Смертные приговоры в СССРСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

В бывшем СССР тема исполнения смертных приговоров была закрытой. Непосредственные же участники этого процесса давали «подписку о неразглашении»…И человек более двух с половиной лет, приводивший в исполнение смертные приговоры в Азербайджане, бывший начальник учреждения УА-38/1 УИТУ МВД Аз ССР Халид Махмудович Юнусов рассказывает. - Обычно из Верховного суда нас заранее предупреждали о таких заключенных, к нам они поступали только после вынесения им смертных приговоров. Это сейчас на каждого заключенного наручники одевают, а тогда только на приговоренного к смертной казни. Я как начальник тюрьмы был обязан его принять, предложить написать прошение о помиловании. Существовала специальная комиссия по рассмотрению. Пока она рассматривала заявление осужденного, человек находился у нас. - Сколько обычно проходило времени с момента вынесения приговор а до приведения его в исполнение?- По-разному: три месяца, шесть, бывало и до года. Из Министерства внутренних дел приходил специальный пакет с указом Верховного совета, в котором примерно говорилось: «Ваше прошение о помиловании рассмотрено…». В таком случае смертную казнь заменяли на пятнадцатилетнее тюремное заключение. Или же: «Приговор привести в исполнение». Мы вызывали заключенного и объявляли ему это. За тот срок, что приговоренные находились у нас, они менялись до неузнаваемости. Если вначале они еще на что-то надеялись, то потом день за днем… Они каждый шаг различали. - К приговоренным к смертной казни родственники допускались?- Только с разрешения председателя Верховного суда. - Случалось ли за годы вашей работы, чтобы смертник умер до исполнения приговора?- У меня за неполные три года был всего один такой случай. У смертника обнаружилcя рак горла, от чего он и умер. - Как часто выносили решения о помиловании?- Таких случаев было два. У нас убивали очень жестоким способом. Сама процедура была не отработана. Я даже по этому вопросу обращался к министру МВД. Он обещал направить меня в Ленинград, где была другая система, но его убили. Происходило все ночью, после двенадцати часов. Обязательно должны были присутствовать начальник тюрьмы, прокурор по надзору - может, мы какого-нибудь подставного расстреляем, а преступника отпустим за миллионы. Кроме тех, кого я назвал, при исполнении приговора должны были присутствовать врач - начальник медицинской экспертизы, который констатировал факт смерти, и представитель информационного центра, занимавшегося учетом. У меня за три года работы было человек тридцать пять. И ни одного квартала, чтобы никого… Один раз было шесть человек…Забирая осужденного на исполнение приговора, мы не объявляли ему, куда ведем. Говорили лишь, что его прошение о помиловании указом президиума Верховного совета отклонено. Я видел человека, который в тот момент поседел на глазах. Так что, какой бы внутренней силы человек ни был, в тот момент ему не говорили, куда в едут. Обычно: «Иди в кабинет». Но они понимали, зачем. Начинали кричать: «Братья! Прощайте!». Жуткий момент, когда открываешь дверь того кабинета и человек стоит, не проходит… «Кабинет» небольшой, примерно три метра на три, стены из резины. Когда человека туда заводят, он уже все понимает. - Весь кабинет в крови?- Он весь закрыт, наглухо, только маленькая форточка. Говорят, даже когда барана связывают, он понимает зачем, даже слезы на глазах бывают. Люди реагировали в тот момент по-разному. Бесхарактерные, безвольные сразу же падали. Нередко умирали до исполнения приговора от разрыва сердца. Были и такие, которые сопротивлялись - приходилось сбивать с ног, скручивать руки, наручники одевать. Выстрел осуществлялся револьвером системы «Наган» почти в упор в левую затылочную часть головы в области левого уха. Человек сразу же отключается. - В вашей практике было, чтобы человек в тот момент уклонялся от пули?- Нет, нас же было двое или трое. И потом надо же умеючи стрелять, чтобы он сразу умер. - Бывали ли случаи, когда вам становилось жаль приговоренного к смертной казни?