Ширь вширьСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Имел однажды Кулачина Проклятый поле огромное. Такое огромное-разогромное, что в середине его стоячи, краёв не видать. Сеял он на нём и рожь, и пшеницу-кормилицу, и рис проклятущий-буржуйский, и кукурузу окаянную-бусурманскую, и вообще чего только не сеял. То бишь, разумеется, делал он это всё не сам, а рабы его верные-суеверные трудились. Как говаривается в краях-то наших, не имей сто бобов, а имей сто рабов!И вот решил однажды Кулачина Проклятый поле свое богатое-разбогатое всё вдоль и поперёк туда-суда обмерить, чтоб, вообще хвастаться народу честному. А как энто сделать, коли грамотой ни сам К. П. , ни один из его рабов верноподанных не обременён? Сел Кулачина, значится, посерёд поля своего широкого-преширокого, голову ладошкою подпёрши, да и чесать-кромсать головёшку свою стал: вроде, как думает - извилины тасует. Наконец, додумался. «Гой вы еси добры молодцы - рабы мои ненаглядные-неприглядные, а ляжьте-ка вширь-ширь моего поля один взад другого, да и просчитаю я ширь-вширь своё поле, ну хотя бы в телах ваших работящих. Апосля чаго вилами да граблями вас всех перемеряю, вот, стало быть всё и узнаю!» Сказано - сделано. Вот лежат рабы верные-скверные все в рядок, все как картофель перезрелый, угольные. Начал было считать Кулачина Проклятый всех своих рабов, коих трудилось и жило у него видимо-невидимо, дошёл до середины, да тут вдруг хтой-то кааак крикнет: «ААААААААААА!» Кулачина хоть огромен был ростом, да и ширь-вширь имел пузо солидное, а чуть с жизнью не попрощался. «Хто орал?» - «Да я это, Ваше Кулачество! Этот недопёс меня сзади за щиколотку кусил! До крови, ей-бо!» Подходит Кулачина к этим двоим, да и говорит: «Ах ты псина свиная, пошто его кусил, что кровь хлестает?» - «Ваааше Куууууство, я… да я же… не емши… уже восемь суток» - «Та шо ты врёшь, свиноматка недожаренная, а хто третьего дня кору берёзью пожирал как оглашенный? Все дерева мои пообгрыз? А? А ну пшёл вон из моей артели!» Но поскольку Кулачина в душе своей был дипломат, то решил он соломоновым своим решением конфликт и исчерпать вконец. А именно, выгнал он и провинившегося и пострадавшего куда глаза глядят, апосля чего на рынке труда взял себе двух новых молодых рабов, не столько ещё угольных, обменяв их на дрова берёзовые. И представьте только, совершенно случайно, на рынке том людном-прелюдном повстречался ему один очень видный человек, слывший не то математиком, не то натуралистом, не то просто профессором необъять-каких наук. Разговорился с ним К. П. , а собственно, что же с умным человеком да и не перетереть, так сказать, насущные проблемы? Тут и поведал Кулачина о напасти своей. Профессор усмехнулся хитро, оглядел Кулачину своим профессорским взглядом, да и взялся помочь ему, руки потирая-растирая. На следующее утро, явился гость, как и обещал, но с преогромным мешком и метровой железной линейкой. Он ещё раз потёр руки и приступил к делу. Только поздно-поздно-поздно вечером вернулся Кулачина Проклятый с попойки широкой, где справляли именины градоначальника. а тут и профессор как раз с измерительных работ возвращается. После чего и случается вот такой диалог:- Оооо, приятель, кааак ИК! жиииизь?- Лучше не бывает, святой отец. Ну вы и магнат, прости Господи… Это ж надо такое поле иметь - 38 км в квадрате!- Хтоо? ИК! Яяяяяяя?