Сам-дедСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Егор медленно брел по дороге, ведущей в небольшую рощу. Ему и спешить-то было некуда. Его уже в двенадцатый раз уволили с очередной работы. Как специалисту, ему цены не было – самородок, в своем духе даже талантище с тонким чутьем клиента, умеющий закупить и продать что угодно – хоть Луну с неба. Но с каких-то пор за Егором потянулась слава «беду приносящего». При явном процветании и благоденствии фирма или компания либо в одночасье разорялась, либо самоликвидировалась – порой при не совсем понятных обстоятельствах. Ну, если бы такое случилось два-три раза, никто, скорее всего, не обратил бы внимания. Однако разменивать двенадцатую работу – это уже ого-го! Примечательно, что повод для увольнения Егору всегда предъявлялся настолько надуманный, что видавшие виды кадровики-человекоеды лопнули бы от зависти. «Беду приносящий» - вспомнил Егор последние слова своего последнего шефа и истерический хохот со слезами и нервным тиком на лице обуял его посреди дороги. Обидно, черт подери, как же обидно!И он, взрослый мужчина тридцати пяти лет, плакал белым днем на глазах идущих ему навстречу прохожих. Он шел к своему излюбленному месту в парке. Там, на маленькой полянке, был холмик, покрытый вечно яркой, сочной невысокой травою. Именно здесь, сидя на мягком пьедестале, бедолага успокаивался и приходил в себя. Все началось еще в детстве. Будучи от природы умным или, скорее, мудрым, он никогда и никому об этом не рассказывал. Ведь если в детстве тебя назовут фантазером, лгуном или трусишкой – это еще куда ни шло. Но если о некоторых, скажем так, странных вещах говорит взрослый человек - это попахивает большими неприятностями. Семья их жила в легких деревянных домиках, наскоро сляпанных для шахтеров за городом, у самой шахты. Отец почти не вылезал из забоя, стараясь прокормить всю огромную семью. Домой он приходил только отдохнуть, то есть наскоро поужинать (или позавтракать) и поспать на своей огромной старой кроватище, напоминавшей скорее большое разбитое корыто. Егору было тогда около пяти лет. Когда отец уходил в ночную смену, мать разрешала сыну спать на этом старом баркасе. Мальчику казалось, что это большая честь, и что часть силы отца после сна на этой кровати передастся и ему, ведь отец такой суровый, бесстрашный и крепкий. Да и не у всех его друзей отцы спускались в омут огромной черной подземной глотки. Однако с некоторых пор мальчик стал просыпаться посреди ночи или иногда под утро, ближе четырем часам. А просыпался он оттого, что слышал во тьме тихий-тихий, слегка звенящий звук морзянки. Да, он это видел и слышал, когда смотрел кино про наших смелых солдат и разведчиков. Это была именно морзянка, с ее простенькой, но в то же время непонятной чечеткой стуков и интервалов между ними. Но в их доме и в домах соседей – он знал это точно – такого быть не могло. Он долго лежал и вслушивался в этот непонятный ночной перезвон. Поговорив с родными наутро, он понял, что братья и сестры ничего подобного не слышали. На вторую и третью ночь все повторялось - и снова лишь Егор слышал странные дробные стуки. После явно косых взглядов родни и злых шуточек старшего брата, он перестал тревожить по этому поводу домашних. Но звуки продолжали тревожить самого Егора. А однажды ему приснился сон – по спящему отцу прыгали бесенята, вместе с ними – старый однорогий черт – их дед! Все они были страшные, косматые, со светящимися желтым светом глазами. Эта адская куча копошилась и резвилась прямо на отцовской спине, а он ничего не чувствовал, лежа лицом в подушку. Бесенят было полным-полно и под кроватью. Они высовывали из темноты свои рыла и гадко кривлялись, дразнили Егора, щелкали по полу хвостами, будто плетками. Мальчишку настолько обуял ужас, что он не мог проснуться, оцепенев в холодном ступоре. И чем страшней ему становись, тем с большей силой что-то приковывал его к постели. И вот его заметил старый черт, затряс козлиной бородою, открыл пасть и вывалил свой поганый язык. Лохматый урод спрыгнул со спины спящего отца и, наклонил голову, выставив вперед единственный грязный рог в сторону Егора, почти пригвоздив мальчика к стене. Ребенок жутко закричал и проснулся. На крик прибежала мать, обняла его и начал расспрашивать. Но Егор онемел от страха. Про этот свой сон он вообще никому и никогда не рассказывал. Потом было утро. Отец все не приходил и не приходил