Седьмая вода на киселеСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Родни у нас было много, отец с матерью всегда всех радушно принимали, пусть даже иные и были, что называется, «седьмая вода на киселе». Потому на праздники и разные торжества собиралась в доме целая ватага из малознакомых мне людей, которые пили и ели во славу добрых хозяев. В подпитии они были не прочь излить чувства, поговорить по душам, дать мудрый совет или наставление. И уж очень обижались, когда ты не проявлял к ним должных родственных чувств… По-настоящему, до определенного момента, я был привязан лишь к самым близким, среди которых были мои дядя и тетя по отцовской линии. Жили они не близко, приезжали редко, мы к ним не ездили, потому что хозяйство оставить не на кого. Люди они были тихие и спокойные, вежливые. Сын их старше меня лет на пять, Егор, тоже мне нравился: спокойный, даже тихий, больше любил один посидеть, книгу почитать, чем со всеми. Не знаю, почему так происходит, но именно с хорошими людьми чаще и случаются беды. Отец с матерью подумали, поговорили между собой, и решили меня отправить в гости к ним, чуть ли не на все каникулы. Меня спросить не посчитали нужным, ну да что уж тут, как можно было обижаться на родителей, тем более, что я и сам не был против. Сделали все быстро, на следующий день родители провожали меня на поезд. От отца — строгие инструкции, как вести себя в поезде и в чужом доме, от матери — обстоятельные указания, что и в какой очередности мне стоит из продуктов съесть, чтобы не испортилось в дороге. И еще:— Смотри, дядю с тетей не утомляй, не балуйся. Чтобы не краснела за тебя, понял? Им и так сейчас тяжело, Егорки же не стало… Подумали с отцом, что с тобой веселее будет, отвлечься им нужно. И про то, как умер сын, не спрашивай ничего, если сами рассказать не захотят. Новость эта, конечно, меня потрясла. Я хоть и знал уже в общих чертах, что есть смерть, но так близко с ней еще не сталкивался. Одно дело, когда в пасмурный день ты замечаешь траурную процессию и катафалк, понимая, что хоронят человека (два слова эти образуют страшное словосочетание, если вдуматься); другое, когда приходит осознание того, что хоронят человека, которого знал ты, говорил с ним, смеялся вместе с ним, прикасался к нему. И теперь его нет, в один момент просто не стало, будто никогда и не было вовсе. Ну да теперь не об этом. На рассвете я сошел на небольшом сельском полустанке, где меня встретил дядя. Поздоровавшись по-мужски, без лишних сантиментов, мы сели в его грузовик и поехали по проселочной дороге. Дядя Вова, его так звали, внешне никак не показывал, что у них траур. На вид он был в обычном расположении духа; таким, каким я привык его видеть. Под тарахтение мотора он задавал вопросы, все больше о том, что нового в семье, в деревне, и прочее в таком духе. Причину моего приезда мы не затрагивали, делая вид, что ничего и не случилось вовсе. Оставшийся отрезок пути проехали молча, каждый в своих мыслях. Думаю, нужно было занять его разговором, отвлечь, но мне это не удалось, — даже на встречные вопросы дядя Вова отвечал неохотно. Устроившись на сидении поудобнее, я через мутное стекло грузовика разглядывал местные пейзажи. Ничего интересного и необычного мне увидеть не удавалось, и скоро я задремал. Когда же проснулся, мы стояли посреди дороги. Дядя сидел за рулем и смотрел через открытое окно куда-то вдаль. В направлении его взгляда мне удалось увидеть только небольшое озеро, островками заросшее камышом и высокими тростниками; над водой еще клубился утренний туман, а роса на траве серебрилась в лучах восходящего солнца. — Что там? — поинтересовался я. Дядя вздрогнул от неожиданности, завел машину и ответил:— Да показалось, что косулю увидел. Не бывает их тут, вот и остановился проверить. Звук работы двигателя грузовой машины невозможно не услышать, и тетя уже стояла у калитки, едва мотор был заглушен. Она была одета в простое деревенское платье летних цветов и белую косынку. Конечно, я сразу очутился в ее объятиях. Прошлый раз они приезжали к нам около года назад, вместе с Егором. Не обошлось без