ReinaСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

29 сентября 1527 года испанская каракка с благоговейным названием «Мадре де Диос», что означает Матерь Божья, вышла в море из портового города Аликанте, где какое-то время находилась пришвартованная в ожидании следующего рейса. Торговому судну предстояло проплыть вдоль родного испанского берега и причалить в Малаге для погрузки тончайшего севильского шелка, который славился своим качеством по всей Европе. Кроме шелка кораблю надлежало принять в свой трюм парчу, бархат, шляпы и перчатки, а также цимус испанского экспорта - вино и оливковое масло, уготованные для отправки и последующей продажи в солнечную Сирию. Энрике Мигель де ла Куэва, урожденный кастильянец, по праву считал «Мадре де Диос» вторым домом. Тринадцати лет от роду он поступил на корабль худеньким проворным юнгой, за десятилетие море укрепило его тело и дух. Теперь опытный матрос ловко управлялся с корабельными обязанностями и питал к океану то особенное чувство, которое присуще только человеку, связавшему жизнь с судоходством. За годы стихия оставила на нем свой отпечаток - обожженные солнцем скулы, мозолистые сильные руки и проворные пальцы, сетка морщинок в уголках глаз выдавали в нём бывалого морского волка. Даже волосы, от природы темные, имели золотистый оттенок от постоянного воздействия соли и ультрафиолета. Бархатный октябрь благоволил экипажу каракки, разгладив почти до штиля и без того спокойное осеннее море. Путь от Аликанте до Малаги выдался на редкость удачным, погода стояла прекрасная, теплые дни сменялись чуть более холодными звездными ночами, освеженными морским бризом. Часто именно по ночам Энрике выходил из каюты на верхнюю палубу и любовался тихо мерцающими созвездиями. В такие часы он думал о семье, которую за десять лет видел лишь дважды, вынимал из-под рубахи маленький серебряный медальон с портретами матери и сестры и спрашивал у самого себя, настанет ли конец его морскому скитанию или до конца жизни он будет бороздить просторы мирового океана. Пока он не склонялся ни к одному пути и все больше полагался на волю судьбы и божьего провидения. Помолившись и проверив по привычке периметр палубы, Рик нехотя шел спать. Матрос должен быть бодр и полон сил, ведь никогда неизвестно, какую задачку завтра подкинет толща воды под названием море. В Малаге выяснилось, что груз, заказанный для «Мадре де Диос» запаздывает из-за сезонного перегона скота - дважды в год, весной и осенью, тысячные отары овец шли с севера на юг полуострова, оставляя в плачевном состоянии земледельческие угодья по всей стране. На собрании капитан озвучил, что у экипажа в запасе имеется примерно неделя, чтобы вдоволь насладиться твердой землей под ногами и всячески утешить нужды плоти в питейных и иного рода заведениях. Чем сразу, собственно, и занялась большая часть команды каракки. Рик отчего-то находился в меланхолическом настроении и не проявлял должного интереса к вылазкам товарищей на берег. Часами он занимался построением карт и вязанием морских узлов, в чем был мастер. Но в один из дней он все же внял совету капитана и в четыре часа пополудни, раззадоренный рассказами товарищей о местном портовом кабаке, спустился с трапа, щурясь на медленно проваливающееся за горизонт солнце. Улицы портового городка еще кипели обычной жизнью, но торговцев и прохожих становилось меньше - до темноты нужно было убраться восвояси, дабы не найти приключений на свою голову или другие части тела, это как повезет. В воздухе потихоньку стихали звуки рынка, уступая сольную партию мерно бьющимся о причал волнам. Энрике с товарищами прошли несколько улочек вдоль пирса и свернули в очередную, известную на весь город расположенным тут кабаком с незамысловатым названием «У Марии». Заведение представляло собой нечто среднее между трактиром, гостевым двором и игральным домом, поскольку совмещало в себе функции всех трех. В нос ударил запах пива и перегара, готовящейся еды, дешевых благовоний. Нижний этаж был полон посетителей. Слева в углу двое увлеченно играли в нарды, сдабривая партию громкими восклицаниями после каждого броска костей на доску. Вокруг них собралась толпа зрителей, которые не менее шумно