Стихи МуханкинаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Представляем вашему вниманию стихи Владимира Муханкина из книги Амурхана Яндиева «Серийный убийца: портрет в интерьере»…Совесть жжет клеймом позора.
Обидно, стыдно за себя.
Я за свои деянья каюсь
И не прощаю сам себя. Я на суде не буду плакать,
Раскаюсь в том, что совершил,
Внутри себя осознавая,
Что я плохую жизнь прожил. На приговор я не обижусь,
Какой бы ни был он суров.
Раз я убил людей невинных,
Пусть и моя прольется кровь. Жизнь моя дорогая!
Ты мне дана лишь один раз.
Я не прожил тебя как надо,
В безумстве рвал с тобою связь.
Теперь мучительно и больно —
Бесцельно я тебя прожил.
Прости меня, прости, родная,
Что я тобой не дорожил!Трагедии моей и многих
Конца не будет никогда,
Пока в измученной РоссииЦарят в сердцах злоба и мрак.
А будет море слез и крови
В Великой Родине моей,
Пока не вымрет поколенье
Красноидейных дикарей. А что народ? Большое стадо
Без пастухов не может жить.
А пастухам тем власти надо
И в казну лапу запустить.
Народа беды, боль, страданье
Исходят от самих себя.
Но каждый ищет оправданья,
В своей душе других виня. Уймите пыл и жажду мести.
На ваше зло зло и ответит.
За ваш преступный меч законаНевинных головы в ответе.
Что ж ты молчишь, Народ Великий!
О! Ты ж сейчас меня осудишь.
И приговор твой безобразный:
«Ты был убийцей, им и будешь». Ну, как звучат все эти строки?
Нас время правильно рассудит.
Кто убивал кого на свете,
Давайте говорить не будем…Вы на убийц не жалуйтесь.
Они же среди вас живут.
Вы, их убивая, не каятесь. От вас убийства ждут.
Извечна болезнь общества,
В котором жил и я.
Вы в детстве меня не добили, —Так убейте теперь меня,
За то, что я тоже убийца,
За то, что учился у вас
К кровавому цвету стремиться. Результат — я убил, жаль не вас.
Убийством больное общество!
Толпы свое возьмут.
Убийства продолжаются.
От вас все убийства идут.

Я тоже родом из народа

Да, люди, вы — общество, народ,
И вы — толпа маразма и насилья,
Вы — беспредела развращенный сброд,
Вампиры жертв кровавого бессилья. Дешевая, продажная толпа,
Бездушная, коварная порода,
Я ненавидел вас всегда,
Хоть я тоже родом из народа. Таким, как вы, я не был никогда,
От вас не смог я спрятаться и скрыться,
Вы ж начали казнить меня тогда,
Когда я не успел еще родиться. А я родился, вырос, взрослым стал,
А вы всю жизнь мне жизни не давали.
В своих убийствах я против вас восстал
За то, что душу мою с сердцем разорвали. Теперь достойные плоды своих трудов
В гробы вы аккуратно уложили,
И до сих пор не нажили мозгов, —
Ну что ж, живите, твари, как и жили. Нет, вы, гадье, не сможете понять,
Больной души серийного убийцы,
Скорей всего вы сможете отнять
Жизнь у меня и этим насладиться. И будут убивать вас, как всегда,
Все те же среди вас живущие.
И никогда не скажите вы:
«Да! Не стоит убивать раскаявшихся души».
Но среди вас не все гадье и мрази.
Есть люди драгоценные, святые.
Они, как жемчуг, среди вашей грязи,
Чистейшие, мудрейшие, святые.

Однажды я молчание нарушу

Убийцей человек не рождается,
Человек рождается хорошим,
Но с грешным всякое случается:
Убил — и остается ужас в прошлом. Но этот ужас не вычеркивает память,
Она не даст ужасное забыть,
И будет человек страдать и плакать,
И будет мучиться и в страхе жить. Кошмары человеку снятся в снах,
Везде и всюду нет ему покоя,
И каждый шорох, будто удар в пах,
Живет, забившись в угол, волком воя. Да, это я убийца, и мне не в радость жизнь,
И что ни день — невроз и раздраженье,
Прохожих взгляд, как горькая полынь,
В душе — борьба, на сердце — отраженье. К кому прийти, кому все рассказать
О всем ужасном, что уже случилось,
Кто смог бы понять и другим сказать:
«И мы виновны в том, что получилось». Нет, не боюсь, что могут вышку дать,
Однажды я молчание нарушу.
Страшней всего, что могут не понять
И наплевать в израненную душу. Как тяжело сейчас понять себя,
Когда весна вокруг вся расцветает,
А на душе так мерзко у меня,
Душа больная смерти ожидает.
Не торопите, я сам молчание нарушу,
Я сам с повинной к вам прийду.
Я вас прошу, не лезьте только в душу,
От вас не милосердья — смерти жду.

