Сказки Нового Орлеана. Джаз ДровосекаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

- Я недостаточно хорош, я недостаточно хорош, я недостаточно хорош, - как заевшая пластинка повторял Джонни и остервенело продолжал играть. Казалось, что саксофон в его руках скоро начнет дымиться. Пот стекал градом с его лица. Он тяжело дышал, а его глаза лихорадочно блестели. Старые приятели Джонни сказали бы, что он совсем тронулся рассудком, но ему было безразлично их мнение. Есть только музыка. И он ее трепетный служитель, обязанный найти совершенное звучание. Искал совершенное звучание Джонни ночами (днем необходимо было работать). Он придирчиво выбирал идеальное место для репетиций, пока не задумался о старом кладбище в предместье Города-полумесяца. Джонни никогда ничего не боялся. В его душе не оставалось места ничему, кроме музыки. Тихое и скорбное место стало для него настоящим убежищем, возможностью быть самим собой. Лунный свет, пляшущий на саксофоне, был единственным ориентиром в абсолютной темноте. Лишь он мелькал перед глазами Джонни в волшебные минуты единения с Музыкой. Вот и утренняя заря. Первые солнечные лучи растворяли ночные тени. Музыкант втянул легкими запах уходящей ночи, вытер окровавленные губы и обессилено поплелся домой. Шелестящие тени вязов сгущались над головой Джонни. В них слышалось тихое причитание, будто кто-то шепотом молился или проклинал сущее. Вязы, казалось, хранили секрет, который усталому Джонни был неведом. Он поглядел вверх и увидел в тени листьев что-то неясное. Прямо на него смотрел огромный и налитый кровью глаз. Обычного путника такое зрелище, должно быть, довело бы до сердечного приступа, но не Джонни. Музыкант нахмурился и спросил:— Кто здесь?Из темноты послышался мелодичный голос:— Вы великолепно играете, но в ваших глазах читается что-то большее…Джонни зачарованно смотрел на странный глаз в темноте. — В них постоянное недовольство собой, — собеседник продолжил свою пространную речь. — Я недостаточно хорош… — сипло ответил Джонни утреннему наваждению. — А вы хотели бы добиться совершенства?Джонни кивнул и задал встречный вопрос:— А вы кто?— Считайте, что я – советчик. Вы можете получить желаемое, если, конечно, захотите. Собеседник развязно подмигнул. Из сумрака материализовалась огромная лошадиная голова черного цвета. Выпученный кровавый глаз бешено вращался. Голова была повернута к музыканту левой половиной, а мускулистая шея переходила в узловатую руку, крепко держащуюся за ветви. Кошмарное видение скалилось, хрипло дышало. Джонни, разумеется, был удивлен, но страха, как я уже говорил, он никогда не чувствовал. — Что мне для этого нужно?— Нужно лишь юридически оформить сделку на перекрестке дорог следующей ночью. Вы получите искомое совершенство, а я… то, что необходимо мне. Пустынный перекресток, освещенный лишь луной, утопал в густой пелене ночной дымки. Джонни шел по дорожке, как по облаку, и повторял странные слова, на неведомом языке. Свечи в его руках нещадно чадили, а воск с них капал под ноги. Проклятого музыканта охватила странная усталость, но он продолжал совершать свой обряд. Ровно в полночь туман сгустился окончательно. Лунный свет превратился в неясные желтые блики, лишь светлячки потусторонними огоньками освещали дорогу Джонни. Из сгустившейся дымки перед Джонни появился тонкий силуэт молодой девушки с прекрасным лицом и адским пламенем в глазах. Она протянула музыканту лист бумаги и короткий нож с узорчатой рукояткой. Джонни послушно порезал запястье, окунул палец в кровь и оставил отпечаток на листе. Вокруг Джонни сгустилась тьма. Когда она рассеялась, уже ничего не было видно. Он стоял один на пустынном перекрестке. С неба светила чистая луна, а волосы Джонни стали совершенно белыми. Никто и никогда не играл на тенор-саксофоне так, как это делал Джонни. «Моя печальная малышка» превращалась в его руках в волшебную мелодию, подобную музыке гамельнского крысолова. Зачарованные слушатели плакали и смеялись, их души наполнялись воздухом истинного совершенства. Успех Джонни был невероятным, но сам он был недоволен. Он все чаще пил, его лицо покрывала щетина, в глазах читалась тоска. Он напряженно ждал часа расплаты. Ждал его долгих шесть лет. Час пробил ранним майским утром. Джонни нашел у себя под подушкой окровавленный топор. Взяв в руки ужасную находку музыкант понял, что не сможет больше бегать от самого себя. В его голове звучали настойчивые голоса, от которых нельзя было сбежать. Голоса подчиняли себе его волю. Голоса привели Джонни к дому соседа бакалейщика. Слезы текли по лицу Джонни, но руки больше не повиновались ему. В них поселилась злая сила, имени которой нет. Эта сила была безжалостна и неукротима. Лишь звуки джаза ненадолго усмиряли ее. Если вы будете гостить в Городе-полумесяце, то не забудьте зайти в «Серебряную луну» к старине Луи. - Я