Соломенное пугалоСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Большинство людей не верят в страшилки, пока тень ужасного не коснется их. Тогда они и начинают пересматривать свое отношение к произошедшему, пытаясь найти хоть какое-то объяснение. Так произошло и с героем данной страшилки про пугало, вселившей в него животный страх…Мой друг живет в старом районе, на окраине города. Там сейчас все активно застраивается высотками, людей выселяют, выплачивая компенсации, но до частного дома Витька все не доберутся. Чуть подальше, уже в сторону выезда, находятся дачи, многие из которых заброшены. В них все уже разворовано и раскурочено, остались лишь несколько фруктовых деревьев, да разваленные хибары, в которые из-за загаженности даже войти невозможно. Мы с Витьком частенько ходили по этим садам. Не чтобы поживиться, скорее из любопытства. Ну и подъедали время от времени, то, что попадалось под руку. Был у друга один клин, по-другому и не скажешь. У него в огороде не приживались груши. Мать, наверное, деревьев пять посадила, и некоторые то растут, но не плодоносят, другие просто засыхают. А Витя эти груши любил, именно такие, маленькие, дачные, страсть как. Мог за раз пару килограмм съесть, пока живот резать не начнет. Вот в один из моих приходов к нему, он и говорит, дескать, нашел сад, он подальше остальных, уже зарос почти весь. Так там домик даже целый, а самое главное – груши. Витя ходил, съел, сколько мог, домой немного взял, но к тому моменту фрукты уже все кончились. Вот и подбил меня на то, чтобы сходить туда. А я, как человек на подъем легкий, долго себя уговаривать и не позволил. Пошли мы по новой улице, я даже удивился, куда они меня тащит, правда потом свернули в какой-то закуток. По обе стороны высились крутые особняки, хотя дорога была не заасфальтирована. Еще минут через пять помпезные в несколько этажей здания стали уступать место скособоченным «строениям». Именно строениям, потому что назвать это домом, не поворачивался язык. Чем дальше мы шли, тем более убогие становились жилища. Кое-где виднелись люди, зачастую одетые в старую одежду, а-ля советский союз. Я даже не думал раньше, что в нашем городе есть подобное место. Нечто вроде гетто. Самое интересное, что находилось рядом с блатными домами. Просто парадокс, не иначе. Тем временем, улица закончилась, переходя дальше в проселочную дорогу. Справа был огромный пустырь, приспособленный под помойку, а слева раскидистые деревья, заросшие вьюном и кустарником. Я даже не обратил на них внимания, но, пройдя метров двадцать, заметил – то тут, то там могли промелькнуть развалившийся забор или крыша домика. Тогда и понял – это именно те заброшенные сады, о которых говорил Витек. Пройдя еще метров двести, друг резко повернул к ближайшим кустам и залез в них. Мне не оставалось ничего больше, как последовать за ним. Процарапавшись сквозь колючие ветки, мы очутились на тропинке, выложенной крупными камнями, впереди виднелся крохотный домишко. Витя по-хозяйски открыл калитку и направился к груше, росшей прямо перед домом. Место, признаться, было немножко жутковатое, всем своим видом напоминающее страшные истории о заброшках, которые я слышал на протяжении всей жизни. Вся дача была в зеленом плену, со всех сторон ее окружали громадные деревья, видимо, посаженные здесь давным-давно. Теперь же гиганты скрывали это место своими могучими кронами, не позволяя даже солнцу в полной мере пробиться сюда. Казалось, время здесь остановилось совсем. Пока Витя со смачным чавканьем уплетал груши – у него всегда естественные потребности были сильнее чувства страха, я принялся обходить владения. К дому не пошел, решил побродить сначала вокруг. Зазевался, смотря под ноги, и почти столкнулся нос к носу с соломенным пугалом. Если бы Это было человеком, то Пугало именно то имя, которое и следовало ему дать. Его создатель, по-видимому, человек с больной фантазией, сделал свое детище действительно жутким созданием. На мешке, натянутом сверху, были разрисованы скособоченные глаза, нос и отвратительно-кривляющийся рот. Из порванного тюфяка, набитого соломой, торчали сухие колосья. Вместо рук была продета палка. Но самое жуткое не это. Рукава пугала были обвязаны цепями, самыми настоящими цепями, которые тянулись к земле и оканчивались вбитыми в чернозем кольями. Действие, которое не несло вообще никакой логики. Хозяева хотели, что пугало не убежало, что ли?