Полет нетопыря в ночиСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Бывший русский князь Дмитрий Гарин, известный ныне как отец Леонардо, руководит католической миссией, расположенной в небольшой румынской деревушке в Трансильвании. В поисках укравшего деньги и старинный манускрипт местного жителя он попадает в замок графа Дракулы, где становится свидетелем черной мессы. Спасая деревенскую девушку, священник сам становится жертвой, но его спасает влюбленная в него дочь графа, превратившаяся в летучую мышь (нетопыря), обращающая Дмитрия в вампира, которая дает ему коня, чтобы добраться до деревни. Там священник встречает вора, радуясь, что тот остался жив, но сокрушаясь, что сам он уже не живой. Что с манускриптом не известно. Небольшая католическая церковь на окраине румынской деревни – все, что составляло на сегодняшний день смысл жизни отца Леонардо, бывшего русского князя Дмитрия Гагарина, отказавшегося от титула в юности ради служения Богу в Трансильвании. Потомственный русский католик, еще его родители, впрочем, как и бабушка – француженка и дед, бывший дипломатическим атташе в Париже, тайно исповедовали католицизм. Ох и дорого стоила им их вера… Традиционно в России аристократов, принявших латинскую веру, которых в тюрьму за это не посадишь, слишком уж влиятельные люди, объявляли умалишенными. Вот, например, бедолагу Чаадаева или шута ея величества Анны Иоанновны князя Михаила Голицына, проведшего по ее приказу брачную ночь на холодном невском льду. Да и действительно, может ли вменяемый человек идти против признанного всеми большинства? Вот Дмитрий как-то смог. Окончив коллегиум Руссикум в Риме, он обратил свой взор на греко-католическую Трансильванскую школу в Семиградье. А параллельно с его духовными исканиями по миру прокатилась Первая мировая, Россию настигла революция и княжеский титул, от которого Дмитрий отказался еще до этих драматических событий, оказался практически бессмысленным. И вот, потеряв брата в Сибирском ледяном походе, оставив маму в любимом ей, еще пока не занятом немцами Париже, он оказался здесь, в глухой трансильванской деревушке, окормлять немногочисленных румынских и венгерских католиков, а иногда и православных. Православного священника, отца Иоанна, бывшего белого офицера чудом сбежавшего из застенков ЧК и рукоположенного уже в Румынии, с которым Дмитрий частенько сиживал за бутылочкой Токайского, вспоминая деревенское детство в родительском поместье (он в Вятской, о отец Иоанн – в Казанской губернии), несколько месяцев назад двое мужчин в штатском на новеньком мерседесе увезли, как они сказали взволнованным судьбой батюшки крестьянам, в Бухарест. Католический священник не мог иметь семью, но зато он мог иметь у себя дома, или, как в случае с отцом Леонардом, в здании католической мисси, расположенной в старинной готической церкви, рукопись, датируемую XII веком и возможно принадлежащую самому Бернарду Клервосскому, оставившему устав Ордена Тамплиеров. Рукопись стоила Дмитрию всего его наследства, оставшегося от отца еще предвоенный период. Рукопись хранилась в сейфе миссии, там же, где хранились немногочисленные финансовые сбережения приходской школы и детского приюта, на который порой жертвовали деньги румынские, они же венгерские, аристократы. Весна в том году выдалась дождливая. Зеленая, покрытая лесами местность всегда вдохновляла отца Леонардо на поэтический лад. Вдали были видны холмы, увенчанные островками деревьев, на вершине одного из которых возвышался замок местного феодала. И хотя формально крестьянские земли ему давно уже не принадлежали, местные суеверные жители, крестясь, кто в правую, кто в левую сторону, на четвертое мая, День Святого Георгия, отправляли в замок кто вино, кто барашка, а кто и дочь в услужение. Граф, а звали его