Посторонний, или Взгляд извнеСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

— Ты бы не мог отнести за меня эту бумагу нашему руководству? Мне немного неудобно. — Тебе? — не сразу поверил я. Конечно, после инцидента в прошлую пятницу, когда в Олеге некстати проявился свойственный ему максимализм и он чуть было не принялся обучать руководителя отдела его же собственной работе, отношения между тем и Олегом оставались несколько натянутыми. Однако не так уж долго и длился тот словообмен; Олег, как и подобает более умному, вышел из него первым предельно дипломатичным образом. Он вообще всегда быстро усваивал правила игры. — Что там?Олег прятал глаза. Я заглянул в бумагу. — Вау. Я присвистнул. — Уходишь? С концами? Вот странно: вроде бы, столько лет, сколько я тебя знаю, мне всегда казалось, что поиск лучшего от хорошего не является твоей мировоззренческой позицией. Или тебе посулили место с окладом в пятьсот евродолларов за неделю?Олег промолчал. Я попытался всмотреться ему в глаза, что было довольно непросто; те, по идее долженствующие быть зеркалом души, в случае Олега обычно отражали лишь то, что он хотел показать. Притом Олег не был лицемером или двуличным человеком — так, по крайней мере, мне по опыту общения с ним казалось — и взглядом своим обычно старался транслировать правду. Сейчас глаза Олега выражали смущение. — Романтическая история? — попытался угадать я. — Не теряйся, это со всяким может случиться. Вот, помню, познакомился я в Интернете с одной очаровательной преподавательницей хореографии и английского, а потом она узнала, что мне двадцать лет и что я бородат. — Двадцать? — кажется, Олег немного засомневался в моём психическом здоровье. — Неважно, — поморщился я. — И вообще, сетевой фольклор в наши дни надо знать. Олег смущённо повертел меж пальцами авторучку, с которой и с листком бумаги подошёл к моему столу. — Нет. — Он как будто пришёл внутри себя к какому-то выводу. — Дело не в романтике. Понимаешь, я немного опасаюсь, что на меня могут… — он замялся, как будто выискивая наиболее подходящий оборот, — … наехать. — Ого. — Я невольно принизил голос. Хотя подслушивать нас было некому; стояли последние часы последнего рабочего дня и большинство сотрудников под разными благовидными предлогами разбрелись по своим хазам. — Ты перешёл дорогу кому-то из крутых? Или группировке какой? Ну-ка, давай, рассказывай. Я расположился в кресле поудобней, всем своим видом демонстрируя, что не выпущу Олега до тех пор, пока не узнаю от него всю правду. Не то чтобы я всерьёз полагался на свою способность прикрыть его от любых бед — если на него объявили охоту ребята Стреляного или там Грабовского, то максимум, что можно сделать, это оттянуть несколько миг расправы. Но, с другой стороны, попытка ведь — не пытка, верно?Да и не верил я, что тихий Олег способен ввязаться в этакое. — Ещё не перешёл, — голос его также понизился, — но опасаюсь, что само моё присутствие здесь может быть воспринято кем-то как переход дороги. — Так, — кивнул я. — Поэтому ты собираешься оставить работу? Город, наверное, тоже покинешь?— Если бы только город. — Олег чуть поморщился. — Уровень опасности столь высок, что мне, скорее всего, придётся покинуть не только город или даже страну. Я непонимающе моргнул. — Видишь ли, — Олег, кажется, смутился ещё сильней, — я тебе ни разу не говорил за пять лет нашего знакомства, просто как-то не приходилось к слову… Понимаешь, я инопланетный пришелец. Произнеся последние слова, он уронил взгляд. Я же смог лишь растерянно повертеть в руках листок бумаги, который он протянул мне в начале нашего диалога. В принципе, чего-то подобного ожидать стоило. Познакомиться с Олегом мне довелось в далёком декабре две тысячи седьмого года, когда тот в совершенно бедственном положении бродил по заснеженной Москве, никого не узнавая и не помня точно даже месторасположение собственного жилища. Установить каковое так толком и не удалось, несмотря на все изыскания работников паспортных бюро. Редчайший случай, полная необратимая амнезия — человек без прошлого, без памяти, без биографии. Если б со мной произошло подобное, я бы сошёл с ума и начал считать себя инопланетянином или эльфом гораздо раньше. А Олег, по крайней мере, пять лет продержался. Стойкий характер. — Ты кому-нибудь об этом говорил?— Нет, конечно. — Олег энергично помотал головой. — Во-первых, инструкция. Контактами должны заниматься специалисты, а так вообще — контакт есть дело чрезвычайно опасное. Это понемногу начинают понимать уже не только ваши голливудские сценаристы и фантасты, но даже изначально миролюбивые философы с учёными. Наведи как-нибудь в Интернете справки по словосочетаниям «звездолёты-берсеркеры» и «SETI-атака». Во-вторых, кто бы мне поверил?— Ты бы не мог отнести за меня эту бумагу нашему руководству? Мне немного неудобно. — Тебе? — не сразу поверил я. Конечно, после инцидента в прошлую пятницу, когда в Олеге некстати проявился свойственный ему максимализм и он чуть было не принялся обучать руководителя отдела его же собственной работе, отношения между тем и Олегом оставались несколько натянутыми. Однако не так уж долго и длился тот словообмен; Олег, как и подобает более умному, вышел из него первым предельно дипломатичным образом. Он вообще всегда быстро усваивал правила игры. — Что там?Олег прятал глаза. Я заглянул в бумагу. — Вау. Я присвистнул. — Уходишь? С концами? Вот странно: вроде бы, столько лет, сколько я тебя знаю, мне всегда казалось, что поиск лучшего от хорошего не является твоей мировоззренческой позицией. Или тебе посулили место с окладом в пятьсот евродолларов за неделю?Олег промолчал. Я попытался всмотреться ему в глаза, что было довольно непросто; те, по идее долженствующие быть зеркалом души, в случае Олега обычно отражали лишь то, что он хотел показать. Притом Олег не был лицемером или двуличным человеком — так, по крайней мере, мне по опыту общения с ним казалось — и взглядом своим обычно старался транслировать правду. Сейчас глаза Олега выражали смущение. — Романтическая история? — попытался угадать я. — Не теряйся, это со всяким может случиться. Вот, помню, познакомился я в Интернете с одной очаровательной преподавательницей хореографии и английского, а потом она узнала, что мне двадцать лет и что я бородат. — Двадцать? — кажется, Олег немного засомневался в моём психическом здоровье. — Неважно, — поморщился я. — И вообще, сетевой фольклор в наши дни надо знать. Олег смущённо повертел меж пальцами авторучку, с которой и с листком бумаги подошёл к моему столу. — Нет. — Он как будто пришёл внутри себя к какому-то выводу. — Дело не в романтике. Понимаешь, я немного опасаюсь, что на меня могут… — он замялся, как будто выискивая наиболее подходящий оборот, — … наехать. — Ого. — Я невольно принизил голос. Хотя подслушивать нас было некому; стояли последние часы последнего рабочего дня и большинство сотрудников под разными благовидными предлогами разбрелись по своим хазам. — Ты перешёл дорогу кому-то из крутых? Или группировке какой? Ну-ка, давай, рассказывай. Я расположился в кресле поудобней, всем своим видом демонстрируя, что не выпущу Олега до тех пор, пока не узнаю от него всю правду. Не то чтобы я всерьёз полагался на свою способность прикрыть его от любых бед — если на него объявили охоту ребята Стреляного или там Грабовского, то максимум, что можно сделать, это оттянуть несколько миг расправы. Но, с другой стороны, попытка ведь — не пытка, верно?Да и не верил я, что тихий Олег способен ввязаться в этакое. — Ещё не перешёл, — голос его также понизился, — но опасаюсь, что само моё присутствие здесь может быть воспринято кем-то как переход дороги. — Так, — кивнул я. — Поэтому ты собираешься оставить работу? Город, наверное, тоже покинешь?— Если бы только город. — Олег чуть поморщился. — Уровень опасности столь высок, что мне, скорее всего, придётся покинуть не только город или даже страну. Я непонимающе моргнул. — Видишь ли, — Олег, кажется, смутился ещё сильней, — я тебе ни разу не говорил за пять лет нашего знакомства, просто как-то не приходилось к слову… Понимаешь, я инопланетный пришелец. Произнеся последние слова, он уронил взгляд. Я же смог лишь растерянно повертеть в руках листок бумаги, который он протянул мне в начале нашего диалога. В принципе, чего-то подобного ожидать стоило. Познакомиться с Олегом мне довелось в далёком декабре две тысячи седьмого года, когда тот в совершенно бедственном положении бродил по заснеженной Москве, никого не узнавая и не помня точно даже месторасположение собственного жилища. Установить каковое так толком и не удалось, несмотря на все изыскания работников паспортных бюро. Редчайший случай, полная необратимая амнезия — человек без прошлого, без памяти, без биографии. Если б со мной произошло подобное, я бы сошёл с ума и начал считать себя инопланетянином или эльфом гораздо раньше. А Олег, по крайней мере, пять лет продержался. Стойкий характер. — Ты кому-нибудь об этом говорил?— Нет, конечно. — Олег энергично помотал головой. — Во-первых, инструкция. Контактами должны заниматься специалисты, а так вообще — контакт есть дело чрезвычайно опасное. Это понемногу начинают понимать уже не только ваши голливудские сценаристы и фантасты, но даже изначально миролюбивые философы с учёными. Наведи как-нибудь в Интернете справки по словосочетаниям «звездолёты-берсеркеры» и «SETI-атака». Во-вторых, кто бы мне поверил?