с работы. Егор смутно помнил, как кто-то пришел с шахты и сообщил: ночью был крупный обвал, и отец погиб. Что было после, он вообще не помнил. В памяти всплывало лишь долгая переписка матери с какой-то родственницей. Она долго, со слезами в глазах объясняла, что он, Егор, будет теперь жить в другом городе, будет обут и одет, и эта «наша дальняя тетка» выведет его в люди. Скоро нужно было уезжать. Семья ждала, когда за ним приедут. Все это время мальчик жутко боялся проходить мимо отцовской кровати. Определенно, нечто страшное жило под ней. Егор медленно брел по дороге, ведущей в небольшую рощу. Ему и спешить-то было некуда. Его уже в двенадцатый раз уволили с очередной работы. Как специалисту, ему цены не было – самородок, в своем духе даже талантище с тонким чутьем клиента, умеющий закупить и продать что угодно – хоть Луну с неба. Но с каких-то пор за Егором потянулась слава «беду приносящего». При явном процветании и благоденствии фирма или компания либо в одночасье разорялась, либо самоликвидировалась – порой при не совсем понятных обстоятельствах. Ну, если бы такое случилось два-три раза, никто, скорее всего, не обратил бы внимания. Однако разменивать двенадцатую работу – это уже ого-го! Примечательно, что повод для увольнения Егору всегда предъявлялся настолько надуманный, что видавшие виды кадровики-человекоеды лопнули бы от зависти. «Беду приносящий» - вспомнил Егор последние слова своего последнего шефа и истерический хохот со слезами и нервным тиком на лице обуял его посреди дороги. Обидно, черт подери, как же обидно!И он, взрослый мужчина тридцати пяти лет, плакал белым днем на глазах идущих ему навстречу прохожих. Он шел к своему излюбленному месту в парке. Там, на маленькой полянке, был холмик, покрытый вечно яркой, сочной невысокой травою. Именно здесь, сидя на мягком пьедестале, бедолага успокаивался и приходил в себя. Все началось еще в детстве. Будучи от природы умным или, скорее, мудрым, он никогда и никому об этом не рассказывал. Ведь если в детстве тебя назовут фантазером, лгуном или трусишкой – это еще куда ни шло. Но если о некоторых, скажем так, странных вещах говорит взрослый человек - это попахивает большими неприятностями. Семья их жила в легких деревянных домиках, наскоро сляпанных для шахтеров за городом, у самой шахты. Отец почти не вылезал из забоя, стараясь прокормить всю огромную семью. Домой он приходил только отдохнуть, то есть наскоро поужинать (или позавтракать) и поспать на своей огромной старой кроватище, напоминавшей скорее большое разбитое корыто. Егору было тогда около пяти лет. Когда отец уходил в ночную смену, мать разрешала сыну спать на этом старом баркасе. Мальчику казалось, что это большая честь, и что часть силы отца после сна на этой кровати передастся и ему, ведь отец такой суровый, бесстрашный и крепкий. Да и не у всех его друзей отцы спускались в омут огромной черной подземной глотки. Однако с некоторых пор мальчик стал просыпаться посреди ночи или иногда под утро, ближе четырем часам. А просыпался он оттого, что слышал во тьме тихий-тихий, слегка звенящий звук морзянки. Да, он это видел и слышал, когда смотрел кино про наших смелых солдат и разведчиков. Это была именно морзянка, с ее простенькой, но в то же время непонятной чечеткой стуков и интервалов между ними. Но в их доме и в домах соседей – он знал это точно – такого быть не могло. Он долго лежал и вслушивался в этот непонятный ночной перезвон. Поговорив с родными наутро, он понял, что братья и сестры ничего подобного не слышали. На вторую и третью ночь все повторялось - и снова лишь Егор слышал странные дробные стуки. После явно косых взглядов родни и злых шуточек старшего брата, он перестал тревожить по этому поводу домашних. Но звуки продолжали тревожить самого Егора. А однажды ему приснился сон – по спящему отцу прыгали бесенята, вместе с ними – старый однорогий черт – их дед! Все они были страшные, косматые, со светящимися желтым светом глазами. Эта адская куча копошилась и резвилась прямо на отцовской спине, а он ничего не чувствовал, лежа лицом в подушку. Бесенят было полным-полно и под кроватью. Они высовывали из темноты свои рыла и гадко кривлялись, дразнили Егора, щелкали по полу хвостами, будто плетками. Мальчишку настолько обуял ужас, что он не мог проснуться, оцепенев в холодном ступоре. И чем страшней ему становись, тем с большей силой что-то приковывал его к постели. И