Смерть мамыСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Приветствую всех на этом сайте. Воодушевившись тем, что моё первое творение про свекровь было большинством неплохо оценено, решила рассказать про смерть моей мамы. Мой отчий дом был в посёлке Тихоновка, названный так в честь помещика Тихонова. Выйдя замуж, я ушла жить к мужу, в другой посёлок, а в Тихоновке остались мама и папа. Дом был типичный для этого посёлка: деревянный, обитый дранкой и оштукатуренный. В доме четыре комнаты, веранда и кладовка. С ранней весны мама начинала кухарничать на веранде. Это было удобно, потому что в кладовке стояла газовая печка допотопного года выпуска с двумя конфорками. Дома она не помещалась, да и там, в основном, готовили на печи. Не шикарный дом, такой, как у всех в посёлке. Папа сам его построил и этим очень гордился. Мама моя была диабетиком. Каждое утро она, просыпаясь, сначала делала себе в живот укол инсулина, а потом уже шла завтракать. Это было уже рутиной и продолжалось около двадцати лет. Диабет у неё наследственный. Её младшая сестра, Светлана, была таким же диабетиком и работала медсестрой. Медицину Светлана любила и мою маму часто консультировала по этой части. Она научила её делать самой себе уколы, правильно набирать инсулин, потому что он был разного вида. Научила хранить шприцы в специальном патроне со спиртом…Светлана приходила часто, и её приход был не тем редким визитом, когда встречают долгожданного гостя и накрывают на стол, а уже само собой разумеющимся. Пока моя мама работала, её здоровье держалось на одном уровне. А потом она попала под сокращение. Она осела дома, и поначалу ей это нравилось, даже несмотря на то, что это были девяностые, продуктов для должного поддержания диеты для диабетиков в магазинах днём с огнём не сыщешь. Недаром есть поговорка: “Спорт и диета – враги диабета”. Вот, малоподвижный образ жизни и отсутствие диетических продуктов подорвали и без того слабое здоровье мамы. Её организм стал похож на ветхую тряпочку: в одном месте латаешь – в другом рвётся. Она стала жаловаться на сердце, мол, оно трепыхается, вдохнуть бывает тяжело. Потом живот стал непропорционально вздутым. И грудь. Потом стали отекать руки и ноги. Почки отказывались работать. Когда жидкость стала подыматься в голову, она умерла. За дня три до смерти мама сидела на веранде у окошка и в какой-то момент заплакала. Я как раз была у неё и спросила: – Что случилось? Почему плачешь? Умереть боишься?Не знаю, что меня дёрнуло за язык. Но она как будто ждала этого вопроса. – Да, – говорит, – боюсь. Я её погладила по спине успокаивающе и говорю:– Не бойся, ты не умрёшь. Надо сказать, что я действительно не верила, что она умрёт. Ведь она до последнего сама вставала в туалет, могла дойти до кровати… По-моему, тогда умирали те, кто вообще безнадёжен: лежит и «ходит» под себя. Несколько раз случалось что-то странное и необъяснимое. Мой папа частенько отдыхал на веранде. Там стоял старенький диван, который он перетянул и отремонтировал, и папа после работ в огороде, ожидая, когда закипит вода для какого-нибудь блюда, ложился на этот диванчик и дремал. К тому же у него ночи были бессонные, потому что он ухаживал за мамой. Как-то раз в такой полудрёме, приоткрыв глаза, он увидел перед собой ноги маминой сестры Светланы. Она его потеребила за плечо, вот он и проснулся. Ему лень было подымать голову, и он видел перед собой только её ноги и сумку, которую она держала. Поняв, что Светлана пришла проведать сестру, папа просто махнул рукой в сторону двери в прихожую, мол, она там! “Светлана” молча открыла дверь и зашла в дом. Позже отец у Светланы спросил:– А как ты ушла, я не видел? И собака что-то не лаяла…Оказалось, что Светлана и не приходила. Она просто не могла прийти, у неё было дежурство!Отец не мог поверить. Он в деталях описывал ей туфли, которые видел у “Светланы”, и сумочку, которой та кокетливо покачивала… А она уверяла его, что таких туфель у неё нет и никогда не было, как, впрочем, и описанной сумки. Эта загадочная женщина в облике Светланы приходила ещё пару раз. И каждый раз отец на её уловки. Он отчётливо слышал, как закрывалась за ней дверь в прихожую, слышал её лёгкое покашливание, боковым зрением замечал туфли и всегда был уверен, что это Светлана пришла к сестре проведать. Позже мы поняли, что это смерть. Был четверг, и я приехала на велосипеде проведать маму. На дворе стоял конец апреля, яблони перед домом дурманили воздух своим ароматом, к которому примешивался запах буйно цветущей черёмухи. В такой солнечный день пьянящей весны с молодой травкой в палисаднике казалось, что ничего плохого просто не может произойти!Приехала и моя сестра с дочкой. Папа возился в огороде: поливка, прополка…А мы с сестрой приготовили обед, поставили чай и, между делом, пока одно закипает да другое варится, наскоро прибрались и протёрли пол. Я периодически заглядывала к маме в комнату. Она к тому времени чаще сидела в спальне, которая в пору моей юности в этом доме была моей комнатой. Я попробовала накормить маму, но она не смогла проглотить даже ложку супа. Она спросила, кто там в комнатах ходит, услышав шарканье веника. Я сказала, что Лена тоже пришла, имея ввиду сестру. На что мама удовлетворённо кивнула и сказала:– Это хорошо, что сегодня все мы вместе. А потом началось что-то странное: её лицо стало корчиться в судорогах, и она стала разговаривать на непонятном языке. Было впечатление, что она видит то, что нам с сестрой неведомо. Это странное бормотание чередовалось с вполне себе внятными словами, обращёнными, видимо, к нам:– Сейчас, сейчас… сейчас, сейчас. До меня не доходило, что это была агония. Я такое видела впервые. Да и вообще, никто из близких ещё не умирал у меня на глазах. Да и не знала я, что смерти предшествует всегда эта самая агония!