Случай под РязаньюСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Эту историю мне рассказал один старый, вышедший в отставку следователь, когда я пришёл к нему по поводу взбрыкнувшего компа (я «компьютерщик», халтурю иногда на стороне). Судя по всему, у него редко кто бывал, потому что говорил он со мной почти без перерыва, интересовался моими делами, жизнью, планами. Ему было за шестьдесят, но выглядел он бодрячком, видно, что не просто так жизнью жуировал. Обычно такие люди могут рассказать массу интересных и страшных историй из своей жизни, что я незамедлительно и попросил его сделать. Крепко задумавшись, Сергей Викторович (так его звали) принёс из холодильника и поставил на стол бутылку холодной водки и предложил выпить, перетереть в неформальной обстановке. Я отказался (надо было делать компьютер, да и не пью), но он настоял, говоря, что историю, которую он мне сейчас расскажет, невозможно слушать без «успокоительного». Когда он начал свой рассказ, компьютер отошёл на второй план. — Я, собственно, после этого и ушёл в отставку… Дело было в Рязанской области, в восьмидесятые. В декабре 85-го там начали пропадать люди. Люди, конечно, пропадали всегда, но чтобы в таких количествах, да в маленьком городке — никогда. И дня не проходило, чтобы один-два человека не пришли в отделение и не подали заявление о пропаже. Пропадали все — мужчины, женщины, старые, молодые, даже подростки. Дети, что интересно, не пропадали. Отрабатывали пропажи по полной — проверяли все связи пропавших, их последние часы жизни — ничего подозрительного не нашли. Первая версия — маньяк, по своим каналам мы получали информацию, которую не получали простые советские граждане — в СССР маньяков официально быть не могло, но они были, — Сергей Викторович помолчал. — Заявления шли от совершенно разных людей. Граждане пропадали по пути домой, в магазин, из кинотеатра. Каждый раз — вечером, в тёмное время суток. Были случаи пропаж прямо из квартиры — человек просто пропадал — на работе не появлялся, у родственников тоже, в квартире никого не было. Конечно, сначала никто не думал ничего плохого, я имею в виду убийства, но этих людей больше никто не видел — они не ушли в загул, не убежали от жён, их не били по голове и не грабили. Подожди…Бывший следователь встал, кряхтя, и подошёл к шкафу, где у него лежали стопки бумаг, порывшись в них, он протянул мне достаточно крупную пачку пожелтевших от времени листов, отпечатанных на печатной машинке. Я стал читать. Если опустить лишние подробности типа описания одежды, внешности и связей, там было следующее (что смогу вспомнить):«Сомов, А. Е. , 1951 г. р. — вышел в 22:00 из квартиры за сигаретами в дежурный магазин, находившийся рядом с домом на ул. Котовского, и на обратном пути пропал. Продавщица показала, что в 22:05 продала мужчине пачку сигарет и видела, как мужчина вернулся в подъезд; больше Сомова никто не видел. Жители первых этажей подозрительных шумов не слышали. »«Ильин, С. К. , 1966 г. р. — возвращался домой от знакомого, вошёл в парк около 19-ти часов и не вышел. Свидетелей исчезновения нет. »«Малькова, И. Ф. , 1950 г. р. — возвращалась с работы в 18 часов на заводском автобусе, который высадил её рядом с домом на ул. Первомайской. Водитель успел заметить, что пропавшая зашла за угол пятиэтажного дома № 7. Дальнейший путь женщины неизвестен. Примерно в то же время некоторые жители (чьи окна выходят на южную сторону, вдоль которой предположительно и прошла пропавшая) слышали короткий громкий вскрик. »«Волобуев, В. Я. , 1945 г. р. , по неясной причине вышел ночью на улицу, в районе 2-х часов ночи, что было замечено женой. Проследить дальнейший путь пропавшего не удалось. Рядом с местом, где, предположительно, исчез пропавший, обнаружен относительно крупный окурок сигареты, образцы слюны на котором совпали по групповой принадлежности с биологическими образцами на носовом платке пропавшего. »«Рыбина, В. С. , 1960 г. р. , вечером в 19:30 вышла выбросить мусор, о чём предупредила