Сестрички ПапинСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Одно из самых мрачных в истории французской криминалистики расследований, названное по фамилии преступников «делом сестер Папин», началось вполне обыденным утром 3 февраля 1933 г. Не было еще семи часов утра когда молочник, развозивший свежие молоко и сливки, постучал в дверь трехэтажного дома, принадлежавшего Жозефине Ланселин, пожалуй, самой зажиточной жительнице небольшого городка Ле Ман в 150 километрах западнее Парижа. Дверь молочнику никто не открыл, что само по себе было довольно странно: его всегда ждали ранним утром и 3 февраля в этом отношении был самым обыденным днем. Молочник, подождав немного перед дверью, отправился дальше по улице, решив заглянуть к madame Ланселин на обратном пути. Примерно через 3/4 часа он проезжал в обратном направлении и снова постучал в знакомую дверь. Никто к нему не вышел и на этот раз. Озадаченный и встревоженный молочник обошел дом кругом и убедился, что черный ход также закрыт. Все это выглядело в высшей степени подозрительно: в доме проживали четыре женщины и они непременно должны были слышать его стук. Молочник пригласил соседей. Они-то и позвонили через десять минут в местный полицейский участок, сообщив о подозрительной тишине в доме madame Ланселин. Дальнейшее выглядело рутинной полицейской процедурой. Сначала появился патрульный наряд, который визуальным осмотром установил, что окна и двери не имеют видимых следов взлома, а затем к дому прибыли чины местного отделения уголовной полиции. К девяти часам утра наконец-то всем стало ясно, что дом действительно заперт изнутри, но почему никто из четырех жильцов не отпирает двери и не снимает телефонную трубку, представлялось все еще необъяснимым. Было решено пригласить плотника и взломать дверь черного хода. В начале десятого плотник закончил работу и полицейские проникли в дом. Сразу же стало ясно, что в доме madame Ланселин произошло преступление. В коридоре первого этажа, на пороге в кухню, было обнаружено тело дочери хозяйки - Женевьевы Ланселин - с тяжелыми повреждениями головы, сплошь залитое кровью. Многочисленные кровавые следы на полу, мебели и деталях интерьера не оставляли сомнений в том, что на первом этаже разыгралась чудовищная в своей жестокости драма. Этажом выше, в собственной спальне, полицейские нашли тело самой хозяйки дома. Оно также было залито кровью; лица погибшей было не разобрать, до такой степени оно было изуродовано побоями. К тому времени полицейские уже знали, что в доме должны были находиться две служанки - родные сестры Кристин и Леа Папин. Их комната находилась на третьем этаже дома, под самой крышей. Не без внутреннего содрогания, ожидая увидеть картину еще одной ужасной бойни, полицейские поднялись наверх и приступили к осмотру верхнего этажа. Каково же было их изумление, когда войдя в комнату прислуги они обнаружили обеих сестер, лежавших раздетыми в одной кровати целыми и невредимыми. Сестры крепко обнимались и даже появление в комнате посторонних мужчин не заставило их выпустить друг друга из объятий. К служанкам обратились за разъяснениями, но они молчали. Их попросили подняться и одеться, но они проигнорировали обращение. Казалось, они пребывали где-то очень далеко и не понимали происходящего вокруг. На место преступления были вызваны женщины-полицейские, приехал полицейский врач, прокурор. Уже к полудню редакции многих местных и центральных французских газет были проинформированы о жестоком двойном убийстве в Ле Мане и их вечерние выпуски от 3 февраля 1933 г. сообщили читателям о случившемся. В дальнейшем интерес прессы к расследованию преступления только возрастал, что и обусловило как нашествие журналистов в Ле Ман, так и широкое освещение работы полиции в многочисленных газетных публикациях. Прибывшие на место преступления женщины-полицейские заставили сестер подняться из постели и одеться. После этого к их допросу приступил прокурор. Сестры без колебаний заявили, что убийство madame Ланселин и ее дочери совершили именно они. Произошло это поздно вечером 2 февраля 1933 г. Что послужило мотивом преступления, убийцы объяснить отказались. Тщательный осмотр места преступления, продолжавшийся почти на сутки, позволил установить, что убийство было растянуто во времени и характеризовалось довольно сложными перемещениями по дому действующих лиц. О многом рассказали полицейским кровавые отпечатки рук, ног и деталей одежды на окружающих предметах; убийцы не пытались уничтожить следы собственных действий, тем самым существенно облегчив процесс реконструкции происшедшего. Нападение началось на втором этаже. На Жозефину Ланселин сначала напал один человек. В ту минуту преступник был вооружен молотком. Хозяйке дома были нанесены первые тяжелые травмы головы, вызвавшие обильное