Нет желания в тюрьму сесть

На что жить, если денег нет?
Что делать, если работы нет?
Где жить, если нет жилья?
Как жить, не знаю я. Денег нет — я виноват. Представляем вашему вниманию стихи Владимира Муханкина из книги Амурхана Яндиева «Серийный убийца: портрет в интерьере»…Совесть жжет клеймом позора.
Обидно, стыдно за себя.
Я за свои деянья каюсь
И не прощаю сам себя. Я на суде не буду плакать,
Раскаюсь в том, что совершил,
Внутри себя осознавая,
Что я плохую жизнь прожил. На приговор я не обижусь,
Какой бы ни был он суров.
Раз я убил людей невинных,
Пусть и моя прольется кровь. Жизнь моя дорогая!
Ты мне дана лишь один раз.
Я не прожил тебя как надо,
В безумстве рвал с тобою связь.
Теперь мучительно и больно —
Бесцельно я тебя прожил.
Прости меня, прости, родная,
Что я тобой не дорожил!Трагедии моей и многих
Конца не будет никогда,
Пока в измученной РоссииЦарят в сердцах злоба и мрак.
А будет море слез и крови
В Великой Родине моей,
Пока не вымрет поколенье
Красноидейных дикарей. А что народ? Большое стадо
Без пастухов не может жить.
А пастухам тем власти надо
И в казну лапу запустить.
Народа беды, боль, страданье
Исходят от самих себя.
Но каждый ищет оправданья,
В своей душе других виня. Уймите пыл и жажду мести.
На ваше зло зло и ответит.
За ваш преступный меч законаНевинных головы в ответе.
Что ж ты молчишь, Народ Великий!
О! Ты ж сейчас меня осудишь.
И приговор твой безобразный:
«Ты был убийцей, им и будешь». Ну, как звучат все эти строки?
Нас время правильно рассудит.
Кто убивал кого на свете,
Давайте говорить не будем…Вы на убийц не жалуйтесь.
Они же среди вас живут.
Вы, их убивая, не каятесь. От вас убийства ждут.
Извечна болезнь общества,
В котором жил и я.
Вы в детстве меня не добили, —Так убейте теперь меня,
За то, что я тоже убийца,
За то, что учился у вас
К кровавому цвету стремиться. Результат — я убил, жаль не вас.
Убийством больное общество!
Толпы свое возьмут.
Убийства продолжаются.
От вас все убийства идут.

Я тоже родом из народа

Да, люди, вы — общество, народ,
И вы — толпа маразма и насилья,
Вы — беспредела развращенный сброд,
Вампиры жертв кровавого бессилья. Дешевая, продажная толпа,
Бездушная, коварная порода,
Я ненавидел вас всегда,
Хоть я тоже родом из народа. Таким, как вы, я не был никогда,
От вас не смог я спрятаться и скрыться,
Вы ж начали казнить меня тогда,
Когда я не успел еще родиться. А я родился, вырос, взрослым стал,
А вы всю жизнь мне жизни не давали.
В своих убийствах я против вас восстал
За то, что душу мою с сердцем разорвали. Теперь достойные плоды своих трудов
В гробы вы аккуратно уложили,
И до сих пор не нажили мозгов, —
Ну что ж, живите, твари, как и жили. Нет, вы, гадье, не сможете понять,
Больной души серийного убийцы,
Скорей всего вы сможете отнять
Жизнь у меня и этим насладиться. И будут убивать вас, как всегда,
Все те же среди вас живущие.
И никогда не скажите вы:
«Да! Не стоит убивать раскаявшихся души».
Но среди вас не все гадье и мрази.
Есть люди драгоценные, святые.
Они, как жемчуг, среди вашей грязи,
Чистейшие, мудрейшие, святые.

