Расторжение договора с дьяволомСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Случилось это уже давно, мне кажется, что уже лет сто прошло с тех пор. У мамы было двенадцать детей. Тот год выдался страшным для нашей семьи: отца парализовало, а маму, когда она возвращалась с рынка, на котором продавала овощи с нашего огорода, изнасиловал цыган. Ровно через девять месяцев появилась на свет я – тринадцатый ребенок в семье. Была я некрасивой, этакий гадкий утенок, к тому же, неухоженной. Мать меня не любила, но я её даже понимаю. Рожденный от насильника ребенок — лишний рот в нищей семье. Чтобы меньше получать тычков, я инстинктивно пряталась по углам: думала, чем меньше меня будут видеть, тем меньше будут бить. Не обижал меня только брат Павлик, все же остальные, видя отношение матери, изгалялись надо мной, как только могли. В доме у нас вечно стоял крик, было грязно и неуютно, поэтому Павлик часто уходил на улицу и сидел за сараем, занимаясь, например, уроками. Я тихонько сидела рядом с ним и слушала, как он читает или смотрела, как пишет, мысленно повторяя буквы и слова. Так к пяти годам он меня научил читать и писать. В школе я училась очень хорошо. Мне всё было интересно, но с каждым годом я выглядела всё хуже: нескладная, худая, с тёмными, жесткими волосами и некрасивым лицом. После десятого класса сельсовет помог мне уехать в город, где я поступила в институт. Всё было хорошо до тех пор, пока я не полюбила. Зачем, спрашивается, такой уродине, как я, любовь, но всё-таки полюбила. Для него я была просто сокурсница, а он для меня — целым миром. На вечера и танцы я не ходила, всё равно никто не приглашал. Что бы я ни надела, какую бы ни сделала прическу, всё равно выглядела как баба-яга. Но каждый день, когда я видела Андрея, становился для меня праздником. В институте нас посылали, как тогда говорили, на картошку. С детства привыкшая к крестьянскому труду, я ловко справлялась со всеми заданиями. Мне казалось, что Андрей видит, как ловко я управляюсь с работой и ему это нравится. В такие минуты я была счастлива. Ещё бы! Природа кругом дивная: поле, лес. И он, Андрей, совсем рядом, и я могла смотреть на него вволю. В тот день я была дежурной и накрывала на стол к обеду. Из деревни нам привозили молоко, яйца и хлеб. А вечером в школе, где мы ночевали, нам давали горячий обед. Расставив тарелки, я стала звать ребят к столу, но Андрея нигде не было видно. Не было и Галины. Не знаю, зачем, но я пошла их искать. Предлог был простой — обед стынет. На самом же деле во мне взыграла ревность. И я увидела то, чего так боялась: они стояли на улице и самозабвенно целовались. С трудом сдерживая себя, я громко сказала:— Идите ешьте. Галина захохотала. — Я любовью сыта, правда, Андрюшенька?Я повернулась и быстро пошла прочь, но успела услышать, как моя соперница с брезгливостью сказала:— Ну и уродина! На неё поглядишь — тут же аппетит пропадет. Какой уж тут обед! Я и думать не могла ни о чем другом, только о словах Галины, которая посмела оскорбить меня при Андрее. В тот момент я ненавидела Галину за её красоту и счастье, ненавидела себя, за то что родилась убогой уродиной, ненавидела весь мир, который был так жесток ко мне. Мне хотелось умереть. «Кому нужна такая жизнь!» — думала я, рыдая, как безумная. Я не боялась смерти. Если бы в этот момент мимо проходил поезд, я бы, не задумываясь, бросилась под него. Если бы был яд, я бы выпила его с радостью. Но даже в этой милости жизнь мне отказывала. Не желая никого видеть, я убежала в лес. Помню, долго бежала без остановки, поскальзываясь на сырой траве, а по лицу меня беспощадно хлестали тонкие и острые ветки. В чувство меня привёл холодный дождь. Оглядевшись вокруг, я поняла, что заблудилась. Впрочем, мне было всё равно. Я бесцельно побрела вперед, даже не надеясь найти дорогу назад. Впрочем, мне этого и не хотелось. Когда уже совсем стемнело, я неожиданно вышла к охотничьей избушке. Открыв дверь, обнаружила в комнате старика, который сортировал и связывал пучки трав. Я сказала, что заблудилась. Дед усмехнулся и обещал утром вывести на дорогу. Чтобы не молчать, я спросила, зачем ему травы и откуда он сам. Дед ответил:— Все мы из одного места, из единого теста, а вот ты, красавица, черта невеста. — Почему это я его невеста? — удивилась я. Дед ответил:— Потому что ты, детка, тринадцатая в семье. Я спросила его, откуда он это знает. — Я всё знаю. Знаю, что любишь и из-за этого свою душу погубишь, — ответил дед. Мне казалось, что он и вправду видит меня насквозь, даже мысли мои читает. Но я была комсомолкой, считала, что все разговоры о вере, чертях и колдунах — выдумки глупых старух. Не преминула я об этом сообщить деду, но он строго оборвал меня, как только я открыла рот:— Вот такие же фомы неверующие и храмы крушили!