кровотечение, которое запачкало одежду и обувь преступника. Именно тогда - в начале своего нападения - преступник выдавил madame Ланселин пальцами глаза. Одно из самых мрачных в истории французской криминалистики расследований, названное по фамилии преступников «делом сестер Папин», началось вполне обыденным утром 3 февраля 1933 г. Не было еще семи часов утра когда молочник, развозивший свежие молоко и сливки, постучал в дверь трехэтажного дома, принадлежавшего Жозефине Ланселин, пожалуй, самой зажиточной жительнице небольшого городка Ле Ман в 150 километрах западнее Парижа. Дверь молочнику никто не открыл, что само по себе было довольно странно: его всегда ждали ранним утром и 3 февраля в этом отношении был самым обыденным днем. Молочник, подождав немного перед дверью, отправился дальше по улице, решив заглянуть к madame Ланселин на обратном пути. Примерно через 3/4 часа он проезжал в обратном направлении и снова постучал в знакомую дверь. Никто к нему не вышел и на этот раз. Озадаченный и встревоженный молочник обошел дом кругом и убедился, что черный ход также закрыт. Все это выглядело в высшей степени подозрительно: в доме проживали четыре женщины и они непременно должны были слышать его стук. Молочник пригласил соседей. Они-то и позвонили через десять минут в местный полицейский участок, сообщив о подозрительной тишине в доме madame Ланселин. Дальнейшее выглядело рутинной полицейской процедурой. Сначала появился патрульный наряд, который визуальным осмотром установил, что окна и двери не имеют видимых следов взлома, а затем к дому прибыли чины местного отделения уголовной полиции. К девяти часам утра наконец-то всем стало ясно, что дом действительно заперт изнутри, но почему никто из четырех жильцов не отпирает двери и не снимает телефонную трубку, представлялось все еще необъяснимым. Было решено пригласить плотника и взломать дверь черного хода. В начале десятого плотник закончил работу и полицейские проникли в дом. Сразу же стало ясно, что в доме madame Ланселин произошло преступление. В коридоре первого этажа, на пороге в кухню, было обнаружено тело дочери хозяйки - Женевьевы Ланселин - с тяжелыми повреждениями головы, сплошь залитое кровью. Многочисленные кровавые следы на полу, мебели и деталях интерьера не оставляли сомнений в том, что на первом этаже разыгралась чудовищная в своей жестокости драма. Этажом выше, в собственной спальне, полицейские нашли тело самой хозяйки дома. Оно также было залито кровью; лица погибшей было не разобрать, до такой степени оно было изуродовано побоями. К тому времени полицейские уже знали, что в доме должны были находиться две служанки - родные сестры Кристин и Леа Папин. Их комната находилась на третьем этаже дома, под самой крышей. Не без внутреннего содрогания, ожидая увидеть картину еще одной ужасной бойни, полицейские поднялись наверх и приступили к осмотру верхнего этажа. Каково же было их изумление, когда войдя в комнату прислуги они обнаружили обеих сестер, лежавших раздетыми в одной кровати целыми и невредимыми. Сестры крепко обнимались и даже появление в комнате посторонних мужчин не заставило их выпустить друг друга из объятий. К служанкам обратились за разъяснениями, но они молчали. Их попросили подняться и одеться, но они проигнорировали обращение. Казалось, они пребывали где-то очень далеко и не понимали происходящего вокруг. На место преступления были вызваны женщины-полицейские, приехал полицейский врач, прокурор. Уже к полудню редакции многих местных и центральных французских газет были проинформированы о жестоком двойном убийстве в Ле Мане и их вечерние выпуски от 3 февраля 1933 г. сообщили читателям о случившемся. В дальнейшем интерес прессы к расследованию преступления только возрастал, что и обусловило как нашествие журналистов в Ле Ман, так и широкое освещение работы полиции в многочисленных газетных публикациях. Прибывшие на место преступления женщины-полицейские заставили сестер подняться из постели и одеться. После этого к их допросу приступил прокурор. Сестры без колебаний заявили, что убийство madame Ланселин и ее дочери совершили именно они. Произошло это поздно вечером 2 февраля 1933 г. Что послужило мотивом преступления, убийцы объяснить отказались. Тщательный осмотр места преступления, продолжавшийся почти на сутки, позволил установить, что убийство было растянуто во времени и характеризовалось довольно сложными перемещениями по дому действующих лиц. О многом рассказали полицейским кровавые отпечатки рук, ног и деталей одежды на окружающих предметах; убийцы не пытались уничтожить следы собственных действий, тем самым существенно облегчив процесс реконструкции происшедшего. Нападение началось на втором этаже. На Жозефину Ланселин сначала напал один человек. В ту минуту преступник был вооружен