел глазок, впечатавшись в мой левый глаз. Для меня это стало выстрелом стартового пистолета - скорее вниз! С слезами и воплями, позабыв о своем Вороном, зажимая двумя руками кровящий глаз я слетел по лестнице вниз, ни разу не вдохнув. Дверь подъезда распахнулась от удара всем телом и я рухнул на крыльце, все еще воя. Эта история случилась со мной уже достаточно давно, чтобы я решился ею поделиться. Знаете, как бывает: надорвешь живот над каким-то глупым анекдотом, расскажешь его друзьям - а они смотрят на тебя немного удивленно, будто уже говорят: «Ну? Где смеяться-то?». Иногда с тобой случается фигня, которой ты решаешься поделиться только с самыми родными людьми, но даже задушевные беседы с ними на кухне до темноты не приносят покоя. Шел 2003 год, лето только-только началось. Я с отличием закончил девятый класс и, наслушавшись рассказов дяди-связиста, собирался поступать в местный техникум радиосвязи (как позже выяснилось, идея была так себе, но это уже будет историей о проблемах отечественного технического образования). Родители были очень рады моим успехам в учебе и сделали мне роскошный подарок «на окончание» - новенький горный велосипед! Надо сказать, что для меня, учительского сына, такой презент был сродни собственной яхте или пентхаусу в центре города. Дисковые тормоза, алюминиевая рама, не велосипед - мечта! То, о чем я хочу рассказать, случилось через неделю после покупки. За семь дней ежедневных изнуряющих, но таких приятных поездок я уже достаточно хорошо управлялся со своим Вороным (как его называл отец) и уже осмелел настолько, что ездил в соседний лесок «полетать» по оврагам. В тот день я как раз собирался отправится покорять местные вершины на своем алюминиевом коне. Я встал в 9 часов, наспех позавтракал и, впопыхах собравшись, выкатил велосипед из квартиры. Тогда я жил на пятом этаже обычной панельной хрущобы. Мама беспокоилась, что я буду слишком сильно напрягаться, таская по лестнице велосипед, но легкая рама устранила все поводы для беспокойства. Родители уже ушли на работу, и закрывать дверь мне нужно было самому. Дверь заслуживает отдельного слова. Ее сам сделал мой дед, которого я, увы, в живых не застал. Тяжеленная, из толстых досок и железного листа, оббитая черным дермантином и утыканная обойными гвоздиками с блестящими шляпками, с двумя замками на старых «плоских» советских ключах. В детстве она казалась мне воротами какой-то крепости из рассказов отца-историка о древнем мире. Я прислонил велосипед к ограждению лестничной клетки и привычным движением запер сначала нижний, а затем и верхний замки. Бросив ключи в рюкзак, я повернулся к велосипеду, прикидывая, как его поудобнее ухватить. От моих размышлений меня отвлек тихий, почти неслышный звук. Вы когда-нибудь пробовали поднять руку и тут же расслабить мышцы, чтобы она без усилий упала на стол? Легкий такой шлепок, даже не стук. Я не обратил на это никакого внимания - дверь была старой, наверное, оббивка уже отстает. Да и трескучий говор соседей-турков в соседней квартире не способствовал улавливанию шорохов рассыхающейся древесины. Я взялся за раму, поднял велосипед и начал спуск. Стоило мне шагнуть на четвертую ступеньку, как звук повторился, на этот раз сильнее. За шлепком последовал более легонький удар - будто открытой ладонью по крышке стола. Поставив велосипед возле ограждения пролета, повернулся - не показалось ли? Нет, не ошибся - в дверь тихонько постукивали с той стороны. К моему сегодняшнему удивлению, это не сразу вызвало у меня тревогу или страх, только удивление. Вернувшись на площадку, я стал вслушиваться во всё усиливающийся стук. Пока я достал из рюкзака ключи, он уже стал совершенно отчетливым, набирая силу после каждого удара. В нем не было какого-либо ритма или других звуков, я бы их наверняка запомнил, только все более сильные толчки. Отпирая верхний замок, я уже не слышал соседей-турков - канонада ударов отдавалась тяжелым уханьем сердца в ушах. Стоило замку щелкнуть, будто тумблеру на распределительном щитке, меня резко охватила паника. Почему я отпираю дверь? Я должен бежать к соседям и вызывать милицию, ко мне в квартиру залез вор! Но руки меня не слушались и уже тянулись ко второму замку. Удары были такой силы, что после каждого из дверной коробки вылетали облачка бетонной пыли, а петли натужно скрипели. В голову одновременно лезли несколько мыслей, перебивая друг-друга и только усиливая панику: «Минуту назад был там, за дверью-Какой домушник будет ломиться изнутри чужой квартиры в подъезд-Почему руки меня не слушаются?!» Я почувствовал, как по ноге полилось тепло, но это мало заботило - тихо подвывая, я трясущимися, мокрыми от пота руками пытался отпереть нижний замок. Он закрывался на два оборота, и после первого я взвыл в полный голос. Дверь от ударов вылетала из проема на два пальца, и петли уже не скрипели, а громко звякали, выкорчевав до половины дюбеля из стены. Дальнейшие события случились одно за другим, будто попав между ударами сердца: от сокрушительного удара в центр двери пулей вылетел глазок, впечатавшись в мой левый глаз. Для меня это стало выстрелом стартового пистолета - скорее вниз! С слезами и воплями, позабыв о своем Вороном, зажимая двумя руками кровящий глаз я слетел по лестнице вниз, ни разу не вдохнув. Дверь подъезда распахнулась от удара всем телом и я рухнул на крыльце, все еще воя.

