Призрак БеспределаСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Рассказал мне эту историю один попутчик по поезду. Мы ехали вдвоем в купе, и за бутылкой водки травили разные байки. Попутчик был уже в годах, лет 50, из которых 25 отсидел. Звучит пугающее, но в целом это был приятный и вежливый человек, с одухотворенным лицом и синими наколками на груди. Рассказывал он про тюрьму разные интересные вещи, делился разными тамошними приколами, ну и советовал настоятельно фильм «Беспредел» посмотреть, про тюрьму…»… Заселили меня как-то в необычную камеру, по тюремному, хата. Хата была мистическая, так как считалось, что тут пролили кровь невиновного человека, незаслуженно опетушенного. И с тех пор тут обитает разная нечисть. Нас в хате было четверо. Я, мужики - Калган, Валдас и Абрашка, петух Мойдодыр, и смотрящий Леха Могол. Сидели весело, рубились в карты и варили чифир. Пока однажды не подселили к нам одного деда, лет 60. У него был перебит нос, а также были какие-то проблемы с голосовыми связками, из чего он при разговоре держался за горло пальцами и выдавал пугающий скрежет. В столовой он сооружал при помощи вилки и ложки подобие рогов у черта и пугал зэков своим ужасным голосом «Милости прошу к нашему шалашу»…Словом, странный был дед, зловещий и страшный. Шла от него какая-то пугающая потусторонняя аура. И Могол начал над дедом приколы мочить. Старый прикол. Типа «есть два стула, на одном ножи точены, на другом х…и др…чены. Куда сам сядешь, куда мать посадишь?». Дедок поулыбался и говорит загадочно, мол, ножи точенны. Мы поржали и объяснили, что правильный ответ «Возьму ножи точены, срублю х…и др…чены». И через час Могол сидит на стуле, чифир варит. Тут вскакивает с диким криком со стула, а жопа вся в крови, и кровь на пол хлещет. А из стула лезвия окровавленные торчат. Мы бегает, орем, а дедок приговаривает «Невинная кровь пролилася, нехорошо это, не к добру». Ну, мы подумали, что это падла Мойдодыр решил отомстить за обиды и лезвий в табуретку напихал из под шконки. Накостыляли мы ему и из хаты выломили. Могола на больничку определили, жопу зашивать, да не спасли бедолагу, умер от кровопотери. А дедка перевели куда-то. Мы спрашивали у охранников, куда, мол, деда перевели, а они смотрят недоуменно и говорят, мол, какого деда? Не была деда никакого. Нагнали нам в хату новых людей, и как будто ничего и не было. С этого дня началась в тюрьме разная чертовщина. На следующий день, моемся мы, значит, в бане. Дружно моемся всем отрядом, смеемся, общаемся. Ну, конечно, мочалкой то срам прикрываем, не светить же болтом на всеобщее обозрение. И тут Абрашка падает на кафель, кричит во все горло, за задницу держится и по полу катается. А из жопы кровь бьет ручьем. А на стене надпись кровью, как будто пальцем «Тут с обратной стороны затыкать надо». Абрашка рассказывал, что мылся себе спокойно, как обычно, и вдруг его в жопу тычет кто-то чем-то твердым и мерзкий голос на ухо говорит «Поди подмойся, Маня!». То ли призрак, то ли нечисть какая…Абрашку в лазарет увезли, да говорят, не спасли, помер. А мы с тех пор мылись, затыкая жопу мочалкой. На следующий день у Калгана носки пропали. Домашние, вязанные, теплые. Ну, думали мы, кто же их скрысил, думали, ничего не придумали. А только ночью вдруг просыпаемся и слышим, как Калган орет во всю глотку «Витя!Витя!». Думаем, что за Витя такой… А он тычет пальцем в потолок «Он удавился, вам не удалось сделать из него пи…ора!». Смотрим, мать честна! А под потолком призрак паренька повешенного, щуплого, лысого, в очках. А в руках носки. А Калган спросоня чешет, что этого паренька, мол, опетушили без вины и страшное проклятие в этих стенах. Ну, думаем, не наше это дело, пи… орам сопли вытирать, пусть петушня его к себе забирает. Калган крышей двинулся, забрали его на больничку, да там он и повесился. А перед смертью, говорят, кричал «Несчастные рабы! Да здравствует революция!». Страшное дело…На следующий день почифирили мы знатно и прилегли отдохнуть. А Валдас, значит, решил пойти на парашу, в туалет, значится. И вдруг слышим, кричит Валдас страшно. Мы к нему, а он дрожит весь и пальцем тычет в никуда. Мы его чифиром отпоили, он и говорит, «Иду я на парашу, а навстречу мне призрак плывет, страшный зек с железными зубами и с острым ножом. И говорит так страшно А-ТЯ-ТЯЯЯ!А-ТЯ-ТЯ-ТЯ-ТЯ!». Успокоили Валдаса и вечером спать легли. А утром просыпаемся - весь пол в крови, Валдас окровавленный на шконке лежит, а горло перерезано. Страшно всем стало и стали мы ломиться из этой хаты. Администрация расселила арестантов и навесила на дверь большой ржавый замок. Но, говорят, до сих пор оттуда разносится страшный лязг железных цепей и мерзкий тонкий высокий голос кричит «Милости прошу к нашему шалашу…»