- Вы, святой отец, вы. Точно вам говорю, 38!- Мда? Маладеееееееееец! ИК! А как ты энто вот всё так во…- Ааа, не беспокойтесь, святой отец, есть проверенная метода. Значит, так. Колосья Ваши пшеничные в высоту имеют ровно 80 см - это я смерил линейкой. А вот теперь, смотрите, святой отец, кто это по-Вашему?- Это? ИК! Дак это ж ИК! Мыыыыш! Жыыырная тока, как свин… ИК!- Ну, строго говоря, не совсем это и мышь, святой отец, но ежели Вам так покойней будет, то пущай мышь. Так вот, глядите, объём, так сказать вашего зерна делим на 80, а апосля на число моих милейших зверушек. А их у меня ровно две сотни! Получаем в ответе - 38 км в квадрате!- Баааа, ну и загнул, профессор! Баааааааа! Голова, головааааа! Бхаа! ИК! Надо ведь додуматься - поле мышами мерять! Бааааааааа! ИК!- Ну, собственно, вот. Смерили Ваше поле, святой отец. Всё чин-чином! Право я и не знал, что таковыми просторами вообще владеть одному человеку возможно! Ээээх! Устал я, батя, пойду я домой пожалуй!- Ну ступай, профессор, с Богом баааааааа! Голова!- Всего хорошего!- Дай те Бог здоровья! Про-фес-сор!Апосля чего вернулся, шатаясь, к себе Кулачина, посмотреть на поле своё неохватимое-необозримое ещё раз, ужо со знанием, так сказать, размеров богатства, да всё приговаривал: «Баааа! Профессссссор! Ширь-вширь - и 38 кылОметров! Мышами! Баааааа! ИК! Бааа! Голова, ну головаааа! Ширь-вширь…»Надо ли растолковывать, что пшеницы своей Кулачина Проклятый ни черта не увидел. Пустое поле, дохнущая луна и круглые шестикопеечные очищи Кулачины. Имел однажды Кулачина Проклятый поле огромное. Такое огромное-разогромное, что в середине его стоячи, краёв не видать. Сеял он на нём и рожь, и пшеницу-кормилицу, и рис проклятущий-буржуйский, и кукурузу окаянную-бусурманскую, и вообще чего только не сеял. То бишь, разумеется, делал он это всё не сам, а рабы его верные-суеверные трудились. Как говаривается в краях-то наших, не имей сто бобов, а имей сто рабов!И вот решил однажды Кулачина Проклятый поле свое богатое-разбогатое всё вдоль и поперёк туда-суда обмерить, чтоб, вообще хвастаться народу честному. А как энто сделать, коли грамотой ни сам К. П. , ни один из его рабов верноподанных не обременён? Сел Кулачина, значится, посерёд поля своего широкого-преширокого, голову ладошкою подпёрши, да и чесать-кромсать головёшку свою стал: вроде, как думает - извилины тасует. Наконец, додумался. «Гой вы еси добры молодцы - рабы мои ненаглядные-неприглядные, а ляжьте-ка вширь-ширь моего поля один взад другого, да и просчитаю я ширь-вширь своё поле, ну хотя бы в телах ваших работящих. Апосля чаго вилами да граблями вас всех перемеряю, вот, стало быть всё и узнаю!» Сказано - сделано. Вот лежат рабы верные-скверные все в рядок, все как картофель перезрелый, угольные. Начал было считать Кулачина Проклятый всех своих рабов, коих трудилось и жило у него видимо-невидимо, дошёл до середины, да тут вдруг хтой-то кааак крикнет: «ААААААААААА!» Кулачина хоть огромен был ростом, да и ширь-вширь имел пузо солидное, а чуть с жизнью не попрощался. «Хто орал?» - «Да я это, Ваше Кулачество! Этот недопёс меня сзади за щиколотку кусил! До крови, ей-бо!» Подходит Кулачина к этим двоим, да и говорит: «Ах ты псина свиная, пошто его кусил, что кровь хлестает?» - «Ваааше Куууууство, я… да я же… не емши… уже восемь суток» - «Та шо ты врёшь, свиноматка недожаренная, а хто третьего дня кору берёзью