участвовали в процессе. Справа деревянные столы были уставлены мисками с похлебкой и поджаренным мясом, которое с аппетитом уплетала разношерстная по виду публика, но по некоторым приметам Рику было понятно, что это экипаж какого-то одного торгового судна. Одинаковая степень загара и похожие кожаные ремни указывали на это. Кроме того, глаз Рика был наметан, и он без труда различил неуловимую общность этих людей, выдающую тех, кто долгое время сосуществует в едином пространстве. Общую картину залы дополняли девушки интересного поведения, порхающие от стола к столу и с колен на колени посетителей в надежде получить легкие деньги в виде мелких монет за поцелуй или объятие. Наконец, товарищи Энрике узрели свободный столик в глубине зала и направились туда, замеченные расторопной работницей у стойки бара. 29 сентября 1527 года испанская каракка с благоговейным названием «Мадре де Диос», что означает Матерь Божья, вышла в море из портового города Аликанте, где какое-то время находилась пришвартованная в ожидании следующего рейса. Торговому судну предстояло проплыть вдоль родного испанского берега и причалить в Малаге для погрузки тончайшего севильского шелка, который славился своим качеством по всей Европе. Кроме шелка кораблю надлежало принять в свой трюм парчу, бархат, шляпы и перчатки, а также цимус испанского экспорта - вино и оливковое масло, уготованные для отправки и последующей продажи в солнечную Сирию. Энрике Мигель де ла Куэва, урожденный кастильянец, по праву считал «Мадре де Диос» вторым домом. Тринадцати лет от роду он поступил на корабль худеньким проворным юнгой, за десятилетие море укрепило его тело и дух. Теперь опытный матрос ловко управлялся с корабельными обязанностями и питал к океану то особенное чувство, которое присуще только человеку, связавшему жизнь с судоходством. За годы стихия оставила на нем свой отпечаток - обожженные солнцем скулы, мозолистые сильные руки и проворные пальцы, сетка морщинок в уголках глаз выдавали в нём бывалого морского волка. Даже волосы, от природы темные, имели золотистый оттенок от постоянного воздействия соли и ультрафиолета. Бархатный октябрь благоволил экипажу каракки, разгладив почти до штиля и без того спокойное осеннее море. Путь от Аликанте до Малаги выдался на редкость удачным, погода стояла прекрасная, теплые дни сменялись чуть более холодными звездными ночами, освеженными морским бризом. Часто именно по ночам Энрике выходил из каюты на верхнюю палубу и любовался тихо мерцающими созвездиями. В такие часы он думал о семье, которую за десять лет видел лишь дважды, вынимал из-под рубахи маленький серебряный медальон с портретами матери и сестры и спрашивал у самого себя, настанет ли конец его морскому скитанию или до конца жизни он будет бороздить просторы мирового океана. Пока он не склонялся ни к одному пути и все больше полагался на волю судьбы и божьего провидения. Помолившись и проверив по привычке периметр палубы, Рик нехотя шел спать. Матрос должен быть бодр и полон сил, ведь никогда неизвестно, какую задачку завтра подкинет толща воды под названием море. В Малаге выяснилось, что груз, заказанный для «Мадре де Диос» запаздывает из-за сезонного перегона скота - дважды в год, весной и осенью, тысячные отары овец шли с севера на юг полуострова, оставляя в плачевном состоянии земледельческие угодья по всей стране. На собрании капитан озвучил, что у экипажа в запасе имеется примерно неделя, чтобы вдоволь насладиться твердой землей под ногами и всячески утешить нужды плоти в питейных и иного рода заведениях. Чем сразу, собственно, и занялась большая часть команды каракки. Рик отчего-то находился в меланхолическом настроении и не проявлял должного интереса к вылазкам товарищей на берег. Часами он занимался построением карт и вязанием морских узлов, в чем был мастер. Но в один из дней он все же внял совету капитана и в четыре часа пополудни, раззадоренный рассказами товарищей о местном портовом кабаке, спустился с трапа, щурясь на медленно проваливающееся за горизонт солнце. Улицы портового городка еще кипели обычной жизнью, но торговцев и прохожих становилось меньше - до темноты нужно было убраться восвояси, дабы не найти приключений