— Действительно, кто? — философски произнёс я, нажимая кнопку на боку электрического кипятильника. От откровений Олега мне захотелось пить. — Сдаётся мне, что и ты мне не веришь, — вздохнул Олег. — Ну, почему, — вяло воспротестовал я. — С точки зрения когнитивного релятивизма каждый из нас по-своему прав. Поскольку используемая индивидуумом система понятий является частью объективных конструкций его мозга, то…Олег снова вздохнул и молча посмотрел на меня. Я осёкся. — Убери это, — выдавил я несколько мгновений спустя. — Как хочешь, — пожал плечами Олег. Третий глаз на его лбу постепенно рассосался столь же загадочным образом, как и возник. — Обычная телесная трансформация, не из самых сложных. Мы давно проложили каналы управления от сознания к чуть ли не каждой клеточке организма. — Как йоги, которые сушат на себе полотенца, что ли? Развивая волю и уровень осознания? Форма есть функция ума?— Да нет, никакой мистики, обычная технология. Киборгизация, так сказать. Хотя, может быть, путём тренировки сознания и можно достичь чего-то подобного, — Олег вновь пожал плечами, — насчёт вашего сознания я вообще с некоторых пор ничего не знаю. — С некоторых пор? — Я приподнял бровь. У Олега был жалкий вид. — Долгая история. — Тебе придётся мне её рассказать. — Я потрогал бок зашумевшего пластикового кипятильника, пытаясь определить на ощупь, достаточно ли разогрелась в нём вода и нельзя ли выключить его раньше полного закипания. — Равно как и про тех, кто тебе угрожает. Твои загадочные друзья по звёздным просторам? Или местные люди в чёрном вышли на твой след, найдя в секретном укрытии твою летающую тарелочку?— Нет, — покачал головой Олег. — Наша цивилизация доселе была известна нам как единственная разумная во Вселенной и мы не воюем между собой. Второе же вряд ли смогло бы составить для меня проблему. — Тогда в чём дело?Олег посмотрел на меня. — Скажи, — говорил он негромко, а чайник шумел уже в полную мощь, так что мне пришлось прислушаться изо всех сил, — ты хорошо разбираешься в религиоведении?Вопрос меня потряс. — Ну, — осторожно произнёс я, ткнув пальцем в кнопку выключения чайника и пытаясь собраться с мыслями, — я знаю, что существуют разные религии. Индуизм, буддизм, мунизм. Христианство, ислам. Знаю, что они делятся на традиционные и на нетрадиционные, вторые часто удостаиваются титула сект или в нейтральной формулировке — новых религиозных движений. Знаю также, что существует разделение на религии Откровения и на религии чего-то ещё. Втайне я был горд, что знаю о религиях столько разного. — Да уж. — Олег чуть усмехнулся. — Впрочем, это неважно. Любой землянин уже в силу одного своего происхождения неизмеримо компетентней в области религиоведения, чем любой житель нашей планеты. Гордость моя была задета. — По-твоему, я… — Тут я завис и до меня кое-что дошло. — Подожди. Ты хочешь сказать, что на твоей планете нет религий?— Увы. — Олег печально улыбнулся. — Больше того. Не существует мистики, гаданий, веры в значимость совпадений и в вещие сны. Не существует собственно и самих сновидений в вашем понимании, хотя до усовершенствования наших организмов мы нуждались периодически в отдыхе для мозга и впадали на некоторое время в слабый галлюциноз, но галлюцинации при этом были существенно хаотичней, не складывались в абсурдно-странные системы и так или иначе объяснялись логически. Не существует и никогда не существовало богатой палитры психических заболеваний со странной симптоматикой. Кроме того, у нас нет и никогда не было философских теорий о дуализме духа и материи, хотя теоретизирования в духе платоновской «пещеры» имели место, но относились скорее к вопросу об ограниченности наших познавательных сил, чем к идеализму в вашем понимании. — Скучно живёте. Ложка моя зависла над сахарницей, решая, зачерпнуть третью порцию сахара или ограничиться двумя. — Как получается. — Олег с силой потёр ладонями лицо, словно борясь с сонливостью. — Ты это к чему клонишь? — всё же решил уточнить я, берясь за ручку кипятильника. — К тому, что земляне сумасшедшие, раз у нас есть всё перечисленное? Или к тому, что просветлённые?— А ты как думаешь? — Олег подавил зевок. Похоже, он настолько вжился в роль землянина и в свою земную оболочку, что его действительно клонило в сон. Почему-то он с лёгким опасением покосился в сторону двери. — Ну, — начал я с умным видом, направляя тонкую струйку кипятка себе в кружку, — тут мы имеем довольно банальную завязку сатирического сюжета, маскирующегося под фантастический. Пришелец из мира, где не существует религий, прибывает на Землю и рассматривает под смешным углом всё это мракобесие, взирая на него словно на пляски дикарей. Таков первый вариант, особенно характерный для атеистически настроенных авторов. С другой стороны, прибывший с далёкой звезды инопланетянин вполне может внезапно увлечься религиозным феноменом или даже сам стать адептом какой-нибудь из религий, предприняв в связи с этим шаги высокой или низкой степени рациональности. Таков второй, значительно реже используемый вариант, встречающийся обычно в том случае, если автор — верующий или желает специфическим образом сыронизировать. Олег, прищурившись, взглянул на меня. — А как насчёт третьей позиции? Позиции честного исследователя? Тем более, что именно лицо внешнего происхождения, имеющее сформированный разум и при этом доселе не слышавшее ничего о религиях, имеет шансы быть наиболее объективным в этом вопросе. В то время как практически любой землянин — и в этом очередная ваша психологическая странность — занимает в глубине себя изначально либо позицию радикального атеизма, либо позицию религиозной веры. — Ну почему, — не согласился я. — Существует ещё позиция радикального пофигизма. — Это, как и агностицизм, на практике эквивалентно атеизму. Более или менее сформированная поведенческая схема вкупе с нежеланием менять её. Я лишь хмыкнул. Речи Олега всё больше и больше начинали напоминать вступительную часть какой-то религиозной проповеди. «Задумайтесь о своей жизни, каждый человек должен однажды решить для себя самый главный вопрос, второго шанса не будет». Вдруг мне пришла в голову одна мысль. — А как на вашей планете обстояло с развитием живых организмов и с аргументами в отношении эволюции и креационизма? Религий у вас нет и не было, следовательно, второе никогда всерьёз в качестве гипотезы не рассматривалось. Получается, ваши живые формы имеют чётко прослеженную историю эволюционного возникновения?Это, как мне представлялось, могло бы расставить как минимум часть точек над «ё». — Имеют, — нахмурился пришелец. По лицу его тут же пробежала лёгкая тень неуверенности. — Вроде бы…— Вроде бы?Олег виновато улыбнулся. — Видишь ли, — смущённо кашлянул он, — я и сам точно не помню. По словам Олега, около пяти лет назад он прибыл в Солнечную Систему на относительно небольших размеров космическом корабле, к слову говоря, внешне не имеющем ничего общего с летающей тарелкой, — ему, как существу, имеющему полный доступ к управлению своим организмом, не особо требовались системы жизнеобеспечения на борту. Сам же корабль, хотя и был оснащён двигателями, позволяющими маневрировать в пределах звёздной системы, большую часть своего разгона для межзвёздного путешествия приобрёл за счёт внешних сил — грубо говоря, им выстрелили, словно ядром из пушки. Разгон, впрочем, был не столь уж и большим. Что стоит существу, полностью владеющему своим организмом и способному при необходимости и наличии ресурсов даже изменить его химическую природу, выдержать гигантские перегрузки при старте и затем погрузиться в анабиоз на сколь угодно длительное количество лет?Олег был разведчиком. Или, если угодно, исследователем. Особо авторитетного ранга у него не было — скорее его можно было сравнить с юными искателями приключений из описанной у Стругацких группы Свободного Поиска. Использовав слабые двигатели корабля и мощную гравитацию некоторых тел Солнечной Системы, чтобы нейтрализовать разгон, Олег направился к Земле. Очень уж его наш радиофон заинтересовал. Естественно, следуя инструкциям, предписывавшим тщательную осторожность перед первой встречей с иной цивилизацией, он, как и полагалось, разделил себя, подобно ящерице, отбрасывающей хвост. На околоземной орбите осталась вращаться существенная часть его плоти и его памяти. Содержащая в себе как значительную долю информации о родной цивилизации Олега, включая столь компрометирующие данные, сколь местонахождение её звёздной системы или точный уровень научного развития, так и значительную долю воспоминаний о личной жизни Олега. Если Олег вернётся с Земли, то оставленный им кусок его плоти и его памяти узнает хозяина, после чего — предварительно убедившись, что хозяин не загипнотизирован, не находится под наблюдением и действует по собственной воле, — радостно сольётся с Олегом, возвращая ему его воспоминания. Если Олег не вернётся — или будет при возвращении находиться под чьим-то контролем — оставленный им на орбите кусок его плоти, несущий в себе едва ли не большую часть личности Олега в спящем режиме, просто уйдёт в глубины космоса за пределы действия всех следящих систем и попытается отправиться обратно к родной звезде. То же самое произойдёт, если оставленную на орбите «базовую» часть личности попытается кто-либо захватить. В случае невозможности отступления произойдёт самоуничтожение объекта. Никто не получит сокровенные сведения.