молотком. Хозяйке дома были нанесены первые тяжелые травмы головы, вызвавшие обильное кровотечение, которое запачкало одежду и обувь преступника. Именно тогда - в начале своего нападения - преступник выдавил madame Ланселин пальцами глаза. После этого, оставив жертву живой в спальне второго этажа, преступник сбежал вниз, где напал на Женевьеву. Дочь хозяйки, очевидно, стала свидетелем нападения на мать и попыталась покинуть дом. Преступник ее догнал и повалил навзничь в коридоре. Пробегая через кухню, нападавший прихватил нож, которым воспользовался для причинения ранений Женевьеве. Характер этих ранений (а все четыре пореза были расположены на ногах жертвы) указывал на возникшую борьбу между Женевьевой и нападавшим: первая лежала спиной на полу и отбивалась ногами, второй же наваливался сверху. Пока внизу шла борьба, Жозефина Ланселин немного пришла в себя и несмотря на потерю глаз, попыталась покинуть место преступления. Видимо, она понимала, что преступник может вернуться, чтобы добить ее. madame Ланселин выползла из своей спальни, но тут в происходящее вмешался второй преступник. Он набросился на ослепшую женщину и стал добивать ее глиняным горшком. Тем временем внизу продолжалась борьба; после нанесения Женевьеве первых ударов молотком, преступник выдавил ей глаза точно также, как это было проделано прежде с ее матерью. После этого первый нападавший поднялся наверх. Там оба преступника сообща добили madame Ланселин. Затем первый из них опять спустился вниз и добил Женевьеву. На этом перемещения убийц не закончились. Они прошли в ванную комнату и сняли свои окровавленные платья. Эти белые окровавленные наряды, в рюшечках и оборочках, были найдены в бельевой корзине. Убийцы вымылись и переоделись. Они прошли в спальню на третьем этаже и легли спать. Не было никаких сомнений в том, что этими убийцами являлись сестры Папин. Нападение длилось около получаса. В качестве орудий убийства были использованы нож, молоток и глиняный горшок. Как засвидетельствовали паталогоанатомы все поврежедния погибших были сосредоточены на их лицах. Единственным исключением были четыре поверхностных ранения ног Женевьевы Ланселин, причиненные ей во время борьбы. Совершенно необъяснимым представлялось выдавливание глаз погибшим. Никакой рациональной причины этому отыскать было невозможно. Головы обеих женщин были изуродованы до такой степени, что лица сделались неузнаваемы. При этом врачи сходились в том, что смерть погибших была не быстрой, а скорее мучительной и растянутой во времени. Уже к вечеру 3 февраля следователи сумели идентифицировать отпечатки ног убийц. Они считали, что первым (и наиболее активным) нападавшим была старшая из сестер - Кристин Папин. Младшая - Леа Папин - ей помогала, но при этом она действовала только против madame Ланселин и в нападении на ее дочь не участвовала. Сестры не имели сообщников, все содеянное от начало до конца было делом их рук. Хотя имена преступников были известны, да и сами они не считали нужным запираться, произошедшее в Ле Мане казалось чудовищно-невероятным и потому интригующим. Журналистские расследования интриговали французов фантастическими подробностями, но при этом мало что объясняли в происшедшем. Помимо самого факта двойного убийства, сопряженного с выдавливанием глаз живым женщинам, общественная мораль была потрясена тем, что преступницы, скорее всего, поддерживали гомосексуальную связь. Это были не просто лесбийские отношения - это был инцест, ведь обе девушки являлись родными сестрами!Начиная с первого же допроса сестры, признавая себя виновными в убийстве, отвергали сексуальную связь друг с другом и отказывались отвечать на вопросы о мотивах преступления. Они не выражали ни малейшего раскаяния в содеянном и выглядели хорошо владеющими собой людьми. Прокурор Ле Мана назначил психиатрическое обследование арестованных и озаботился сбором информации о прошлом сестер. Кристин (1906 г. рождения) и Леа (1912 г. рождения) Папин происходили из семьи, имевшей скандальное уголовное прошлое. Их младшая сестра Эмилия (1917 г. рождения) в 9-летнем возрасте была изнасилована отцом - Гюставом Папином. Последний был алкоголиком и, по-видимому, совершенно разложившимся в нравственном смысле человеком. О факте инцеста стало известно правоохранительным органам. Похотливого папашу отправили за решетку, а Леа и Эмилия очутились в приюте в Ле Мане. Кристин, как совершеннолетняя, в приют не попала: она устроилась работать в семью madame Ланселин поваром. Менее чем через год она уговорила хозяйку взять на работу в качестве горничной Леа. Так сестры воссоединились. Они жили в одной комнатке на третьем этаже дома Ланселин. Младшая из сестер - Эмилия - желала, чтобы ее отпустили из приюта в женский монастырь. В возрасте 15 лет она стала послушницей, а