Сергей ГоловкинСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Головкин получил высшее образование — закончил сельскохозяйственную академию. Работал на одинцовском конезаводе №1 зоотехником. Для сотрудников он долгое время оставался прекрасным специалистом и неконфликтным человеком. Однако не без странностей: женщинами не интересовался, не был женат, жил один. Многие замечали, что выполняя свои обязанности по работе, он иногда слишком увлекался: при обследовании и осеменении лошадей слишком долго задерживал руку в прямой кишке животного, при этом глаза у него становились мутными. Если в такой момент к нему обращались с вопросом, он будто ничего не слышал. Когда ощупывал половые органы кобылы, некоторым женщинам бывало просто стыдно за его возбужденный вид. Внешность Сергея была даже приятной: высокий, стройный, симпатичный. Прошло время, когда в переходном возрасте его одолевали прыщи на теле и лице, непроизвольное мочеиспускание, а также опасение, что окружающие ощутят исходящий от него запах спермы. Именно в переходном возрасте все и началось. В 13 лет он поймал кошку, повесил, затем отрезал ей голову и впервые ощутил, что у него «наступила разрядка, ушло напряжение, возникло душевное облегчение». После этого появились «мечты об эксгумации трупа и его расчленении». Мастурбируя, он воображал, что совершает половой акт с одноклассниками, мучая их при этом, жаря голыми на сковороде, сжигая на костре. Позднее, проходя обследование, он признавался психиатрам, что в раннем возрасте представлял себя в роли фашистов, которые пытали пионеров-героев. Во время садистских грез у него постепенно сформировался идеальный образ желаемого мальчика — худенький, среднего роста, не старше 16 лет. Расстроенное сознание требовало перейти от грез к действиям. Поиски объектов для удовлетворения извращенных желаний стали почти ежедневными. Походы вокруг пионерских лагерей длились до ощущения усталости. Наблюдения подсказывали ему, что удобнее всего совершать нападения на тех подростков, которые выходят за пределы лагеря, чтобы покурить. И он стал караулить возле лазов в заборе. Неизвестного в зеленой штормовке видели не только у пионерских лагерей, но и возле лужаек, где мальчишки играли в футбол, возле речки, где купалась ребятня. Чаще всего он высматривал свою добычу в бинокль. Но нередко терял над собой контроль, подходил совсем близко. За шесть лет в Одинцовском районе Московской области были найдены останки 11 расчлененных и искромсанных мальчиков. Первый труп был обнаружен в апреле 1986 года, в июле этого же года — опять зверское убийство подростка, через несколько дней — новое. И везде тот же почерк. После этой череды леденящих кровь преступлений последовал трехлетний перерыв. Очередная серия завершилась тремя убийствами уже в 1992 году. После первых убийств Головкин почувствовал «жажду новых ощущений», а в лесу, где в любой момент мог появиться грибник или просто прохожий, не было ощущения полной свободы. Кроме того, хотелось комфорта для истязаний. А самое главное — ему хотелось, чтобы его удовольствия тянулись не минуты — часы. Так у него появился «стационар». Головкин купил «Жигули», получил под гараж место на территории конезавода, вырыл в гараже подвал, забетонировал пол, обложил стены бетонными плитами, провел свет, в стенах закрепил кольца, купил детскую оцинкованную ванну. Готовя живодерню, «испытывал предвкушение радости», уверенный, что «теперь-то будет делать, что хочет» не боясь, что кто-то прервет, помешает. Изменилась и категория мальчиков — теперь он нацеливался на тех, кто сбежал из дома, кого не сразу хватятся родители, кого могут даже не искать. Машина очень помогала осуществлять замыслы Головкина. Чаще всего он подъезжал к железнодорожной платформе и ждал, когда с поезда сойдет какой-нибудь пацан и выйдет на дорогу с поднятой рукой. К таким он и подкатывал. Стали сбываться мечты маньяка. Сначала ему удалось заманить в машину двоих, а потом даже троих. Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации, старший советник юстиции Евгений Бакин рассказывает о задержании этого страшного маньяка. Он его называет Удавом. «Я принял это дело к производству 2 апреля 1992 года. Это были десятки томов уголовного дела, которое включало три эпизода — убийства подростков в 1986 году и похожие убийства — в 1989-м, 1990-м 1991-м. Я соединил эти все дела в одно. По первым трем убийствам работали очень много. Дело не приостанавливалось, но активный розыск шел до 1988 года. Потом работа утихла. Но и Удав затих. Кроме того, по периоду одинцовский убийца совпадал с ростовским маньяком. Методы — убийства, расчленения, глумления над трупом — тоже во многом совпадали, правда, направленность была разной. Если ростовский Чикатило был «комбайном» — он нападал и на женщин, и на мальчиков, и на девочек, то здесь избирательность была очевидной. Головкин получил высшее образование — закончил сельскохозяйственную академию. Работал на одинцовском конезаводе №1 зоотехником. Для сотрудников он долгое время оставался прекрасным специалистом и неконфликтным человеком. Однако не без странностей: женщинами не интересовался, не был женат, жил один. Многие замечали, что выполняя свои обязанности по работе, он иногда слишком увлекался: при обследовании и осеменении лошадей слишком долго задерживал руку в прямой кишке животного, при этом глаза у него становились мутными. Если в такой момент к нему обращались с вопросом, он будто ничего не слышал. Когда ощупывал половые органы кобылы, некоторым женщинам бывало просто стыдно за его возбужденный вид. Внешность Сергея была даже приятной: высокий, стройный, симпатичный. Прошло время, когда в переходном возрасте его одолевали прыщи на теле и лице, непроизвольное мочеиспускание, а также опасение, что окружающие ощутят исходящий от него запах спермы. Именно в переходном возрасте все и началось. В 13 лет он поймал кошку, повесил, затем отрезал ей голову и впервые ощутил, что у него «наступила разрядка, ушло напряжение, возникло душевное облегчение». После этого появились «мечты об эксгумации трупа и его расчленении». Мастурбируя, он воображал, что совершает половой акт с одноклассниками, мучая их при этом, жаря голыми на сковороде, сжигая на костре. Позднее, проходя обследование, он признавался психиатрам, что в раннем возрасте представлял себя в роли фашистов, которые пытали пионеров-героев. Во время садистских грез у него постепенно сформировался идеальный образ желаемого мальчика — худенький, среднего роста, не старше 16 лет. Расстроенное сознание требовало перейти от грез к действиям. Поиски объектов для удовлетворения извращенных желаний стали почти ежедневными. Походы вокруг пионерских лагерей длились до ощущения усталости. Наблюдения подсказывали ему, что удобнее всего совершать нападения на тех подростков, которые выходят за пределы лагеря, чтобы покурить. И он стал караулить возле лазов в заборе. Неизвестного в зеленой штормовке видели не только у пионерских лагерей, но и возле лужаек, где мальчишки играли в футбол, возле речки, где купалась ребятня. Чаще всего он высматривал свою добычу в бинокль. Но нередко терял над собой контроль, подходил совсем близко. За шесть лет в Одинцовском районе Московской области были найдены останки 11 расчлененных и искромсанных мальчиков. Первый труп был обнаружен в апреле 1986 года, в июле этого же года — опять зверское убийство подростка, через несколько дней — новое. И везде тот же почерк. После этой череды леденящих кровь преступлений последовал трехлетний перерыв. Очередная серия завершилась тремя убийствами уже в 1992 году. После первых убийств Головкин почувствовал «жажду новых ощущений», а в лесу, где в любой момент мог появиться грибник или просто прохожий, не было ощущения полной свободы. Кроме того, хотелось комфорта для истязаний. А самое главное — ему хотелось, чтобы его удовольствия тянулись не минуты — часы. Так у него появился «стационар». Головкин купил «Жигули», получил под гараж место на территории конезавода, вырыл в гараже подвал, забетонировал пол, обложил стены бетонными плитами, провел свет, в стенах закрепил кольца, купил детскую оцинкованную ванну. Готовя живодерню, «испытывал предвкушение радости», уверенный, что «теперь-то будет делать, что хочет» не боясь, что кто-то прервет, помешает. Изменилась и категория мальчиков — теперь он нацеливался на тех, кто сбежал из дома, кого не сразу хватятся родители, кого могут даже не искать. Машина очень помогала осуществлять замыслы Головкина. Чаще всего он подъезжал к железнодорожной платформе и ждал, когда с поезда сойдет какой-нибудь пацан и выйдет на дорогу с поднятой рукой. К таким он и подкатывал. Стали сбываться мечты маньяка. Сначала ему удалось заманить в машину двоих, а потом даже троих. Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации, старший советник юстиции Евгений Бакин рассказывает о задержании этого страшного маньяка. Он его называет Удавом. «Я принял это дело к производству 2 апреля 1992 года. Это были десятки томов уголовного дела, которое включало три эпизода — убийства подростков в 1986 году и похожие убийства — в 1989-м, 1990-м 1991-м. Я соединил эти все дела в одно. По первым трем убийствам работали очень много. Дело не приостанавливалось, но активный розыск шел до 1988 года. Потом работа утихла. Но и Удав затих. Кроме того, по периоду одинцовский убийца совпадал с ростовским маньяком. Методы — убийства, расчленения, глумления над трупом — тоже во многом совпадали, правда, направленность была разной. Если ростовский Чикатило был «комбайном» — он нападал и на женщин, и на мальчиков, и на девочек, то здесь избирательность была очевидной. По имеющимся данным, Удав выбирал только мальчиков достаточно определенного возраста. В тот период расследование велось параллельно. Не исключалась