в народе не иначе как Дракула, дары принимал, от девиц не отказывался, хотя, как говаривали опять же местные жители, на вид (кто его видел и остался жив?) ему было лет триста. Похоже, все представители этого аристократического рода были на одно лицо, так как на протяжении нескольких столетий описание графов Дракул в основных чертах, исключая одежду, сходилось на следующем: высокие, сухопарые, бледнокожие брюнеты (в волосах виднелась благородная седина) с водянистыми голубыми, иногда наливавшимися красным, глазами. На фоне любивших выпить, красноносых и широкоплечих местных крестьян, графья явно выглядели нечистью. Школьные уроки уже закончились. Отец Леонард, обучавший детей математике и Закону Божиему, уже собирался пойти к себе в небольшой кабинетик в глубине церковного здания и хотя бы немного поесть. С утра было столько дел, что он не успел даже позавтракать. Девушки монашки, в отличие от отца Леонарда, успевшего обзавестись собственным небольшим домом, жившие в самой миссии, то есть в готической церкви XIII века, с ее мышами, котом и сиротами, количество которых в связи с трагическими историческими реалиями непрерывно росло. Черненькие, рыженькие и светленькие детишки разного пола и возраста прибивались к миссии, так что священник попросил у епископа прислать монахинь, которые теперь и возились со всем этим выводком. Бывший русский князь Дмитрий Гарин, известный ныне как отец Леонардо, руководит католической миссией, расположенной в небольшой румынской деревушке в Трансильвании. В поисках укравшего деньги и старинный манускрипт местного жителя он попадает в замок графа Дракулы, где становится свидетелем черной мессы. Спасая деревенскую девушку, священник сам становится жертвой, но его спасает влюбленная в него дочь графа, превратившаяся в летучую мышь (нетопыря), обращающая Дмитрия в вампира, которая дает ему коня, чтобы добраться до деревни. Там священник встречает вора, радуясь, что тот остался жив, но сокрушаясь, что сам он уже не живой. Что с манускриптом не известно. Небольшая католическая церковь на окраине румынской деревни – все, что составляло на сегодняшний день смысл жизни отца Леонардо, бывшего русского князя Дмитрия Гагарина, отказавшегося от титула в юности ради служения Богу в Трансильвании. Потомственный русский католик, еще его родители, впрочем, как и бабушка – француженка и дед, бывший дипломатическим атташе в Париже, тайно исповедовали католицизм. Ох и дорого стоила им их вера… Традиционно в России аристократов, принявших латинскую веру, которых в тюрьму за это не посадишь, слишком уж влиятельные люди, объявляли умалишенными. Вот, например, бедолагу Чаадаева или шута ея величества Анны Иоанновны князя Михаила Голицына, проведшего по ее приказу брачную ночь на холодном невском льду. Да и действительно, может ли вменяемый человек идти против признанного всеми большинства? Вот Дмитрий как-то смог. Окончив коллегиум Руссикум в Риме, он обратил свой взор на греко-католическую Трансильванскую школу в Семиградье. А параллельно с его духовными исканиями по миру прокатилась Первая мировая, Россию настигла революция и княжеский титул, от которого Дмитрий отказался еще до этих драматических событий, оказался практически бессмысленным. И вот, потеряв брата в Сибирском ледяном походе, оставив маму в любимом ей, еще пока не занятом немцами Париже, он оказался здесь, в глухой трансильванской деревушке, окормлять немногочисленных румынских и венгерских католиков, а иногда и православных. Православного священника, отца Иоанна, бывшего белого офицера чудом сбежавшего из застенков ЧК и рукоположенного уже в Румынии, с которым Дмитрий частенько сиживал за бутылочкой Токайского, вспоминая деревенское детство в родительском поместье (он в Вятской, о отец Иоанн – в Казанской