впоследствии - монахиней. Было известно, что ее периодически навещали старшие сестры, т. е. отношения между ними не прерывались. Между тем, дочери практически отказались от общения с матерью. Разрыв произошел в 1931 г. и поводом к нему послужили взаимные материальные претензии: мать считала, что Кристин и Леа должны ей переводить часть зарабатываемых денег, дочери же отказывались это делать. Видимо, они не считали, что чем-либо обязаны матери. Прервавшаяся в то время переписка более не восстанавливалась, хотя мать и продолжала бомбардировать дочерей письмами с требованиями денег и разного рода увещеваниями. Опрашивая соседей, следователи установили, что сестры поддерживали со своей работодательницей минимальный контакт. madame Ланселин никогда не жаловалась на свою прислугу и, по-видимому, между ними существовало глубокое отчуждение. Сам по себе факт отсутствия жалоб мог указывать на два совершенно противоположных обстоятельства: а) случайность нападения и его полную неожиданность для всех участников драмы, либо б) тщательное планирование и скрытность подготовки убийства. Сами сестры Папин ничего прокурору объяснить не желали. Они игнорировали обращенные к ним вопросы и их поведение на допросах до такой степени показалось странным, что уже 10 февраля 1933 г. обеих убийц направили на психиатрическое освидетельствование. Врачи констатировали полнейшую индифферентность сестер в отношении содеянного преступления. Рассматривая фотографии изуродованных жертв они не выражали никаких человеческих эмоций: ни жалости, ни злорадства. Если младшая из сестер - Леа - была инертна в своих реакциях и походила на сомнамбулу, то старшая - Кристин - очень скоро сделалась активной и агрессивной. Буквально на следующий день после перевода в тюремную больницу она потребовала допустить ее к Леа. В дальнейшем это требование повторялось неоднократно. Отказ врачей обеспечить контакт с сестрой делал Кристин все более недружественной. В конце февраля она закатила первую истерику, во время которой каталась по полу своей камеры, выла и нецензурно ругалась в адрес врачей и охраны. Подобные истерики в последующем повторялись. Надо сказать, что первая официальная версия преступления в Ле Мане была довольно неожиданной: прокурор предположил, что все случившееся было следствием классового антагонизма и имеет под собой экономическую подоплеку. Впрочем, от этого предположения скоро пришлось отказаться: сестры Папин в силу своей малограмотности и неразвитости никак не тянули на роли борцов с социальной несправедливостью. Своеобразие поведения сестер наталкивало на предположение об их невменяемости. Групповое помешательство вовсе не такая редкость, как это может показаться на первый взгляд. Многие преступные пары строятся как раз по принципу общности патологий. В таких парах лидер обычно является выраженным шизофреником, а ведомый - либо таким же шизофреником, либо истериком, легко поддающимся внешнему влиянию. Подобные криминальные «дуэты» не только совершают преступления против других людей, но нередко кончают жизни двойным самоубийством. Обычно внутри подобных пар поддерживаются сексуальные отношения, которые цементируют их. Это правило справедливо как для разнополых, так и для однополых пар, причем лидер подобного «дуэта» берет на себя мужскую роль и в сексе. В этом смысле гомосексуальность сестер не противоречила накопленному медицинскому опыту. Хотя сестры формально считались получившими начальное образование, они едва читали и писали. Кристин, бывшая к этому времени вполне зрелой 27-летней женщиной, едва выводила буквы. В распоряжении психиатров оказалось довольно много ее писем к младшей сестре. Врачи были поражены убогостью заключенных в них мыслей и формой их выражения. Забегая несколько вперед, можно отметить, что о сестрах Папин были сняты три полнометражных фильма и написано великое множество книг (все это наследие совершенно неизвестно в России), причем авторы многих из этих исследований изображали сестер людьми с тонкой душевной организацией. Подобный взгляд на этих преступников совершенно не соответствовал действительности; Кристин и Леа Папин были девушками малограмотными, весьма неразвитыми и эмоционально холодными. Разумеется, психиатров интересовал круг общения арестованных и сфера их интересов. Порой увлечения способны охарактеризовать человека лучше любых слов. Но здесь врачей постигло глубокое разочарование. Кристин и Леа Папин не ходили на танцы и в кинематорграф, они не имели ухажеров, они ни с кем не переписывались и даже не вели дневников (что, в общем-то, характерно для людей, испытывающих дефицит общения). Единственным увлечением сестер (если можно так выразиться) являлись еженедельные походы в церковь. Но посещения воскресных месс были скорее данью культурной традиции, нежели