родных. Обратно не вернулась. Примерно в то же время свидетель услышал громкий женский крик со стороны теплотрассы, рядом с которыми располагались мусорные баки; на месте предполагаемого нападения обнаружены мусорное ведро и следы крови на снегу, совпадающие по групповой принадлежности с группой крови Рыбиной В. С. »«Лукин, Л. К. , 1953 г. р. , пропал из собственной квартиры поздно вечером, когда жена ушла к соседке. Следов взлома на двери не обнаружено…»Я был шокирован — листов было не менее полутора сотен. — Это за три месяца, — сказал мужчина, — Конечно, мы информацию не распространяли, но люди сами всё видели. Поднималась паника. За эти три месяца всё и выяснилось. Кошмары снятся мне до сих пор. Ты выпей, парниша, а то тоже спать не сможешь. Следователь говорил очень уверенно. Он, повторю, был не слишком стар, но седина полностью окрасила его волосы. Немного задумавшись, и, видимо, вспомнив подробности дела, он сильно вздрогнул и скривился. Я выпил стопку холодной водки и запил морсом. Эту историю мне рассказал один старый, вышедший в отставку следователь, когда я пришёл к нему по поводу взбрыкнувшего компа (я «компьютерщик», халтурю иногда на стороне). Судя по всему, у него редко кто бывал, потому что говорил он со мной почти без перерыва, интересовался моими делами, жизнью, планами. Ему было за шестьдесят, но выглядел он бодрячком, видно, что не просто так жизнью жуировал. Обычно такие люди могут рассказать массу интересных и страшных историй из своей жизни, что я незамедлительно и попросил его сделать. Крепко задумавшись, Сергей Викторович (так его звали) принёс из холодильника и поставил на стол бутылку холодной водки и предложил выпить, перетереть в неформальной обстановке. Я отказался (надо было делать компьютер, да и не пью), но он настоял, говоря, что историю, которую он мне сейчас расскажет, невозможно слушать без «успокоительного». Когда он начал свой рассказ, компьютер отошёл на второй план. — Я, собственно, после этого и ушёл в отставку… Дело было в Рязанской области, в восьмидесятые. В декабре 85-го там начали пропадать люди. Люди, конечно, пропадали всегда, но чтобы в таких количествах, да в маленьком городке — никогда. И дня не проходило, чтобы один-два человека не пришли в отделение и не подали заявление о пропаже. Пропадали все — мужчины, женщины, старые, молодые, даже подростки. Дети, что интересно, не пропадали. Отрабатывали пропажи по полной — проверяли все связи пропавших, их последние часы жизни — ничего подозрительного не нашли. Первая версия — маньяк, по своим каналам мы получали информацию, которую не получали простые советские граждане — в СССР маньяков официально быть не могло, но они были, — Сергей Викторович помолчал. — Заявления шли от совершенно разных людей. Граждане пропадали по пути домой, в магазин, из кинотеатра. Каждый раз — вечером, в тёмное время суток. Были случаи пропаж прямо из квартиры — человек просто пропадал — на работе не появлялся, у родственников тоже, в квартире никого не было. Конечно, сначала никто не думал ничего плохого, я имею в виду убийства, но этих людей больше никто не видел — они не ушли в загул, не убежали от жён, их не били по голове и не грабили. Подожди…Бывший следователь встал, кряхтя, и подошёл к шкафу, где у него лежали стопки бумаг, порывшись в них, он протянул мне достаточно крупную пачку пожелтевших от времени листов, отпечатанных на печатной машинке. Я стал читать. Если опустить лишние подробности типа описания одежды, внешности и связей, там было следующее (что смогу вспомнить):«Сомов, А. Е. , 1951 г. р. — вышел в 22:00 из квартиры за сигаретами в дежурный магазин, находившийся рядом с домом на ул. Котовского, и на обратном пути пропал. Продавщица показала, что в 22:05 продала мужчине пачку сигарет и видела, как мужчина вернулся в подъезд; больше Сомова никто не видел. Жители первых этажей подозрительных шумов не слышали. »«Ильин, С. К. , 1966 г. р. — возвращался домой от знакомого, вошёл в парк около 19-ти часов и не вышел. Свидетелей