СнежокСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Снега той зимой нападало много, и Игорь Петрович с Дартом зачастили в близлежащий парк, предаваться долгим прогулкам по сугробам. Игорь Петрович – средних лет крупный мужчина, одутловатый и одышливый, с прокуренными пшеничными усами, бывший сотрудник полиции, уволившийся из органов из-за конфликта с руководством. Ныне он работал старшим смены охранников. Стерёг он со своими подчиненными территорию бывшего завода, приютившую сейчас кучу всевозможных фирм и фирмочек, офисов, автосервисов и складов бог знает с чем. А Дарт – годовалый и не очень чистокровный ротвейлер, исчадие ада в глазах местных собачников, кровожадный дракон для всех окрестных бабушек с престарелыми болонками и пожиратель младенцев и детей постарше каждой молодой мамочки по соседству, но умница и красавец, по мнению самого Игоря Петровича. Были у Игоря Петровича жена Людмила, мало интересовавшая его во всех смыслах полнотелая крашеная блондинка, и взрослый сын, давно уже перебравшийся на постоянное место жительства в Германию и с тех пор ни разу не навестивший родителей. В тот день стоял лёгкий морозец, снег искрился и поскрипывал под подошвами валенок Игоря Петровича, Дарт солидно пыхал клубами пара справа от ноги хозяина, а все встречные-поперечные, особенно с собаками, привычно рассасывались по закоулкам. А вот и вход в парк, осталось только найти полянку попросторней, чтобы Дарту было где порезвиться. Будет ли свободна эта поляна, Игоря Петровича с Дартом беспокоило мало. Обычно приглянувшееся местечко быстро и незаметно очищалось само, поскольку связываться с агрессивным Дартом и его хозяином, самоуверенным бывшим полицейским, не хотелось никому. На счету Дарта было несколько сильно покусанных домашних собак, огромное количество разодранных в клочья футбольных мячей и множество напуганных до слёз малышей. Всё это сходило с рук Игорю Петровичу благодаря старым связям и нужным знакомствам в рядах доблестной полиции. А вот и любимая поляна, ровная, просторная, укрытая пухлым и нетронутым снежным одеялом. «Пусто! Хорошо, но скучно… Давно Дарт не гонял никого…» – подумал Игорь Петрович. Ан нет, поляна не пустовала … На дальнем её краю виднелась знакомая фигурка. «Твою мать. Эта **** сумасшедшая здесь… Клавка, чтоб ей пусто было, дура больная!» - начал закипать экс-полицейский. Сумасшедшая попросту игнорировала его, и это раздражало. Клава, Клавка, Клавдия, как её только не звали. Она была местной сумасшедшей и жила, скажем, где-то по соседству, поскольку точного её адреса не знали даже сверхосведомлённые корреспонденты агентства ОБС, те самые старушки на лавочках у подъездов. Клавдия, неопределимого возраста женщина, невысокая и худощавая, с коротко остриженными белоснежными волосами, была бы похожа на школьную учительницу или библиотекаря, если бы не одевалась в невообразимое количество драных юбок, мужские засаленные пиджаки и резиновые сапоги. Весь день она проводила на улице, бесцельно и хаотично шатаясь по тротуарам с блуждающей улыбкой, и напевая неожиданно приятным и звучным контральто, непонятно как умещающимся в тщедушном теле, старинные романсы. Она получала пенсию и с грехом пополам могла самостоятельно купить в близлежащей «Пятерочке» необходимый минимум самых дешёвых продуктов. Людей она не замечала, а люди старались не замечать её, хотя была Клавдия совершенно безобидной. Когда ложился и не таял первый снег, Клавдия менялась. Дело было не только в валенках, приходивших на смену резиновым сапогам, и заношенном безразмерном мужском пальто, покрывавшем её худые плечи. Перемены наступали и в её