проявлением подлинного религиозного чувства. Приходской настоятель решительно ничего не мог сказать о сестрах - за семь лет они умудрились совершенно ничем себя не проявить. Было известно, что сестры Папин занимались шитьем. При обыске их вещей было найдено несколько самодельных нарядов. Видимо, в трудах по дому они проводили почти все время; свободные же минуты посвящали рукоделию. Уже после февральской трагедии соседи Ланселин вспоминали, что убийцы производили на редкость безобидное впечатление. На них никто никогда не жаловался. Сами Ланселины, по-видимому, даже не подозревали какая же неукротимая ярость скрывалась под этой личиной бессловесной кротости. Психиатры без особых затруднений диагностировали у Кристин Папин шизофрению. Старшая сестра сильно тосковала в одиночестве и из угрюмой меланхолии периодически впадала в активно-агрессивно состояние. В такие минуты в ее речи употреблялись сексуальные жаргонизмы, она бранилась в адрес медицинского персонала и охраны, причем о самой себе говорила как о мужчине. Подобные «сексуальные пароксизмы» лишь подтверждали уверенность врачей в гомосексуальности Кристин. Старшая сестра тосковала по младшей не как по обычному родственнику, а именно как по сексуальному партнеру. В июне 1933 г. она набросилась на охраниика, а после того, как последний сбил ее с ног, Кристин Папин принялась кататься по полу и давить на собственные глаза большими пальцами рук. Охране с большим трудом удалось преодолеть сопротивление Кристин и тем самым спасти ее глаза. Опасаясь новых попыток членовредительства, врачи надолго связали Кристин Папин смирительной рубашкой и поместили ее в комнату с обитыми войлоком стенами. На следующий день она заявила, что желает сделать важное заявление. В камеру к Кристин Папин явился прокурор, которому она заявила о полной невиновности младшей сестры; Кристин утверждала, что оба убийства были совершены ею. Казалось, это сенсационное заявление заметно повлияет на ход расследования, но этого не произошло. Кровавые следы ног в коридоре и спальне второго этажа, где была убита madame Ланселин, не оставляли никаких сомнений в том, что в преступлении участвовали два лица. Они действовали разновременно и использовали разные орудия убийства. На этом основании заявление Кристин Папин было расценено как самооговор. Леа Папин казалась бледной тенью своей старшей сестры. Она не знала как себя вести в ее отсутствие, как разговаривать с окружающими. Простейшие вопросы ставили Леа в тупик. При этом, однако, она не обнаруживала устойчивого расстройства умственных способностей. С течением времени она вполне освоилась со спецификой содержания под стражей и сделалась примерной заключенной. Прежняя диковатая молчаливость Леа исчезла, она стала контактна и доброжелательна. Врачи объяснили эту явственную перемену поведения тем, что Леа вышла из-под психологического прессинга своей мрачной старшей сестры. Примечательно, что когда Леа Папин начинали расспрашивать о совершенном ею убийстве, она опять впадала в своеобразный ступор и надолго замыкалась. Но врачи не сомневались в том, что она прекрасно помнит события 2 февраля и в момент преступления действовала вполне адекватно. Важно отметить, что когда Леа Папин сообщили о намерении старшей сестры взять всю ответственность за совершенное двойное убийство на себя, она не согласилась с этим и повторила сделанное прежде признание об участии в преступленииВ результате почти семимесячного обследования, психиатры пришли к заключению, что «случай сестер Папин - классический пример помешательства в парах». Врачи считали, что старшая из сестер - шизофреник, чья болезнь была отягощена параноидальным психозом. Факт посягательства на глаза жертв (а также свои собственные во время содержания под стражей) указывал на то, что глаза каким-то образом присутствовали в галлюцинациях Кристин Папин. Поскольку она никаких разъяснений по этому поводу дать не пожелала, то говорить о содержании ее галлюцинаций можно было лишь в предположительной форме. Врачи не сомневались в существовании гомосексуальных отношений между сестрами. Именно секс способствовал абсолютному психологическому порабощению младшей сестры старшей. Что касается Леа Папин, то о ней в психиатрическом заключении было сказано довольно неопределенно: «личность девушки была полностью растворена в личности старшей сестры» (довольно трудно понять, что же это означало на уровне бытовых представлений; вместо термина «растоврение личности» правильнее, наверное, было бы использовать выражение «психоэмоциональная зависимость»). В качестве причины подобного «растворения» были названы низкий образовательный уровень Леа Папин, ее заниженная самооценка и травмирующий детский опыт (побои и унижения со стороны отца). Возможно, Леа подобно своей сестре Эмилии также