исчезновения нет. »«Малькова, И. Ф. , 1950 г. р. — возвращалась с работы в 18 часов на заводском автобусе, который высадил её рядом с домом на ул. Первомайской. Водитель успел заметить, что пропавшая зашла за угол пятиэтажного дома № 7. Дальнейший путь женщины неизвестен. Примерно в то же время некоторые жители (чьи окна выходят на южную сторону, вдоль которой предположительно и прошла пропавшая) слышали короткий громкий вскрик. »«Волобуев, В. Я. , 1945 г. р. , по неясной причине вышел ночью на улицу, в районе 2-х часов ночи, что было замечено женой. Проследить дальнейший путь пропавшего не удалось. Рядом с местом, где, предположительно, исчез пропавший, обнаружен относительно крупный окурок сигареты, образцы слюны на котором совпали по групповой принадлежности с биологическими образцами на носовом платке пропавшего. »«Рыбина, В. С. , 1960 г. р. , вечером в 19:30 вышла выбросить мусор, о чём предупредила родных. Обратно не вернулась. Примерно в то же время свидетель услышал громкий женский крик со стороны теплотрассы, рядом с которыми располагались мусорные баки; на месте предполагаемого нападения обнаружены мусорное ведро и следы крови на снегу, совпадающие по групповой принадлежности с группой крови Рыбиной В. С. »«Лукин, Л. К. , 1953 г. р. , пропал из собственной квартиры поздно вечером, когда жена ушла к соседке. Следов взлома на двери не обнаружено…»Я был шокирован — листов было не менее полутора сотен. — Это за три месяца, — сказал мужчина, — Конечно, мы информацию не распространяли, но люди сами всё видели. Поднималась паника. За эти три месяца всё и выяснилось. Кошмары снятся мне до сих пор. Ты выпей, парниша, а то тоже спать не сможешь. Следователь говорил очень уверенно. Он, повторю, был не слишком стар, но седина полностью окрасила его волосы. Немного задумавшись, и, видимо, вспомнив подробности дела, он сильно вздрогнул и скривился. Я выпил стопку холодной водки и запил морсом. Мужик продолжил:— Было это в конце последнего, третьего, месяца. Начальство трясло нас беспощадно, их трясли свои верхи — короче, ещё б пара месяцев, и послетало бы наше начальство со своих мест, а нас бы самих под следствие отправили. Шутка ли — полторы сотни пропавших, по городу ползут слухи, начальство требует результат, а результата особого нет, только теоретические выкладки. Проверили всех психов, выставили кордоны на въезд и выезд из города (отрабатывали версию с похищениями), прессовали подозрительных личностей, в конце первого месяца начальство вызвало ещё следаков из Москвы. Начали почти безвылазно сидеть в отделении, разбираться. И знаешь, что? — следователь выпил и впёрся мне в глаза измученным взглядом. — Нашли общее у всех пропавших. Они все были крупными. Мужики — в основном «грузеля», сильные, жилистые. Бабы — все полные, ширококостные. У меня в голове шевельнулась неприятная догадка и, видимо, отразилась на моём лице:— Да. Мы тоже охренели. Слышали, конечно, про каннибалов, но чтоб в таких количествах… Кто-то высказал мысль о мясокомбинатах. Начальство ломалось, но всё-таки удалось уговорить выбить разрешение на проверки мяса, которое использовалось на мясокомбинатах. Мимо. Человечины там не было. Нам — снова взбучку — время-то идёт, заявления так и прут, а тут мы пустышку по полной отработали. Начали высчитывать схему действия неизвестных… Выставили патрули, пытались поймать «на живца». Через неделю пропал один такой «живец», Борька Терентьев, мой друг. Шёл по парку, связь через рации — они тогда только появились, из Москвы срочно прислали ради такого дела. Патруль специально его оставил одного. Услышали только вскрик и всё — как сквозь землю Борька провалился. Следователь вздохнул и продолжил:— Время идёт, а результата нет, последний месяц к концу подходит. Сидели мы в кабинете со следаками, над картой нависали, пытались вычислить местность, в которой действовали похитители — на карте кнопками отмечали предположительные места похищений. И знаешь, что? Вся карта была усеяна. Нет в городе безопасного