поведении. Обычно отстранённое выражение лица становилось целеустремлённым и сосредоточенным, глаза начинали светиться радостью. Она вооружалась потрёпанным брезентовым собачьим поводком со ржавым карабином и целыми днями пропадала в парке, в самых дальних и укромных его уголках. Зимой в её жизнь приходил Снежок. До первых капелей Клавдия «выгуливала» Снежка по укромным аллейкам и заснеженным полянкам, стараясь не попадаться на глаза прогуливающимся людям. Лишь иногда кто-нибудь замечал мелькнувшие между голых стволов цветастые Клавины юбки или слышал, как она выкрикивает своим мелодичным контральто - «Снежок! Ко мне! Снежок, сидеть! Умница, Снежок!» - и что-то подобное. Наверняка никто ничего не знал, но все сошлись во мнении, что много лет назад у Клавы была собака по кличке Снежок, а потом куда-то делась. Кто-то говорил, что пёс попросту сбежал от чокнутой бабы, кто-то считал, что Клавдия забыла его в квартире, и он умер от голода, а щедрые на шокирующие подробности подростки считали, что хозяйка сама то ли просто убила, то ли принесла Снежка в жертву Сатане, Чернобогу, Ктулху и бог весть кому ещё. Но факт остаётся фактом – Снежка у Клавы никто никогда не видел. Старшее поколение припоминало, что в одна тыщща девятьсот семьдесят каком-то, когда Клавка вроде бы появилась в этом районе, никакой собаки, кошки, лошади, а равно и свиньи при ней не было. Снега той зимой нападало много, и Игорь Петрович с Дартом зачастили в близлежащий парк, предаваться долгим прогулкам по сугробам. Игорь Петрович – средних лет крупный мужчина, одутловатый и одышливый, с прокуренными пшеничными усами, бывший сотрудник полиции, уволившийся из органов из-за конфликта с руководством. Ныне он работал старшим смены охранников. Стерёг он со своими подчиненными территорию бывшего завода, приютившую сейчас кучу всевозможных фирм и фирмочек, офисов, автосервисов и складов бог знает с чем. А Дарт – годовалый и не очень чистокровный ротвейлер, исчадие ада в глазах местных собачников, кровожадный дракон для всех окрестных бабушек с престарелыми болонками и пожиратель младенцев и детей постарше каждой молодой мамочки по соседству, но умница и красавец, по мнению самого Игоря Петровича. Были у Игоря Петровича жена Людмила, мало интересовавшая его во всех смыслах полнотелая крашеная блондинка, и взрослый сын, давно уже перебравшийся на постоянное место жительства в Германию и с тех пор ни разу не навестивший родителей. В тот день стоял лёгкий морозец, снег искрился и поскрипывал под подошвами валенок Игоря Петровича, Дарт солидно пыхал клубами пара справа от ноги хозяина, а все встречные-поперечные, особенно с собаками, привычно рассасывались по закоулкам. А вот и вход в парк, осталось только найти полянку попросторней, чтобы Дарту было где порезвиться. Будет ли свободна эта поляна, Игоря Петровича с Дартом беспокоило мало. Обычно приглянувшееся местечко быстро и незаметно очищалось само, поскольку связываться с агрессивным Дартом и его хозяином, самоуверенным бывшим полицейским, не хотелось никому. На счету Дарта было несколько сильно покусанных домашних собак, огромное количество разодранных в клочья футбольных мячей и множество напуганных до слёз малышей. Всё это сходило с рук Игорю Петровичу благодаря старым связям и нужным знакомствам в рядах доблестной полиции. А вот и любимая поляна, ровная, просторная, укрытая пухлым и нетронутым снежным одеялом. «Пусто! Хорошо, но скучно… Давно Дарт не гонял никого…» – подумал Игорь Петрович. Ан нет, поляна не пустовала … На дальнем её краю виднелась знакомая фигурка. «Твою мать. Эта **** сумасшедшая здесь… Клавка, чтоб ей