Стакан водыСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Это произошло в сентябре минувшего года. Но, дорогой читатель, почему-то чувство от произошедшего не затирается в памяти, как это происходит обычно, а наоборот — откладывается тяжелым осадком, приобретая все более и более мрачное послевкусие. Хотя, куда уж мрачнее.

Не знаю даже, с чего начать: с того, что мой отец был хорошим человеком или с того, что моя сестра Люба была редкостной сукой?

Короче.

Я уже достаточно взрослый мужчина, со своей семьей (женой и двумя детьми), с квартирой, дачей, машиной и, пусть не очень любимой, но доходной работой. Короче «средний класс» или, выражаясь по-местному, среднестатистическое быдло. И это так. Зато самокритично.

Моя сестра была студенткой педагогического ВУЗа, в котором она скорее числилась, нежели реально училась. Любила зависнуть в клубе, скататься в другой город к друзьям (черт его знает, на какие шиши), любила богатых парней и, подозреваю, не раз служила им подстилкой.

Мой отец всю жизнь был трудягой, никогда не изменял жене (т. е. нашей матери), хранил семью и думал только о воспитании детей. Он был очень хорошим и добрым человеком, наш папа.

В один из дней он слег. Старость скосила. Жил он один, потому как я уже имел свою семью, а Люба еще на первом курсе умотала жить в студенческую общагу. А за стариком, между тем, требовался ежедневный уход — в больницу его не взяли, оставив «доживать» в родной кровати. Цинизм медиков иногда восхищает, не правда ли?

Как только отец слег, я сразу отметил, что Люба практически прописалась у него (под предлогом ухода, разумеется). Провела в квартиру Интернет и кабельное телевидение, заменила кое-какую мебель и бытовую технику, набила холодильник продуктами, к которым отец и близко бы не притронулся. Ну, вы поняли, к чему я веду, да?..

«Ладно, - подумал я тогда, - пускай так. Лишь бы за отцом приглядывала».

Я действительно понадеялся на это, потому что времени у меня самого было не очень много. Однако, надежды мои не оправдались. Каждый раз, когда я, урвав лишний час до или после работы, забегал навестить старика, я обнаруживал его одиноко лежащим в своей комнате. Любы не было. Отец не жаловался, нет. Это не в его правилах, но я и без жалоб все прекрасно видел. Видел пустые банки из-под пива и яги в других комнатах, видел не обработанные пролежни на его теле, пустой стакан на прикроватной тумбочке, грустный, непонимающий взгляд папы.

Первым делом я хорошенько проветривал квартиру, так как в комнате отца воздух был спертым, а в других комнатах воняло алкоголем, сигаретами и черт знает, чем еще. Кормил и поил отца, давал лекарства, проводил разные другие процедуры, упоминание о которых будет лишним, рассказывал ему новости, в первую очередь про горячо любимых внуков. И только после это звонил Любе...

Раз за разом сдерживать раздражение от ее бездарной лжи становилось все труднее.

«Я на учебе, скоро буду. Как там папка? Все хорошо? Окей... Что? Чего? Ой, ну опять ты орешь! Я же не могу за всем поспеть. Ну все, давай. Сейчас буду».

В один из вечеров я сорвался. Я специально дождался ее прихода и, когда Люба в половине первого изволила явиться домой, силой уволок ее на кухню где и высказал все в самой грубой форме.

— О, учить он меня пришел!

— Да хрена ли тебя учить?! Родители не научили, школа не научила и я не научу.

Она сделала неопределенное движение рукой, мол, не зуди на ухо.

— Ты почему такая безответственная? Почему за отцом не ухаживаешь?

— Я не ухаживаю?!- взвилась сестра, выпучив на меня мутные от алкоголя глаза. - Да как у тебя язык повернулся такое сказать?! Думаешь это легко, а? Ты так думаешь? Я уже и так вся измучилась, извелась...

— Ох, бедняжка! Извелась она — аж в запой ушла!..

— Да пошел-ка ты на хер!!! Я даже переехала сюда, чтобы присматривать за папой!!!

— Не ори, дура!- рявкнул я громче, чем того хотелось. - Отца разбудишь!

— Ой-ой-ой, какие мы заботливые...

— Знаю, я зачем ты сюда переехала, - я с отвращением сплюнул. - Показушничаешь только. Наследство делить начала уже, а?

