ШестнадцатаяСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Я недавно открыл для себя имиджборды, и собственно такое понятие как крипи. Ну что ж. Никогда не был фанатом сверхъестественного. Что сказать. У меня на то свои причины. И имя им, «шестнадцатая». Сейчас я всё объясню. Но сначала вступление. Читая все эти «пасты» я не мог не заметить наличие так называемого «соседа» ну или «соседки», которые рассказывают анониму-жертве о том, в какую квартиру он попал. Так вот, я задаю вопрос. Серьёзно? Вы именно так это представляете?Я родился в городе Смоленск, мать моя жила в этой квартире. Потом переехала к отцу, но квартиру не продала. Я рос. Мне исполнилось 22 и я отправился в свободное плавание, на другой конец нашего города, в родную квартиру матери. Мама меня предупредила. Считал ли я мою мать сошедшей с ума? Да, до первой ночи в своем новом доме. А потом? Нет, моя мать мудрая женщина. Итак, давно ещё в 1930-ых годах, после 36го, насколько я знаю, во время первых Сталинских чисток, как ни банально, попал под руку хозяин шестнадцатой квартиры. Историк-востоковед, допустим, звали его Николай Сергеевич. Коллеги ему сообщили, поэтому добрых дядь из НКВД он ждал. Крики и стрельба, завывания, треснувшие стены шестнадцатой и пять трупов сотрудников комиссариата, втоптанных в пол. И тело Николая Сергеевича. Такие дела. Как обычно, всё пошло поехало, квартирку опечатали, половину подъезда отправили на север, потом… Я не знаю, что было потом. Семья матери получила квартиру рядом после войны. В 54 вроде. Они жили в семнадцатой. Не мое дело, как они сосуществовали с этим, как бы они не выживали, я их не виню. Так что вернемся ко мне. Не так уж важно через что прошёл я. Важно другое. «Сосед», я тот самый будущий «сосед» наивных идиотов рвущихся в шестнадцатую. Если кто-то действительно рвётся туда. В остальное время мы изворачиваемся по-другому. Официального владельца, как такого нет. Есть далёкая семья, живущая в Болгарии и не особо заботящаяся об этой недвижимости. Квартира стоит в продаже. Сосед сверху, девятнадцатая, молодой парень, как и я, регулярно обновляет данные о ней на сайтах по покупке и продаже квартир, следит за репутацией. Это его работа. Соседка с краю, напротив шестнадцатой, женщина из восемнадцатой заботится о профилактике. Электрика, вода, состояние мебели и прочие мелочи. Все нужно постоянно проверять, и содержать, это её работа. Мне достались ключи. Я впускаю в шестнадцатую людей. Это моя работа. Остальные жильцы тоже делают какие-либо мелочи. Но важны только мы. Эта квартира. Она всегда тут. За стеной, лев в клетке. А льва нужно кормить, иначе он вырвется. Это работа консьержа. По сути, он главный над нами тремя. Он рассматривает жертв. Присутствует в квартире, во время просмотра. Это его работа. Все не так уж и плохо. Девятнадцатая выставляет объявление. (В нужный момент, мы все сразу понимаем, что шестнадцатая голодна) Затем, мы втроем: восемнадцатая, семнадцатая и консьерж заходим внутрь. Осматриваем. Внутри неё все быстро ломается, ветшает, становится старым, а чтобы квартира приглянулась нужно её реставрировать, ухаживать за ней. Консьерж обговаривает с девятнадцатой ремонт квартиры. Тут очень важно не оставлять бригаду строителей одну в квартире. Всякое может случиться. Затем, когда все сделано, приглашаются покупатели. Молодая семья, чужая в нашем городе – лучший вариант. Одиночка, накопивший на свою квартиру – хорошо. Остальных консьерж отклоняет. Приходит день кормежки, наивные счастливые покупатели со смехом и шутками входят в подъезд. Мы тоже улыбаемся, в представлении участвуем я и консьерж. Шутки о въезде. О квартире, о соседстве. Да мы все тут «дружные соседи». Я открываю дверь, консьерж проводит гостей внутрь. Я стою снаружи. Я слышу голоса, обсуждение квартиры. Они восторгаются «как дешево и как удобно, как хорошо!» Затем консьерж покидает их под предлогом чего-нибудь. Они остаются одни, я закрываю шестнадцатую. Затем тишина. Мы не слышим ни криков, ни слёз, ни стонов, ни треска, ни воя, ничего странного, кроме тишины. Потом спустя несколько минут я открываю дверь. Шестнадцатая сыта. Из неё выходят две пустые оболочки и не прощаясь с нами покидают подъезд. Они разобьются в машине по дороге обратно, или прыгнут под поезд у вокзала, утопятся в реке, нарвутся на пьяниц, которые их изобьют до смерти, всегда по-разному. До дома они не доедут. Они навсегда остались в шестнадцатой. Нравится ли мне то, что я делаю? Не уверен. Нет. Но я вынужден и здесь нет романтизма о том, как захватывающе быть хранителем тайны, оберегать мир от чего-то ужасного. Я простой житель семнадцатой квартиры. Раз в два месяца, меня будит нечто невообразимое. Могу ли я описать словами? Пустота, темная давящая пустота. Она сочится из стены, смежной с шестнадцатой. Я собираюсь, встаю и звоню консьержу. Минут через 10 мы в сборе. А спустя неделю, я улыбаюсь и киваю новым жертвам этого ужаса. «А я ваш новый сосед» улыбаюсь я. «Хозяева мне ключи оставили, я присматриваю»Вот именно, я присматриваю. Я недавно открыл для себя имиджборды, и собственно такое понятие как крипи. Ну что ж. Никогда не был фанатом сверхъестественного. Что сказать. У меня на то свои причины. И имя им, «шестнадцатая». Сейчас я всё объясню. Но сначала вступление. Читая все эти «пасты» я не мог не заметить наличие так называемого «соседа» ну или «соседки», которые рассказывают анониму-жертве о том, в какую квартиру он попал. Так вот, я задаю вопрос. Серьёзно? Вы именно так это представляете?