восклицаний и удивлений, как же я вырос и возмужал. Может быть, так и было. Когда вошли в дом, тетя Надя сразу засуетилась, сказала, что ей нужно закончить мытье полов. Действительно, по полу, то тут, то там, была разлита вода, только мутно-зеленоватая какая-то, грязная, где-то целыми лужами. Также внимание привлекли занавешенные простынями зеркала. Что это означает, я узнал позже. Чтобы не мешать мыть полы, мы с дядей вышли во двор. Солнце поднималось выше и приятно грело лицо; поднялся легкий ветерок. Дядя Вова устроил мне целую экскурсию по огороду, роль музейных экспонатов выполняли грядки с растениями и овощами, он, с видом бывалого экскурсовода-агронома, рассказывал мне о полезных свойствах того или иного «экспоната», о культуре его выращивания, о том, что у каждого из них свой характер. Я, в свою очередь, внимал его рассказам с видом рвущегося к знаниям студента-ботаника. Родни у нас было много, отец с матерью всегда всех радушно принимали, пусть даже иные и были, что называется, «седьмая вода на киселе». Потому на праздники и разные торжества собиралась в доме целая ватага из малознакомых мне людей, которые пили и ели во славу добрых хозяев. В подпитии они были не прочь излить чувства, поговорить по душам, дать мудрый совет или наставление. И уж очень обижались, когда ты не проявлял к ним должных родственных чувств… По-настоящему, до определенного момента, я был привязан лишь к самым близким, среди которых были мои дядя и тетя по отцовской линии. Жили они не близко, приезжали редко, мы к ним не ездили, потому что хозяйство оставить не на кого. Люди они были тихие и спокойные, вежливые. Сын их старше меня лет на пять, Егор, тоже мне нравился: спокойный, даже тихий, больше любил один посидеть, книгу почитать, чем со всеми. Не знаю, почему так происходит, но именно с хорошими людьми чаще и случаются беды. Отец с матерью подумали, поговорили между собой, и решили меня отправить в гости к ним, чуть ли не на все каникулы. Меня спросить не посчитали нужным, ну да что уж тут, как можно было обижаться на родителей, тем более, что я и сам не был против. Сделали все быстро, на следующий день родители провожали меня на поезд. От отца — строгие инструкции, как вести себя в поезде и в чужом доме, от матери — обстоятельные указания, что и в какой очередности мне стоит из продуктов съесть, чтобы не испортилось в дороге. И еще:— Смотри, дядю с тетей не утомляй, не балуйся. Чтобы не краснела за тебя, понял? Им и так сейчас тяжело, Егорки же не стало… Подумали с отцом, что с тобой веселее будет, отвлечься им нужно. И про то, как умер сын, не спрашивай ничего, если сами рассказать не захотят. Новость эта, конечно, меня потрясла. Я хоть и знал уже в общих чертах, что есть смерть, но так близко с ней еще не сталкивался. Одно дело, когда в пасмурный день ты замечаешь траурную процессию и катафалк, понимая, что хоронят человека (два слова эти образуют страшное словосочетание, если вдуматься); другое, когда приходит осознание того, что хоронят человека, которого знал ты, говорил с ним, смеялся вместе с ним, прикасался к нему. И теперь его нет, в один момент просто не стало, будто никогда и не было вовсе. Ну да теперь не об этом. На рассвете я сошел на небольшом сельском полустанке, где меня встретил дядя. Поздоровавшись по-мужски, без лишних сантиментов, мы сели в его грузовик и поехали по проселочной дороге. Дядя Вова, его так звали, внешне никак не показывал, что у них траур. На вид он был в обычном расположении духа; таким, каким я привык его видеть. Под тарахтение мотора он задавал вопросы, все больше о том, что нового в семье, в деревне, и прочее в таком духе. Причину моего приезда мы не затрагивали, делая вид, что ничего и не случилось вовсе. Оставшийся отрезок пути проехали молча, каждый в своих мыслях. Думаю, нужно было занять его разговором, отвлечь, но мне это не удалось, — даже на встречные вопросы дядя Вова отвечал неохотно. Устроившись на сидении поудобнее, я через мутное стекло грузовика разглядывал местные пейзажи. Ничего интересного и необычного мне увидеть не удавалось, и скоро я