Что произошло при вхождении Олега, тогда, естественно, не носившего это имя и ничуть внешне не напоминавшего человека, в земную атмосферу?Тут Олег затруднялся что-либо объяснить. У меня складывалось впечатление, что ему не хватает терминов или что он просто забыл необходимые в связи со своим отрывом от базовой части памяти. То, что произошло, показалось Олегу сначала похожим на «шмякание магнитным полем» — но тут же, смутившись, он забормотал, что не в магнитных полях тут дело, что такую чепуху он бы заранее предвидел, после чего понёс сущую околесицу об искажениях двенадцатимерного пространственно-временного континуума и топологических многообразиях Калаби-Яу. Как бы там ни было, при вхождении в земную атмосферу Олега что-то «шмякнуло». Причём «шмякнуло» столь сильно, что какое-то время он не мог восстановить часть своих трансформационных возможностей и даже утерял тонкий канал теоретически неперехватываемой связи с базовой памятью на орбите — из которой всё-таки иногда можно было бы запрашивать хотя бы самые элементарные сведения. Беспомощным он оказался. Через некоторое время, относительно очухавшись и решив разобраться с каналом связи позже, приблизил свой химизм и форму организма к человеческой. Притворившись землянином-амнестиком, поскольку на том этапе он ещё слишком слабо знал человеческую цивилизацию, чтобы вдаваться в аферы с документами и создавать себе искусственную биографию с нуля. Ещё через какое-то время я его встретил на улицах Москвы. — Остроумно, — заметил я, делая глоток уже из третьей по счёту кружки чая. — То есть ты сам теперь толком ничего не знаешь о своей родине и своей цивилизации. Поздравляю. Хорошо всё-таки, что сейчас у нашей фирмы мёртвый сезон и работы практически нет. Ничто не мешает обсуждать с коллегой дела инопланетные. — Почему? — Олег, кажется, даже немного обиделся. — Знаю. Причём даже не меньше, чем среднестатистический землянин о земном обществе. Ведь далеко не каждый из вас знает, как действует электричество, каким конкретно способом изготавливается порох, как мелировать бумагу, как осуществляется защита демократических выборов от фальсификации, по какому принципу работает двухпалатный парламент — и так далее. Просто у нас считается нормальным иметь несколько более полные и точные сведения о своей цивилизации — и вот как раз этих-то полных и точных сведений я сейчас временно лишён. — В интересах конспирации, — саркастически вставил я. — В интересах. — Олег безропотно склонил голову. — Что ж, перефразируя Оруэлла, ты отлично знаешь, «ЗАЧЕМ». Знаешь даже «ЧТО». Ты только не знаешь, «КАК». — Конкретика огнеопасна. — Стирать рецепт изготовления пороха из памяти миссионера перед засылкой в Африку — чтобы тот помнил о его существовании и мог в случае чего припугнуть дикарей мощью оружия белых, но не мог даже нечаянно научить дикарей создавать это оружие, — мысль недюжинная и уж точно оригинальная. — Если бы только порох, — поморщился Олег. — Ещё и местонахождение Евразии, секреты анатомии белого человека и его генеалогическое древо. Ему явно была неприятна эта тема. — Что же тебя смущает в наших дикарских поверьях и ритуалах, о многомудрый вестник иных миров? — вопросил я. — Смущает то, что взрослые люди могут вполне серьёзно верить в наличие незримого сверхсущества?Олег снова поморщился. — Гипотеза существования богов сама по себе вполне логична. Мысленно начертив шкалу, низшее положение на которой условно занимает амёба, а высшее — ты сам, логично с точки зрения теории вероятности предположить, что тебе известна не вся шкала и что существуют более высокие её отрезки. — Логично?Я даже на миг задержал кружку чая у губ. — Логично, — подтвердил Олег. — Что нелогично — с учётом известного нам эгоизма и изоляционизма всех биологических видов — так это полагать, что гипотетическим богам может быть существенное дело до менее развитых созданий. Я задумчиво поболтал в чае ложечкой. — Тоже логично. Религии, утверждающие иное, должны были исчезнуть ввиду отсутствия человеческого интереса к ним. — Не менее логично, — заметил Олег, — что из всего числа возможных существующих богов запомниться человечеству могли лишь проявляющие к нему какой-либо интерес. О реально существующих богах мы говорим или о посвящённых им религиях — расстановка не меняется. — А бритва Оккама?Олег немного помолчал. — На вашей планете существует определённый класс явлений, — наконец произнёс он, не отводя взгляд от пола, — которые слабо укладываются в модель мира, как будто рисуемую принципом экономии допущений или «бритвой Оккама». — Например?— Частично я перечислил их выше, говоря об отличиях нашей культуры от вашей. Существование религий или мистицизма. Существование некоторых странных и слабо объяснимых психических заболеваний. Существование — или вера в существование — странных феноменов вроде НЛО, полтергейстов или упомянутой выше мистики. Я чуть прищурился. — То есть, ты хочешь сказать, НЛО…Под полным безграничной иронии взглядом Олега я осёкся. — Нет. — Инопланетянин медленно покачал головой. — Это совершенно определённо не мы. Также весьма маловероятно, что под видом НЛО выступает некая третья галактическая раса. Проанализировав и обобщив весь ворох накопленной вами информации и фальсификаций относительно НЛО, я пришёл к выводу, что едва ли способен представить себе ведущую себя подобным образом разумную цивилизацию. Ввиду сходства поведения НЛО с особенностями поведения сумеречных частей человеческой психики и описанных в фольклоре обитателей потусторонних краёв более резонно предполагать, что НЛО — специфически земной феномен. — Что же это тогда? — пожелал знать я. — Осколки древней цивилизации атлантов? Тайная цивилизация дельфинов на океаническом дне? Нацисты, доэкспериментировавшиеся с антигравитацией и улетевшие от советских танков в центр Земли?Олег чуть качнул головой из стороны в сторону. — Не знаю. Прежде чем я успел произнести хоть что-то саркастическое или язвительное, он добавил:— Разбирать феномен НЛО в отрыве от иных специфических земных феноменов не имеет смысла. Именно этим страдает большинство ваших аномалистических или тайноведческих исследований — вы пытаетесь рассматривать по отдельности разные части единой проблемы, не замечая явного сродства между ними. При том, что зафиксированные землянами встречи с НЛО, существование религий, вера в магию и возможное её действие, человеческие сновидения, странные психические симптомы — всё перечисленное явно имеет один корень. — Стоит ли смешивать всё в одном стакане?Держа кружку с чаем, я нахмурился. — Существование религий, к примеру, вроде бы косвенно объяснил ещё Докинз. Или не Докинз? — я точно не помню, кто. Сводится всё по большому счёту к иерархическому инстинкту. Предводитель иерархии, доминант, выдумывает несуществующего супердоминанта, который бы незримо контролировал племя во время отсутствия доминанта, или что-то вроде того. — Ты сам-то в это веришь? — Олег усмехнулся одними губами. — Всё-таки мне трудно объяснить тебе, насколько странной выглядит ваша культура для нашей. Ваш иррационализм — или нечто, лишь выглядящее со стороны иррационализмом? — является частью вашей плоти и крови. Вам кажется естественным, что первобытный человек мог предположить за рокотом грозы существование бога грома, в то время как для существа рационального — и дело тут не в уровне знаний! — сам логический маршрут такого рассуждения представляется совершенно непонятным. — Разве ваше общество не проходило в своём развитии этапы веры в различные заблуждения? — пожелал знать я. — Мне казалось, что это вполне естественно для развивающейся цивилизации. — Проходило, — склонил голову Олег. — Но не столь сложные. — То есть?— Например, нам также было свойственно заблуждаться по вопросам вращения небесных тел, — терпеливо, словно ребёнку, объяснил Олег. — Нам также было свойственно выдвигать ошибочные гипотезы относительно свойств материи и предполагать простое в сложном. Существование же ваших мистических концепций демонстрирует склонность вашего разума предполагать сложнейшее в простом. Олег описал рукой пируэт в воздухе. — А вера в магию? Невероятно систематичная, детально разработанная, со множеством ритуалов и методов?— Концепции, выдумываемые сумасшедшими, обычно тоже весьма детальны и систематичны. — Верно, — кивнул Олег. — Правда, само по себе это не даёт полного объяснения ситуации, а лишь переводит стрелки в сторону изучения загадок вашей психики. Почему психика человека так склонна рождать фантазмы? При изучении пласта феноменов вашей цивилизации у исследователя возникает соблазн счесть большую часть этих феноменов чисто психическими, существующими лишь в воображении и восприятии, но тогда он становится неумолимо вынужден прийти к выводу о психическом заболевании большей части человеческой расы. Он поджал губы. — Вместе с тем альтернативный вариант трактовки косвенно наблюдаемых на Земле феноменов — например, допущение, что так называемая магия обладает реальной силой воздействия, — порождает целый ряд вопросов не меньшей силы. Почему данное явление ускользает от глаз планетарной научной ортодоксии?