губернии), несколько месяцев назад двое мужчин в штатском на новеньком мерседесе увезли, как они сказали взволнованным судьбой батюшки крестьянам, в Бухарест. Католический священник не мог иметь семью, но зато он мог иметь у себя дома, или, как в случае с отцом Леонардом, в здании католической мисси, расположенной в старинной готической церкви, рукопись, датируемую XII веком и возможно принадлежащую самому Бернарду Клервосскому, оставившему устав Ордена Тамплиеров. Рукопись стоила Дмитрию всего его наследства, оставшегося от отца еще предвоенный период. Рукопись хранилась в сейфе миссии, там же, где хранились немногочисленные финансовые сбережения приходской школы и детского приюта, на который порой жертвовали деньги румынские, они же венгерские, аристократы. Весна в том году выдалась дождливая. Зеленая, покрытая лесами местность всегда вдохновляла отца Леонардо на поэтический лад. Вдали были видны холмы, увенчанные островками деревьев, на вершине одного из которых возвышался замок местного феодала. И хотя формально крестьянские земли ему давно уже не принадлежали, местные суеверные жители, крестясь, кто в правую, кто в левую сторону, на четвертое мая, День Святого Георгия, отправляли в замок кто вино, кто барашка, а кто и дочь в услужение. Граф, а звали его в народе не иначе как Дракула, дары принимал, от девиц не отказывался, хотя, как говаривали опять же местные жители, на вид (кто его видел и остался жив?) ему было лет триста. Похоже, все представители этого аристократического рода были на одно лицо, так как на протяжении нескольких столетий описание графов Дракул в основных чертах, исключая одежду, сходилось на следующем: высокие, сухопарые, бледнокожие брюнеты (в волосах виднелась благородная седина) с водянистыми голубыми, иногда наливавшимися красным, глазами. На фоне любивших выпить, красноносых и широкоплечих местных крестьян, графья явно выглядели нечистью. Школьные уроки уже закончились. Отец Леонард, обучавший детей математике и Закону Божиему, уже собирался пойти к себе в небольшой кабинетик в глубине церковного здания и хотя бы немного поесть. С утра было столько дел, что он не успел даже позавтракать. Девушки монашки, в отличие от отца Леонарда, успевшего обзавестись собственным небольшим домом, жившие в самой миссии, то есть в готической церкви XIII века, с ее мышами, котом и сиротами, количество которых в связи с трагическими историческими реалиями непрерывно росло. Черненькие, рыженькие и светленькие детишки разного пола и возраста прибивались к миссии, так что священник попросил у епископа прислать монахинь, которые теперь и возились со всем этим выводком. И вот непоседливые дети сломали табернакль, им у отца Леонардо служил деревянный ящик с золоченым крестом на нем. Там хранились гостии для причастия. Обычно он находился в алтарной части. Как там оказались дети и как им удалось вытащить сакральный предмет для отца Леонарда так и осталось загадкой. Священник послал за Ионеску. Местный плотник Сильвиу Ионеску был мастером на все руки. Цены б ему не было, если б не пил. Но отец Леонардо, что у него приход такой, какой есть, и никаких других людей в мире не существует, только вот такие, как Ионеску, в чем-то добрые, в чем-то не очень. И именно с ними и приходится иметь дело. Пока Ионеску чинил табернакль, а это надо сказать была практически ювелирная работа, сестры Мария Белый цветок и Мария Божье милосердие ушли в свои можно сказать кельи в другом углу достаточно большого церковного здания, уведя с собой непрестанно гомонящих школьников. Отец Леонардо пошел за деньгами. Он уже открыл сейф, как в комнате мальчиков что-то грохнуло, и по коридору поплыл зеленоватый дым, напомнивший Дмитрию рассказы брата о Первой мировой. Оказалось, дети стащили у учительниц кусочек натрия (а в школе учили также светским предметам, например химии) и бросили в мыльную воду, приготовленную для уборки здания перед Днем Святого Георгия, традиционно праздновавшимся в этих краях. Слава Богу, никто не пострадал!