Однажды я молчание нарушу

Убийцей человек не рождается,
Человек рождается хорошим,
Но с грешным всякое случается:
Убил — и остается ужас в прошлом. Но этот ужас не вычеркивает память,
Она не даст ужасное забыть,
И будет человек страдать и плакать,
И будет мучиться и в страхе жить. Кошмары человеку снятся в снах,
Везде и всюду нет ему покоя,
И каждый шорох, будто удар в пах,
Живет, забившись в угол, волком воя. Да, это я убийца, и мне не в радость жизнь,
И что ни день — невроз и раздраженье,
Прохожих взгляд, как горькая полынь,
В душе — борьба, на сердце — отраженье. К кому прийти, кому все рассказать
О всем ужасном, что уже случилось,
Кто смог бы понять и другим сказать:
«И мы виновны в том, что получилось». Нет, не боюсь, что могут вышку дать,
Однажды я молчание нарушу.
Страшней всего, что могут не понять
И наплевать в израненную душу. Как тяжело сейчас понять себя,
Когда весна вокруг вся расцветает,
А на душе так мерзко у меня,
Душа больная смерти ожидает.
Не торопите, я сам молчание нарушу,
Я сам с повинной к вам прийду.
Я вас прошу, не лезьте только в душу,
От вас не милосердья — смерти жду.

Нет желания в тюрьму сесть

На что жить, если денег нет?
Что делать, если работы нет?
Где жить, если нет жилья?
Как жить, не знаю я. Денег нет — я виноват. Работы нет — я виноват.
Жилья нет — я виноват.
Ничего нет — все равно виноват. Тебе я не нужен.
Вам я не нужен.
Им я не нужен.
Всем я не нужен. Специальности есть.
Здоровье есть.
Таланты есть.
Нет желания в тюрьму сесть.
Человек стать добрым может,
Только что ему поможет?
Кто научит? Кто подскажет?
Кто пример добра покажет?

Я не поэт

Стихов написано немало.
Я сочиняю для себя.
И пусть звезда моя пропала,
Она найдется для тебя.
Я не поэт, ты это знаешь,
И не великий человек.
Ты все прекрасно понимаешь:
Стихи живут, а меня нет.

Я сжигаю свои стихи

Я сжигаю свои стихи,
А они, умирая, плачут.
Они плачут, как старики,
Когда жизнь ничего не значит. Догорает последний лист.
В нем последний стих, истлевая,
Прошептал: «Тебя Бог простит,
Жаль, что я непрочтенным сгораю».
Вот и все, огонь погас,
Ворошит горстку пепла ветер.
С болью в сердце я понял сейчас,
Как тяжело мне жить на свете. Я в своих стихах не одинок,
Никогда не мечтал о славе,
И всегда доволен был, что смог,
Жить в Великой Пушкинской Державе.

Видно, действует тоже весна

Молодая красивая девочка,
Дуреха влюбилась в меня.
Малолетка ты, малолеточка,
То весна закружила тебя. Ты черешня сейчас скороспелая,
Как роса у реки на заре,
Молодая, красивая, смелая
Разгулялась в весенней поре. И меня закружила нелегкая,
Видно, действует тоже весна.
Песня новая, чистая, звонкая
В эту пору поется одна. Вся природа бурлит, обновляется,
Птицы в небо друг друга зовут,
За рекой клен в березку влюбляется,
Ветры в поле о том же поют. Моя сладкая скороспелочка,
Не могу не любить я тебя.
Я пленен тобой, юная девочка,
Пусть пока будет воля твоя. Не обижу тебя, моя юная,
Не смогу оттолкнуть от себя,
Не сломаю тебя, ветка хрупкая,
Потому что люблю тебя я.

Я тебя, родную, больше не увижу

Расцвела невеста
Белоснежным цветом,
Опьяняет запах
Твоего расцвета.
И налюбоваться тобой невозможно.
Отчего ж сегодня
Так в душе тревожно?
Вишня, моя вишня,
Белые цветочки,
Милые, родные
Веточки, листочки.
Ты — моя невеста,
Ты — моя царица,
Я затем приехал,
Чтоб с тобой проститься.
Я тебя, родную,
Больше не услышу.
Совершил я, вишня,
Страшную беду,
И с повинной к людям
Скоро я пойду.
Люди судить будут,
Меня расстреляют
И в сырую землю
Где-то закопают.
Но душа тобою,
Белою невестой,
Будет любоваться
С высоты небесной.
Я дождем весенним
Твой покой нарушу,
В облаках увидишь
Плачущую душу.