пожирал как оглашенный? Все дерева мои пообгрыз? А? А ну пшёл вон из моей артели!» Но поскольку Кулачина в душе своей был дипломат, то решил он соломоновым своим решением конфликт и исчерпать вконец. А именно, выгнал он и провинившегося и пострадавшего куда глаза глядят, апосля чего на рынке труда взял себе двух новых молодых рабов, не столько ещё угольных, обменяв их на дрова берёзовые. И представьте только, совершенно случайно, на рынке том людном-прелюдном повстречался ему один очень видный человек, слывший не то математиком, не то натуралистом, не то просто профессором необъять-каких наук. Разговорился с ним К. П. , а собственно, что же с умным человеком да и не перетереть, так сказать, насущные проблемы? Тут и поведал Кулачина о напасти своей. Профессор усмехнулся хитро, оглядел Кулачину своим профессорским взглядом, да и взялся помочь ему, руки потирая-растирая. На следующее утро, явился гость, как и обещал, но с преогромным мешком и метровой железной линейкой. Он ещё раз потёр руки и приступил к делу. Только поздно-поздно-поздно вечером вернулся Кулачина Проклятый с попойки широкой, где справляли именины градоначальника. а тут и профессор как раз с измерительных работ возвращается. После чего и случается вот такой диалог:- Оооо, приятель, кааак ИК! жиииизь?- Лучше не бывает, святой отец. Ну вы и магнат, прости Господи… Это ж надо такое поле иметь - 38 км в квадрате!- Хтоо? ИК! Яяяяяяя?- Вы, святой отец, вы. Точно вам говорю, 38!- Мда? Маладеееееееееец! ИК! А как ты энто вот всё так во…- Ааа, не беспокойтесь, святой отец, есть проверенная метода. Значит, так. Колосья Ваши пшеничные в высоту имеют ровно 80 см - это я смерил линейкой. А вот теперь, смотрите, святой отец, кто это по-Вашему?- Это? ИК! Дак это ж ИК! Мыыыыш! Жыыырная тока, как свин… ИК!- Ну, строго говоря, не совсем это и мышь, святой отец, но ежели Вам так покойней будет, то пущай мышь. Так вот, глядите, объём, так сказать вашего зерна делим на 80, а апосля на число моих милейших зверушек. А их у меня ровно две сотни! Получаем в ответе - 38 км в квадрате!- Баааа, ну и загнул, профессор! Баааааааа! Голова, головааааа! Бхаа! ИК! Надо ведь додуматься - поле мышами мерять! Бааааааааа! ИК!- Ну, собственно, вот. Смерили Ваше поле, святой отец. Всё чин-чином! Право я и не знал, что таковыми просторами вообще владеть одному человеку возможно! Ээээх! Устал я, батя, пойду я домой пожалуй!- Ну ступай, профессор, с Богом баааааааа! Голова!- Всего хорошего!- Дай те Бог здоровья! Про-фес-сор!Апосля чего вернулся, шатаясь, к себе Кулачина, посмотреть на поле своё неохватимое-необозримое ещё раз, ужо со знанием, так сказать, размеров богатства, да всё приговаривал: «Баааа! Профессссссор! Ширь-вширь - и 38 кылОметров! Мышами! Баааааа! ИК! Бааа! Голова, ну головаааа! Ширь-вширь…»Надо ли растолковывать, что пшеницы своей Кулачина Проклятый ни черта не увидел. Пустое поле, дохнущая луна и круглые шестикопеечные очищи Кулачины. «Голая степь. » Немая картина. Сцена маслом. Только вдали чегой-то белое белеется, да красное краснеется. Дух перехватило у Кулачины, слова русского вымолвить не могёт, токмо дышит как пёс перегревшийся, токмо дохает. А посреди некогда богатейшего, прекрасного поля, разбросаны в лужах почерневшей крови, обглоданные останки прилёгших было отдохнуть апосля тяжкого дня рабов, верных, вернейших рабов Кулачины.