Когда священник вернулся к сейфу, ни денег, ни манускрипта не было. К чести Ионеску, перед алтарем на деревянном стульчике стоял почти новенький табернакль. Начало мая, но ветер дул как в октябре. Дмитрий расстроился. Деньги миссии были нужны, девушкам надо было давать на расходы и ведение хозяйства. Детям постоянно нужно было покупать еду, одежду и лекарство, если кто заболеет. Часть одежды шили женщины в селе, но за материал и отчасти за работу надо было платить, хотя некоторые воспринимали помощь сироткам как благотворительность и от денег отказывались. Так же обстояло дело с обувью. Но не все, некоторые требовали платы, и падре платил, сколько обычно такая работа стоит в этой деревне. А о манускрипте и говорить не стоит! Такая потеря. Надев на черную сутану старый темно-зеленый плащ плувиал обшитый широкой потертой тесьмой с узором и шерстяную черную биретту с помпоном. Крестьян всегда радовал этот наряд святого человека, но отец Леонардо гордо носил эти признаки своей принадлежности к католической церкви. В отчаянии он побежал к дому Ионеску. Там его встретила жена мастера. – Это все Вы! – кричала она, – Вы вынудили его!– Что я сделал? – смутился Дмитрий. – Он был так напуган! – причитала женщина, – Он не хотел брать эти деньги! Но вы их оставили на видном месте! А он с похмелья, три дня уже пил. Вот он и не выдержал! Теперь сбежал! Вас боится!– На видном месте? Там три комнаты надо было пройти, чтобы добраться до этого видного места!– Он сказал, что закончил чинить этот Ваш, как его? Бернакл. И пошел Вас искать, а там деньги…– Это деньги миссии, на детишек, между прочим! – возмутился Дмитрий. – Ну и не оставляли бы где попало! – продолжала причитать жена Ионеску. – А манускрипт где? – хрипло спросил священник. – Не знаю, – ответила женщина, – А что это?– Свиток, в тряпку красивую, бархатную синюю завернут. – Еще и тряпки Ваши! У меня муж пропал! Ушел в лес, к замку… А сегодня ночь на Святого Георгия! – зарыдала женщина. – Куда? Зачем туда? – невольно попятился отец Леонард. Он был не слишком суеверен, но графская семья не вызывала доверия по многим причинам. Во-первых, они были аристократами и воспринимали всех остальных как ресурс для жизни или развлечения. Князь, увы, знал, как это бывает. Во-вторых, не смотря на всю свою аристократическую спесь, они были дружны с нынешними властями, а от них ничего хорошего не жди. И в третьих, а кто знает, может, и правду люди говорят, что граф-то наш вампир?– Я пойду за ним, – решительно сказал падре. И отправился в трансильванский лес, спасать заблудшую овцу. «Интересно, а манускрипт он с собой взял?» – мысль преследовала отца Леонарда, не давая его порыву остаться чистой жертвой во имя долга. Дорога была извилиста и крута. Дмитрий решил идти сразу к замку, а оттуда уже как карта ляжет. Его нагнал шикарный открытый лимузин со стариком на заднем сидении. Старик явно подпадал по описание рода тех самых ужасных Дракул. – Дима! – закричал граф на русском с легким британским акцентом, – ты помнишь меня?Граф несколько смутился– Простите, князь. Никак не могу привыкнуть к тому, как быстро растут чужие дети. У меня у самого дочь, видите ли. Чистое наказанье. А Вы, князь, меня правда не помните? Жаль. Вы же нисколько не изменились, все те же мягкие русые волосы, тот же смелый взгляд. И нос матушкин, кстати, как она?– В Париже, – прохрипел от неожиданности Дмитрий. – О! Париж! Волшебный город. Я, знаете ли, все больше в Лондоне живу. Дочь, еще в ранние годы, отдал в элитную частную школу, так они ее там так воспитали, что мы теперь вообще общего языка найти не можем! Ох, дети, дети!