— Им лень возиться с гипотезами? — шутя предположил я. — Это так же странно, как если бы кому-то удалось утаить существование гравитации. Помолчав, Олег добавил:— Наблюдаемые или якобы наблюдаемые землянами явления рисуют нам две полярно противоположные картины мира. В рамках первой картины мира присутствуют паранормальные явления и некая упорядочивающая их сила, следящая за тем, чтобы ни одно паранормальное явление не попало в ракурс достаточно плотного рассмотрения достаточно большого количества представителей научной ортодоксии. В рамках второй картины мира паранормальных явлений не существует, но большая часть человечества страдает галлюцинозом, навязчивыми идеями и бредообразно-сумеречными состояниями сознания. Причём данные феномены человеческой психики сами по себе не намного более объяснимы, чем упомянутые выше паранормальные явления. Он кашлянул:— Взять хотя бы странный механизм вашего разума, рождающий так называемые сновидения. — Ради небес, они-то тут при чём?— Неясно, почему хаотично рождаемые мозгом во время отдыха импульсы впоследствии стремятся через сам же мозг обрести сложную и упорядоченную интерпретацию — причём упорядоченную лишь частично, что рождает впоследствии ощущение абсурда. Неясно происхождение заболеваний, при которых у человека в голове может поселиться голос, убеждающий его в необходимости совершения тех или иных поступков, зачастую противоречащих собственным интересам человека — причём противоречащих на всех уровнях, от ближней до дальней перспективы, так что не всегда это Тайлер Дёрден. Получается, если следовать классическим трактовкам земной психиатрии, что часть мозга человека самоорганизуется и начинает действовать против него самого, хотя, казалось бы, её интересы должны совпадать с интересами носителя?— Почему бы и нет? — пожал я плечами. Олег смотрел в стену. — Не будучи, в отличие от землян, связан авторитетом вашей академической науки, — без всякого выражения произнёс он, — я бы предположил, что более убедительным объяснением существования такого рода симптомов является мистическая демонология, чем научная психиатрия. — Существование невидимого паразита? — Я хмыкнул. — Ну а паразиту-то зачем склонять носителя к вредящим ему действиям?— Польза может быть косвенной. Например, один из видов микроба начинает своё существование в организме муравья, а завершает в организме коровы. Чтобы попасть в последний, он вынуждает муравья к суицидальному залезанию на вершину травинки, тем самым повышая вероятность для муравья быть съеденным коровой. — Жёстко, — заметил я. Олег взглянул на меня. — Собственно говоря, многим представителям вида homo sapiens также свойственно несколько суицидальное поведение, причём это выступает не в виде единичных актов, как у муравья, а в виде единой системы. Экстремальные виды спорта или секса, борьба с планомерно поднимающимися препятствиями, поиск достойных преград и склонность загнивать при их исчезновении. Характерно, что свойства эти в той или иной степени присущи едва ли не всем людям вообще, если сравнивать их с представителями других животных видов Земли. Можно предположить, что именно эти свойства прямо или косвенно ответственны за пробуждение в человеке аналитических способностей и за его выделение из приматов. Тех из людей, в ком эти свойства наиболее развиты, вы зовёте наиболее одухотворёнными или воодушевлёнными. При том, что определение «души» или «духа» во многом могло бы совпасть с определением «невидимого паразита». — Человек вроде бы сам отождествляет себя со своей бессмертной душой. — Я почесал губу. — Ну, если верит в её существование, разумеется. — Возможно, на это есть основания. Так называемая «душа» — если принять обозначенную выше теорию — человекообразующий фактор. Без неё не было бы человечества. При изучении научно-фантастических пластов вашего творчества мне показалось несколько необычным, что в сериале «Вавилон-5», изображающем борьбу условно олицетворяющих Порядок «ворлонов» с условно олицетворяющими Хаос «тенями», Главный Вопрос первых был представлен в виде фразы «Кто ты?»— Ну а Главный Вопрос вторых?Олег усмехнулся. — «Чего ты хочешь?» Впрочем, в контексте нашего разговора это можно считать разными формами одного и того же вопроса. «Кто ты?» — что ты считаешь в себе главным, а что мешающим балластом, какой части себя ты предпочитаешь дать будущее и выбор маршрута? «Чего ты хочешь?» — без ответа на этот вопрос не получится и ответить на первый. — Ну, хорошо. Я потёр кончик носа. — Всё-таки меня эти рассуждения не очень убеждают. Предполагается слишком многое, исходя из слишком малого. Напоминает внешне убедительные модели шизофреников. — Контраргументируй, — просто предложил Олег. — Времени у нас пока ещё много. Это «пока» почему-то заставило меня поёжиться. — Прежде всего, — откашлялся я, — мне не кажется правильным сводить всю сложность симптоматики психических заболеваний к извлекаемым из пыльного сундука средневековым суевериям. Существует немало вполне научных объяснений того, почему в человеке расцветает тот или иной синдром. Услышанная в полубессознательном состоянии неудачная фраза, запавший в память текст, неудачная ассоциация идей — и вот уже в человеке зерно, которое впоследствии расцветёт ростком навязчивой идеи или пресловутого внутреннего голоса. — Ты дважды употребил слово «расцветёт», — заметил Олег. — И что? — спросил я. Чуть сбившись. — То, что сама склонность психики обволакивать слоями сложного перламутра случайно попавшую внутрь песчинку той или иной идеи, уже не очень понятна, — мягко пояснил Олег. — Что, по сути, ты только что предположил? Что какая-то часть человеческого мозга, услышав или иначе уловив неудачное словосочетание или нечто вроде того, начинает с почти осознанными усилиями работать на него, строить вокруг него сложную конструкцию, арматуры психического сооружения, которые потом будут явным образом работать против интересов мозга и тела в целом. — Что же в этом невероятного? По меньшей мере, такая гипотеза предпочтительней, чем мистические духи. — То, что наличие в человеке подобной склонности противоречит интересам эволюции и естественного отбора. — Олег приподнял стоявший на краю стола стакан и взглянул на меня через его дно. — Как бы. — Не ошибаясь, нельзя прийти к истине. — Меня взяло упрямство. — Не знаю, какими путями шло развитие разума на вашей планете. Однако у нас даже самые примитивные законы логики были открыты лишь Аристотелем и далеко не сразу. Наша психика привыкла строить и сразу разрушать самые разные модели мира, только за счёт этой регулярной привычки мы и смогли со временем прийти хоть к какому-то рационализму. — Строить и сразу разрушать… — Олег немного пожевал губами. — Как тогда быть с существованием религий, соответствие которых реальности ты, как подобает земному рационалисту, вероятно, отрицаешь? Почему-то эти модели мира до сих пор не были в глобальном масштабе разрушены. Я скривил губы. — Вроде бы тебе это должно быть совершенно очевидно, как рационалисту инопланетному. Религия даёт людям надежду на посмертное существование и высшую справедливость. Олег немного выждал. — И всё? — спросил он с какой-то особенной мягкостью. Я подумал. — Ну, ещё она даёт некоторым ответ на загадку смысла жизни. Олег ещё немного помолчал. И, словно бы в такт некоторым своим мыслям, медленно кивнул. — Теперь подумай, откуда у существа может возникнуть потребность в том, чего при его существовании и при существовании его предков никогда не было. Не будем говорить о посмертном существовании — допустим, хотя это и спорно, что обычные животные не знают о неизбежности своей смерти и потому не нуждаются в концепции загробного бытия. Но откуда потребность в так называемой высшей справедливости, что бы под ней ни подразумевалось? И ещё…Олег взял смысловую паузу. — Смысл жизни. Одно из самых странных понятий, измысленных философией Земли, которое этой же философией и почитается за одно из самых ключевых. Понятие, не имеющее логической сути. Это не понятие. Тень понятия. Задаваясь вопросом о смысле жизни, землянин будто бы заранее специально ставит себя в несамодостаточную позицию, как если бы он был виноват перед кем-то в самом своём существовании и чувствовал некую необходимость оправдаться. — Сублимация страха перед смертью, — резко сказал я. — Человеку, якобы ищущему смысл жизни, на самом деле хочется найти компенсацию ограниченности своего бытия. Успеть сделать или обнаружить нечто настолько эпичное, чтобы потом, вспоминая об этом, даже умирать было не страшно. — Возможно, — Олег словно бы чуть развёл руками. — Но почему тогда эта сублимация принимает столь странную, косвенную и чуть унизительную форму?