стала жертвой сексуальных посягательств Гюстава Папина и это отчасти предопределило ее полную покорность старшим родственникам, но достоверно об этом ничего не было известно. Сама Леа не подтверждала факта изнасилования ее отцом. Хотя психиатры признали старшую из сестер душевнобольным человеком, они считали, что вопрос о подсудности обвиняемых м. б. решен положительно; то, что обе они хорошо помнили обстоятельства нападения, которое к тому же было весьма длительным по времени совершения, не позволяло говорить о неконтролируемости их действий в состоянии аффекта. Даже действуя в состоянии «расстроенного ума» Кристин Папин понимала что же именно она делает; она предвидела результат своих действий и желала его, а стало быть, в ее поступках был умысел. Подобное заключение психиатров практически лишало Кристин Папин самого убедительного смягчающего ее вину обстоятельства. Суд в Ле Мане открылся в сентябре 1933 г. в обстановке общественного ажиотажа. Многие газеты и радиостанции командировали в небольшой провинциальный городок корреспондентов. Самое большое помещение муниципалитета было приспособлено под зал судебных заседаний. Места на галерее были отданы для свободного посещения публикой. Это вызвало давку среди желавших попасть в зал в первый же день суда. Организация процесса вообще вызвала массу нареканий. Публика позволяла себе комментировать ход слушаний и выражать свое отношение к происходившему. Судья слишком долго мирился с проявлениями страстей и в конце-концов потерял контроль над ситуацией в зале: когда Кристин Папин начала рассказывать о том, как выдавливала пальцами глаза еще живым женщинам, в зале поднялся невообразимый шум, послышались требования самосуда. Подсудимые едва не стали жертвами коллективной истерии; опасаясь расправы толпы, судья был вынужден прервать заседание и с помощью полиции очистить зал. Реакцию обывателей понять, в общем-то, несложно. Сестры, облаченные в новенькие белые кашемировые пальто, держались строго и корректно. Они казались кроткими непорочными «ангелочками», по злому умыслу прокурора очутившимися в суде. Но те преступления, в которых «сестрички Папин» сознавались бесстрастными голосами, повергали в шок даже закоренелых циников. Несоответствие благообразной внешности глубине нравственного падения было чудовищным. В целом, суд над сестрами Папин не принес никаких неожиданностей. Подсудимые с самого начала признали себя виновными и не пытались запираться. Они в деталях рассказали об обстоятельствах убийства (которые полностью совпали с полицейской реконструкцией), но в качестве мотива назвали такой малоубедительный повод, как «презрение со стороны madame Ланселин и ее дочери». Несмотря на все попытки судьи, адвокатов и обвинителей получить объяснение того, в чем же выражалось это «презрение», внятного ответа получено так и не было. Сестры вообще были крайне скупы в словах и эмоциях; казалось, их вовсе не беспокоила тяжесть будущего приговора. Общее мнение всех наблюдателей сводилось к тому, что обвиняемые так и не захотели объяснить причину содеянного и совершенно не испытывали раскаяния. Сестры, с полнейшим безразличием признававшие факт двойного убийства, яростно отрицали существование между ними сексуальных отношений. Это был тем более странно, что никто из психиатров на этот счет не испытывал ни малейших сомнений. Видимо, сестры считали оглашение этой тайны чем-то особенно порочащим. Во всяком случае, никто из них так никогда и не признался в собственной гомосексуальности. Решение суда было вполне ожидаемым: Кристин Папин приговаривалась к гильотинированию, Леа - к 8 годам тюремного заключения. Хотя сестры не подали аппеляций, приговор в отношении старшей из сестер был пересмотрен и смертная казнь была заменена пожизненным тюремным заключением (честно говоря, этот момент не совсем понятен: как можно помиловать преступника, если он об этом не просит? Тем не менее, никаких сведений о подаче аппеляций или просьб о помиловании автору найти не удалось. Возможно, впрочем, что такие документы все же существовали). Склонную к немотивированному насилию заключенную поместили в одиночную камеру. Тяжелые условия содержания, полная изолированность от человеческого общества, способствовали стремительной деградации Кристин Папин. У нее в течение короткого времени появился целый букет тяжелых болезней: туберкулез, язва желудка, пиелонефрит. Кристин очень страдала без общества младших сестер и постоянно требовала предоставить ей возможность встречаться с ними; кроме того, она добивалась, чтобы Леа была помещена в ее камеру. Все эти просьбы остались без удовлетворения. Кристин Папин скончалась в 1937 г. в тяжелых мучениях от туберкулеза (по официальной версии); но скорее всего, ее смерть была предрешена тяжелейшей депрессией, из которой она