Роковое предсказаниеСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Множество людей, которые были поражены невиданными ранее зверствами и потоками страданий, которые обрушились а них во времена Великой французской революции, часто говорили и писали потом в своих воспоминаниях, что у них были предчувствия недоброго. Одни вспоминали, что видели вещие сны, другие слышали голоса предупреждения, вспоминали нехорошие приметы. Но все это – постфактум, когда несчастье уже произошло, и их предчувствия невозможно было проверить. Но истории известен один невероятный случай истинного, рокового предсказания событий, о которых в то время еще никто и не подозревал. Более того, в те времена, когда эти ужасные пророчества были сказаны, те, кто их услышал, были уверены в абсолютно другом развитии событий. И надо сразу заметить что, человек который предвидел истинный ход истории, был простым и не слишком-то обеспеченным, и уж вовсе не предсказателем или пророком. Его невероятные речи позднее записал в своих мемуарах известный писатель, теоретик классицизма Жан Франсуа Лагарп, который был свидетелем при данном предсказании. В 1806 году мемуары были опубликованы в Париже…Начало 1788 года, на обеде у влиятельного парижского вельможи собралась компания ценителей искусства – общество немалое и довольно пестрое: придворные короля Людовика XVI, литераторы и поэты, ученые и священники, присутствовали даже члены Французской академии. Обед удался на славу. Все гости находись в отличном расположении духа. После чревоугодных удовольствий последовали духовные – литераторы стали читать свои произведения. После последовала бурная дискуссия о модном атеизме. Целый поток острот низвергся на религию, несмотря на то что присутствовали священнослужители, которые тоже с охотой ругали церковное начальство. Потом восхваляли Вольтера, который совершил революцию в умах. И в конце концов, посетовали, что даже самые молодые не доживут до столь счастливых событий – прихода царства разума и триумфа революции. И тут поднялся некто, который сидел до этого в уголке. По залу прошел шепот: «Кто это?»«Жак Казот, – ответили сведущие. – Понемногу занимается поэзией, баснями и статейками. Но ничего стоящего не создал. На собрания его с охотой приглашают потому, что он – отличный рассказчик. Правда, выдумывает много». Точные копии часовКазот поднял руку, и веселье, разливавшееся по залу, вдруг утихло. «Господа, вы желаете увидеть эту великую, потрясающую революцию? Будьте довольны – ваше желание исполнится! – сказал он с тоской в голосе. – Но известно ли вам, что случится в результате этой революции, которую вы ожидаете с таким нетерпением?» Сторонник революционных веяний, известный светский повеса граф Кондорсе, который любил именоваться по-демократически без титула – просто «месье», с недоверием воскликнул: «И что же?»Казот прищурившись сказал: «Вы, месье Кондорсе, умрете на соломе в темнице. Счастливые события, о которых вы жадно мечтаете, вынудят вас принять яд, чтобы избежать секиры палача». – «Что за глупости! – вскричали присутствующие. – Вы не понимаете, месье Казот, мы жаждем увидеть царство разума!» Казот глухо вздохнул: «В этом царстве разума вы, господин Шамфор, вскроете себе вены. Да и вы, месье д«Азир, скончаетесь от потери крови. Вы же, Мальзерб и Николани, умрете на эшафоте. Вы, господин Байи, там же». «Какие ужасы вы говорите! – взвизгнула герцогиня Беатрис де Граммон. – Слава Богу, хоть нас, бедных женщин, никакая революция не касается!» Казот криво улыбнулся: «Вы ошибаетесь, мадам! Женщин будут карать, как и мужчин. К примеру, вас привезут на эшафот в тележке палача со связанными за спиной руками, как преступницу. У вас даже не будет исповедника! – Лицо пророчествующего побелело как мел. – Впрочем, его не будет почти у всех вас. Последний казнимый, кому выпадет такая милость, будет…» – Казот запнулся. «Какому же счастливцу выпадет такая удача?» – грубо процедил месье Кондорсе. «Королю Франции, – проговорил Казот. – Но это будет его единственная удача…»Хозяин дома резко