— Унизительную?— Естественно. Формулируя задачу сублимации страха смерти как «поиск смысла существования», человек этим как бы признаёт, что само по себе его существование и получение удовольствия от оного — недостаточно осмысленно. Казалось бы, естественный человеческий эгоизм должен отталкивать от этого. Я слегка пожал плечами. — Ну, не знаю. Возможно, здесь берёт верх социальное начало и подсознательное стремление человека казаться хорошим?— Тоже не подходит. Олег чуть улыбнулся. Похоже, что ему доставляло удовольствие разбивать мои гипотезы. — Многие из философов в поисках смысла жизни стремились отвергнуть социальные внушения и даже противопоставляли себя обществу, однако при этом не отказываясь от несколько унизительной формулировки своей задачи как поиска смысла существования. Утверждая, даже перед собой, что ищут не просто способ сделать свою жизнь для себя ярче и интересней, а сам смысл своего бытия. Я раздражённо вздохнул. — Тогда не знаю. Собственно, не всё ли равно? Тут, дражайший пришелец, твои доводы начинают казаться похожими на спекулятивные аргументы христианского писателя Льюиса — на тему того, что если человек по своей человеческой природе к чему-то стремится, то это «нечто», дескать, обязательно должно быть. Почему бы это вдруг? Растения тянутся вверх. Они бы тянулись вверх, даже оказавшись под стеклянной непробиваемой преградой на высоте сантиметра, стремясь к невозможному. Человеческая же природа по сути своей содержит в себе стремление к невозможному — ты сам говорил только что о том, как люди планомерно ставят перед собой всё более и более высокие барьеры лишь для последующей постановки ещё более высоких. Стоит ли удивляться, что люди сознательно и подсознательно склонны к нагромождению в уме архисложных конструкций, выдумыванию идеальных существ и сверхблагообразных общественных отношений или миров?Олег, переставший смотреть на меня где-то в середине моей тирады, повертел в руке пачку чая. Выражение его лица было явственно виноватым. По-прежнему не глядя на меня, он протянул руку к чайнику и чуть качнул его — проверить, осталась ли вода? — после чего нажал кнопку на его боку. — Жажда. Быть человеком — значит, разделять человеческие слабости. Не возражаешь?Понемногу отходя от полемического пыла, я кивнул. — Мне не хотелось активировать блок защиты, — еле слышно на фоне шума вновь закипающего кипятильника проговорил Олег, накладывая сахар в чашку. Я не был уверен, что правильно расслышал. — Прости, активировать — что? Что-то на твоём корабле?— Нет. — Олег замолчал, ********* между двумя сортами чая — обычным чёрным и черничным не тонизирующим. Мне показалось, что колебание его имеет и ещё какую-то причину. — Помнишь, мы говорили о том, что большинство людей строго тяготеет как минимум на поведенческом уровне либо к религиозному или околорелигиозному мистицизму, либо к атеизму… Так обычно бывает в случае сражения между двумя силами, как минимум одна из которых обладает чётким полюсом влияния. Тон Олега был на этот раз совершенно будничным, словно он говорил не о мировоззрении, а о погоде на ближайшие сутки. Вновь сделав паузу, он взял чайник и не спеша наполнил свою чашку кипятком. — У людей присутствует в мозгу нейронный контур, одной из функций которого является подчинение носителя определённой целевой программе при некоторых условиях, — так же буднично проговорил он, дуя на чай. Мне показалось, что будничность его тона нарочита, словно бы наиграна. — Это как? Все мы — зомби?— Потенциальные, — Олег погрозил мне ложкой, которой только что размешивал сахар. Домашняя будничность этого жеста тоже показалась мне искусственной, словно бы нарочито успокаивающей, хотя пафос беседы она снижала. — Есть предположение, что к настоящему времени контур этот в человеке может быть полностью активирован лишь при его добровольном согласии. Хотя, возможно, здесь я делаю ошибку, чрезмерно ведясь на ваш земной фольклор. — Поясни. — На этот раз я был скорее озадачен, чем раздражён. Олег подул на чай в ложечке. — Ну, что тут непонятного? Что есть по сути поиск смысла существования, как не поиск некоего неведомого властелина — или поставленной оным задачи?Он не торопясь отхлебнул чай. — Человечество — проект искусственный. Будучи искусственным проектом, оно было создано так, чтобы служить определённым целям, но вышло из-под контроля. Служебная, однако, часть человеческого сознания не забыла о своих функциях и периодически пытается вслепую задействовать их. — Иерархический инстинкт?Поморщившись, Олег вновь потянулся за сахарницей. — Не только. Иерархический инстинкт как раз более или менее объясним эволюцией земных организмов или организмов вообще. — Он с задумчивым видом добавил в чашку пол-ложечки сахару. — Контур подчинения в человеческом мозгу активируется под действием особых переменных, причём объяснить это одним лишь иерархическим инстинктом нельзя. — Переменных?Олег повертел в воздухе ложечкой. — Переменные эти частично обозначил в одном из своих рассказов ещё писатель Достоевский. «Чудо. Авторитет. Тайна». Кстати, — рассеянно улыбнулся он, — иногда эти три переменные, встречаясь в лице противоположного пола, могут инициировать механизм романтической влюблённости. Но мы сейчас не о том. Изучая сектоведение, науку о механизмах возникновения и распространения религиозных тоталитарных сект, я, с одной стороны, неоднократно видел странные психические симптомы в умах лидеров этих движений — симптомы, которые современной психиатрией были бы классифицированы как бредоподобные или сумеречные, а средневековой демонологией были бы определены как одержимость, — с другой стороны, видел, как то или иное сектантское учение словно целенаправленно подбирает ключик к замку внутри человеческого мозга. Заранее существующему замку, нейронному контуру, включающему в человеке механизм абсолютного подчинения. Я растерянно помолчал. — Ты, в общем, не слишком ли увлёкся фантастической литературой нашей планеты? — наконец смог я более или менее вежливо изъявить свои сомнения. Олег дёрнул носом, вылавливая из чая мошку. — Не думаю. Впрочем, то, что тема паразитологии и контроля над сознанием всё чаще и чаще появляется в вашем фантастическом и философском творчестве, кажется мне признаком того, что либо ваша раса постепенно начинает понимать истину, либо ей готовятся приоткрыть часть правды. Возможно — чтобы отвлечь внимание от другой части. — Будь по-твоему, насчёт этого нейронного контура и тому подобного, все люди мира были бы поголовно верующими. Я всё ещё пытался свести разговор в шутку. — Возможно, так и планировалось. — Олег отхлебнул ещё чаю. — Возможно. Но что-то пошло не так. Во всех авраамических религиях содержится легенда о грехопадении, причём современные трактовки этого утверждают, что в результате грехопадения человеческая природа исказилась. Человек стал способным принимать за добро то, что таковым не является, или не следовать воле Бога. По меньшей мере не различать её — не следовать ей он, очевидно, в какой-то степени был способен и раньше, иначе как бы состоялось грехопадение? — хотя здесь вопрос довольно мутный. — Опять религия, — с раздражением выдохнул я. — Знал бы ты, как мне это надоело. Олег с сочувствием глянул на меня. — Знаю. Блок защиты. — Что? — моргнул я. Олег немного помолчал, прежде чем ответить. — По меньшей мере со времён Ренессанса, — кашлянул он, — стало вроде как общим местом, что религиозные максимы в строгости своих требований не вполне совпадают с биологическими инстинктами, а подчас и противоречат им. Христианство, хотя и не презирая материю так открыто, как гностицизм, всё же в некоторой степени оппозиционно материальному миру, что видно уже по одним используемым ими прилагательным «мирское» и «светское». То же, в разной степени, можно отнести и к иным авраамическим религиям, которые уже хотя бы в силу их распространённости и влияния на человеческую историю справедливо брать за эталон. Собеседник вновь наклонился к чашке, словно собираясь сделать ещё один глоток. Но, передумав, так и застыл на некоторое время над чашкой. — Видишь ли, — проговорил он, — человечество хотя и является частично искусственным проектом, но нет уверенности, что это можно сказать об устройстве человека в целом или тем более обо всей жизни на Земле. Он кинул взгляд на меня через стол. — Пока мне