места. И тут стучится к нам дежурный, докладывает, мол, пришёл какой-то дёрганый парень, говорит, что имеет информацию по похищениям, требует пустить его к следователю. Ну, мы разрешили. Зашёл бледный парень, на ладонях — ожоги, действительно, дёргается как-то, дрожит. И начал рассказывать. Кто-то сразу отмахнулся, кто-то — смотрел на парня с сочувствием, ведь то, что он нам говорил, ни в какие рамки не лезло. Псих. Однозначно. Рассказывал, что «они» похищают людей и жрут их в подвалах. В каждом доме. Что «они» похитили его друга и сожрали чуть ли не у него на глазах. Кто «они» — мы так и не поняли, но он сказал, что «их» больше всего в старом убежище в парке. А убежище это мы даже не проверяли — оно законсервировано и заперто надёжно — ни одна живая душа туда не проникнет. Там завод оборонный был раньше рядом с парком, вот и убежище подготовили на всякий случай. Ну, послушали мы его, послушали, сначала думали — псих, а когда он сказал, что они и его друга убили — поняли, что если даже псих, то не дурак. Первая мысль — сам дружка грохнул и на похитителей валит. Ну, на всякий случай его в «одиночку» закинули, врача вызвали — тот ему раны обработал и укол поставил. Уснул наш псих. А было дело к вечеру. Из шести человек осталось только трое — остальные ушли, не поверив ни единому слову парня, только матерясь, что всякие психи не дают работать. А мы остались — я, Игрунов и Парамонов. Заинтересовались рассказом. Сидим, глазами лупаем да друг на друга косимся. Сидели так минут сорок, покурили, подумали, и, не сговариваясь, собрались, взяли фонари, табельное оружие, сели в машину и поехали в парк… Выпей. Я выпил. Следователь тоже. — Нашли убежище… Замок сорван — парень рассказывал, что с другом хотел просто посмотреть, что там (хотя мне кажется, что просто цветмет шли воровать). Открываем дверь, фонари в руки (света там не было) и вниз, в бункер. Там шлюзы — три двустворчатых двери подряд. Вошли. Осмотрелись. Большой такой бункер — коридор и помещения по бокам. Слева — нежилые, справа — жилые. В начале коридора вроде всё нормально, только тухлятинкой немного попахивает. Идём дальше, открываем дверь направо — там системы жизнеобеспечения были — воздухо— и водоочистительные станции… А там — вонь. Трупниной потянуло по всему убежищу. Но ничего, мы люди привычные, идём, светим фонарями и замечаем в стенах отверстия. Сантиметров тридцать в диаметре, где-то меньше, где-то больше. И как тебе сказать… они выглядели, как туннели. Светишь в одно — оно метров на пять проходит, через бетон, через почву, и дальше заворачивает. Стенки гладкие, немного будто бы подплавленные. Мы удивились, Игрунов рукой потрогал стенку — говорит, тёплая, странно. Где-то стенки были влажные. Парамонов пальцем такую тоже погладил и сразу его об штанину начал тереть — жжётся, говорит. Как кислота. Выходим, идём дальше по коридору, а трупниной воняет всё сильнее.

Следователя передёрнуло, он молча налил себе и мне по стопке и махом выпил свою долю. — Шли мы, шли. А, кстати, всю дорогу слышали странный звук, что-то типа потрескивания мыльной пены, только громче. Дошли мы до отсека, где были жилые помещения… Вонь начинает резать глаза — прижимаем рукава к лицу, идём осторожно к первой двери. В полу тоже дырки, всё больше, некоторые заворачивают сразу, некоторые длинные, до их конца фонарь даже не добивает. Открыли дверь, и увидели…Мужик налил нам ещё по рюмке, и мы махнули, не закусывая. — Я это на всю жизнь запомню. Всего минута, но я рассмотрел всё в мельчайших подробностях. Ты пьян?