вот его заметил старый черт, затряс козлиной бородою, открыл пасть и вывалил свой поганый язык. Лохматый урод спрыгнул со спины спящего отца и, наклонил голову, выставив вперед единственный грязный рог в сторону Егора, почти пригвоздив мальчика к стене. Ребенок жутко закричал и проснулся. На крик прибежала мать, обняла его и начал расспрашивать. Но Егор онемел от страха. Про этот свой сон он вообще никому и никогда не рассказывал. Потом было утро. Отец все не приходил и не приходил с работы. Егор смутно помнил, как кто-то пришел с шахты и сообщил: ночью был крупный обвал, и отец погиб. Что было после, он вообще не помнил. В памяти всплывало лишь долгая переписка матери с какой-то родственницей. Она долго, со слезами в глазах объясняла, что он, Егор, будет теперь жить в другом городе, будет обут и одет, и эта «наша дальняя тетка» выведет его в люди. Скоро нужно было уезжать. Семья ждала, когда за ним приедут. Все это время мальчик жутко боялся проходить мимо отцовской кровати. Определенно, нечто страшное жило под ней. Там явно таилось что-то темное и кошмарное. И чем сильнее он боялся, тем крепче тянуло его к злосчастной кровати некое тугое, невидимое лассо. Разум его бился в панике. Глаза боялись даже мельком взглянуть в ту сторону комнаты, где стоял «баркас», но ноги, словно магнитом, притягивались к нему…Он больше не мог находиться в доме. Днем страх гнал его на улицу. А ночами он слышал все ту же морзянку. Тем не менее, Егор с прежним упорством никому об этом не рассказывал. И вот настал последний день его пребывания в этом жилище. Егор собрал всю свою смелость, что могла только быть у пятилетнего человечка и решил для себя во что бы то ни стало в последний раз посидеть на кровати отца. Ведь он уезжал навсегда. Было утро. Мать ожидала родственницу во дворе их ветхого дома. Старшие братья и сестры были в школе. Егор определенно находился дома один. В оконце светил солнышко и в комнате, всегда так пугающей его, было очень светло. Это и дало ему смелости. Егор побежал к кровати и уселся в самую ее середину. Погладил ручонками подушку, разровнял ладонями одеяло. Вспомнил, как он с отцом в редкие минуты выходных, играли, смеялись, барахтаясь по эти старым, но всегда чистым простыням. Егор расплакался. Слезы не приносили облегчения – ему становилось еще горше. «Во всем виноваты черти, те самые, что мне снились! Это они забрали его! И продолжают мучать самого меня… морзянкой!» - так думал маленький мальчик, не переставая плакать навзрыд. Он с головой зарылся под одеяло. Обнял подушку и тихо уснул. Во дворе, резко затормозив, завизжала машина. Егор проснулся. Это за ним. Какая-то тетка. «Мама сказала, тетка «выведет меня в люди». Что это значит?» - думал он. Во дворе говорили. Мальчик лежал лицом к стене и не хотел ничего менять в своей коротенькой печальной жизни. «Никуда не поеду. Не нужна мне та чужая тетка!». - Поедешь, еще как поедешь! И выйдешь в люди. И, главное, жить будешь очень долго. Егор подпрыгнул на кровати, развернулся и увидел стоящего в дверях дряхлого старика с косматыми волосами и всклоченной седой бородой. Одежда его состояла из клочков и лоскутов ткани, едва сшитых между собой. Старик выглядел очень древним, а когда он заговорил, голос его был таким скрипучим, словно несколько дверей разом заскрипели в их старом доме. Егор оцепенел от ужаса. А страшный старик продолжал:- Слушай, Егор. Это было очень, очень давно. Я тоже был таким же маленьким, как ты. Мой отец мыл золото недалеко от этого места. И вот однажды, на рассвете, ко мне пришел Сам-Дед. Он дал мне вот эту штуку, лови! И сказал те самые слова, которые я передаю тебе:Вот тебе чертиный рог. Он и счастье, он и рок, Всех врагов собьет он с ног, Коль обидят – бес им в бок!- И запомни еще вот что: на первом рассвете своего девяностолетия ты должен найти преемника и передать ему этот чертов оберег. Теперь ты – Сам-Дед. Он не помнил, как и куда исчез старик. Перед этим до смерти напуганному Егору хотелось спросить страшного гостя – что же означает тот звук, который он слышал в кино про дяденьку-радиста? Но язык не слушался его. Сам-Дед тут же ответил:- Никакая это не морзянка, просто это бежит счет моего времени - срока чертовой кабалы!И еще добавил:- За все нужно платить, даже за навязанные тебе услуги… Ну вот и ты, Егорушка, расплатился своим отцом. Да и я в свое время… Моего отца разорвал в лесу медведь. Так что в следующий раз эти звуки ты услышишь в девяносто лет. Это чтобы ты знал. Еще раз накрепко запомни, что теперь ты – Сам-Дед. Прощай!