на свою голову или другие части тела, это как повезет. В воздухе потихоньку стихали звуки рынка, уступая сольную партию мерно бьющимся о причал волнам. Энрике с товарищами прошли несколько улочек вдоль пирса и свернули в очередную, известную на весь город расположенным тут кабаком с незамысловатым названием «У Марии». Заведение представляло собой нечто среднее между трактиром, гостевым двором и игральным домом, поскольку совмещало в себе функции всех трех. В нос ударил запах пива и перегара, готовящейся еды, дешевых благовоний. Нижний этаж был полон посетителей. Слева в углу двое увлеченно играли в нарды, сдабривая партию громкими восклицаниями после каждого броска костей на доску. Вокруг них собралась толпа зрителей, которые не менее шумно участвовали в процессе. Справа деревянные столы были уставлены мисками с похлебкой и поджаренным мясом, которое с аппетитом уплетала разношерстная по виду публика, но по некоторым приметам Рику было понятно, что это экипаж какого-то одного торгового судна. Одинаковая степень загара и похожие кожаные ремни указывали на это. Кроме того, глаз Рика был наметан, и он без труда различил неуловимую общность этих людей, выдающую тех, кто долгое время сосуществует в едином пространстве. Общую картину залы дополняли девушки интересного поведения, порхающие от стола к столу и с колен на колени посетителей в надежде получить легкие деньги в виде мелких монет за поцелуй или объятие. Наконец, товарищи Энрике узрели свободный столик в глубине зала и направились туда, замеченные расторопной работницей у стойки бара. Подхватив несколько кружек, доверху наполненных пивом, раскрасневшаяся женщина мигом направилась в их сторону. Принесенное пиво оказалось довольно неплохим на вкус, как и жареное мясо. Беседа моряков меняла свое направление в секунды от темы торговли до прелестей снующих мимо дам. За окнами окончательно стемнело, когда входная дверь отворилась, и в зал вошли высокий крепкий мужчина и женщина в темно-зеленом плаще из дорогого переливчатого бархата. Энрике разбирался в тканях, так как его мать работала на мануфактуре, да и он сам перевез по морю немало рулонов различного сукна, которое имел время изучить в трюме. Вошедшая пара выделялась на фоне остальной публики и привлекла внимание. На минуту разговоры затихли, и множество пар глаз обратились на гостей. Мужчина, словно пресекая такие взгляды, откинул полы своего черного плаща и обнажил рукоятку увесистого кинжала. Это возымело свое действие, и, взяв женщину под локоть, он уверенно зашагал по направлению к стойке бара, где пара и разместилась на высоких табуретах. Женщина сняла плащ и уложила себе на колени, демонстрируя изящные бледные кисти рук и такую же бледную высокую шею. Рик невольно залюбовался этой белеющей среди загорелых моряков красотой. У него давно не было женщины, а те, что были - не шли ни в какое сравнение с этой прекрасной незнакомкой. Портовые шлюхи были одного типа - шумные и развратные, не знающие стыда, но и не получающие удовольствия от своей работёнки. Не в силах отвести взгляда от роскошных темных локонов, блестевших в мягком свете свечей, Рик усмехнулся своим мыслям и на секунду представил, что хорошо бы когда-то жениться на порядочной девушке и проводить ночи в объятиях законной жены, реши он только сменить море на сушу! Эх!Странная пара у стойки сидела в гордом молчании, изредка обмениваясь взглядами и ненавязчиво рассматривая посетителей заведения. Мужчина сказал что-то хозяйке, и та поставила перед ним графин с янтарно-коричневой жидкостью. Очевидно, это был коньяк. Недешевое удовольствие. Но эти люди могли себе его позволить. Через какое-то время гостья грациозно встала, взяла графин и направилась… в сторону их стола. Энрике удивленно наблюдал за приближающейся женщиной, размышляя, что она собирается делать. К его изумлению, она обратилась именно к нему. Сеньор, - произнесла незнакомка, - могу ли я отвлечь Вас от друзей и занять Ваше внимание на какое-то время? Прошу, присядем за свободный столик, вон туда, - рука идеальной белизны и формы указала направление. Энрике молча смотрел на женщину, из оцепенения его вывел дружеский толчок в плечо от здоровяка Хуана. - Эй, Рик, ты язык проглотил?! Дружище, меня б на твоем месте уже сдуло вместе с фарфоровой chiquita!