— Да, — в моих глазах окружающие предметы действительно начинали плыть. — Тогда смотри. Она размером с овчарку, метровой длины где-то, — следователь вынул из ящика стола большую чёрно-белую фотографию. Я пригляделся. На ней был изображён то ли червь, то ли огромная личинка, почти цилиндрическая, только немного сужающаяся к задней части тела. Морда шарообразная, усеянная чёрными шариками глаз, самые мелкие — с бусинку, почти по бокам головы, три самых крупных глаза — спереди, с небольшое яблоко. Тело червя состояло из крупных широких колец размером с покрышку современной малолитражки, задняя часть заканчивалась несколькими короткими выростами, на передней, кроме глаз, был большой круглый рот. Из туловища личинки во все стороны росли небольшие, сантиметров по пять, чёрные треугольные ножки. Тварь на фотографии была мертва — это было ясно. — Вот так они выглядели. Белые, склизкие, отвратительные. Мы заметили около пяти штук. Они жрали людей. При нас две твари медленно ползли по телу какого-то мужика, облёвывая его какой-то дрянью, начиная с ног, — мужика передёрнуло вновь. — Одежда мгновенно растворялась, и жидкость быстро впитывалась в тело… Ткани начинали будто бы разваливаться и становиться полужидкими, дрожали, как желе. А потом они начали жрать. Они просто захватывали своими пастями размякшие кусочки человеческой плоти и пропихивали их в себя. И знаешь, что самое страшное? — следователь впился в мои глаза взглядом безумца. — Не вонь, не жрущие человека метровые личинки. Самое страшное, что человек повернул голову к нам, на свет и заморгал. Он был ещё жив…Мы выпили снова. — Парамонов заорал и выхватил табельное оружие. Мы же с Игруновым как стояли, так и стояли, шокированные. Майор без лишних колебаний всадил три пули в отвратительную тушу. Зря он это сделал. Ему не повезло. Видимо, этих тварей напугал шум. Ближайшее отродье судорожно дёрнулось и выплюнуло в сторону Парамонова сгусток какой-то прозрачной гадости. Знаешь, я думаю, будь это даже обычная вода, то попади она в голову человека, тот получил бы сотрясение — слишком уж быстро она летела. Но это была не вода, нет… Я не знаю, что это было. Всё произошло мгновенно — сгусток ударил в голову Парамонова и… полетел дальше. От головы не осталось ничего — растворилась мгновенно. Это была какая-то невероятно сильная кислота. Жидкость окрасилась в красный цвет и шлёпнулась в стену, издавая шипение и шелест, стекая вниз и проплавляя бетонную стену. Поднялся пар. Парамонов мешком рухнул на пол. Крови не было — рана мигом запеклась под действием кислоты. Мы с Игруновым увидели, как остальные четыре червя извиваются и поворачиваются в нашу сторону… Мы ломанулись на выход. Старик разлил остатки водки по стопкам, и мы снова выпили. — Мы бегом добежали до ближайшего телефона-автомата, набрали номер Московского начальства и доложили обстановку. Там быстро сориентировались. Было приказано сохранять ситуацию в тайне, из Москвы экстренно выехала группа следователей и биологов из тамошнего НИИ. Вызвали военных. Доехали часа за 3 — была глубокая ночь. Оцепили весь парк, начали исследовать почву. Я тоже там был. Нам с Игруновым было приказано доложить о ситуации максимально подробно и показать, где именно в бункере дислоцируются черви. Начали с почвы в парке. Уже через пять минут возле входа в бункер нашлось пять выходов на поверхность, скрытых кустами и деревьями. Видимо, отсюда они выползали и хватали людей. Было неясно, как черви умудрялись затаскивать их вниз, но вопросов задавать мы не привыкли. Нашли несколько более крупных дыр, посветили в них фонарём. Биологи сказали, что это главные ходы и через них можно пустить нервнопаралитический яд, который обездвижит тварей на ближайшие несколько часов. Подтащили баллоны, пустили. Собрали группу из семи человек, взяли в эту группу меня — Игрунову к тому времени стало совсем плохо, хотя и мне было не легче — мы надышались пара от кислоты; я никак не мог откашляться. Выдали противогазы, костюмы химзащиты, оружие. Спустились вниз, на третий этаж. Остальные, наконец, увидели то, что видели мы… Отвратительно. Парамонов уже оказался сожран до пояса — из туловища торчали белые кости, на животе застыла личинка. Биологи поместили двух червей в мешки и двое из них, взяв по мешку, отправились на поверхность. Мы же продолжили осмотр. Было глупо предполагать, что червей всего пять — слишком уж много было пропавших. Мы стали выбивать двери складов и жилых блоков. Боже, что мы там увидели… Весь