поднявшись подошел к Казоту: «Все говорят, что вы – отличный рассказчик, месье. Но ваш розыгрыш сильно затянулся. Извольте покинуть мой дом!» Казот вздрогнул, как от удара: «Розыгрыши судьбы не затягиваются. Не пройдет и года, как станет сбываться предсказанное мною. Не пройдет и 6-и лет, как все это случится, к ужасу моему». «Тогда скажите нам, что станется с вами?» – зло поинтересовалась герцогиня де Граммон. «Помните ли вы историю об осаде Иерусалима, мадам? – Казот взглянул в глаза герцогини. – Один человек в течение 7 дней подряд обходил крепостные стены на виду у всех осаждавших и осаждаемых и кричал: «Горе Иерусалиму! Горе мне самому!» На седьмой день камень, который был пущен из метательной машины, попал в него и раздавил насмерть. Это участь всех предсказателей». И Казот, не кланяясь, пошел из гостиной. На пороге остановившись, повернулся к застывшим от ужаса людям: «Всех вас уже нет, господа…»Так кто-же был этот Казот?Множество людей, которые были поражены невиданными ранее зверствами и потоками страданий, которые обрушились а них во времена Великой французской революции, часто говорили и писали потом в своих воспоминаниях, что у них были предчувствия недоброго. Одни вспоминали, что видели вещие сны, другие слышали голоса предупреждения, вспоминали нехорошие приметы. Но все это – постфактум, когда несчастье уже произошло, и их предчувствия невозможно было проверить. Но истории известен один невероятный случай истинного, рокового предсказания событий, о которых в то время еще никто и не подозревал. Более того, в те времена, когда эти ужасные пророчества были сказаны, те, кто их услышал, были уверены в абсолютно другом развитии событий. И надо сразу заметить что, человек который предвидел истинный ход истории, был простым и не слишком-то обеспеченным, и уж вовсе не предсказателем или пророком. Его невероятные речи позднее записал в своих мемуарах известный писатель, теоретик классицизма Жан Франсуа Лагарп, который был свидетелем при данном предсказании. В 1806 году мемуары были опубликованы в Париже…Начало 1788 года, на обеде у влиятельного парижского вельможи собралась компания ценителей искусства – общество немалое и довольно пестрое: придворные короля Людовика XVI, литераторы и поэты, ученые и священники, присутствовали даже члены Французской академии. Обед удался на славу. Все гости находись в отличном расположении духа. После чревоугодных удовольствий последовали духовные – литераторы стали читать свои произведения. После последовала бурная дискуссия о модном атеизме. Целый поток острот низвергся на религию, несмотря на то что присутствовали священнослужители, которые тоже с охотой ругали церковное начальство. Потом восхваляли Вольтера, который совершил революцию в умах. И в конце концов, посетовали, что даже самые молодые не доживут до столь счастливых событий – прихода царства разума и триумфа революции. И тут поднялся некто, который сидел до этого в уголке. По залу прошел шепот: «Кто это?»«Жак Казот, – ответили сведущие. – Понемногу занимается поэзией, баснями и статейками. Но ничего стоящего не создал. На собрания его с охотой приглашают потому, что он – отличный рассказчик. Правда, выдумывает много». Точные копии часовКазот поднял руку, и веселье, разливавшееся по залу, вдруг утихло. «Господа, вы желаете увидеть эту великую, потрясающую революцию? Будьте довольны – ваше желание исполнится! – сказал он с тоской в голосе. – Но известно ли вам, что случится в результате этой революции, которую вы ожидаете с таким нетерпением?» Сторонник революционных веяний, известный светский повеса граф Кондорсе, который любил именоваться по-демократически без титула – просто «месье», с недоверием воскликнул: «И что же?»