так и не смогла выйти после принудительного разлучения с сестрой. Леа Папин, напротив, прекрасно приспособилась к тюремному быту. В 1940 г. , за несколько месяцев до окончания срока, ее выпустили из тюрьмы немцы, оккупировавшие северные и центральные районы Франции. Леа Папин вернулась к матери, проживавшей в Нанте, приняла имя Мари и стала работать горничной в отеле. Бурные события Второй Мировой войны заставили французских обывателей позабыть историю «сестричек Папин». Однако, в 1947 г. был снят художественный фильм по мотивам реального преступления в Ле Мане и интерес публики к сестрам-лесбиянкам вновь проснулся. Журналистам удалось отыскать Леа Папин и она дала несколько скупых интервью, из которых можно было заключить, что ей очень неприятен общественный интерес к ее персоне. Двойное убийство в Ле Мане вновь привлекло к себе интерес публики в 1966 г. На этот раз ажиотаж был связан с выходом романа-новеллы Паулетты Хаудьер «Дело Папин». Хотя по своей форме это было художественное произведение, оно тем не менее вполне точно воспроизводило настоящие обстоятельства гибели матери и дочери Ланселин. Леа Папин опять розыскали журналисты и попытались взять у нее интервью. Почти всем она отказала, но одному из французских журналистов (по фамилии Сойр) посчастливилось обстоятельно поговорить с Леа Папин о том, что же именно происходило вечером 2 февраля 1933 г. в доме Ланселин. К сожалению, мы не можем воспроизвести это интервью, поскольку на него в полной мере распространяется авторское право журналиста и газеты, однако, наиболее существенные моменты рассказа Леа Папин следует повторить. Они тем более любопытны, что никогда больше Леа не была столь откровенна. Младшая сестра фактически подтвердила диагноз психиатров, заключивших, что Кристин страдает шизофренией. Ее галлюцинации («видения») имели выраженную религиозную окраску: по ее уверениям, с нею разговаривали святые и даже сам Иисус Христос. Помимо слуховых галлюцинаций в конце 1932 г. появились и визуальные: Кристин видела неземные пейзажи и красочные картины неведомой жизни. Леа совершенно некритично воспринимала рассказы старшей сестры. Даже спустя более трех десятилетий она продолжала считать, что Кристин была святой и имела видения Эдема. Старшая сестра считала, будто мать и дочь Ланселин являлись слугами падших ангелов, стремящихся поработить их - сестер Папин - души. В декабре 1932 - январе 1933 гг. бреды Кристин становились все продолжительнее и ярче, болезнь старшей сестры явно обострялась. В январе она безапелляционно заявила, что семью Ланселин необходимо уничтожить. Примечательно, что Леа нисколько в этом не засомневалась: раз старшая сестра сказала - значит так действительно надо! Примерно за месяц до преступления, сестрички стали к нему готовиться; предстоящее убийство они расценивали как важнейших акт, обуславливающий воскрешение их душ в раю. Были сшиты специальные нарядные белые платья, в которые они намеревались облачиться в момент нападения. Любопытно, что сама Кристин прекрасно отдавала себе отчет в чудовищности предстоящего акта. Всегда «ершистая», острая на язык, она сделалась в последние недели перед нападением учтивой и внимательной. Она вполне осознанно усыпляла бдительность хозяев! Ни мать, ни дочь Ланселин даже предположить не могли, какие же страсти кипят в душе их доброжелательной поварихи!Перед самым нападением силы оставили Леа Папин и она не смогла покинуть свою комнату. Поэтому Кристин, облачившись в белое платье, отправилась на преступление в одиночестве. Лишь спустя какое-то время Леа собралась с духом и последовала за старшей сестрой. Она обнаружила, что окровавленная madame Ланселин, с пустыми глазницами, пыталась скрыться с места преступления, для чего выползла в коридор второго этажа. Чтоб исключить ее бегство, Леа напала на madame Ланселин, используя в качестве оружия тяжелый глиняный горшок…Считается, что Леа Папин скончалась в 1982 г. Однако, французский режиссер Клод Вентура, снявший документальный фильм о преступлении « сестричек Папин» установил, что на самом деле это не так. Опасаясь, что к 50-летию преступления в Ле Мане (т. е. в 1983 г. ), ее опять начнут преследовать журналисты, Леа Папин официально попросила министерство внутренних дел заменить ей документы. Как это не покажется удивительным, но правоохранительные органы с пониманием отнеслись к этой просьбе. Было оформлено фиктивное свидетельство о смерти Леа Папин, а сама она получила комплект документов на вымышленное имя. Поэтому настоящая дата смерти Леа Папин неизвестна, хотя полицейские органы официально заверили Вентуру, что уже в 1984 г. женщина была мертва. Что можно сказать о «деле сестер Папин», бросая, так сказать, ретроперспективный взгляд? Прежде всего то, что разного рода «голоса» и «видения» вовсе не