Для тебя святой, пишу

Мамочка любимая, родная,
Счастлив я, что у меня есть ты,
Для тебя в весенний месяц мая
Я пишу эти стихи-цветы.
Мамочка любимая моя,
Знаю я, что всех цветов дороже
Будут эти строчки для тебя,
И в улыбке милой станешь ты моложе.
Милая мамочка моя,
Тихая, добрая, родная,
Ты на радость родила меня,
Я твоя кровинка дорогая.
Нет предела благодарности моей,
И, любовь сыновью излучая,
В этот день я всей душой своей
Для тебя, святой, пишу, моя родная.
И на всей земле милее нет
Дорогой, любимой, самой-самой,
Той, что подарила жизнь и свет,
Той, кого зову я милой мамой. Моя мама, мамочка моя,
Знаю я, как любишь ты меня,
Я, цветы в букет рифмуя и слагая,
Дарю тебе, моя родная мамочка святая.

Всех дороже — это моя мать

Где бы ни был я, не забываю:
Всех дороже — это моя мать.
Мать святая, это с детства знаю,
Моя мать, она — любовь и благодать.
Лишь она одна любимей всех на свете,
Лишь она одна умеет все понять,
Лишь она одна оставит на конверте
И в письме слезы любви печать.
И каким бы ни был я хорошим,
И каким бы ни был я плохим,
Лишь для мамы буду самым лучшим,
Самым добрым, милым, дорогим.
Так любить лишь мать одна умеет,
Дорожить так может только мать,
Только мать всегда меня жалеет,
Только мать все может мне прощать.
И с какой бы ни был я судьбою,
И какой бы жизнью ни жил я,
Только мать святой любовью
Сможет грязь омыть с меня.
Вот опять письмо ей посылаю,
Чтоб молчаньем мать не волновать,
Но о том, как в жизни прозябаю,
Не пишу, чтоб мать не огорчать. Где б я ни был, я прекрасно знаю,
Как умеет так терпеть и ждать
Моя самая любимая, родная,
Добрая и ласковая мать.

Не плачь по мне, мама

Не плачь по мне, мама, не плачь,
Я в пятнах невинной крови.
За мной придет скоро палач,
Который не знает любви.
Не нужно теперь слезы лить.
Слезами ты мне не поможешь. Вечно горе, боль в сердце носить
Не стоит. Прости, если сможешь.
Мама, не плачь, не жалей,
Я не смог жизнь красиво прожить.
Убил я безвинных людей,
Теперь меня будут казнить.
И эту драгоценную жизнь,
Что ты мне дала, моя мама,
Ждет страшная смертная казнь,
А прах мой ждет грязная яма. Я прошу тебя, мама, прости –
За все, за слова непростые,
За то, что я сбился с пути
И жил в криминальной России.

Думаю, поймешь меня

Амурхан, я не поэт,
Но пишу я с малых лет
То, что видишь, для себя,
Думаю, поймешь меня.
Да, мне нравится писать,
Но не сочинять, не врать,
И в стихах моих вранья
Не увидишь ни х… .
А о чем пишу в натуре,
Прочти всем в прокуратуре.
Верю, что и твой народ
Меня правильно поймет.
Амурхан, отдел твой важен,
Не подкупен, не продажен.
Может быть, совсем не зря
Я отдал вам весь себя.
Думаю: «Ага, сейчас,
Знаю, Александр, Вас».
Я немного погляжу
И Вам жопу покажу…Оленька, красавица,
Озорные глазки,
Ты мне очень нравишься,
Дай чуть-чуть мне ласки.
Ласковое солнышко,
Будь при мне веселой,
Чистая, как стеклышко,
Дай стать песней новой.
Для меня ты краше всех
Во всем белом свете.
Звонкий, радостный твой смех
Дай услышать мне ты.
Жизнь моя, весна моя,
Веточка сирени,
Пред тобою, милая,
Встану на колени.
Дай увидеть неба синь,
Дай любви немножко,
Дай безоблачную даль,
Дай мне все, что можно.
Только ты все сможешь дать,
Знаешь, как мне тяжко.
А то сможет все забрать
Бухановский Сашка. Я насквозь вижу твою душу,
Читаю мысли по глазам.
Ты вся кричишь: «Я ненавижу!» –
А я люблю тебя, мадам.
Мадам, какая б ни была ты,
Я все равно тебя люблю
Любовью чистою, христовой.
Убей меня, а я люблю. Я не поэт, и я не популярен,
Как многие ростовские поэты.
Но не подумай, что я совсем бездарен.
А ты что скажешь мне на это?Ты зря пришла с какой-то Катей,
То вдруг студентов привела,
Ты зря торопишься и, кстати,
Ты мне курить не принесла.