кажется наиболее разумным предположение — хотя это лишь предположение — что сила, стоящая за существованием основных религий и способствовавшая выделению человечества из животного мира, просто модифицировала один из видов обезьян. Возможно, наделив их помянутым мною выше нейронным контуром — по моим предположениям, могущим также играть роль своего рода биологической антенны для дальней связи. Возможно, наделив их душами — что бы сие слово ни означало. Возникновение же жизни на Земле если и было спровоцировано этой силой, то скорее всего гораздо раньше и лишь стратегией «первого толчка». — С точки зрения религии утверждаемое тобою — ересь, — меланхолично констатировал я. — С точки зрения атеизма — не очень научная фантастика. — Религия не может убедительно объяснить, почему религиозные писания о возникновении мира и жизни в нём сплошь слеплены из первобытных мифов и, за редким исключением, не содержат в себе ни частицы правды. Понятно, что в библейском Бытии нельзя было открытым текстом описать процесс термоядерного синтеза в звёздах, ну а как насчёт постепенно постигаемых иносказаний? Причём таких, которые не выглядели бы чрезмерно натянутыми? Или стоящая за возникновением религий сила намеренно скрывает своё существование, чтобы сохранить за человеком свободу выбора? Таково одно из утверждений теодицеи, но оно иррационально: с точки зрения сверхинтеллекта, в качестве какового оная сила себя преподносит, мыслительные процессы человека должны быть прозрачны и предсказуемы как механические процессы в шестерёнках часов. — То есть ты считаешь…— Что неизвестная сущность или сила, стоящая за возникновением религий и за существованием людей как людей, сама была плохо информирована о делах материального мира, — прозвучал ответ Олега. — Возможно, что эта сила или сущность имеет внешнее по отношению к нашей Вселенной происхождение. В этом случае возникновение человечества — то ли попытка жителей иного мира частично пробиться через барьер меж измерениями, то ли попытка создать По Ту Сторону форпост силами управляемых биороботов. Он склонился к чашке чая, опустив веки и припав к ней губами. Уж не для того ли, чтобы не встречаться со мной взглядом?

— Естественно, — проговорил он, — что инстинкты живых организмов, возникших в результате миллионолетней эволюции, плохо сочетаются с императивами безоговорочного подчинения неведомо кому. Человеческие биологические инстинкты и их результирующая, которую в данном случае можно вслед за христианством условно назвать «гордыней», протестует против слепого подчинения неконтролируемой и непостижимой силе. Чтобы противостоять действию нейронного контура внутри, человек оказывается вынужден либо паллиативно склониться к хотя бы лёгкой мистике, либо выработать в себе жёсткий эмоциональный блок защиты. — Гордыня — смертный грех, — вполголоса усмехнулся я. Глаза Олега были полны печали. — Человек рождён колебаться между двумя полюсами. Между полюсом навязанной человеку Иным Измерением программы — и полюсом собственных биологических интересов. Опустив свой взгляд опять в чашку, Олег взболтнул полуостывшую жидкость. — Ворлонский главный вопрос — и вопрос Теней. «Кто ты?» — и «Чего ты хочешь?»— Вроде бы ты говорил, что это одно и то же, — дёрнул губой я. — Смотря что считать главным в человеке. После предположительной диверсии все критерии размылись. — Диверсии?На этот раз, прежде чем ответить, Олег молчал особенно длительное время. — Надеюсь, что уже услышанное тобою достаточно расшатало блок защиты в тебе. Что до противостоящего ему нейронного контура подчинения, то ему ты и так не был особенно подвластен. — Ну хватит уже из меня марионетку какую-то изображать, — почти обиделся я. Олег не отреагировал на мою обиду. — Люди, в общем-то, и являются в этом плане марионетками. Либо нейронный контур подчинения — либо противостоящий ему блок защиты, столь интенсивно надрессированный, что взрывается вспышкой раздражения, отвращения или злости от одного только предложения всерьёз рассмотреть те или иные религиозные постулаты. — Ты преувеличиваешь. Олег посмотрел на меня. — Отнюдь. Голос его стал мягче. — Заметь, какие местоимения или определения употребляют жители Земли по отношению к гипотетически создавшей их силе. Если человек как минимум терпимо относится к религии, то он обычно испытывает по меньшей мере застенчивость или неудобство при вольных рассуждениях о Боге. Свободные рассуждения или вольный анализ этой сущности можно встретить либо в текстах стойких атеистов — занимающих противоположную сторону баррикад и поэтому твёрдо выпестовавших в себе «блок защиты» — либо в текстах эзотериков, ловко обходящих действие контура подчинения благодаря личной уверенности в том, что их размышления направлены лишь на благо Небес, Космического Разума или во что там они верят. — Ты, значит, богоборец?Олег пожал плечами. — Почему? Я в действительности совершенно ничего не знаю о планах существа или существ, породивших ваши религии. Возможно даже, что они вполне заслуживают высокого почитания. Так или иначе, это не моя борьба. — Так-таки борьба?Собеседник опустил взгляд. И снова поднял. — Борьба. Но не обязательно та, о которой ты подумал. — Какая же?— Некоторое время я, как мною уже было упомянуто выше, изучал материалы земного сектоведения. Собственно, — вкрадчиво добавил Олег, — по известным уже тебе причинам, нигде за пределами Земли сектоведения и не существует. Он искривил губы. — Процесс изучения мною многих так называемых новых религиозных движений добавил некоторые частички паззла к общей мозаике. Ложечка в его руке тихо звякнула об чашку. — Вообще говоря, существование и специфика многих паранормальных явлений на Земле и без того уже складывались в единый паттерн. — В самом деле? — изобразил недоверие я. Олег невесело улыбнулся. — Существует некая сила, слабо представленная материально — хотя и способная иногда оставлять материальные следы — но превыше всего способная манипулировать человеческим восприятием. Необычное поведение НЛО, полтергейстов, спиритических призраков и астральных сущностей, ведущих себя зачастую словно в абсурдоподобном сне, словно бы выдаивающих человеческое внимание и при этом способных оставлять иногда лёгкие материальные следы, говорило об их возможном дуальном характере: частичном срощении с человеческой психикой и при этом некоторой физической автономности. В то же время ряд явно галлюцинаторных инцидентов вроде опыта похищенных НЛО людей наводил на мысли о способности этой силы формировать псевдореальность до девятого уровня включительно. Похоже, забыв, с кем разговаривает, Олег употребил чуждый землянину оборот. Я решил пока не перебивать вопросами его лишь начавший становиться интересным монолог. — Какой природы эта сила? — задумчиво проговорил пришелец. — Или, что в тактическом плане более важно, какова её диспозиция? Можно ли считать цели этой силы идентичными целям силы, стоящей за обособлением человечества как вида?Он кинул взгляд в сторону компьютерного монитора. — Первое, что казалось очевидным при рассмотрении современных мистических, религиозных и эзотерических течений, это их некоторая раздробленность, плюрализм и бессистемность. Зачастую сопровождаясь явлениями пророческого характера и впоследствии не демонстрируя ни малейших признаков сбывания пророчеств. Зачастую сопровождаясь скрытой или явной борьбой между лидерами сектантских течений, при этом демонстрировавших в своём поведении признаки изменённого состояния сознания — или контроля существом из иного измерения. Зачастую демонстрируя весьма жёсткое использование людей против их интересов и при этом используя уже упомянутые мною приёмы по активизации в человеческом мозгу «контура подчинения». Иногда используя скрытые или явные призывы к высвобождению биологических инстинктов. Олег кашлянул. — Собственно, последняя черта уже позволяла заподозрить, что таинственное Иное Измерение или его эмиссары явно не представляют собой единую силу. Авраамические религии, как мною было сказано выше, в некотором смысле противопоставляют себя «потребностям плоти» — на что есть причина, поскольку биологические инстинкты явно оппонируют контуру подчинения. Я вскинул брови:— Ну и что? Может, таинственная иномерная сила, запустившая нас в этот мир, просто сменила тактику. — Чересчур разные тактики, — покачал головой Олег. — За нью-эйджем, спиритами, астральными контактёрами и клиентами НЛО стоит нечто анархичное и неупорядоченное, с трудом держащееся хотя бы каких-то единых интересов, хотя, что характерно, либо резко неодобрительно настроенное к традиционным религиям, либо незаметно подменяющее и искажающее их догматы. Помолчав, он добавил:— Кроме того, отдельные эпизоды отчётливо демонстрируют борьбу между силами. — На кулаках?