– Что “сейчас”? – спросила я маму, теребя за плечо. И тут она, отвлекшись от своего бормотания, вполне осмысленно мне говорит: – Я потом тебе что-то скажу…Это “что-то” она мне сказала через месяц после своей смерти, во сне, когда звала меня с собой. Я отказалась и даже обиделась. Помню, во сне я ей так и ответила: – Нет! У меня сын! Я хочу видеть, как он растёт. Я хочу ходить по земле, ощущать эту землю под ногами, вдыхать лёгкими воздух… Я хочу жить!Агония продолжалась довольно долго. Устав сидеть с ней на кровати и держать её, так как она тоже сидела, я уложила маму на подушки, подложенные ей под спину, а сама пошла на веранду выпить чаю и подумать. Неизвестно, о чём подумать, хотелось в тот момент просто отвлечься. Стало как-то грустно и тяжко. Я медленно шла через гостиную, вышла в прихожую и направлялась к двери на веранду, как вдруг почувствовала, что за мной следом кто-то идёт. Этот кто-то был невидимый, но каким-то образом я знала, что он там есть. Произошло всё в какие-то доли секунды: невидимый нагнал меня на середине прихожей и со всего маху воткнул мне в спину нож, прям между лопаток. Довольно крупный нож, тоже невидимый. Я не успела никак среагировать, а только тихо вскрикнула: “А-а-а!”. Меня отбросило от удара немного вперёд, но я удержалась на ногах. Тут же чувство ужаса и страха, что сейчас будет неимоверно больно, сменилось недоумением и любопытством. Больно не было. Хотя я отчётливо почувствовала, как невидимый нож входит мне в спину по самую рукоятку. Увидев меня с ошарашенными глазами, сестра спросила, в чём дело. Я рассказала. Позже, когда я уже отошла от шока, она отметила, что я стала вдруг выглядеть спокойной и даже весёлой. Когда собиралась домой, отец спросил, приеду ли я завтра. Я сказала, что приеду, только бы колеса на велосипеде не проколоть. – Привези молока домашнего, – попросил папа. – Я ей суп молочный сварю. Да и простоквашу сделаю…Через степь с соседнего посёлка на велосипеде ехала пятнадцать минут, и я тут. В то время у меня уже был маленький ребёнок, да и жила я тоже в частном доме, так что работы дома хватало. А вечером разразился ураган! На дворе был конец апреля, и дождь лупил с такой силой, что сбивал лепестки с яблонь вместе с листьями. Гром гремел так, что уши закладывало, и с каждым ударом невольно приходилось приседать, потому что казалось, что и земля вздрагивает. А мне было так спокойно и весело, что я не замечала вокруг ничего негативного. Дождь меня веселил! Гром – вообще прикольно! В этот момент умирала моя мама. Как сказал папа, она просто часто дышала, а потом перестала, всё. Он в горе крикнул ей: – Не умирай!Она открыла глаза и посмотрела на него в последний раз. Утром, не предполагая ничего плохого, я приехала и привезла молоко. Отец сидел на веранде понурый и грустный. – Я молоко привезла! – сообщила я сходу весело. – А кому его теперь пить? – ответил папа. – Как кому? А мама? Ты же просил… суп там сварить… – опешила я. – Так ты что? Ничего не знаешь? – спросил он, печально глядя куда-то в сторону. Я молчала. – Умерла она, – сказал он и безразлично посмотрел на банку с молоком. Я рванула в дом, папа следом, объясняя на ходу, что мне должны были сообщить, но по какой-то причине ни Светлана, ни сестра до меня не доехали. В гостиной лежала мама. Я смотрела и не понимала, как такое могло случиться? Я всё смотрела и ждала, когда же слёзы горя накроют меня волной, но ничего не происходило. Какая-то мистическая пелена окутала меня, и я на всё смотрела как будто со стороны: вот гроб привезли, обитый красным, вот её перекладывают, вот люди стали приходить, пришла бабушка, которая должна читать молитвы возле покойницы, сочувствуют все, тихонько утирают слёзы… На меня жалостливо смотрели и не трогали. Я оказалась словно вне событий. На всё смотрела абсолютно спокойно и просто ждала, когда всё это закончится. В доме абсолютно не пахло покойником, и это было странно. Только перед тем, как опустить тело в могилу, чуть появился запах. Когда уезжали с кладбища, я оглянулась. На своём бугорке земли стояла мама. Она сложила руки на животе, как обычно делала при жизни. Мне её хорошо было видно: в нежно-голубом костюме и платочке с сиренью, с церковной бумажкой на лбу, она смотрела нам вслед и прощалась. Как всегда, я знала, что, кроме меня, её никто не видит. На следующий день отец должен был съездить и проведать её. Вроде так положено. Я поехала с ним, хоть у меня и была жуткая головная боль. Но маму я больше не видела. Зато во сне она ко мне приходила целый год и всё тянула меня к себе. Я сильно болела и мужественно боролась со своим недугом. Я стала бояться ложиться спать, потому что знала, что опять увижу плохой сон, где будет она. Это меня озлобило и даже теперь, по прошествии восемнадцати лет, если вижу её во сне, веду себя очень грубо. Недуг я поборола, уехала в другую страну и родила второго сына. Светлана умерла два года спустя после мамы, тоже похожим образом. А папа прожил ещё десять лет и умер от рака крови. Всё описанное – правда, пережито лично мной.