пол был то тут, то там устлан костьми, они валялись у нас под ногами. Пол был покрыт тонким слоем расплавившейся плоти — красной, с белыми и тёмными прожилками. Мы скользили по этой дряни, стараясь не упасть — резиновый костюм стал размягчаться снизу под действием желудочного сока червей. Кости на полу были мягкими, череп, поднятый одним из биологов, был упругим, как мяч. Но самое главное — это сами черви. Их тут были десятки, все лежали то тут, то там, замершие, но живые. Глазели на нас своими шарами. Кто-то догадался посветить фонарём вверх, на потолок и мы снова ужаснулись — на потолке было приклеено не меньше сотни больших, с баскетбольный мяч, вытянутых коконов. Вот — смотри, — старик протянул мне ещё фотографию. На снимке была поверхность, без промежутка усеянная белыми коконами, прослоённых пушистым белым веществом типа ваты. Коконы были непрозрачными, с чёрными полосками. — По рации биологи запросили лестницу — им надо было взять несколько коконов с собой. Лестницу быстро принесли, а меня отправили наверх — своё дело я сделал. В отделении я узнал все подробности жизни этих тварей. Черви — это их последняя стадия развития. Они умели растворять бетон, землю и даже металл, выделяя очень сильную кислоту из своей пасти, прокладывая ходы. Звук пены, о котором я говорил — это звук, с которым они пробираются через бетон — пузырьки воздуха в нём под действием кислоты начинают нагреваться и лопаться. Из-за своих ножек они умели очень быстро перемещаться по земле и, кроме того, на концах ножек находились железы с паралитическим ядом. Их желудочный сок размягчал и расплавлял ткани человека, но при этом не проливал ни капли крови — поэтому мы не могли найти следов на местах предполагаемых похищений. Чаще всего они убивали жертву сразу, растворяя хрящи и суставы, отделяя ноги, руки, голову. Разделывали тело ещё живого человека на части и утаскивали куски в свои норы. Иногда затаскивали человека целиком, если ему не повезло оказаться рядом с особо крупной норой. Потом обливали его соком и высасывали, начиная с ног. Я не могу даже представить, что чувствовали в этот момент эти люди. Я не знаю, как эти черви могли строить такие сложные планы — либо они обладали разумом, либо… вариантов нет. Биологи сказали, что это реликтовый вид древнейших червей, который каким-то образом выжил и находился несколько миллионов лет в состоянии спячки. Ещё они сказали, что коконы этих червей могут быть разбросаны практически по всей средней полосе России и Европы. У них хватало ума проникать на первые этажи домов, через подвалы… Они проделывали лазы в квартиры и обездвиживали спящих людей, после чего жрали их в подвалах. Они определённо разумны. Бывший следователь снова поднял на меня глаза:— Мы все подписали акт о неразглашении. Тридцать лет я молчал и никому не рассказывал про это. Игрунов давным-давно умер, на следующий же день после нашего спуска, из-за отёка лёгких. Я же кашляю до сих пор каждый день. Биологи и КГБшники с военными точно никому не расскажут про это. Парня, который к нам пришёл, отправили в дурку. — А почему вы решили рассказать? — спросил я. — Чувствую, что с ума начинаю сходить. Иногда кажется, что ничего такого не было, но смотрю на фотографии и понимаю, что было. Следователь неожиданно встал, сгрёб бумаги и куда-то отошёл, вернувшись через пять минут. С трудом (сказывалась выпитая водка) сев на стул, он посмотрел на меня мутными глазами и заплетающимся языком пробормотал:— Страшилок тебе захотелось… Я тридцать лет боялся, в сороковник уже белым стал… На страшненькое тебя потянуло… Я в последнее время эти звуки опять слышу по ночам… как будто пена от мыла шумит… — и он положил голову на руки, быстро уснув. Я собрал компьютер и вышел из комнаты. Из кухни тянуло гарью — в кастрюле, под вытяжкой, догорали бумаги. Пошатываясь и пытаясь сфокусировать зрение, я вышел из квартиры и отправился домой. Недавно я узнал, что следователь куда-то исчез. И всё бы ничего, но его квартира находится на первом этаже. Как и моя.