Люба долго смотрела на меня, а потом залилась отвратительным, пьяным смехом. Мне с трудом удалось утихомирить ее.

— Еще раз повторяю — пошел ты на хер, - пропела она в полголоса и неуклюже уселась на табурет. - Я ведь тебя насквозь вижу. Тоже мне, сынулька нашелся. Семейку свою пристроить думаешь? Небось, тесновато вчетвером в однушке, а? Тесновато?

— Заткнулась бы ты лучше.

— А чего это ты мне рот затыкаешь? Скажи, не правильно говорю?

Меня так и тянуло дать ей со всех сил по морде. Вместо этого я медленно опустил кулак на стол и с расстановкой проговорил:

— Нет, не правильно говоришь. Все зашибись у меня с семьей, и так будет дальше. Ясно?

— М-м-м... Ясно.

Любу покачнуло. Девица, по всей видимости, пребывала в пьяном кумаре. Помню, как она поставила локти на стол и, уткнувшись лицом в ладони, заплакала навзрыд. Она ревела и говорила, говорила без конца. Интонации ее менялись резко и неожиданно: она то щебетала ласковым, умоляющим голоском, то на срыве доказывала мне что-то, то на одном дыхании, речитативом выдавала целые монологи. Одним словом, пьяная истерика.

Но почему я-то сразу не сообразил что к чему? Почему я, вместо того, чтобы отстраненно наблюдать за гнусной картиной, стоял и жадно вслушивался в каждую ее фразу, раздражаясь все сильнее?

А Люба тем временем уверяла меня, что она несчастная и одинокая, что ей безумно жалко отца, что ей трудно и плохо. Такой чепухи мне давно не доводилось слышать. В один из моментов речь снова зашла о квартире. Решив, что если я молчу и не спорю, то должно быть я понемногу сдаю позиции, Люба принялась «аргументировано» доказывать мне, что квартира по праву принадлежит ей.

Тут-то меня и понесло. Я хлопнул ладонью по столу и заорал во всю глотку, забыв про соседей, про время на часах и даже про спящего отца. Я кричал, что она бездарное, ленивое, алчное животное, что она никого не любит, и не любила никогда, в том числе родных. Я метался по кухне, как разъяренный бык и все не мог успокоиться. В конце я добавил:

— Знаешь, что, мерзавка? Хрена тебе, а не квартиру! Ты не получишь ее никогда, даже если мне придется нанять адвоката и отбивать ее через суд!

Сестра посмотрела на меня долгим и, как ей казалось, пронзительным взглядом, после чего оскалилась в злой, отвратительной улыбочке.

— Сам-то себя слышишь?- проговорила она язвительно. - Вся правда из тебя вместе с дерьмом выходит. Ты и твоя семейка только и ждете, когда старик дубу даст...

Это уже было слишком. Я подскочил к сестре и наотмашь врезал ей по челюсти. Люба с криком полетела на пол и изумленно уставилась на меня.

— Как ты посмел?

Новую порцию слез и рыданий я уже не застал. В бешенстве я выскочил в коридор, намереваясь немедленно убраться прочь, но вспомнил про отца.

«А может, не слышал?- с тоской подумал я тогда. - Да нет, слышал. Слух у него отменный».

Превозмогая себя, я заглянул в его спальню.

— Пап, ты спишь?

Он заворочался на кровати и что-то сонно ответил. Слишком нарочито, никогда он не умел врать.

Я подошел к его кровати и с горечью посмотрел на его морщинистое лицо. Помню, подумал тогда, какие у него шикарные, пушистые усы.

— Горемыка ты наш...

* * *

Смерть сестры стала для всех нас полной неожиданностью. Ее нашли мертвой в туалете учебного корпуса. Друзья рассказали позже, что она очень сильно болела от похмелья и горстями принимала какие-то дерьмовые таблетки. Кто их ей доставал не знаю. Да и трудно ли это? Думаю, что нет.

Я не мог сообщить больному отцу эту страшную новость и, как мог, скрывал ее. Теперь, вся тяжесть ухода за отцом легла на мои плечи. Хотя... о чем я говорю?

В один из дождливых, осенних вечеров я спешил навестить папу. Купив все необходимое, я двинулся через знакомый с детства двор и вскоре вышел к подъезду. Перед ним торчали какие-то подозрительные личности, явно бандитских наклонностей. Я не очень-то их боялся, но проблем лишних не хотел, а потому поспешил проскочить внутрь. В темноте я столкнулся лицом к лицу с ужасного вида бомжихой, от которой несло так, что меня чуть не вырвало. Она была замотана в истрепанные лохмотья, голову ее скрывал капюшон. Шаркая ногами по бетонному полу, бомжиха прошла мимо, не обратив на меня особого внимания.