задремал. Когда же проснулся, мы стояли посреди дороги. Дядя сидел за рулем и смотрел через открытое окно куда-то вдаль. В направлении его взгляда мне удалось увидеть только небольшое озеро, островками заросшее камышом и высокими тростниками; над водой еще клубился утренний туман, а роса на траве серебрилась в лучах восходящего солнца. — Что там? — поинтересовался я. Дядя вздрогнул от неожиданности, завел машину и ответил:— Да показалось, что косулю увидел. Не бывает их тут, вот и остановился проверить. Звук работы двигателя грузовой машины невозможно не услышать, и тетя уже стояла у калитки, едва мотор был заглушен. Она была одета в простое деревенское платье летних цветов и белую косынку. Конечно, я сразу очутился в ее объятиях. Прошлый раз они приезжали к нам около года назад, вместе с Егором. Не обошлось без восклицаний и удивлений, как же я вырос и возмужал. Может быть, так и было. Когда вошли в дом, тетя Надя сразу засуетилась, сказала, что ей нужно закончить мытье полов. Действительно, по полу, то тут, то там, была разлита вода, только мутно-зеленоватая какая-то, грязная, где-то целыми лужами. Также внимание привлекли занавешенные простынями зеркала. Что это означает, я узнал позже. Чтобы не мешать мыть полы, мы с дядей вышли во двор. Солнце поднималось выше и приятно грело лицо; поднялся легкий ветерок. Дядя Вова устроил мне целую экскурсию по огороду, роль музейных экспонатов выполняли грядки с растениями и овощами, он, с видом бывалого экскурсовода-агронома, рассказывал мне о полезных свойствах того или иного «экспоната», о культуре его выращивания, о том, что у каждого из них свой характер. Я, в свою очередь, внимал его рассказам с видом рвущегося к знаниям студента-ботаника. Но было действительно интересно, в какой-то степени. Двое суток в пути не прошли даром, для восстановления сил требовалось хорошенько отдохнуть. Первым, что я увидел, проснувшись около двенадцати часов дня, стала фотография Егора на тумбе, заключенная в рамку. От беззаботного выражения ясных голубых глаз стало не по себе. Резким движением я поднялся с кровати и покинул комнату. Оказалось, я остался один. Когда осматривал дом на предмет интересных вещей или чего-то, способного помочь скоротать время одиночества, то и дело натыкался на фотографии Егора. Дядя с тетей пришли под вечер, точнее, приехали, об их появлении возвестил шум грузовика. Они ездили по делам в районный центр, привезли продукты, какие-то таблетки. Похлопотав на кухне, тетя Надя накрыла на стол. Сели мы на летней кухне, когда солнце начало медленно опускаться за горизонт. Комары целыми полчищами пищали над нами, предпочитая лакомиться исключительно моей кровью, абсолютно игнорируя хозяев дома. Данный факт заставлял меня по-детски возмущаться такой несправедливой избирательности, что, кажется, веселило и дядю, и тетю. Скоро управившись с легким ужином, мы молча сидели и наблюдали, как остатки солнечного света растекаются по темнеющему небу, приобретая кроваво-красные оттенки. Или только я был увлечен этим процессом, а они думали о своих, далеких от меланхоличного созерцания, материях. Пожалуй, так и было. Внезапно тетя заговорила, не меняя направление взгляда, сухо и монотонно:— Ты чай-то допей, из-за стола не вставай, пока чашка пустой не будет…Сидели мы к близко к забору, где тропинка была уличная. Послышался близкий звук шагов, несколько человек шли. Неожиданно для меня тетя заверещала:— Егорки-то нет нашего больше… Вот так вот раз, и нету… Как жить дальше, не знаю. Береги родителей, не огорчай, в…Договорить она не успела, ком мгновенно подступил к горлу, из глаз брызнули слезы. Рыдание, больше похожее на вой, прекратил дядя Вова, — он быстро увел содрогающуюся супругу, попутно попросив прощения и пожелав мне спокойной ночи. Мне и самому хотелось плакать, от увиденной истерики меня буквально трясло. Неудивительно, с детства был впечатлителен. Побродив по двору, я сумел успокоиться. И все же волновала мысль о том, что произошло, по какой причине погиб Егор. От внезапной болезни, либо же несчастный случай? Странно как-то это все, думал я. Скоро