А я ему опять:— Не верю ни в черта, ни в дьявола. Вы его видели?Случилось это уже давно, мне кажется, что уже лет сто прошло с тех пор. У мамы было двенадцать детей. Тот год выдался страшным для нашей семьи: отца парализовало, а маму, когда она возвращалась с рынка, на котором продавала овощи с нашего огорода, изнасиловал цыган. Ровно через девять месяцев появилась на свет я – тринадцатый ребенок в семье. Была я некрасивой, этакий гадкий утенок, к тому же, неухоженной. Мать меня не любила, но я её даже понимаю. Рожденный от насильника ребенок — лишний рот в нищей семье. Чтобы меньше получать тычков, я инстинктивно пряталась по углам: думала, чем меньше меня будут видеть, тем меньше будут бить. Не обижал меня только брат Павлик, все же остальные, видя отношение матери, изгалялись надо мной, как только могли. В доме у нас вечно стоял крик, было грязно и неуютно, поэтому Павлик часто уходил на улицу и сидел за сараем, занимаясь, например, уроками. Я тихонько сидела рядом с ним и слушала, как он читает или смотрела, как пишет, мысленно повторяя буквы и слова. Так к пяти годам он меня научил читать и писать. В школе я училась очень хорошо. Мне всё было интересно, но с каждым годом я выглядела всё хуже: нескладная, худая, с тёмными, жесткими волосами и некрасивым лицом. После десятого класса сельсовет помог мне уехать в город, где я поступила в институт. Всё было хорошо до тех пор, пока я не полюбила. Зачем, спрашивается, такой уродине, как я, любовь, но всё-таки полюбила. Для него я была просто сокурсница, а он для меня — целым миром. На вечера и танцы я не ходила, всё равно никто не приглашал. Что бы я ни надела, какую бы ни сделала прическу, всё равно выглядела как баба-яга. Но каждый день, когда я видела Андрея, становился для меня праздником. В институте нас посылали, как тогда говорили, на картошку. С детства привыкшая к крестьянскому труду, я ловко справлялась со всеми заданиями. Мне казалось, что Андрей видит, как ловко я управляюсь с работой и ему это нравится. В такие минуты я была счастлива. Ещё бы! Природа кругом дивная: поле, лес. И он, Андрей, совсем рядом, и я могла смотреть на него вволю. В тот день я была дежурной и накрывала на стол к обеду. Из деревни нам привозили молоко, яйца и хлеб. А вечером в школе, где мы ночевали, нам давали горячий обед. Расставив тарелки, я стала звать ребят к столу, но Андрея нигде не было видно. Не было и Галины. Не знаю, зачем, но я пошла их искать. Предлог был простой — обед стынет. На самом же деле во мне взыграла ревность. И я увидела то, чего так боялась: они стояли на улице и самозабвенно целовались. С трудом сдерживая себя, я громко сказала:— Идите ешьте. Галина захохотала. — Я любовью сыта, правда, Андрюшенька?Я повернулась и быстро пошла прочь, но успела услышать, как моя соперница с брезгливостью сказала:— Ну и уродина! На неё поглядишь — тут же аппетит пропадет. Какой уж тут обед! Я и думать не могла ни о чем другом, только о словах Галины, которая посмела оскорбить меня при Андрее. В тот момент я ненавидела Галину за её красоту и счастье, ненавидела себя, за то что родилась убогой уродиной, ненавидела весь мир, который был так жесток ко мне. Мне хотелось умереть. «Кому нужна такая жизнь!» — думала я, рыдая, как безумная. Я не боялась смерти. Если бы в этот момент мимо проходил поезд, я бы, не задумываясь, бросилась под него. Если бы был яд, я бы выпила его с радостью. Но даже в этой милости жизнь мне отказывала. Не желая никого видеть, я убежала в лес. Помню, долго бежала без остановки, поскальзываясь на сырой траве, а по лицу меня беспощадно хлестали тонкие и острые ветки. В чувство меня привёл холодный дождь. Оглядевшись вокруг, я поняла, что заблудилась. Впрочем, мне было всё равно. Я бесцельно побрела вперед, даже не надеясь найти дорогу назад. Впрочем, мне этого и не хотелось. Когда уже совсем стемнело, я неожиданно вышла к охотничьей избушке. Открыв дверь, обнаружила в комнате старика, который сортировал и связывал пучки трав. Я сказала, что заблудилась. Дед усмехнулся и обещал утром вывести на дорогу. Чтобы не молчать, я спросила, зачем ему травы и откуда он сам. Дед ответил:— Все мы из одного места, из единого теста, а вот ты, красавица, черта невеста. — Почему это я его невеста? — удивилась я. Дед ответил:— Потому что ты, детка, тринадцатая в семье. Я спросила его, откуда он это знает. — Я всё знаю. Знаю, что любишь и из-за этого свою душу погубишь, — ответил дед. Мне казалось, что он и вправду видит меня насквозь, даже мысли мои читает. Но я была комсомолкой, считала, что все разговоры о вере, чертях и колдунах — выдумки глупых старух. Не преминула я об этом сообщить деду, но он строго оборвал меня, как только я открыла рот:— Вот такие же фомы неверующие и храмы крушили!