- Был директор соколимонадного завода в Белоканах. Лимонады с его завода на съездах фигурировали. Но потом что-то случилось, ему «дали» хищение, он долго сидел в тюрьме, был очень набожный и справедливый человек. Разрешили ему молиться, дали маленький коврик. Пять раз в день намаз делал. И говорил старшине (они в хороших отношениях были): «Я знаю, меня расстреляют». Когда повели его на расстрел, даже наручники не надели. Он сам спокойно лег и сказал: «Я знаю, что по справедливости». Родственники расстрелянных приходят, а их уже нет. Был у нас такой «философ», на следующий день после того, как его расстрелял и, пришел его отец. Суббота была, он зашел ко мне на приемы «Видел во сне, что одеваю его в белое…» - он почувствовал. В бывшем СССР тема исполнения смертных приговоров была закрытой. Непосредственные же участники этого процесса давали «подписку о неразглашении»…И человек более двух с половиной лет, приводивший в исполнение смертные приговоры в Азербайджане, бывший начальник учреждения УА-38/1 УИТУ МВД Аз ССР Халид Махмудович Юнусов рассказывает. - Обычно из Верховного суда нас заранее предупреждали о таких заключенных, к нам они поступали только после вынесения им смертных приговоров. Это сейчас на каждого заключенного наручники одевают, а тогда только на приговоренного к смертной казни. Я как начальник тюрьмы был обязан его принять, предложить написать прошение о помиловании. Существовала специальная комиссия по рассмотрению. Пока она рассматривала заявление осужденного, человек находился у нас. - Сколько обычно проходило времени с момента вынесения приговор а до приведения его в исполнение?- По-разному: три месяца, шесть, бывало и до года. Из Министерства внутренних дел приходил специальный пакет с указом Верховного совета, в котором примерно говорилось: «Ваше прошение о помиловании рассмотрено…». В таком случае смертную казнь заменяли на пятнадцатилетнее тюремное заключение. Или же: «Приговор привести в исполнение». Мы вызывали заключенного и объявляли ему это. За тот срок, что приговоренные находились у нас, они менялись до неузнаваемости. Если вначале они еще на что-то надеялись, то потом день за днем… Они каждый шаг различали. - К приговоренным к смертной казни родственники допускались?- Только с разрешения председателя Верховного суда. - Случалось ли за годы вашей работы, чтобы смертник умер до исполнения приговора?- У меня за неполные три года был всего один такой случай. У смертника обнаружилcя рак горла, от чего он и умер. - Как часто выносили решения о помиловании?- Таких случаев было два. У нас убивали очень жестоким способом. Сама процедура была не отработана. Я даже по этому вопросу обращался к министру МВД. Он обещал направить меня в Ленинград, где была другая система, но его убили. Происходило все ночью, после двенадцати часов. Обязательно должны были присутствовать начальник тюрьмы, прокурор по надзору - может, мы какого-нибудь подставного расстреляем, а преступника отпустим за миллионы. Кроме тех, кого я назвал, при исполнении приговора должны были присутствовать врач - начальник медицинской экспертизы, который констатировал факт смерти, и представитель информационного центра, занимавшегося учетом. У меня за три года работы было человек тридцать пять. И ни одного квартала, чтобы никого… Один раз было шесть человек…Забирая осужденного на исполнение приговора, мы не объявляли ему, куда ведем. Говорили лишь, что его прошение о помиловании указом президиума Верховного совета отклонено. Я видел человека, который в тот момент поседел на глазах. Так что, какой бы внутренней силы человек ни был, в тот момент ему не говорили, куда в едут. Обычно: «Иди в кабинет». Но они понимали, зачем. Начинали кричать: «Братья! Прощайте!». Жуткий момент, когда открываешь дверь того кабинета и человек стоит, не проходит… «Кабинет» небольшой, примерно три метра на три, стены из резины. Когда человека туда заводят, он уже все понимает. - Весь кабинет в крови?