— Скорее, на мистическом фронте, — дёрнул краем рта Олег. — Священные атрибуты христианства способны в ряде случаев нейтрализовывать воздействие фактора, стоящего, к примеру, за теми же НЛО. Я посмотрел на Олега с некоторой жалостью. Насколько же этот пришелец, заброшенный на Землю судьбой, пропитался земными клише и шаблонами. Окружил себя мистической и религиозной литературой, начитался пропаганды обеих сторон — гость со свободной от религий планеты представляет собой просто идеальную мишень для мемов подобного класса. Впрочем, не говорит ли это во мне «блок защиты»?Ну и как же мне, спрашивается, пройти по исчезающе тонкому лезвию между ним и контуром подчинения?— Ты, конечно, вычислил, что происходит? — спросил я. Наполовину насмешливо, наполовину устало. В принципе уже понимая, что какое бы то ни было раскрытие правды мне не светит. — Если бы. Инопланетянин напротив вздохнул. — У меня есть одни только допущения. Как там было сказано в Коране: «У вас есть знание? Покажите его нам. Вы только следуете за предположениями, вы только измышляете ложь!»Он кинул взгляд на собственные сложенные на столе ладони. — Одну из версий дают, при определённом творческом к ним подходе, иудаизм и христианство. Концентрируясь на понятии первородного греха как исказившего человеческую природу поступка, после совершения которого человек отклонился от пути, завещанного ему создавшей его силой. Он расцепил и вновь сцепил пальцы. — Согласно версии христианства, это было результатом диверсии со стороны той же силы, что стоит ныне за феноменами вроде НЛО. Меня уже начали чуть-чуть раздражать эвфемизмы Олега: «создавшая его сила», «сила, стоящая за феноменами вроде НЛО». Так и перепутать их недолго. Хотя я уже стал понимать понемногу, что таким образом он пытается избежать нечаянной активизации «блока защиты» или, наоборот, «контура подчинения» в моём мозгу. Не говоря уже о том, что употребление слов из религиозного лексикона автоматически тянет за собою бесчисленную прядь ассоциаций, меж тем как реально об обсуждаемых Олегом «силах» мы не знаем практически ничего. — Версия вполне правдоподобная, если рассмотреть всю панораму происходившего и происходящего раньше и теперь, — проговорил пришелец. — Резонно допустить, что абсолютно исправное подчинение человека силе-создателю не допускало бы чьего бы то ни было перехвата контроля над психикой, меж тем как с далёкого прошлого до текущих дней случаи сии фиксируются во множестве. С той разницей, что теперь их чаще предпочитают объяснять психиатрически. Голос Олега стал совсем тусклым. Словно бы безжизненным. — Отсюда может быть произведён вывод, что выход человека из абсолютного подчинения в условном начале времён был выгоден в первую очередь той силе или тем силам — говорить о единстве данной силы трудно ввиду её весьма неорганизованных и противоречивых действий, — которые приобрели благодаря этому возможность иногда перехватывать над ним контроль.

— Буддистские «голодные духи»? Хакеры Астрала? — произнёс я, косясь в сторону едва-едва подсвеченных светом уходящего дня оконных жалюзи. Олег невесело фыркнул. — По менталитету и анархизму поведения схоже. Но не вполне. Совершенно неясен корень их потребностей в человечестве. Что им, собственно говоря, нужно от людей. — Душа? — полушутя произнёс я. Выпустив слово в пространство. Он взглянул на меня. — Зачем? Согласно конвенциональным утверждениям христианства — чтобы мучать её в аду или, пользуясь более современными трактовками, позволить ей самой ввиду испорченности натуры мучить себя в загробном послебытии. Предполагается, что цель этого — досадить таким образом создавшей человека силе. Ты не находишь, что это немного глупо?— Нахожу, — склонил голову я. И коварно добавил: — Но, с другой стороны, я ведь и не верующий. Мне кажется неправдоподобным в их картине мира уже то, что, по их мнению, некое сверхинтеллектуальное существо объявило войну всемогущему и непобедимому противнику — руководствуясь при этом лишь только мотивами гордыни — имея позже возможность из «Откровения Иоанна Богослова» заранее узнать о том, что оно проиграет. Больше того, узнать, как именно проиграет. Олег чуть дёрнул носом. — «Откровение» не все религиоведы считают адекватным или релевантным источником. По мнению некоторых, оно является лишь случайно затесавшимся в Новый Завет артефактом. — Тогда и все эти пророчества об Антихристе, вокруг которых ныне столько шума, тоже артефакт?— Возможно, — пожал плечами Олег. — Это не столь существенно. — Что же тогда существенно? — пожелал знать я. — Вопрос, поставленный нами примерно минуту тому назад. Зачем, собственно, разумные прямоходящие обитатели этой планеты необходимы Иному Измерению. С какой целью был запущен процесс возникновения в мозгу человекообразных обезьян некоего нейронного контура, вкладываемые через который установки явно противоречат иногда биологическим инстинктам. Ради чего некая иная сила позже попыталась расстроить механизм контроля над человечеством и перехватить этот контроль, что подчас принимает весьма жестокие виды. Что именно происходит сейчас и какова истинная подоплёка этого. Кинув на меня взгляд, Олег усмехнулся. Усмешка его, однако, была невесёлой. — К сожалению, беседа с большинством образованных обитателей этой планеты на данную тему невозможна. — Почему?— Борьба контуров — подчинительного и защитного. С точки зрения верующих, инициировавшая существование человечества сила — в их понимании Бог — не может умышленно дезинформировать человечество и сама попытка доискаться до его подлинных мотивов кощунственна. При этом верующий вынужден смиряться или как-то объяснять внутри себя наличие откровенно ложных научных утверждений в Библии или противоречащих современным нравам этических идеалов. С точки зрения представителей противоположного лагеря — атеистов как крайней разновидности — все религии заведомо сомнительны и все паранормальные явления представляют собой продукт коллективного галлюциноза. — Может быть, так оно и есть?Олег чуть помолчал. — Может быть, — устало фыркнул он. — Я, признаться, не знаю уже вообще ничего. — Ты не опасаешься, что, если тебе удастся установить правду, то Земля исчезнет? — спросил я. Как бы попытавшись пошутить. Просто вспомнив соответствующую цитату из Адамса. — Иногда опасаюсь. И зачем я спросил?— Борьба между лагерями — или нечто лишь кажущееся этой борьбой? — отслеживается на многих информационных фронтах, — проговорил Олег, вновь протягивая руку к кнопке электрического чайника. — При этом если один из лагерей держится хоть каких-то ограничений — пытаясь, впрочем, исподволь навязать человеку жёсткий кодекс поведения, противоречащий, как я уже говорил, биологическим инстинктам, а в перспективе мягким образом и с его же согласия подчинить его целиком, — то второй лагерь ведёт себя значительно бесцеремонней и стремительней, запуская процессы молниеносного возникновения и исчезновения разнообразных кровавых сект, публикации ложных и вызывающих панику пророчеств, пропаганды сомнительных и иногда вредных методик изменения сознания. — Ты всё же убеждён, что это разные силы? — уточнил я. — Любой эзотерик или мистик сказал бы тебе, что здесь просто идёт война между совершенно однотипными эгрегорами. Олег скосил взгляд в сторону чайника; в глазах его отразился алый отсвет зажёгшейся на том лампочки. — Не уверен. Однако замечено, что именно эта версия старательно преподносится одним из лагерей, как раз стоящим за существованием современной мистики. Теоретически утверждения обоих лагерей можно было бы свести в таблицу. — Свёл? — спросил я, выключая закипевший чайник. Не то чтобы в этом была какая-то необходимость. Чайник и сам выключился бы спустя несколько секунд. Просто захотелось совершить хоть какое-то действие. — Частично. Значительную часть этой работы, — Олег усмехнулся, — выполнили за меня религиозные философы планеты. Тезисы одного лагеря — условно назовём его «левым» — экуменизм, либерализм, утверждение о том, что все стороны являются либо одинаково воюющими между собой конкурентами — либо одинаково ведущими на вершину горы дорогами. За фасадом этого утверждения, однако, могут быть скрыты утверждения иного или даже противоположного рода для посвящённых — всё зависит от конкретной конгломерации или секты. Тезисы «правого» лагеря, естественно, противоположны: наверх может вести лишь одна дорога и долг индивидуума — найти её. — Жёстко. Олег потёр правую бровь. — Вполне естественно для силы, проектом которой является существующее человечество. Целью которой является полное возвращение человечества под свой контроль. — Следовательно, у левого лагеря цель иная?