версия, что в Ростовской области и в Одинцовском районе Московской области действовал один и тот же преступник». Изучая дело об убийствах мальчиков начиная с 1986 и заканчивая 1992 годом, Евгений Бакин сделал вывод, что они совершены одним и тем же лицом. Кроме того, он проследил, что в жизни преступника произошли серьезные изменения. В восемьдесят шестом у него не было «стационара» — постоянного места, где он мог разделывать трупы. В первых «охотах» на детей был элемент случайности: Удав «снимал» любого, практически первого встречного. Тогда, в восемьдесят шестом, Удав убивал там, где нападал. Первые мертвые тела практически не прятал. Его союзником был лес. Следствие вычислило, что «стационар», где убийца мог спокойно расчленять трупы, не опасаясь быть застигнутым врасплох, появился в 1989-м году. Останки вывозились в лес и закапывались в глухих местах. Таким образом, место захоронения не было местом убийства и расчленения. Удовольствия маньяка теперь длились с вечера до утра. По его позднейшим признаниям, именно тогда он понял, что такое любовь: когда чувство симпатии к какой-либо жертве буквально захлёстывало его. Но проявлялось это чувство самым кощунственным образом: «Чем больше жертва нравилась мне, тем больше хотелось манипулировать ею, больше резать, вырезать». Самых «любимых» он оставлял напоследок, истязал, убивал медленно, даже заставлял участвовать в пытках и процедуре убийства. Моральное удовлетворение доставляло сознание своей силы, превосходства, могущества. Удовольствие получал от клятвенных обещаний жертвы выполнить любое его поручение, даже привести кого-нибудь вместо себя. После каждого убийства «у меня было такое приятное чувство, будто я сделал что-то хорошее, как бы выполнил свой долг», — скажет он психиатрам. И все же Удав, по его признаниям, никогда не испытывал полного удовлетворения. Например, ему не понравилось на вкус человеческое мясо. После того, как с очередной жертвой было покончено, он оставлял на память о ней какую-нибудь вещь, часами ее созерцал — это успокаивало, когда хотелось получить новые ощущения, но не было такой возможности. Воображение рисовало все новые и новые картинки, которые будут превращены в реальность с следующий раз. Самым любимым сувениром был череп мальчика, которым он «совершенно насытился». В то время, когда Удав был целиком поглощен своими ощущениями и переживаниями, крут подозреваемых сужался. 15 сентября 1992 года были убиты и растерзаны сразу три подростка, после чего милиция решила действовать. Об этом рассказывает Евгений Бакин: «Местожительство Удава было вычислено стопроцентно. Если говорить о профессии, мне ближе медицинский аспект. Я подозревал, что он фельдшер, медбрат, возможно, работает в морге. Уж больно хорошо он знал определенную специфику. Но не исключался и вариант, что Удав связан с сельским хозяйством, точнее — с животноводством. Мы уже знали, что в этом районе находится единственное предприятие — конный завод… Специфика работ допускала правильность версии. Стало ясно, что у него личный авто-транспорт, так как иным способом он бы не вывез останки — тяжело. Причем трупы он развез по старым местам, вернулся к 1986 году. Круг замкнулся окончательно. Кроме того мы понимали, что не будь у него автотранспорта — мотоцикла или машины, он бы не смог увезти мальчиков. Все трое жили в Горках-Х, в тот день они возвращались домой, до станции Жаворонки, оттуда до Горок можно добраться автобусом. Но электрички ходят чаще автобусов. Интервалы не совпадают. Если бы ребята дождались автобуса, с ними бы ничего не случилось. Ясно было — они добрались на попутном транспорте. Мальчики не вернулись, и родители сразу стали их искать. Когда обнаружили трупы, стало очевидно, что они стали жертвами того же преступника — почерк совпадал. Было установлено, что за день до исчезновения мальчики общались с молодым мужчиной». О своих последних жертвах Сергей Головкин рассказывал: «Я сказал подвешенному на крюке Е, что сейчас буду выжигать паяльной лампой у него на груди нецензурное слово. Во время выжигания Е. не кричал, только шипел от боли. Я сказал этим троим, что вместе с ними на моем счету будет одиннадцать мальчиков, я установил очередность, сообщив детям, кто за кем будет умирать. Ш. я расчленял на глазах у Е, при этом показывал внутренние органы и давал анатомические пояснения. Мальчик все это пережил спокойно, без истерики, иногда только отворачивался». Ареста Удав не ждал. Был уверен в своей безнаказанности. Когда же на его запястьях защелкнулись наручники, реакция была шоковой. Когда его начали допрашивать, давал однозначные ответы: «Да — нет — да — нет». На утро следующего дня после ареста он начал давать показания. Однако раскаяния, по его собственным признаниям, он не испытывает. На вопрос, почему не заводил семью, Головкин ответил: «Боялся, что сделаю с собственным сыном то же самое, что и с теми мальчиками».