А я ему опять:— Не верю ни в черта, ни в дьявола. Вы его видели? Пока не увижу, не поверю!— Ладно, — говорит дед. — Сегодня Иван Купала, покажу тебе кое-что. Садись и молчи, пока я не велю тебе говорить. Он достал из мешка свечки, зажег их, начал ходить вокруг стола и что-то бормотать себе под нос. Комната постепенно стала наполняться каким-то синеватым дымом. Вначале я различила неясные тени, которые беспорядочно метались в этом дыму, потом всё отчетливее и отчетливее стали проступать лица. Мать, братья, сестры, я, сидящая на корточках возле Павлика. Вот я иду в школу, вот я у здания института. А это Андрей обнимает Галину. Вот я, плача, бегу по лесу, вот крыльцо избушки и дверь. Затем дым стал рассеиваться и комната приняла прежний вид. Дед погасил свечу. У меня же до сих пор кружилась голова и я плохо соображала. Дед что-то говорил, но слова его доходили до меня с трудом. Я заплакала и сказала:— Дедушка, пожалуйста, если можете, помогите мне! Почему я такая некрасивая? Неужели мне всю жизнь счастья не видать? Если есть душа, то я бы отдала её за красоту. Всё равно мне не жить без Андрея. Дед посидел молча, а затем заговорил:— Мне твоя душа не нужна, что мне с ней делать! Знаю я много тайн, могу с мёртвыми говорить и живого умертвить. Могу научить, как красавицей стать. Но тебе не советую: какой родилась — такой и живи. С лица воду не пить. Если встретится хороший человек, то и такой тебя полюбит. Не в красоте счастье, дочка. Тут я как сдурела, давай умолять деда, плакать. Он долго не соглашался, но я его все-таки уговорила. — Иди, — говорит, — сейчас в лес. Как раз тебе в подмогу Купала будет. Ночь сегодня сильная — во всем году такая одна. Иди и всякое большое дерево обнимай. Как попадётся такое толстое, что не сможешь обнять, копай под ним руками, мажь себе лицо и тело грязью и повторяй три слова. Утром выйдешь к реке — вымойся в ней и возвращайся обратно. Дорога сама тебя доведёт. Но говорю тебе ещё раз: подумай. Потому что договор тот трудно будет разорвать. Дорогая за него плата, а красоты всего-то на двенадцать лет. Как я шла и обнимала деревья, помню смутно. Так же плохо помню, как мазала себя грязью: дождь в ту ночь лил как из ведра. Потом наступил рассвет. Я увидела реку, вымылась в ней, отстирала платье, а когда вышла из воды, то забыла те три слова, будто кто-то у меня их из головы забрал. Слышали, наверное, выражение: ноги сами привели? Так и я шла к деревне, словно за руку меня вели. Попросили бы меня вернуться к дедовой избушке, вряд ли я смогла бы объяснить, как туда дойти. С этого дня я стала меняться. Кожа посветлела, волосы становились пышными, кудрявыми, но послушными, грудь наливалась. Тонкая, мальчишеская фигурка постепенно приобретала женственные очертания. Черты лица день ото дня разглаживались, становились всё более мягкими. Я сама с трудом узнавала себя. Каждый день я слышала: «Что с тобой, ты так похорошела! Ты влюбилась?»Когда я поехала на каникулы домой, то открывшая дверь мать меня даже не сразу признала и спросила: «Тебе кого?»Затем я вышла замуж: за Андрея. Как это произошло? Да очень просто. От парней не было отбоя и Андрей за мной увивался. Вы скажете, что всё это похоже на сказку? Да, на сказку, вот только конец у этой сказки не очень счастливый. Прошло двенадцать лет и как быстро я стала красавицей, так же быстро стала превращаться в уродину. У нас с Андреем уже было двое детей, были и хорошая квартира, машина, на работе мы занимали не последние должности. Сначала я думала, что приболела, да я и вправду плохо себя чувствовала. Меня то и дело кто-нибудь спрашивал: «Что с Вами случилось? Выглядите Вы неважно». Через полгода я превратилась в старуху. Я никогда не забывала о том, что сказал мне колдун, но надеялась, что всё обойдется. Если честно, я не жалею о том дне, когда встретилась с ним. Ведь я была счастлива целых двенадцать лет: муж меня боготворил, люди мне улыбались, я родила прекрасных детей, любила и была любима.