недостаточно хорош, я недостаточно хорош, я недостаточно хорош, - как заевшая пластинка повторял Джонни и остервенело продолжал играть. Казалось, что саксофон в его руках скоро начнет дымиться. Пот стекал градом с его лица. Он тяжело дышал, а его глаза лихорадочно блестели. Старые приятели Джонни сказали бы, что он совсем тронулся рассудком, но ему было безразлично их мнение. Есть только музыка. И он ее трепетный служитель, обязанный найти совершенное звучание. Искал совершенное звучание Джонни ночами (днем необходимо было работать). Он придирчиво выбирал идеальное место для репетиций, пока не задумался о старом кладбище в предместье Города-полумесяца. Джонни никогда ничего не боялся. В его душе не оставалось места ничему, кроме музыки. Тихое и скорбное место стало для него настоящим убежищем, возможностью быть самим собой. Лунный свет, пляшущий на саксофоне, был единственным ориентиром в абсолютной темноте. Лишь он мелькал перед глазами Джонни в волшебные минуты единения с Музыкой. Вот и утренняя заря. Первые солнечные лучи растворяли ночные тени. Музыкант втянул легкими запах уходящей ночи, вытер окровавленные губы и обессилено поплелся домой. Шелестящие тени вязов сгущались над головой Джонни. В них слышалось тихое причитание, будто кто-то шепотом молился или проклинал сущее. Вязы, казалось, хранили секрет, который усталому Джонни был неведом. Он поглядел вверх и увидел в тени листьев что-то неясное. Прямо на него смотрел огромный и налитый кровью глаз. Обычного путника такое зрелище, должно быть, довело бы до сердечного приступа, но не Джонни. Музыкант нахмурился и спросил:— Кто здесь?Из темноты послышался мелодичный голос:— Вы великолепно играете, но в ваших глазах читается что-то большее…Джонни зачарованно смотрел на странный глаз в темноте. — В них постоянное недовольство собой, — собеседник продолжил свою пространную речь. — Я недостаточно хорош… — сипло ответил Джонни утреннему наваждению. — А вы хотели бы добиться совершенства?Джонни кивнул и задал встречный вопрос:— А вы кто?— Считайте, что я – советчик. Вы можете получить желаемое, если, конечно, захотите. Собеседник развязно подмигнул. Из сумрака материализовалась огромная лошадиная голова черного цвета. Выпученный кровавый глаз бешено вращался. Голова была повернута к музыканту левой половиной, а мускулистая шея переходила в узловатую руку, крепко держащуюся за ветви. Кошмарное видение скалилось, хрипло дышало. Джонни, разумеется, был удивлен, но страха, как я уже говорил, он никогда не чувствовал. — Что мне для этого нужно?— Нужно лишь юридически оформить сделку на перекрестке дорог следующей ночью. Вы получите искомое совершенство, а я… то, что необходимо мне. Пустынный перекресток, освещенный лишь луной, утопал в густой пелене ночной дымки. Джонни шел по дорожке, как по облаку, и повторял странные слова, на неведомом языке. Свечи в его руках нещадно чадили, а воск с них капал под ноги. Проклятого музыканта охватила странная усталость, но он продолжал совершать свой обряд. Ровно в полночь туман сгустился окончательно. Лунный свет превратился в неясные желтые блики, лишь светлячки потусторонними огоньками освещали дорогу Джонни. Из сгустившейся дымки перед Джонни появился тонкий силуэт молодой девушки с прекрасным лицом и адским пламенем в глазах. Она протянула музыканту лист бумаги и короткий нож с узорчатой рукояткой. Джонни послушно порезал запястье, окунул палец в кровь и оставил отпечаток на листе. Вокруг Джонни сгустилась тьма. Когда она рассеялась, уже ничего не было видно. Он стоял один на пустынном перекрестке. С неба светила чистая луна, а волосы Джонни стали совершенно белыми. Никто и никогда не играл на тенор-саксофоне так, как это делал Джонни. «Моя печальная малышка» превращалась в его руках в волшебную мелодию, подобную музыке гамельнского крысолова. Зачарованные слушатели плакали и смеялись, их души наполнялись воздухом истинного совершенства. Успех Джонни был невероятным, но сам он был недоволен. Он все чаще пил, его лицо покрывала щетина, в глазах читалась тоска. Он напряженно ждал часа расплаты. Ждал его долгих шесть лет. Час пробил ранним майским утром. Джонни нашел у себя под подушкой окровавленный топор. Взяв в руки ужасную находку музыкант понял, что не сможет больше бегать от самого себя. В его голове звучали настойчивые голоса, от которых нельзя было сбежать. Голоса подчиняли себе его волю. Голоса привели Джонни к дому соседа бакалейщика. Слезы текли по лицу Джонни, но руки больше не повиновались ему. В них поселилась злая сила, имени которой нет. Эта сила была безжалостна и неукротима. Лишь звуки джаза ненадолго усмиряли ее. Если вы будете гостить в Городе-полумесяце, то не забудьте зайти в «Серебряную луну» к старине Луи. Выпейте там за непрощенную душу проклятого музыканта и послушайте историю Дровосека из Нового Орлеана.