Я позвал Витю, но он пришел не сразу, не мог оторваться от груш. А когда медленно добрел до меня, не придал соломенному стражу огорода никакого внимания. Вот уж, или человек не слышал кучу страшилок про пугало или у него действительно железные нервы. — Ну и че, мало ли зачем это делали? – не удивился он. – Давай лучше цепь заберем. Смотри какая, даже почти не проржавела. — Да зачем она тебе? – удивился я. — Надо, потом расскажу. Он принялся выдирать колья, но у него ничего не получилось. Большинство людей не верят в страшилки, пока тень ужасного не коснется их. Тогда они и начинают пересматривать свое отношение к произошедшему, пытаясь найти хоть какое-то объяснение. Так произошло и с героем данной страшилки про пугало, вселившей в него животный страх…Мой друг живет в старом районе, на окраине города. Там сейчас все активно застраивается высотками, людей выселяют, выплачивая компенсации, но до частного дома Витька все не доберутся. Чуть подальше, уже в сторону выезда, находятся дачи, многие из которых заброшены. В них все уже разворовано и раскурочено, остались лишь несколько фруктовых деревьев, да разваленные хибары, в которые из-за загаженности даже войти невозможно. Мы с Витьком частенько ходили по этим садам. Не чтобы поживиться, скорее из любопытства. Ну и подъедали время от времени, то, что попадалось под руку. Был у друга один клин, по-другому и не скажешь. У него в огороде не приживались груши. Мать, наверное, деревьев пять посадила, и некоторые то растут, но не плодоносят, другие просто засыхают. А Витя эти груши любил, именно такие, маленькие, дачные, страсть как. Мог за раз пару килограмм съесть, пока живот резать не начнет. Вот в один из моих приходов к нему, он и говорит, дескать, нашел сад, он подальше остальных, уже зарос почти весь. Так там домик даже целый, а самое главное – груши. Витя ходил, съел, сколько мог, домой немного взял, но к тому моменту фрукты уже все кончились. Вот и подбил меня на то, чтобы сходить туда. А я, как человек на подъем легкий, долго себя уговаривать и не позволил. Пошли мы по новой улице, я даже удивился, куда они меня тащит, правда потом свернули в какой-то закуток. По обе стороны высились крутые особняки, хотя дорога была не заасфальтирована. Еще минут через пять помпезные в несколько этажей здания стали уступать место скособоченным «строениям». Именно строениям, потому что назвать это домом, не поворачивался язык. Чем дальше мы шли, тем более убогие становились жилища. Кое-где виднелись люди, зачастую одетые в старую одежду, а-ля советский союз. Я даже не думал раньше, что в нашем городе есть подобное место. Нечто вроде гетто. Самое интересное, что находилось рядом с блатными домами. Просто парадокс, не иначе. Тем временем, улица закончилась, переходя дальше в проселочную дорогу. Справа был огромный пустырь, приспособленный под помойку, а слева раскидистые деревья, заросшие вьюном и кустарником. Я даже не обратил на них внимания, но, пройдя метров двадцать, заметил – то тут, то там могли промелькнуть развалившийся забор или крыша домика. Тогда и понял – это именно те заброшенные сады, о которых говорил Витек. Пройдя еще метров двести, друг резко повернул к ближайшим кустам и залез в них. Мне не оставалось ничего больше, как последовать за ним. Процарапавшись сквозь колючие ветки, мы очутились на тропинке, выложенной крупными камнями, впереди виднелся крохотный домишко. Витя по-хозяйски открыл калитку и направился к груше, росшей прямо перед домом. Место, признаться, было немножко жутковатое, всем своим видом напоминающее страшные истории о заброшках, которые я слышал на протяжении всей жизни. Вся дача была в зеленом плену, со всех сторон ее окружали громадные деревья, видимо, посаженные здесь давным-давно. Теперь же гиганты скрывали это место своими могучими кронами, не позволяя даже солнцу в полной мере пробиться сюда. Казалось, время здесь остановилось совсем. Пока Витя со смачным чавканьем уплетал груши – у него