пусто было, дура больная!» - начал закипать экс-полицейский. Сумасшедшая попросту игнорировала его, и это раздражало. Клава, Клавка, Клавдия, как её только не звали. Она была местной сумасшедшей и жила, скажем, где-то по соседству, поскольку точного её адреса не знали даже сверхосведомлённые корреспонденты агентства ОБС, те самые старушки на лавочках у подъездов. Клавдия, неопределимого возраста женщина, невысокая и худощавая, с коротко остриженными белоснежными волосами, была бы похожа на школьную учительницу или библиотекаря, если бы не одевалась в невообразимое количество драных юбок, мужские засаленные пиджаки и резиновые сапоги. Весь день она проводила на улице, бесцельно и хаотично шатаясь по тротуарам с блуждающей улыбкой, и напевая неожиданно приятным и звучным контральто, непонятно как умещающимся в тщедушном теле, старинные романсы. Она получала пенсию и с грехом пополам могла самостоятельно купить в близлежащей «Пятерочке» необходимый минимум самых дешёвых продуктов. Людей она не замечала, а люди старались не замечать её, хотя была Клавдия совершенно безобидной. Когда ложился и не таял первый снег, Клавдия менялась. Дело было не только в валенках, приходивших на смену резиновым сапогам, и заношенном безразмерном мужском пальто, покрывавшем её худые плечи. Перемены наступали и в её поведении. Обычно отстранённое выражение лица становилось целеустремлённым и сосредоточенным, глаза начинали светиться радостью. Она вооружалась потрёпанным брезентовым собачьим поводком со ржавым карабином и целыми днями пропадала в парке, в самых дальних и укромных его уголках. Зимой в её жизнь приходил Снежок. До первых капелей Клавдия «выгуливала» Снежка по укромным аллейкам и заснеженным полянкам, стараясь не попадаться на глаза прогуливающимся людям. Лишь иногда кто-нибудь замечал мелькнувшие между голых стволов цветастые Клавины юбки или слышал, как она выкрикивает своим мелодичным контральто - «Снежок! Ко мне! Снежок, сидеть! Умница, Снежок!» - и что-то подобное. Наверняка никто ничего не знал, но все сошлись во мнении, что много лет назад у Клавы была собака по кличке Снежок, а потом куда-то делась. Кто-то говорил, что пёс попросту сбежал от чокнутой бабы, кто-то считал, что Клавдия забыла его в квартире, и он умер от голода, а щедрые на шокирующие подробности подростки считали, что хозяйка сама то ли просто убила, то ли принесла Снежка в жертву Сатане, Чернобогу, Ктулху и бог весть кому ещё. Но факт остаётся фактом – Снежка у Клавы никто никогда не видел. Старшее поколение припоминало, что в одна тыщща девятьсот семьдесят каком-то, когда Клавка вроде бы появилась в этом районе, никакой собаки, кошки, лошади, а равно и свиньи при ней не было. Был только широченный и длиннющий потрёпанный поводок со ржавым карабином. «Плевать! - думал Игорь Петрович, пробираясь по узенькой тропке к середине поляны. – Не хватало ещё нервы тратить на эту психованную. Что она есть, что нет её…» Обычно Клава старалась не пересекаться с другими собачниками и при виде их незаметно уходила подальше. Но не в этот раз. Игорь Петрович остановился и принялся было возиться с застёжкой поводка поскуливающего от нетерпения Дарта, как вдруг услышал голос Клавки. - Нет! Нельзя! Перестаньте! Прошу вас! Снежок не на поводке! Снежок, фу! Не отпускайте собаку! – кричала Клавдия на бегу, оскальзываясь и взмётывая бессчетными своими юбками. – Я сейчас его уведу, только подождите!- Чё ты орёшь, больная! – гаркнул во всю свою прокуренную глотку экс-милиционер. – Какой, нах, Снежок? Не видишь, я с собакой гулять пришёл, идиотка!