на улице похолодало, да и спать пора было, пошел в дом. Постелил себе постель, выключил свет. Довольно скоро я заснул, удобно устроившись в мягкой и прохладной постели. Мне снилась вода, темная, даже черная, много воды. Она была абсолютно неподвижна, спокойна. Ни малейшей ряби не было на ее поверхности, ветер будто бы обходил воду стороной. Изредка гигантские облака, напоминавшие формой уродливых великанов, освобождали ночное небо, и на какое-то время на озеро сходил лунный свет, еще более усиливая страшную красоту этого места. Я находился здесь как невольный наблюдатель, откуда-то сверху, со стороны. Вдруг мне удалось различить два силуэта на воде, это люди, они плавали вдвоем. Кажется, это были молодые парень и девушка. Им явно было весело, они барахтались, дурачились. Парень обнимал девушку, она в шутку пыталась вырваться. Брызги разлетались на несколько метров от них, холодные капли касались моего лица. Все сильнее и сильнее, мое лицо стало полностью мокрым, вода стекала вниз по телу, ледяная вода обжигала холодом теплую кожу. Чувство тревоги нарастало, надо было проснуться, — тщетно. Затем я почувствовал прикосновение ледяных рук в перчатках, они будто обвили мою шею, все крепче сжимаясь кольцом. Усилием воли мне удалось вырваться из этого дурного сна, на выдохе я подскочил на кровати. Жадно глотал воздух, сердце бешено билось, отдавая пульсацией в висках. Ужасный сон. Волосы были мокрыми насквозь, постель тоже. Едва я коснулся босой ногой пола, как почувствовал, что наступил в лужу из воды. Почему тут столько воды? Включив комнатную лампу, я отправился на поиски половой тряпки. Быстро собрав воду с полов, я поменял постель, вытерся полотенцем. Пытаясь найти рациональное объяснение феномену, исследовал каждую щель на потолке, каждое отверстие, — откуда-то эта вода натекла! Очевидно, прорвало трубу или что-то еще. На улице и намека на дождь не было. И вода сама была смешана с какой-то грязью, напоминающей то ли тину, то ли содержимое забившейся водопроводной трубы. Странно, нужно рассказать дяде, если он не спит. Как вовремя послышались чьи-то шаркающие шаги! Я вышел из своей комнаты, пошел навстречу шуму и действительно, это оказался дядя Вова. Он стоял у открытого кухонного шкафчика и что-то жадно пил из граненого стакана. — Чего не спишь? И почему такой мокрый? — опередил меня дядя, застыв со стаканом в руке. — Да сон приснился дурной. И, кажется, где-то трубу прорвало, у меня в комнате почти потоп был, сейчас вроде вытер, больше не течет, — отвечаю.

— Ну, может быть, кто его знает. Воду перекрою, а утром разберемся. Ложись спать, — скомандовал он, остервенело выплеснув в себя оставшееся содержимое стакана и зашагав прочь. Нечасто мне приходилось видеть дядю в таком состоянии: всегда крайне вежливый и обходительный, сейчас он произвел эффект прямо противоположный. Следуя его примеру, я вернулся в постель. Едва голова моя коснулась подушки, я заснул. С первых мгновений осознал, что вернулся на то же место, откуда удалось вырваться. Все та же ночь на озере, движущиеся по небу облака с необычайной скоростью, время от времени доносящийся до воды лунный свет, тишина, нарушаемая шумом с озера, в котором по-прежнему находятся те двое. Постепенно остальные декорации отошли на задний план, я мог все отчетливее рассмотреть молодую пару. Внезапно ощутил холод во всем теле, будто бы и я вошел в воду. Визги девушки, шум от их возни становились все объемней, я снова ощущал капли озерной воды на коже. Уже мог разглядеть лица. Меня начало трясти от холода и испуга, ведь парень — это не кто иной, как Егор. Здесь он улыбается, видны ряды белых ровных зубов. Но что они делали, нет, это была не игра! Егор топил девушку, оскалившись как помешанный, хватал ее голову, окунал в воду, держал все дольше и дольше. Все это под истерическое гоготанье Егора. Бедняжка пыталась вырваться, но он явно был сильнее. В один миг я оказался между ними, лицом к лицу с этой девушкой. Бледные черты красивого, утонченного лица изуродовал ужас, она жадно ловила воздух маленьким округлым ртом. Как ни старался я усилием воли