Мальчик в ступоре смотрел на свои руки: в кулаке он сжимал кривой, со сколами, черный чертиный рог – короткий и шершавый. Тот самый, которого не хватало на лбу старого беса из его кошмарного сна!С тех пор минуло много лет. Мальчик Егор превратился в успешного торгового агента. Ему всегда чертовски везло во всех финансовых делах, закупках и продажах. Дальняя родственница, бездетная тетя Вероника, действительно вывела его «в люди» - Егор успешно закончил университет, работал на высокооплачиваемых должностях, получая превосходные доходы. Но у его везения был один побочный эффект. Стоило ему только повздорить с кем-то, в частности, по рабочим вопросам, как тут же следовало наказание оппонента. Частенько это были крупные финансовые неурядицы, на которые у Егора был собачий нюх. Он иногда бросался в такие денежные авантюры, что боссы его доходили до инфаркта или были на грани самоубийства – шутка ли, вложить невесть во что почти все активы предприятия! Но проходило немного времени, и оказывалось, что Егор был прав. В итоге компания получала весомые дивиденды. Но вот если начальник оказывался строптивым, и недоверчивым к его проектам, и в ходе спора, а то и откровенного конфликта резко и негативно о нем отзывался – тут уж все дела разом шли под откос. Независимо от желания Егор напевал про себя свою мрачную «песенку». Она сама слетала с его губ:Вот тебе чертиный рог. Он и счастье, он и рок, Всех врагов собьет он с ног, Коль обидят – бес им в бок!Он и сам не знал, как это работает, но оно работало. Несмотря даже на его личную симпатию к спорящему с ним собеседнику. Просто оберег делал свое дело, не вникая в тонкости человеческих отношений. Через некоторое время началась полоса увольнений. Одно за другим. О Егоре уже шла дурная слава, она бежала впереди него. Беспокоило и то, что в плане личного роста и развития собственного дела Егору мешали спонтанные обстоятельства - несколько вполне надежных компаний, акционером которых он становился, прогорали в течение полугода. А непосредственно с бизнесом случались странности, которые даже в форс-мажор не вписывались. Чего стоил, например, дорогой заказ редкой новаторской японской электроники для доработки собранным Егором штатом толковых ребят и фактически монопольного выпуска на рынок. Корабль, доставлявший чудесные машины, лег на большой волне, едва не затонув и потеряв при этом всего пару контейнеров - Егоров заказ. Доставшиеся с огромным трудом и применением не совсем законных средств и связей уникальные вещи пропали в штормовом море, в обидной близости от берега. «То-то камчадалы подивятся!» - сказал его приунывший пайщик, узнав о кораблекрушении. Это было и крушением великого плана - страховка страховкой, но чудом доставшаяся уникальная возможность занятия целой ниши в актуальной и дорогущей сфере бизнеса погибла в зародыше. А как же та судьбоносная для нового проекта встреча с зарубежными коммерсантами, сорвавшаяся по причине теракта в одном милом, почти игрушечном европейском городке?Какая-то незримая планка висела над головой Егора, давая ему простор для личного успеха и достатка, но не выводя его на новый уровень. Он был прекрасным функционером, советником, посредником - но всегда у кого-то, кто использовал его услуги с выгодой большей, чем весь доход Егора за год-два. Фамилия его гордо значилась на золотых и белоснежных табличках больших форумов и совещаний. Он был незаменим- но всегда для кого-то, кто его нанимал. «Тоже мне, вечный второй» - ухмылялся он иногда. Но если бы только в работе! Поначалу Егору нравилось, что рог бережет его от обидчиков – злых собак, наглых и задиристых пацанов и их дружков постарше - даже не надо никого догонять и бить – чертов рог сам делал нужную работу за него, так или иначе причиняя задирам боль и неприятности. Но негатива в его жизнь насильно врученный подарок принес куда больше. Уже с первых дней пребывания у тетки малейшее ее замечание, окрик или резко высказанное пожелание приводили к неожиданным результатам. Обиженный или хотя бы просто раздосадованный на тетю Веронику Егор мрачнел, отворачивался, бухтел что-то под нос и уходил в свою комнату. Спустя день-два после маленького конфликта тетя Вероника, обычно очень аккуратная и внимательная женщина, разбивала любимый фарфоровый чайник – главное украшение стола, нечаянно резала палец книжным листом, а то и пропарывала себе ногу о старый гвоздь, невесть как вылезший из-под свеженастеленного пола на кухне. Быстро смекнувший, что к чему, Егор ни разу не воспользовался своей (своей ли?) странной силой, и старался вести себя скромно, тихо и слушаться тетю, втайне надеясь, что на маму и братьев эта дурная сила не распространяется. Первые же встречи с семьей убедили его в обратном. После того, как старший брат спустя полчаса после победы в драке с Егором, провалился в подвал их старого дома, подвернув ногу, а мать, ругавшая обоих за битву, обварила руку кипятком, все стало ясно. С тех пор Егор стал нелюдимым, замкнутым сторонящимся и родных, и немногих друзей, которых успел завести в новом городе. Найдя работу и накопив первые приличные суммы, он быстро приобрел собственное жилье и с тех пор жил отдельно от тети. Уже восемь лет он не встречался с родственниками, исправно переводя солидные суммы на банковские счета матери, братьев и сестер. Помог устроить племянников в элитную гимназию в Питере. Купил и обустроил домик для матери. Стоит ли говорить, что никакой семейной, да и в вообще личной жизни у Егора тоже не складывалось. Девушек он, конечно, привлекал (если бы молодой человек с престижной работой, регулярно сменяемыми хорошими автомобилями и двумя квартирами их не привлекал, это тоже было бы своего рода проклятием). Тем не менее, первое же серьезное несовпадение мнений, не говоря уж о ссорах, вызывало быструю и слепую реакцию оберега – от сломанных ногтей до попадания его избранницы в аварию. Женщин из своей жизни он не исключил, но не позволял себе ничего больше легких недолгих увлечений – не хотел втягивать в омут бед своих потенциальных спутниц. Зачастую, только знакомясь с очередной девушкой, он внутренне сжимался, понимая, что и эта не избежит «наказания» оберега, или, как он его называл, «бодалки». Это издевательски-ласковое прозвище амулету Егор дал недавно, уже почти примирившись с постоянным вмешательством в его жизнь.

Да, почти!Ведь было и еще одно обстоятельство – не так явно понимаемое на первых порах, с течением лет оно стало осязаемым и тяжко висело над головой. Егор с ужасом думал, что так или иначе, ему придется искать себе маленького преемника, когда пойдет отсчет его собственного времени на земле. И это ужасало его больше всего. Каждый весенний день годовщины явления Деда он считал оставшееся ему время и понимал, что не сможет обречь чью-то душу на то, что выпало ему самому. Порой он думал: что, если преемник не будет найден. Остановится ли этот болезненный ночной отсчет или продлится, знаменуя нечто еще более зловещее? Провалится Егор в тот же миг по землю, или? Другой вопрос – почему, несмотря на приносимый успех и скорую расправу над врагами, его предшественник превратился в то страшное и жалкое существо, которое он видел? Почему он не смог пробиться наверх и остался (или стал?) изможденным нищим оборванцем? Куда делись его сила, уверенность и богатство, даруемые рогом? Куда? Невысказанные за долгие годы тревога, неуверенность и злоба мутили голову. Только здесь, в парке будет полегче, будет яснее думаться… может быть. - Девяносто минус тридцать пять! Ха! Пятьдесят пять лет мучений… Да я этого не выдержу. «Беду приносящий»… Ну как же! А деньги – не приносящий?! Да? Разве я виноват, что нутром чую хорошую сделку и не могу ничего более, как помогать вам? А вы, олухи, проходите мимо, перестраховываетесь по тысяче раз. Будто нарочно распекаете меня, мешаете работать и делать вам миллионы. Или это умею делать не я, а этот чертов подарок старого, гнусного Сам-Деда?Так он рассуждал, сидя в парке на своем любимом месте. В исступлении Егор вырыл небольшую, но глубокую ямку у подножия холмика и бросил в нее осколок чертиного рога. Прикопал землей, бросил поверх выдранный ранее кусок дерна и придавил для верности это место ногой в дорогом ботинке. «Ну ничего, на завтра назначена важная встреча, как-нибудь все утрясется. Без работы мне не остаться». Егор отряхнул почву с рук и отправился домой. После всех этих муторных происшествий он взял себе за правило ходить пешком – успокаивать нервы. Дома он принял душ, быстро и спокойно заснул, а наутро, свежий и воспрянувший духом, сел в машину. Пришло время деловой встречи. Захотелось курить. Сунув руку в карман пиджака, Егор вынул оттуда вместо сигареты чертов оберег…