И освобождённый от поводка Дарт тяжеловесным галопом устремился пологой дугой к середине поляны. Клавдия с всхлипом осела в снег, закусив кулак. По её щекам потекли слёзы…А дальше произошло вот что… Перед самозабвенно несущимся Дартом вдруг взметнулся снежный вихрь, в котором на краткий миг мелькнуло нечто невообразимое, покрытое изжелта-белым косматым мехом. Игорь Петрович успел разглядеть только здоровую башку с неимоверно широкой пастью, полной треугольных зубов и пару маленьких жёлтых равнодушных глазок с вертикальными зрачками, притаившиеся среди завитков шерсти. Разогнавшийся во весь опор ротвейлер влетел в этот вихрь. К этому. Прямо в пасть. Раздался короткий собачий взвизг, потом приглушённый хруст, и всё кончилось. Поляна была пуста. Лишь только несколько алых капелек на снегу напоминали о произошедшем. Игорь Петрович с хрустом захлопнул усатый рот, сбросил овладевший им ступор и побежал. Побежал так, как не бегал в детстве, полетел над снегом, чудом ни разу не поскользнувшись. Он бежал прочь, сжимая в руке поводок Дарта, оставляя за спиной страшную поляну и сидящую в снегу душевнобольную. Никогда ещё Игорю Петровичу не было так страшно. В считанные минуты долетев до дома, он, как был, в бушлате и валенках, ввалился в квартиру и протопал на кухню, походя послав сунувшуюся было с расспросами Людмилу. На кухне он трясущимися руками распахнул холодильник, выхватил из него бутылку «Абсолюта» с заранее выдранным пластиковым клапаном и надолго приник к горлышку, всасывая и всасывая в себя обжигающе ледяную жидкость. Быстро опьянев, он отставил бутылку в сторону, сбросил верхнюю одежду на пол в прихожей, надёргал из холодильника всего, что могло сойти в качестве закуски, и отправился в свою комнату допивать водку. Пережитый стресс и голодный желудок сделали своё дело, и вскоре всклокоченный Игорь Петрович забылся хмельным сном на своей кровати, не успев даже раздеться. Снились ему кошмары: бегущий Дарт, раз за разом влетающий в снежный вихрь; собачий визг и брызги крови; страшная зубастая пасть и маленькие жёлтые глазки, внимательно изучающие самую суть Игоря Петровича. А от Клавки в снах был только голос, раз за разом кричавший: «Снежок, фу! Снежок, нельзя! Снежок, фу! Снежок, нельзя!»Проснулся Игорь Петрович рано утром, мучимый похмельем, в потной одежде, вонючий и злой. Он был исполнен жажды мести и желания поквитаться с Клавдией. Наскоро ополоснувшись и переодевшись в чистое, Игорь Петрович вернулся в свою комнату и вытащил из ящика стола связку ключей. Плюхнувшись на кровать, он наклонился, просунул под неё руку и, немного повозившись, вытащил на свет продолговатый металлический ящик. Это был оружейный сейф, валяющийся, вопреки букве закона, на полу под кроватью. В сейфе хранился дробовик Бенелли с запасом патронов и инструментами и кое-что ещё… Нечто такое, за что не отделаешься штрафом. В уголке, завёрнутый в промасленную ветошь, лежал пистолет Макарова со спиленным номером. Этот ствол в сводках не числился, в баллистических экспертизах не участвовал и не был орудием убийства. Пока что не был. Это было табельное оружие Игоря Петровича, которое он, с помощью парочки дружков-полицейских, прихватил с собой, увольняясь со службы. Через пятнадцать минут Игорь Петрович был готов. Вычищенный и заряженный Макаров удобно устроился подмышкой в уютной кожаной кобуре. В нагрудном кармане лежало служебное удостоверение, хоть и просроченное на несколько лет, но ткнуть его под нос не в меру ретивым пэпээсникам ещё вполне можно. В коридор из своей комнаты опять высунулась что-то взволнованно квохчущая Люда, но Игорь Петрович протопал мимо неё, буркнув на ходу: «Отвали. Не до тебя