Казот прищурившись сказал: «Вы, месье Кондорсе, умрете на соломе в темнице. Счастливые события, о которых вы жадно мечтаете, вынудят вас принять яд, чтобы избежать секиры палача». – «Что за глупости! – вскричали присутствующие. – Вы не понимаете, месье Казот, мы жаждем увидеть царство разума!» Казот глухо вздохнул: «В этом царстве разума вы, господин Шамфор, вскроете себе вены. Да и вы, месье д«Азир, скончаетесь от потери крови. Вы же, Мальзерб и Николани, умрете на эшафоте. Вы, господин Байи, там же». «Какие ужасы вы говорите! – взвизгнула герцогиня Беатрис де Граммон. – Слава Богу, хоть нас, бедных женщин, никакая революция не касается!» Казот криво улыбнулся: «Вы ошибаетесь, мадам! Женщин будут карать, как и мужчин. К примеру, вас привезут на эшафот в тележке палача со связанными за спиной руками, как преступницу. У вас даже не будет исповедника! – Лицо пророчествующего побелело как мел. – Впрочем, его не будет почти у всех вас. Последний казнимый, кому выпадет такая милость, будет…» – Казот запнулся. «Какому же счастливцу выпадет такая удача?» – грубо процедил месье Кондорсе. «Королю Франции, – проговорил Казот. – Но это будет его единственная удача…»Хозяин дома резко поднявшись подошел к Казоту: «Все говорят, что вы – отличный рассказчик, месье. Но ваш розыгрыш сильно затянулся. Извольте покинуть мой дом!» Казот вздрогнул, как от удара: «Розыгрыши судьбы не затягиваются. Не пройдет и года, как станет сбываться предсказанное мною. Не пройдет и 6-и лет, как все это случится, к ужасу моему». «Тогда скажите нам, что станется с вами?» – зло поинтересовалась герцогиня де Граммон. «Помните ли вы историю об осаде Иерусалима, мадам? – Казот взглянул в глаза герцогини. – Один человек в течение 7 дней подряд обходил крепостные стены на виду у всех осаждавших и осаждаемых и кричал: «Горе Иерусалиму! Горе мне самому!» На седьмой день камень, который был пущен из метательной машины, попал в него и раздавил насмерть. Это участь всех предсказателей». И Казот, не кланяясь, пошел из гостиной. На пороге остановившись, повернулся к застывшим от ужаса людям: «Всех вас уже нет, господа…»Так кто-же был этот Казот? Почему вдруг стал вещать столь крамольно? Ведь к концу 1770-х годов вся Франция уже с неуважением относилась к монархии, ненавидела аристократов и уже грезила будущим царством разума. Запах революции, просто витал в воздухе. И вдруг такие речи от малоизвестного литератора. И правда, Жак Казот не хватал звезд с литературного небосклона. Он даже не был поклонником вольнодумца Вольтера, которого в те времена французское общество почитало, словно Бога. Казот же относился уважительно к традициям, чтил власть и церковь, хотя в литературном творчестве ему и приходилось следовать модным традициям и обращаться к мистике. Один из современников так его описал: «К выражению живых голубых глаз и мягкой привлекательности облика Казот присоединял драгоценнейший талант лучшего в мире рассказчика историй, причудливых и наивных… Природа одарила его особым даром видеть вещи в фантастическом свете…»Биография Казота мало изучена. Родился Казот в 1720 году в Дижоне, обучался в колледже иезуитов. Те пристроили способного ученика в министерство морского флота в Париже. Однако его карьера не удалась – он стал всего лишь инспектором на острове Мартиника. Но там он женился (по любви!) на дочке главного судьи острова Элизабет Руаньян. Получил хорошее приданое и возвратился с женой в Париж. Здесь, имея средства к существованию, Казот и смог заняться любимым делом – писательством. Однако литературные круги не торопились принимать чужака. Казот сочинял стихи и сказки в духе «Тысячи и одной ночи», поэмы и песни, создал авантюрный роман «Влюбленный дьявол», где мистические легенды переплетаются с горькой иронией автора. Но особенного успеха не добился. Некоторой известностью пользовались только его устные рассказы, которые он по обыкновению сочинял прямо перед публикой. Но ни один его рассказ не имел такого успеха, как реплики за тем странным обедом. Увы, все сбылось, с ужасающей точностью! Революция началась спустя год. Мари-Жан-Антуан Кондорсе, известный математик, и вправду принял яд. Себастьян-Рок-Никола Шамфор, автор знаменитого труда «Максимы и мысли», вскрыл себе вены. Феликс Вик д«Азир, врач-анатом, член Французской Академии, скончался в тюрьме от потери крови. Бывший королевский