В сознание меня привела бабка со второго этажа. Она выглянула с балкона и решила, что у подъезда поставился какой-то дрянью малолетний наркоман и решила его прогнать. Приложив к моему глазу пакет с замороженным горохом, она, причитая и хватаясь за сердце, принялась вызванивать моих родителей, тогда они работали в одной школе. Примчавшись с работы, они вызвали скорую и милицию, которые приехали почти спустя час. Сначала бабка, а затем мать укачивали меня, как годовалого ребенка, но успокоиться мне не удалось и я все еще скулил, идя к машине неотложки. Родители думали, что это от боли в глазу и я окосел, две недели я пролежал в отделении офтальмологии местной больницы, по большей части из-за тревоги матери. Зрение не пострадало, но глазок рассек нижнее веко, и не смотря на старания хирурга, левый глаз у меня навсегда остался немного прищурен. Участковый, конечно же, записывал что-то в свой блокнот, но в квартире ничего не нашел. Я умолял родителей поменять квартиру, хотя сам понимал, что с их зарплатой это нереально. Отцу стоило большого труда уговорить меня снова зайти в подъезд, а уж в саму квартиру я смог зайти только вместе с его братом-охотником, прижавшись к нему и трясясь от страха. Больше всего меня пугало, что ни бабка, ни даже проклятые турки не слышали абсолютно ничего - ни ударов, ни моего воя и криков. Всем было понятно, что на домушника списать это происшествие не выйдет, но вслух мне этого никто не сказал до сих пор. Думаю, родители бы решили, что я помешался от удара головой, но глазок, лежащий на площадке и все еще закрытая, но осевшая на выгнутых петлях дверь послужили достаточным доказательством моей правоты. Я старался не оставаться дома один, и велосипед мне в этом здорово помогал. Так продолжалось добрых полгода, но ужас никуда не уходил, он заваливался сверху заботами и проблемами, сессиями и зачетами в техникуме. Иногда говорят: «Быт давит». Быт продавил ужас очень глубоко, где уже не тревожил меня так сильно, не давая вспоминать подробности. Но две вещи, увы, меня никогда не оставят - прищуренное, иногда подрагивающее нижнее веко на левом глазу и ужасная, до собачьего скуления боязнь стука во входную дверь. С первой стипендии я купил четыре квартирных звонка, которые сам установил, но нет-нет да и находился кто-то, не замечающий кнопок и барабанящий в дверь, как и любители «постучать по дереву». Освежить в памяти этот случай меня толкнул недавний разговор с отцом. Он решил, что я уже достаточно взрослый для подробностей. Кое-что в квартире он все таки нашел. Вскрыв двери и зайдя с участковым внутрь, он не пошел за ним вглубь квартиры, а подошел к ванной. Как он сказал - глаз за что-то зацепился. Как вы знаете, хрущевки не отличаются особой горизонтальностью полов и вертикальностью стен. Из-за кривого пола в коридоре дверь в ванную нельзя было оставить открытой - она сама медленно закрывалась. Теперь же она приоткрылась на несколько сантиметров. Причиной послужил кусочек гипса, попавший под косяк. Он попал туда из гипсовой решётки вентиляции, выломанной изнутри. Освежить в памяти этот случай меня толкнул недавний разговор с отцом. Мы сидели на кухне, и беседа, как это иногда бывает, за час с лишним перешла к теме весьма далекой от первоначальной. Он глядел в окно на гнущиеся под ветром безлистые деревья и рассказывал о далеких годах молодости, когда небо было голубее и Солнце светило ярче. »-Вот ты как думаешь, в кого ты упрямый такой? Весь в деда. Он если брался за что, то как не отвлекай, хоть может и глупость делал, все до конца доводил. Вот помню, как мы только в ту квартиру въехали, взялся он дверь менять. Всех на уши поставил, сам несколько недель провозился - но какая дверь вышла! Так он когда ее ставил, то стальной лист изнутри навесил. Будто вчера было, закручивает он последний шуруп, уже примеряется как лучше оббивку отрезать, а я его как окликну: - Бать, ты чего железом внутрь дверь повесил? От нас подъезд будешь закрывать? Он на секунду даже замер как-то, а потом как закричит - все правильно, мол, навесил, не твоего ума дело. Он потом даже посмурнел как-то, спорить потому и не стал. Так она и осталась… Что такое? Да ты чего, что, сердце?!» Его прервал мой стон. Осев на стуле, я будто пережил заново тот кошмар. Что бы не пыталось тогда выбраться из нашей собственной квартиры, первым с ним столкнулся еще мой дед. И почему он ничего не сказал отцу?