Саша, Сашенька! Это "фашисты" меня замучилиСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Саша, Сашенька! Это "фашисты" меня замучили

Мы с сестренкой на то время в разных городах жили, впрочем, как и сейчас, обе разведенные и с детьми. У меня трое, у неё двое. Приезжаю я к ней как-то, а жила она в бараке с удобствами во дворе. Лето. Зарешеченные окна открыты, сидим у окна, разговариваем. Тут с улицы доносится нечеловеческий вопль, мы замерли, а за ним второй.

Сестренка подскакивает в смятении и вскрикивает: - «Это Саша!», а Саша ее сын лет шести, она бежит через двор на улицу. Я - за ней. Она выскакивает на дорогу, смотрит безумными глазами в одну сторону дороги, в другую, нет Саши. Видимо думала, что он под машину попал. И тут снова душераздирающий вопль за спиной у нас, со двора.

Слева во дворе туалет на пьедестале на две кабинки, она туда, а я остаюсь на дорожке, просто не поспевая за ней. Она взлетает на пьедестал, быстро открывает дверь первой кабинки, заглядывает в очко и выскакивает из неё. Одним движением рвет дверь второй кабинки на себя, вырывая с корнем крючок, на который закрывалась дверь.

В проеме, спиной к двери, стоит мужчина, она хватает его двумя руками и выкидывает с кабинки. Он летит не только с кабинки, но и с пьедестала на траву в расстегнутых брюках. Струя описывает под солнцем дугу и дает яркую радугу. Всё это происходит в какие-то секунды.

Мужчина ползает по траве, пытается встать и спрятать своё хозяйство. Ему неудобно передо мной, но хочет разобраться с причиной своего позора, а сестренка стоит с отрешенным видом над очком второй кабинки и ничего вокруг не слышит, и не видит.

И снова вопль, тяжелый, надрывный от барака. Поворачиваемся к нему и видим такую картину – Саша, с завязанными за спиной руками, провис на водосточной трубе под тяжестью своего тела. Мы к нему.

Не добежав до сына еще метров пять, сестренка, от невозможности видеть такую картину и пережитого, в бессилии падает на колени и ползет к сыну, протягивая к нему руки и приговаривая: - «Саша, Сашенька!». Я между ними, но тоже спешу к Саше. Сестренка доползает до Саши, ощупывает его, неоднократно повторяя его имя и умоляя открыть глазки.

Саша покрыт пылью, мокрой от пота, местами кровь, голова свешена на грудь, волосы на голове слиплись тоже от пыли и пота, а глаза закрыты. Надо сказать, что на улице жара, за 40 градусов. Она ощупывает его тело, голову, руки и старается развязать, стягивающие его руки, веревки. Я стараюсь приподнять его тело, чтобы ей было удобно их развязывать.

И тут Саша открывает чуть-чуть глаза из-под тяжелых, тяжелых век замученного человека и сквозь зубы цедит: - «Мама, уйди!», помолчав еще, выдает: - «Это фашисты меня замучили. ». И наконец, после ещё одной затяжной паузы, - «Мы играем. ». Сестренка смотрит на него ошарашенно, до неё еще не доходит смысл слов её сына, у неё по лицу в две дорожки слёзы бегут. Она их, даже, вытереть не пытается. Я тоже в шоке. Саша повторяет свою просьбу оставить его, чтобы доиграть.

Подняться с земли она смогла не сразу, и я помогла ей зайти домой. Когда я приехала, сестренка была веселой и цветущей молодой женщиной, а уводила от Саши старуху, серую, взлохмаченную, грязную. Она не сразу отошла от пережитого стресса. После того, как она привела себя в порядок, и мы снова сели пить чай, у неё руки ещё дрожали.

Вечером домой и Саша пришел, отмытый (в канале искупался) и как ни в чем не бывало есть попросил. Мальчик просто честно играл.

Саша сейчас живет далеко и у него уже свои сыновья взрослые. А мы часто вспоминаем у себя эту историю, если кто из наших детей заиграется.