столь безобидны, как это может показаться на первый взгляд. Нынешние колдуны-экстрасены, обещающие «подключить» наивных последователей к разного рода «уровням», «энергиям» и «сферам», провоцируют порой у неуравновешенных людей (а именно такие к ним и идут в своей основной массе) серьезные психоэмоциональные расстройства. Последствия подобных нарушений могут оказаться самыми печальными. Именно поэтому рассказы людей о разного рода «голосах» и «видениях» заслуживают самого серьезного к себе отношения и не должны игнорироваться окружающими. Думается, Леа Папин вполне могла предотвратить страшное преступление в Ле Мане. Оно отнюдь не было спонтанным, подготовка к нему, по признанию самой Леа, заняла целый месяц. Если бы она оказалась более самостоятельным человеком, если бы авторитет старшей сестры не довлел над нею столь безоговорочно, то Леа, разумеется, смогла бы оценить всю ненормальность поведения Кристин. Поскольку Леа не только не предотвратила убийства, но даже прямо приняла участие в одном из них, делает ее безусловно виновной в случившемся. Приговор суда, приговорившего ее к 8 годам лишения свободы, вполне оправдан и даже может считаться гуманным. В целом, французские криминалисты весьма подробно и достоверно восстановили картину преступления. Они точно описали как протекало нападение, назвали виновных, исчерпывающе охарактеризовали мотивы, которыми руководствовались преступники. Их работа вполне заслуженно может быть названа «профессиональной». Нет никаких оснований сомневаться в справедливости психиатрической экспертизы: обстановка на месте преступления явственно указывала на ненормальность преступника. Показательно, что Кристин Папин, совершив задуманные убийства, элементрано не знала что же делать дальше. Поэтому сестры сняли окровавленные платья, смыли кровь и в ожидании ареста улеглись в кровать. Что может быть бессмысленнее? Если бы расследование убийства в Ле Мане проводилось в наше время, оно, скорее всего, привело бы следователей к точно таким же заключениям, что и семь десятилетий назад. Существует довольно любопытное наблюдение, основанное на статистических данных, об усилении гомосексуальных наклонностей однополых детей, последовательно рожденных в одном браке. Если старший ребенок сохраняет традиционную сексуальную ориентацию, то следующий может оказаться гомосексуальным, причем, чем большим будет разрыв в возрасте между детьми, тем больше вероятность проявления гомосексуальности младшим из них. Если разница в возрасте превышает 5 лет, то такая вероятность уже заметно превысит 50 %. Если третий, четвертый и последующие дети также рождаются однополыми и при этом с большими перерывами, то скорее всего, в зрелом возрасте они станут гомосексуалистами. Напомним, что в семье Папин было трое дочерей, которые рождались с большими временными интервалами - 6 и 5, 5 лет. Поэтому нет оснований сомневаться в том, что Кристин и Леа Папин помимо чисто семейных уз были связаны еще и лесбийской любовью (хотя в этом они так никогда и не признались). Т. е. выводы следствия не противоречат современным представлениям на этот счет. Вместе с тем, обыденный человеческий опыт восстает против тех рациональных объяснений, которые легли в основу обвинительного акта по «делу сестер Папин». Наш разум склонен преувеличивать то, что выходит пределы очевидного и склонен награждать непонятное несуществующими качествами - таково уж свойство человеческого мышления. Поэтому в диких преступлениях разного рода изуверов люди несведующие очень часто ищут подтескт, которого там просто нет. Потому-то в двойном убийстве, совершенном сестрами Папин, многие журналисты усматривали некую многозначительность и тайну, о которых сами преступницы (довольно наивные и простоватые люди!) даже не подозревали. Видимо, именно из этого дуализма и родилась легенда «о двойном убийстве в Ле Мане», отчасти подпитанная книгами, кинофильмами и разного рода журналистскими публикациями. В ноябре 2000 г. французские кинематографисты выпустили понометражную художественную киноленту, посвящённую истории сестёр - «Les blessures assassines» на языке оригинала («Девушки-убийцы», если по-русски) и «Murderous maids» в англоязычном прокате. Фильм снят по мотивам романа Политт Гудьер, написанном в 1988 г. , т. е. имеет своей первоосновой не реальное уголовное расследование, а художественное произведение, причём, написанное женщиной в возрасте почти семидесяти лет. Исходный материал, безусловно, повлиял на получившийся продукт. Показанная там история романтическая и драматическая одновременно имеет весьма малое сходство с подлинными событиями в Ле Мане. Однако фильм может быть интересен любому, кто захочет погрузиться в атмосферу 30-х гг. прошлого века во Франции, прикоснуться к атмосфере того, ныне уже исчезнувшего быта.