Энрике поспешил встать из-за стола. - К Вашим услугам, сеньора. Прошу Вас. - Называйте меня Элена. Они присели за уединенный столик на двоих, отгороженный с одной стороны ширмой на манер восточной. Поставив графин с коньяком, женщина сложила точеные руки на скатерти и подняла на Рика свои серо-зеленые глаза. Мгновения она всматривалась в него, изучая вблизи, затем заговорила вкрадчивым, но звучным и уверенным голосом. - Итак, благодарю, что согласились уделить мне внимание. Прошу выслушать меня, не перебивая и не удивляясь, пока я не закончу. Моя просьба наверняка покажется Вам странной. Видите того мужчину за стойкой? Он мой покровитель, от которого зависит моё жизненное благополучие. Некоторое время назад мы заключили необычное пари, суть которого я не стану раскрывать, это только между ним и мной. Правда в том, что пари я проиграла и теперь должна выполнить своё условие. Таким условием является ночь с незнакомцем. Я хочу, чтобы это были Вы. Не спрашивайте, почему, скорее я не назову ни одной причины, потому что не могу их сформулировать, они все расположены в чувственной сфере, на уровне интуиции. Я так чувствую и так вижу Вас, Вы мне подходите. Если Вы дадите мне свое согласие, взамен я обещаю незабываемую ночь, полную удовольствия. О плате за комнату не беспокойтесь, это мои заботы. Энрике был изумлен. Предложение казалось каким-то неправдоподобным. - Рик, скажите что-нибудь?Молодой мужчина тем временем изучал внешность Элены. Бледная кожа вблизи казалась еще красивее – гладкая, чистая, она словно излучала лунный свет. Он никогда не видел такой кожи. Все девушки и женщины его родины были смуглыми из-за постоянного нахождения под солнечными лучами. А эта незнакомка напоминала хрупкую фарфоровую куклу. Темные локоны струились на мраморные плечи идеальными завитками, обрамляя лицо и шею, к которой так хотелось припасть губами, насладиться её прохладой и свежестью в это душный портовый вечер. Тело Энрике воспламенилось желанием обладать этой женщиной, которая таким странным образом предлагала ему себя. Где-то в глубине сознания здравый смысл говорил о том, что дело попахивает подвохом, но основной инстинкт заглушал доводы разума. Конечно, он согласен. Элена будто ощущала движение его мыслей. Она соблазнительно улыбнулась и произнесла:- Давайте закрепим наше соглашение бокалом чудесного коньяка. Женщина незаметно щелкнула пальцами, приоткрыв потаенный отсек в кольце, и наклонила руку над сосудом. Серебристая пыль мгновенно растворилась в горьковатой жидкости. Они выпили, неотрывно глядя друг другу в глаза, пытаясь угадать, что сулит им предстоящая ночь. Голова Рика потяжелела, обзор сузился буквально до полуметра, вокруг все почему-то стало медленно расплываться, теряя форму. Элен помогла ему подняться из-за стола и они направились в сторону лестницы, ведущей к верхним комнатам. Рука мужчины у барной стойки лениво кинула на прилавок несколько золотых монет. Голова словно разбилась на тысячи осколков. Любое движение причиняло дикую боль, даже просто открыть глаза было невыносимо тяжело. Где он? Чуть отдышавшись и приоткрыв, наконец, веки, Рик оглядывал небольшую комнатушку, в которой полураздетый лежал на низкой широкой кровати. В помещении царил полумрак, так как единственное небольшое окно было занавешено плотными шторами, через которые все же пробивался солнечный свет. «Который сейчас час?!» - подумал Рик, силясь встать и отыскать одежду. События прошлой ночи стали постепенно всплывать в памяти, но Энрике ровно ничего не помнил с того момента, как он и Элена поднимались по лестнице. Последней картинкой была мраморная шея и плечи с нежно-голубыми прожилками под тонкой прохладной кожей, к которой он так стремился прикоснуться. Затем провал. Рик наспех оделся и спустился по лестнице. Забегаловка была практически пуста. Хозяйка драила полы, размазывая серую воду по видавшему виды деревянному покрытию. Услышав шум, она обернулась и увидела матроса. Тряпка выпала из рук и женщина закричала, отпрянула назад, стала спешно креститься, молясь и причитая. Все эти звуки вызывали в Энрике немалое раздражение, каждый