Я родился в городе Смоленск, мать моя жила в этой квартире. Потом переехала к отцу, но квартиру не продала. Я рос. Мне исполнилось 22 и я отправился в свободное плавание, на другой конец нашего города, в родную квартиру матери. Мама меня предупредила. Считал ли я мою мать сошедшей с ума? Да, до первой ночи в своем новом доме. А потом? Нет, моя мать мудрая женщина. Итак, давно ещё в 1930-ых годах, после 36го, насколько я знаю, во время первых Сталинских чисток, как ни банально, попал под руку хозяин шестнадцатой квартиры. Историк-востоковед, допустим, звали его Николай Сергеевич. Коллеги ему сообщили, поэтому добрых дядь из НКВД он ждал. Крики и стрельба, завывания, треснувшие стены шестнадцатой и пять трупов сотрудников комиссариата, втоптанных в пол. И тело Николая Сергеевича. Такие дела. Как обычно, всё пошло поехало, квартирку опечатали, половину подъезда отправили на север, потом… Я не знаю, что было потом. Семья матери получила квартиру рядом после войны. В 54 вроде. Они жили в семнадцатой. Не мое дело, как они сосуществовали с этим, как бы они не выживали, я их не виню. Так что вернемся ко мне. Не так уж важно через что прошёл я. Важно другое. «Сосед», я тот самый будущий «сосед» наивных идиотов рвущихся в шестнадцатую. Если кто-то действительно рвётся туда. В остальное время мы изворачиваемся по-другому. Официального владельца, как такого нет. Есть далёкая семья, живущая в Болгарии и не особо заботящаяся об этой недвижимости. Квартира стоит в продаже. Сосед сверху, девятнадцатая, молодой парень, как и я, регулярно обновляет данные о ней на сайтах по покупке и продаже квартир, следит за репутацией. Это его работа. Соседка с краю, напротив шестнадцатой, женщина из восемнадцатой заботится о профилактике. Электрика, вода, состояние мебели и прочие мелочи. Все нужно постоянно проверять, и содержать, это её работа. Мне достались ключи. Я впускаю в шестнадцатую людей. Это моя работа. Остальные жильцы тоже делают какие-либо мелочи. Но важны только мы. Эта квартира. Она всегда тут. За стеной, лев в клетке. А льва нужно кормить, иначе он вырвется. Это работа консьержа. По сути, он главный над нами тремя. Он рассматривает жертв. Присутствует в квартире, во время просмотра. Это его работа. Все не так уж и плохо. Девятнадцатая выставляет объявление. (В нужный момент, мы все сразу понимаем, что шестнадцатая голодна) Затем, мы втроем: восемнадцатая, семнадцатая и консьерж заходим внутрь. Осматриваем. Внутри неё все быстро ломается, ветшает, становится старым, а чтобы квартира приглянулась нужно её реставрировать, ухаживать за ней. Консьерж обговаривает с девятнадцатой ремонт квартиры. Тут очень важно не оставлять бригаду строителей одну в квартире. Всякое может случиться. Затем, когда все сделано, приглашаются покупатели. Молодая семья, чужая в нашем городе – лучший вариант. Одиночка, накопивший на свою квартиру – хорошо. Остальных консьерж отклоняет. Приходит день кормежки, наивные счастливые покупатели со смехом и шутками входят в подъезд. Мы тоже улыбаемся, в представлении участвуем я и консьерж. Шутки о въезде. О квартире, о соседстве. Да мы все тут «дружные соседи». Я открываю дверь, консьерж проводит гостей внутрь. Я стою снаружи. Я слышу голоса, обсуждение квартиры. Они восторгаются «как дешево и как удобно, как хорошо!» Затем консьерж покидает их под предлогом чего-нибудь. Они остаются одни, я закрываю шестнадцатую. Затем тишина. Мы не слышим ни криков, ни слёз, ни стонов, ни треска, ни воя, ничего странного, кроме тишины. Потом спустя несколько минут я открываю дверь. Шестнадцатая сыта. Из неё выходят две пустые оболочки и не прощаясь с нами покидают подъезд. Они разобьются в машине по дороге обратно, или прыгнут под поезд у вокзала, утопятся в реке, нарвутся на пьяниц, которые их изобьют до смерти, всегда по-разному. До дома они не доедут. Они навсегда остались в шестнадцатой. Нравится ли мне то, что я делаю? Не уверен. Нет. Но я вынужден и здесь нет романтизма о том, как захватывающе быть хранителем тайны, оберегать мир от чего-то ужасного. Я простой житель семнадцатой квартиры. Раз в два месяца, меня будит нечто невообразимое. Могу ли я описать словами? Пустота, темная давящая пустота. Она сочится из стены, смежной с шестнадцатой. Я собираюсь, встаю и звоню консьержу. Минут через 10 мы в сборе. А спустя неделю, я улыбаюсь и киваю новым жертвам этого ужаса. «А я ваш новый сосед» улыбаюсь я. «Хозяева мне ключи оставили, я присматриваю»Вот именно, я присматриваю.

Все соседи присматривают друг за другом.