всегда естественные потребности были сильнее чувства страха, я принялся обходить владения. К дому не пошел, решил побродить сначала вокруг. Зазевался, смотря под ноги, и почти столкнулся нос к носу с соломенным пугалом. Если бы Это было человеком, то Пугало именно то имя, которое и следовало ему дать. Его создатель, по-видимому, человек с больной фантазией, сделал свое детище действительно жутким созданием. На мешке, натянутом сверху, были разрисованы скособоченные глаза, нос и отвратительно-кривляющийся рот. Из порванного тюфяка, набитого соломой, торчали сухие колосья. Вместо рук была продета палка. Но самое жуткое не это. Рукава пугала были обвязаны цепями, самыми настоящими цепями, которые тянулись к земле и оканчивались вбитыми в чернозем кольями. Действие, которое не несло вообще никакой логики. Хозяева хотели, что пугало не убежало, что ли?Я позвал Витю, но он пришел не сразу, не мог оторваться от груш. А когда медленно добрел до меня, не придал соломенному стражу огорода никакого внимания. Вот уж, или человек не слышал кучу страшилок про пугало или у него действительно железные нервы. — Ну и че, мало ли зачем это делали? – не удивился он. – Давай лучше цепь заберем. Смотри какая, даже почти не проржавела. — Да зачем она тебе? – удивился я. — Надо, потом расскажу. Он принялся выдирать колья, но у него ничего не получилось. Пришлось помогать. Кое-как раскачав один из них, получилось его вытащить. Второй пошел уже без особых усилий. — Ну все, теперь можно и домой, — сказал Витя, сматывая цепь. Мы пошли к калитке, и черт дернул меня повернуться. — Витя, пугало…— Чего?— Оно вроде дальше стояло. — Да брось ты, пошли. В тот день я заночевал у друга. Мысли о той заброшенной даче все не выходили из головы. А Витя, видя мое состояние, нарочно еще рассказывал всякие страшилки про пугало, придумывая их на ходу. Успокоился он только, когда мы легли спать. И то, наверное, ему просто надоела вся эта ерунда. Каково же было мое удивление, когда посередине ночи меня разбудил испуганный голос друга. — Ну чего ты? – не открывая глаз, спросил я. — Послушай, во дворе кто-то ходит. Мы замерли и впрямь, со сторону улицы раздалось тихое шуршание. Там действительно кто-то был. Комната Витька была ближе ко входу, а у родителей наоборот – в глубине дома, поэтому, скорее всего, они ничего не слышали. Но странно было не это – молчала собака, здоровая московская сторожевая. Некто подошел к окну, это стало понятно по звукам, и дотронулся до стекла. Мы и так не шевелились, а после этого просто оцепенели. Постояв немного, гость пошел вглубь двора. Еще мгновенье и с улицы донесся ужасное позвякивание цепи, звенья которой постукивались друг об друга. Это можно было сравнить со скрежетом мела по грифельной доске. — Моя цепь, — тихо прошептал друг. Незнакомец вновь подошел к окну. Теперь мы слышали каждый его шаг, по мерному позвякиванию железа. Даже, когда движение прекратилось, звенья продолжали биться друг о друга, хотя и не так часто. Хотелось убежать в другую комнату, но страх парализовал все тело. Витя вообще побелел от ужаса, так и застыв в той неудобной позе, в которой будил меня. Не знаю, сколько это продолжалось. Может час, а может пять минут. Для нас время остановилось это точно. Когда шаги раздались вновь, но уже в сторону калитки, по моему телу пробежали мурашки. Мы еще какое-то время сидели неподвижно, желая убедиться, что Он ушел. А уже потом, перебивая друг друга, принялись говорить. Скорее, это было что-то нервное, просто желание не слышать тишину. Понятно, в тот день мы не уснули. Едва рассвело, мы вышли во двор. И действительно, не обнаружили той самой цепи, которую Витя «отобрал» у пугала. Но это полбеды. На тропинке и валялась сухая солома, а больше всего ее было возле окна моего друга. Мы успели все вымести, до того, как проснулись родители, иначе пришлось бы объяснять все то, чему объяснения просто не было. Не могли же они поверить в страшилку про пугало, которое вернулось за своей цепью. На ту дачу мы больше не ходили. Витьку теперь туда никакими грушами не заманишь, а я не стесняюсь говорить, что боюсь. Боюсь прийти туда и увидеть то самое соломенное пугало с накинутой на него цепью.