— Каких только личностей не встретишь... - проворчал я, с недовольством глянув на грязные следы, и двинулся дальше.

Поднявшись на третий этаж, я, к своему ужасу, обнаружил, что входная дверь квартиры отца приоткрыта. С бешено колотящимся сердцем я заскочил внутрь. Грязные следы бомжихи виднелись повсюду, то тут, то там валялись комья грязи. Уже не надеясь увидеть отца целым и невредимым, я влетел в его спальню. Папа, как ни в чем не бывало, лежал в кровати и глядел в окно своими выцветшими и уже немного безумными глазами.

— Папа, что произошло? Она была здесь? Эта тетка была здесь?

Отец перевел на меня взгляд и удивленно нахмурил брови.

— Какая тетка? Любаша заходила.

— Она... что?!- я даже не успел облегченно выдохнуть. - Кто сейчас к тебе приходил.

— Говорю же тебе — Люба забегала.

Я нахмурился пуще прежнего. Совсем несчастный старик из ума выжил.

— Воды мне налила, одеяло поправила... ага... - бормотал в усы отец.

Я подошел к окну и увидел вдалеке уже знакомую шатающуюся фигуру. Ее нещадно штормило из стороны в сторону, тетка кое-как переставляла ноги и готова была вот-вот упасть. Я долго смотрел ей вслед, размышляя, догнать негодяйку или же не стоит.

— Сынок...

Я резко отвернулся от окна.

— Да, отец?

— А почему она была такой странной? Такой молчаливой и неопрятной?

Что-то не давало мне покоя. На первый взгляд из квартиры не пропало ничего ценного, да и много ли могла унести с собой та бомжиха? Но вот стакан на тумбочке... Он был действительно наполнен, хоть и основательно заляпан. А рядом с кроватью лежал оброненный...

Мурашки пробежали по спине, в животе что-то перевернулось. Я не верил своим глазам.

Медленно подойдя к кровати отца, я наклонился и поднял с пола похоронный венчик, что находился на лбу сестры во время погребения. Но этого не могло быть! Просто не могло!

Я вновь подскочил к окну. От ужаса во рту пересохло, горло сжалось. Матерь Божья, это была не бомжиха, это было моя сестра!

— Почему ее так долго не было?- тихо спросил отец.

— Она... она была в походе, - просипел я едва слышно в ответ.

— В каком таком походе?

— Со студентами. На картошку. Осень ведь.

— А-а-а, на картошку, - понимающе улыбнулся отец. - Хорошее дело.

— Да, хорошее...

Отец немного помолчал и, с тяжелым выдохом выговорил.

— Ты не сердись на нее, Володенька. Она ведь молодая еще, ветер в голове. Подрастет, так сама все поймет. Не ругай ее, Володя. А я-то думаю, чего она такая грязная и молчаливая. А вон, гляди-ка, из полей сразу ко мне. Вот молодец. Устала, небось?

— Угу, устала...

В какую-то секунду все во мне перевернулось. Я едва стоял на ногах, и последние силы пришлось потратить на то, чтобы не подать вида перед отцом.

* * *

Смеркалось. Дождь никак не хотел прекращаться. Кружили вороны, тучи низко проплывали над землей, и все было хреново. Подавленный и разбитый я сидел у могилы сестры. С покосившегося креста на меня смотрело ее вытянувшееся, измученное макияжем лицо. На разворошенном могильном холмике в беспорядке валялись венки и некогда живые цветы. С момента похорон я так и не навещал ее.

— Зачем ты приходила?- хмуро спросил я. - Почему при жизни ты не могла принести отцу этот проклятый стакан воды? И для чего поднялась из могилы теперь? Все не уймешься?

Ответом мне был далекий раскат грома. Где-то за лесом шел порожний товарняк.

— Покойся с миром, Люба. Об отце позабочусь я.

С этими словами я поднялся со скамейки и, уже не сдерживая слез и дрожжи во всем теле, сел в машину. Бросил последний взгляд на могилу с покосившимся крестом, завел двигатель и уехал прочь.

Больше сестра не приходила.