- Он весь закрыт, наглухо, только маленькая форточка. Говорят, даже когда барана связывают, он понимает зачем, даже слезы на глазах бывают. Люди реагировали в тот момент по-разному. Бесхарактерные, безвольные сразу же падали. Нередко умирали до исполнения приговора от разрыва сердца. Были и такие, которые сопротивлялись - приходилось сбивать с ног, скручивать руки, наручники одевать. Выстрел осуществлялся револьвером системы «Наган» почти в упор в левую затылочную часть головы в области левого уха. Человек сразу же отключается. - В вашей практике было, чтобы человек в тот момент уклонялся от пули?- Нет, нас же было двое или трое. И потом надо же умеючи стрелять, чтобы он сразу умер. - Бывали ли случаи, когда вам становилось жаль приговоренного к смертной казни?- Был директор соколимонадного завода в Белоканах. Лимонады с его завода на съездах фигурировали. Но потом что-то случилось, ему «дали» хищение, он долго сидел в тюрьме, был очень набожный и справедливый человек. Разрешили ему молиться, дали маленький коврик. Пять раз в день намаз делал. И говорил старшине (они в хороших отношениях были): «Я знаю, меня расстреляют». Когда повели его на расстрел, даже наручники не надели. Он сам спокойно лег и сказал: «Я знаю, что по справедливости». Родственники расстрелянных приходят, а их уже нет. Был у нас такой «философ», на следующий день после того, как его расстрелял и, пришел его отец. Суббота была, он зашел ко мне на приемы «Видел во сне, что одеваю его в белое…» - он почувствовал. «Нет, говорю,  - не волнуйся, его взяли в Верховный суд, обращайся туда». Был еще такой случай. Двоих должны были казнить, а накануне один из них спросил меня: «В отношении меня ничего нет? Видел сон, что уводят меня…». Я как раз получил пакет, в сейфе он лежал. Вскрываю, а в нем их фамилии… Как это назвать?- Рассказывали вы и члены вашей группы кому-нибудь, какой работ ой занимаетесь?- Никогда. Работаю в тюрьме, и все. - А ваши близкие знали?- Жена у меня догадывалась. Бывало, приходил домой сам не свой. У нас даже в уставе статья была, по которой за каждое приведение приговора в исполнение положено было двести пятьдесят граммов спирта. Я вам что скажу: я ни до этого, ни после даже курицу не резал, не могу. - А почему вы пошли на эту работу?- Понимаете, назначили…- А почему вы так мало работали - всего три года?- После убийства министра МВД Арифа Гейдарова произошли перестановки» Но, вообще-то, на этой должности долго не работают. Со слов старослужащих я слышал, что один из работающих до меня в связи с этими расстрелами получил психическое расстройство. Тогда приказ был. Кто сверх «потолка» проработал пять лет, давали звание полковника. В дома отдыха отправляли, были такие в Подмосковье, но лично я там ни разу не был. - Пишут еще, что тем, кто должен привести приговор в исполнение, не разрешается общаться со смертниками, чтобы у них не проснулись по отношению к ним какие-то дружеские чувства. Это так?- Нет, я общался, но как положено. Следил за тем, в каких условиях содержатся. Заключенный мог сказать, что у него болит, я должен был вызвать врача, он же человек. Но другого общения не было, в кабинет я его не приглашал чай пить. - Можно определить среднюю возрастную категорию казненных?- Я не следил за этим, но, в среднем, наверное, лет тридцать-сорок. Молодые раза два попадались. Самому старому было шестьдесят три года. - Вы, наверное, не верите в существование загробного мира, бессмертие души, поскольку видели тридцать пять смертей. У вас после этого изменилось отношение к человеческой жизни?- Понимаете, когда перед исполнением читаешь смертный приговор, узнаешь, что он сделал, это туманит сознание. Я представлял, ч то он так мог поступить с моим братом. И такой гад должен по земле ходить?А цена жизни. Цену жизни он сам себе определил. А что до моей жизни, я понял, что мне просто тяжелая судьба выдалась. Я знал, что люди сидят и на должности похлеще, и знают меньше меня, может быть, и хуже меня, но им повезло. А мне вот грязная работа попалась.