Он помолчал, наливая кипяток в чашку. — Мне неизвестна досконально цель левого лагеря. По косвенным признакам, однако, складывается впечатление, что они достигают своих целей непосредственно по ходу эксплуатации человечества в процессе его вовлечения в свои идеологические системы. Тоталитарные секты, мистические учения, некоторые сомнительные методики самосовершенствования, видения похищенных НЛО, производимые полтергейстами и призраками эффекты, регулярные ложные пророчества о близящихся светопреставлениях — всё это как будто имеет одну общую доминанту: влияние на человеческое сознание и извлечение из него интенсивных эмоций. — Значит, всё-таки душа, — задумчиво протянул я. — Быть может, — Олег старательно перемешал сахар и отряхнул ложку. — Быть может, в нашем измерении существует неведомый для нас спайс — или унобтаниум — и через человеческое сознание можно добывать его. Быть может, вложенный в человека контур — гипотетическое звено связи между мирами — даёт астральным хакерам какие-то эксклюзивные возможности при захвате контроля над человеком. Он сделал глоток. — Так или иначе, ясно одно. Если для одного лагеря ничья — временная победа, то для другого — временное поражение. — Ворлоны и Тени. — Тори и виги. — Лейбористы и реформисты. Олег хмыкнул. — Восприятие сторон как равноправных также педалируется лишь одной из них — и жёстко отрицается другой. Меж тем, при достаточно извращённом уме следы борьбы между ними можно различить и в метаморфозах политических систем. Почему с начала Средних Веков и чуть ли не до девятнадцатого века монархия казалась большинству людей нормальным и даже желательным строем? Почему большинству людей при встрече с королём или царём даже не приходило в голову внутри себя задаться вопросом: «Почему именно этот индивидуум должен править огромной страной?» Пусть многим приходило это на ум — смуты и дворцовые перевороты происходили в средневековой Европе частенько — но большинство пассивно принимало ситуацию как она есть. Работа нейронного контура подчинения, в данном случае настроенного на подчинение конкретному человеческому лицу. — Сейчас, очевидно, работа «контура подчинения» ослабла?— И вполне закономерно. Воскрешение из античного праха демократических общественных укладов, подъём научно-технического прогресса, внезапная вспышка которого в девятнадцатом и двадцатом веках слабо объяснима рационально. Расцвет жанра научной фантастики — который, заметим, позже перетёк в стремительное развитие жанра обычной фантастики и даже фэнтези, что в свою очередь привело к развитию в человеке способности оперировать концепциями вымышленных и несуществующих вселенных, оперировать концепцией «ЕСЛИ БЫ». То, что дало человеку веру в себя — или даже самоуверенность. Случайно ли?Раздражение заставило меня поморщиться. — Это уже совсем экстремальная конспирология получается, — резко сказал я. — Совсем как у тех уфологов, у которых пришельцы с Альдебарана дали человеку колесо, пришельцы с Лиры — лук со стрелами, а пришельцы со Скорпиона — микросхему компьютера. Что же тогда, спрашивается, человек сделал сам?— Вопрос твой становится ещё двусмысленней, если вспомнить о постоянно наличествующей связи человека с Иным Измерением. — Олег полураскачивался на офисном стуле, поглядывая на меня. — Причина, выведшая меня из строя при приближении к верхним слоям земной атмосферы. — Не понял. Я невольно насторожился. Неужели Олег собирается объяснить-таки причину своей аварии при приземлении? Почему тогда он держал эту информацию в резерве до нынешнего момента беседы, если она имеет прямое отношение к теме?— Проще всего сказать — лёгкое искажение пространственно-временного континуума вокруг живых обитателей планеты, в особенности вокруг людей, формируемое их нервной системой. Организм же мой был настроен чересчур тонко и не был готов даже к мельчайшему изменению законов пространства. — Всё равно не понял, — осторожно сказал я. — Чего уж проще? Будет ли ваш земной компьютер по-прежнему работать в случае изменения Числа Пи на сто пятьдесят третий знак после запятой? Хотя ваши земные компьютеры примитивны, — ответил сам себе Олег. — Возможно, что и будут. — Теперь уже ты не понял. Я имею в виду, что не понимаю, какая здесь связь с ранее сказанным. Мой собеседник моргнул. — А, вот ты о чём. Просто, если человек представляет собой некоторым образом мост между мирами — то ли вытянутое щупальце Иного Измерения, то ли просто транслирующая туда передачи видеокамера, — то что из его мыслей принадлежит собственно ему? Левый лагерь, к слову, в настоящее время усиленно пропагандирует среди землян идеи расщеплённости сознания и отказа от собственной индивидуальности — самыми разными методами, от мистических до псевдонаучных. — Это облегчает захват контроля?— Возможно, — произнёс Олег, делая новый глоток. — Возможно. Или препятствует установлению контроля над человеком со стороны другого лагеря. Некоторые методы левого лагеря направлены не на прямой захват власти над человеком — но лишь на препятствование аналогичным мерам правого лагеря. — Например?Олег в очередной по счёту раз поднял брови. — Перечислять чересчур долго. Методам несть числа. Тоталитарные секты, например, можно рассматривать как способ перенаправить в альтернативное русло работу «контура подчинения» в человеке, дав ему фальшивое задание. Аналогичным образом, как ни забавно, можно было бы рассматривать некоторые сексуальные садомазохистские увлечения. Синдром «поиска смысла жизни», являющийся скрытым проявлением ищущего себе работу «контура подчинения», нейтрализуется через загрузку мозга удовлетворением биологических инстинктов. — Не вижу ничего плохого в удовлетворении биологических инстинктов, — пожал плечами я. — Я тоже. Я лишь рассказываю о тактиках борьбы, не более, — скучным голосом произнёс Олег. — Я не расставляю оценок морально-этического рода. Откровенно говоря, я вам не завидую. — Почему?Собственно, я уже начал догадываться. — Две силы. Одна из которых способна воздействовать самым разным образом на человеческое сознание и формировать псевдореальность до девятого уровня включительно, а вторая — нейтрализовывать при некоторых условиях все действия первой. Одна из которых расценивает человечество как некий ресурс неясной природы, а другая — как потерянную вещь. Одна из которых склонна к жестоким методам по ходу эксплуатации ресурса, а другая — совершенно неизвестно чего хочет от человечества и, судя по утверждениям своих идеологических представителей, настаивает на безоговорочном подчинении без каких-либо торгово-бартерных отношений. Олег поднялся со стула. — И человечество — как разменная монета. Вам повезёт, если по крайней мере одна из сил окажется не дезинформирующей вас. Иначе… — Он пожал плечами. — Что ж, как говорил один из ваших же собственных мыслителей, знание — сила. Познавайте. — Ты куда? — спросил я. Голос мой прозвучал глухо. — Я же сказал, что увольняюсь, — повёл плечами Олег. — Сейчас?— Самое время. Если проявляющие себя на этой планете силы ещё не уловили моего присутствия — или если они по своим неясным резонам позволят мне удалиться. — Что, могут и не позволить? — приподнял бровь я. Пришелец некоторое время смотрел на меня. — Ты когда-нибудь слышал о случаях спонтанного человеческого самовозгорания?— Нет, а что? Это когда человек обливает себя бензином?— Нет. Когда он без видимого повода вдруг вспыхивает как спичка и сгорает дотла. Я наводил справки, — произнёс Олег, — в ходе чего выяснил, что необъяснимый современной наукой феномен самовозгорания чаще всего происходит с людьми самоуглублённого меланхоличного рода, часто тучного склада, посвящающими много свободного времени размышлениям на философские темы. Кто знает, может быть, в конечном итоге они таки додумывались до чего-то?Олег сделал несколько шагов к порогу офиса. — Удачи тебе. Может быть, я ещё напишу. — К сожалению, обещать того же не могу — Интернет к звёздам вроде ещё не проложили, — дёрнул уголком рта я. — И тебе удачи. Положив себе в кружку несколько ложек сахара, кинув туда пакетик отведанного Олегом черничного чая и залив всё кипятком, я как следует перемешал полученное. Подул на чай. Сделал несколько глотков, наслаждаясь вкусом. Смакуя его на кончике языка и стараясь отвлечься от всей высказанной инопланетянином бездоказательной зауми. Продолжая смаковать на кончике языка этот дивный чуть кисловатый мягкий вкус даже тогда, когда за окном офиса раздалось странное шипение, послышался чей-то крик — то ли весёлый, то ли испуганный, — и окрестности за окном вдруг осветило на несколько мгновений ярко-оранжевым светом. Наверное, просто кто-то поджёг петарду или запустил ракету. Сейчас в продаже много разных пиротехнических штук. Надеюсь.