министр Кретьен-Гийом Мальзерб вместе с любимцем парижских дам, острословом Николани, склонили свои головы под ножом гильотины. Этой участи не избежал и Жана-Сильвена Байи, хотя он, пламенный революционер, и стал первым мэром «свободного Парижа». Как известно, революция не пощадила своих детей, как, впрочем, и прелестных дам. Герцогиня де Граммон тоже взошла на помост гильотины, и ее прелестная головка скатилась в запачканную кровью мусорную корзину. Ну а скромный чиновник и непризнанный писатель Казот со всей своей семьей повел себя просто героически: он отказался признать революционную власть, сохранив верность традиционной для Франции монархии. Сын Казота – юный Сцевола – вошел в историю как истинный защитник королевской семьи. Такой же романтик, мистик и монархист, как и его отец, Сцевола однажды ценой собственной жизни защитил королевскую семью. Когда разъяренная толпа напала на монархов и вырвала крошечного дофина, для растерзания, Сцевола смог отбить ребенка и возвратить его королеве, которая со слезами на глазах благодарила юношу. Позднее Сцеволу арестовали, но каким-то чудом он смог вырваться из страшной тюрьмы Консьержери. Самого Казота, который вступил в число тайных сторонников короля, схватили 10 сентября 1794 года. Его бесстрашная дочь Элизабет кинулась в каземат, куда бросили Казота, и со слезами на глазах умоляла тюремщиков помиловать ее старого отца. Тюремщики вместе с революционной толпой, пришедшей поглазеть на казнь, решили покуражиться над ней. Один из стражников налил огромный стакан деревенского самогона и протянул девушке: «Если вы, гражданка, хотите доказать, что не из проклятых аристократов, выпейте это залпом за победу республики. Останетесь стоять на ногах – заберете папашу!» Элизабет выхватила стакан и выпила залпом, вскричав: «Я готова забрать отца!» И толпа расступилась перед девушкой. Казот возвратился домой. К нему тотчас прибежал друг, месье де Сен-Шарль, позже написавший мемуары: «Слава Богу, вы спасены!» Казот только криво покачал головой: «Но ненадолго! Мне было видение: жандармы снова отвезли меня в Консьержери, ну а оттуда – в трибунал…»Это было последнее пророчество 74-летнего Казота. Уже на следующий день, 11 сентября, старика снова арестовали. Его казнили на парижской площади Карусель в 7 часов вечера 25 сентября 1794 года. Поднявшись на эшафот, несгибаемый Казот громко вскричал: «Я умираю, как и жил, верным Господу и моему королю!»С того памятного обеда минуло как раз шесть лет, как Казот когда-то и предсказывал. Он умер последним – остальные присутствовавшие на ТОМ незабываемом обеде уже были на Небесах. Парадоксально, но мечта о революционных веяниях, в которых они видели очистительный ветер перемен, катком прошлась по их собственным судьбам. Сгубила судьбы семей, круто повернула историю страны, сделав ее во взглядах всего мира из страны счастья и процветания страной ужаса, террора, которая развязала мировую войну, еще невиданную в истории человеческой цивилизации. И тут следует вспомнить еще одно предсказание, сделанное Казотом на том давнем обеде в узком кругу. Кто-то тогда пожелал: «Скорее бы уж пришло царство истинного разума, оно гораздо лучше, чем весь этот затхлый мир, в котором мы обитаем!» И тогда Казот проговорил резко, словно выплюнул: «Все это случится с вами именно в царстве разума и во имя философии человечности и свободы, о которой вы бредите, господа! И это действительно будет царство разума, ибо разуму в то время будет даже воздвигнут храм, более того, во всей Франции не будет других храмов, кроме храма разума». И это пророчество сбылось! Революция запретила всякую религию. Зато разум занял ее место и поднялся на ступень обожествления. По всей стране действительно строили храмы разума, устраивали праздники в его честь. Но и разум, став богом, потребовал жертв. И сколь масштабных!Так не стоит ли понять: торжество разума не всегда приводит к торжеству добродетели. Разум без чувств опасен так же, как голые чувства без разума. Впрочем, все противоестественно без одного – сочувствия.