покинуть этот сон, ничего не получалось. Тут исчез Егор, исчезло все, затихли звуки, сменившись нарастающим гудением, от которого закладывало уши. Такое слышится, когда окунаешься в воду с головой, задерживая дыхание. Время будто замедлило свой темп, каждое движение казалось растянутым на минуты. Видел я только ту девушку, ничего более, она стояла напротив меня в воде. С точностью до малейшей морщинки я наблюдал изменения в ее лице. Бледная тональность белого от ужаса лица постепенно сменилась на серый оттенок, по лицу пошли розовато-фиолетовые трупные пятна, кожа сморщилась, стала похожа на гусиную, глаза выкатились из орбит, стали зеленоватыми, с застывшим в них диким ужасом погибающей жизни… Я видел перед собой утопленницу, она медленно протягивала ко мне сморщенные ладони, кожа на которых распухла и была похожа на перчатки…Каким-то чудом мне снова удалось вырваться из цепей этого ужаса, однако то, что я увидел, проснувшись, было не менее пугающим…— Что вы делаете?! — вскрикнул я. В комнате горело несколько свечей, тетя стояла у кровати и исступленно что-то бормотала себе под нос. Дядя сидел на кровати, раскачиваясь вперед-назад, как маятник. Увидев меня, он еще больше оживился. Лихорадочно потер руки и произнес:— А, проснулся. Наконец-то! Уже познакомились? Как тебе, нравится? Ха-ха-ха, она красавица, верно? Мы ей тебя, а Егорку она нам вернет! Она приходила, каждую ночь приходит! Ведь кровь-то одна в вас течет. Уж больно засиделся там с ней, домой пора!Совершенно растерявшись, я переводил взгляд то на одного, то на другого, пытаясь уловить сдерживаемый смешок, они же шутят! Но с каждой секундой вера в неудачную и странную шутку все слабела. Никогда прежде не видел и не представлял, что люди могут быть такими, тем более те, кого ты, как казалось, знал. Чувства и ощущения мои были несколько странными, я не мог сфокусироваться на каком-либо осязаемом предмете, голова была полна абстрактными образами, все гудело. С каждым их словом я все более утрачивал связь с реальностью, комната закружилась, словно в калейдоскопе. Последнее, что я помню, это грубые незнакомые голоса, шум, возню. Дальше — полоса онемения и отсутствия внятного восприятия и себя, и всего, что есть вокруг. Очнулся я на больничной койке в местном стационаре. Оказалось, что мне подсыпали некое вещество в чай, воздействующее на нервную систему, парализующее волю и одновременно усиливающее эмоциональную восприимчивость. Может быть, не совсем верно описал его действие, но врачи говорили что-то в этом духе. Скорее всего, мне рассказывали дядя с тетей что-то, пока я спал, что под действием вещества мой мозг превратил в мучивший меня кошмар. Спасли меня по чистой случайности, увидел кто-то из местных, как те двое волокли меня, лишенного чувств, к озеру. Что касается того, что же произошло с Егором. Как мне рассказали, он был не совсем здоровым человеком, с детства любил над животными издеваться, вел себя странно, на человека ни с того ни с сего мог напасть, бормоча при этом какую-то чушь. Хоть и не всегда это было заметно, но периодами проявлялось. Последнее время особенно часто. А я в нем этого и не замечал даже. Но и видел-то я его несколько раз в жизни. Так вот, купались молодые девушки ночью в озере, забава у них, что ли, такая. Подруги уже на берегу сидели, а одна из них задержалась. Егор тоже по ночам бродить любил, подплыл к ней незаметно, черт его знает, может луна на него так подействовала или еще что. Подруги видели, как он топил ее, но помочь то ли не успели, то ли побоялись. А девушка эта сопротивлялась отчаянно, да с собой его на дно и утащила. Жизнь с нездоровым, но столь любимым сыном явно не могла пойти на пользу психическому здоровью обоих родителей. А эта трагедия, гибель сына, гибель девушки по его вине — это стало последней каплей, после которой они лишились рассудка. И решили в своем безумии, что получится сына вернуть, меня на него обменяв. Жаль, конечно, их. Вот только одного не могу понять, когда я впервые вошел в дом, потом когда просыпался, откуда появлялась эта мутная, перемешанная с тиной озерная вода?