сейчас». Дело осталось за малым – найти Клаву. О том, что привиделось ему вчера в снежном вихре, господин милиционер старался не думать…После получаса блужданий по заснеженному парку удача улыбнулась угрюмому и сосредоточенному отставному полицейскому. Хотя, кто знает, может, удача была и ни при чём, ведь Клавдия, судя по всему, и не думала скрываться. Она находилась в центре довольно обширной круглой поляны с плотно утоптанным снегом. Клава была счастлива, она кружилась в ворохе юбок, хлопала в ладоши, спрятанные в коричневые рукавицы, и заливисто смеялась, не замечая никого вокруг. Иногда так ведут себя собачники, когда их счастливый питомец носится по кругу, высунув язык набок и растопырив безумно-радостные глаза в разные стороны. От этих мыслей у Игоря Петровича защипало глаза и защемило сердце, ведь ещё вчера он был таким довольным собачником, а сегодня… И ненависть заклокотала внутри с новой силой. Он в несколько широких шагов пересёк поляну, подскочил к сумасшедшей, схватил её за лацканы ветхого пальто и принялся трясти, как тряпичную куклу. - Где Дарт, ****? Ты чё с ним сделала? Отвечай! Убью! – заорал полицейский, и на его шее вздулись вены. – Говори, тварь! Больная гадина! Дарт мой где? Чё это было?Но Клава бессильно моталась в его медвежьей хватке, испуганно всхлипывая. - Я не виновата! Я же вас просила… - тихо бормотала она. – Снежок же не любит кобелей… Мы никому не мешали… Перестаньте!Тут полицейский разжал руки и Клава шлёпнулась на плотный снег. Она сразу спрятала ноги в поношенных валенках под юбками и испуганно прикрыла лицо рукавицами. - Я те щас перестану, нах, я те щас так перестану… - Угрожающе прорычал Игорь Петрович, вынимая пистолет и умелым движением досылая патрон в ствол. – Вы у меня со своим Снежком за Дарта ответите, гниды…И с этими словами он направил оружие на съёжившуюся Клаву. Она затихла и съёжилась, превратившись в слабо подрагивающий ворох разноцветных тряпок. - Что примолкла? Зови Снежка своего, щас я сначала его свинцом накормлю, а потом тебя. До трёх считаю! – и бывший полицейский плавно повёл стволом вокруг себя, демонстрируя полную боеготовность. – Раз! Два!- Не надо звать. Тут он! – раздался дрожащий, но звонкий Клавкин голос. – Снежок, взять!И снежный вихрь взметнулся перед Игорем Петровичем на расстоянии вытянутой руки. Во всех смыслах слова бывший полицейский успел только раз нажать на спусковой крючок, прежде чем чудовищная сила вбила его крупное тело в утоптанный снег, моментально круша грудную клетку… Через краткий миг всё было кончено и эхо одинокого выстрела затихло, заблудившись среди голых веток и вспугнув пару озябших ворон, с карканьем закружившихся над парком. Игоря Петровича не нашли, хотя искали очень тщательно. И поныне он числится пропавшим без вести. Единственным напоминанием о его существовании мог бы послужить пистолет, ржавый, изуродованный неведомой силой (от него осталась только рамка с рукоятью и сплющенным стволом), попади он в руки сотрудникам полиции. Но нашли останки оружия поздней весной вездесущие мальчишки, поигрались со ржавой железкой пару недель и выкинули в пруд, когда надоела. Клаву тоже больше никогда не видели ни в одном из окрестных парков района, но справедливости ради стоит отметить, что никто её и не искал. И кто знает, в каком из многочисленных лесных массивов города можно теперь встретить хрупкую седоголовую женщину с потрёпанным собачьим поводком в руке, укутанную в поношенное мужское пальто и ворох разноцветных юбок? Кто знает, на какой из укрытых от постороннего взгляда полянок раздаётся мелодичное Клавино контральто, зовущее: «Снежок, ко мне!»...