из них отдавался в голове тупой болью, поэтому он поспешил покинуть заведение, не разбираясь в причинах столь странной реакции на его появление. Судя по положению солнца, был примерно полдень. Лучи неприветливо обжигали глаза, только свежий морской воздух принес какое-то облегчение. Рик нестройными шагами прошел по знакомому маршруту набережной и, увидев «Мадре де Диос» на том же месте, облегченно вздохнул, взобрался по трапу, прошел в свою каюту и забылся беспокойным сном. К вечеру погрузка подоспевшего товара окончилась, и каракка готовилась выходить в плавание рано утром. Бортовой колокол возвестил о вечернем собрании экипажа. После отдыха состояние Рика улучшилось, и он с удовольствием ощущал на лице прохладный ветер. Но на следующий день солнце опять причиняло дискомфорт, и матросу хотелось забиться и просидеть до вечера в каюте. Через несколько дней солнечный свет стал не только раздражать, но от долгого пребывания на нем по коже шли красные пятна, проходившие к ночи. Корабельный врач несколько раз осматривал Энрике, но не находил объяснения загадочной слабости, а матросу тем временем становилось только хуже. Настолько, что он уговорился с капитаном нести службу только в ночную смену. Еда на судне также стала казаться Рику противным варевом, похлебка из перловки и лука вызывала рвотный рефлекс, он мог есть только солонину небольшими порциями. Организм страстно желал недожаренного мяса. Пару раз кок баловал друга таким деликатесом чуть ли не под страхом смерти, т. к. согласно морского кодекса запасы провизии на судне делились строго поровну на всю команду. Дни в каюте протекали мучительно. Крики чаек раздражали утончившийся слух Энрике. Кожа, несмотря на природную смуглость, стала намного светлее, очевидно, из-за расставания с солнцем. На запястьях, груди и шее почти бесследно зажили тонкие проколы и царапины – единственный памятный подарок от «незабываемой» ночи в порту Малаги. Рик силился вспомнить хотя бы что-то, но не мог, словно этот участок памяти без просвета закрасили чернилами. Товарищи знали о той загадочной ночи в жизни матроса, видели изменения, происходившие с ним. Постепенно команда стала сторониться Энрике и даже с облегчением приняла его решение нести службу по ночам. Никто не хотел сталкиваться с изможденным, бледным, покрытым странными пятнами товарищем. Одни поговаривали, что Рик встретил в кабаке ведьму, и она наслала на него проклятие, другие же считали, что та красивая сеньора – обычная шлюха, заразившая матроса неведомой болезнью. Оба слуха обеспечивали Энрике почти полное одиночество, чему он был только рад. Только его самый близкий друг – кок – с радостью принимал товарища у себя в каюте, когда тот решался заглянуть.

Через месяц плавания Рик совершенно не мог употреблять в пищу ничего из имеющегося на корабле. Его горло горело от жажды, которую не удавалось утолить водой или супом. Только вино из трюма на часы приглушало жажду, как бы отодвигая её на задний план. Да, он стал каждую ночь наведываться в трюм, воруя темно-красную жидкость. Пил в надежде забыться тревожным сном в течение дня, но кроме голода и неутоленной жажды им овладела мучительная бессонница. Однажды глубокой ночью на нижней палубе Рик заметил пару крыс, которые с противным повизгиванием исследовали содержимое деревянных ящиков. Инстинкты обострились, мужчина в несколько бесшумных прыжков оказался рядом и схватил одну из них, сдавил ладонями, почувствовал, как внутри животного колотится крохотное сердце. Горло обожгла волна желания, будто в него засунули раскаленный уголь, Рик почувствовал болезненно-приятное давление в обеих челюстях… Не помня себя, мужчина впился зубами в серую шкурку животного и стал рвать её до тех пор, пока его губы, подбородок и руки не окрасились в темно-красный цвет. Кровь успокаивала горло и наполняла пищевод приятным будоражащим ощущением. Рик иссушил безвольную тушку, а потом еще долго, сидя на корточках, облизывал руки. Ему было и противно и приятно одновременно. С того момента мужчина осознал, что он никогда не станет прежним. Кто была та фарфоровая женщина и её спутник?Что произошло роковой ночью в Малаге?Кого он будет пить, когда на корабле закончатся крысы?