«Да, – подумал Дмитрий, – цветы жизни. Если бы не их шалости, Ионеску бы не соблазнился манускриптом…». – Я прихожанина одного ищу. Сильвиу Ионеску. Не знаете, где он может быть?– Я? Откуда ж мне знать? Я не пастырь вашим крестьянам. Вы, насколько я понял, пастырь. – Да, вот проворонил овцу… А вы маму знаете?-И папеньку Вашего знавал. Интересный был мужчина. Настоящий джентльмен. Мы помнится с ним как-то в бридж партейку раскинули… Ну да ладно. Негоже Вам о папеньке глупости-то рассказывать. Поедемте к нам в замок? Глядишь, и овцу потерянную найдем. Замок был еще более готическим, чем церковь отца Леонардо. По дороге граф со священником разговорились. Дмитрий рассказал, как он отрекся от титула ради служения. Граф не одобрил. – У других титулы с кровью отнимали, они за них в бой шли с шушерой всякой, а ты сам! Извини, Дима! Не могу этого понять! И дочь бы свою не одобрил бы, свяжись она с простонародьем. – Люди тоже, – отозвался отец Леонардо. – Перед Богом все равны. – Так вы из этих! Из большевиков что ли? Не бойтесь, никому не скажу!– Нет, – отрезал Дмитрий, – я из священников. – А я вот прямо из Берлина. Дмитрий решил не поддерживать тему. Пусть его, верит в свою аристократическую избранность и право сильного. Спорить с графом о Ницше и Вагнере не было сил. Слишком уж волновала священника судьба Ионеску и украденного им манускрипта. Священник и граф вошли в большой слабоосвещенный зал. Свет из цветных окон почти не доходил. На улице вечерело. Зажгли свечи. И к своему ужасу священник заметил, что зал полон людей. Все они были в черных плащах и полумасках. «Цирк какой-то!» – невольно подумал Дмитрий. Но цирк вовсе не радовал. На столе посреди зала лежала нагая дрожащая девушка. Дмитрий узнал Алину, деревенскую девушку лет пятнадцати. Она была привязана к столу цепями. Вокруг нее в форме пентаграммы были поставлены зажженные крупные свечи. Воск капал на тело, обжигая и оставляя красные пятна. Люди вокруг что-то говорили тихо. Дмитрий опознал неграмотную латынь с примесью ивритских и древнегреческих слов. Речь шла о двух богах, добром и злом. «А, гностики, – подумал Дмитрий, – возможно, какие-то наследники альбигойцев, или там богомильской ветви. Болгария, все-же, близко». – Успели! – обрадовался Дракула, – Уж думал, до заката не успею! Успел-таки!И перешел на аристократический немецкий. Он взял поднесенный ему одним из адептов этого неизвестного Дмитрию культа, древний искривленный нож с рукояткой из золота. Не успел Дмитрий опомниться, как нож был занесен над Алиной. «Совсем еще ребенок! – подумал сорокалетний Дмитрий и сделал шаг вперед. – Граф! – прокричал он, чтобы заглушить бормотание, – Насколько я разбираюсь в оккультизме, Вам нужна девственница? Возраст и пол важен?– Что, князь, себя хотите предложить? – засмеялся Дракула, – Помню в 1675 году лежал у нас на столе один монах. Можем продолжить древнюю традицию!– Почему бы нет? – ответил отец Леонардо. Дрожащую Алину увели на кухню. Граф даже приказал ее накормить. А Дмитрия, обнаженного Дмитрия, привязали к столу. А он был еще совсем ничего. Мускулистый такой, слегка сухопарый. И такой беззащитный. Но графу, увы, снова не повезло. Внезапно, разбивая цветные витражи стекол, в зал ворвалась стая летучих мышей. Дмитрия еще даже приковать не успели, как мелкие хищники, больно цепляясь за кожу рук и ног священника, вынесли его из замка и понесли в лес. Как выяснилось позже, это была боевая армия нетопырей дочери графа Мариулы. Дмитрий очнулся в маленьком домике посреди леса. На нем бы короткий вышитый тулуп, мехом внутрь, прямо на голое тело, какие-то рыжие шаровары. Накрыт он был собственным плувиалом, лента которого, связывающая правую и левую часть плаща, порвалась, и плащ не отличался по форме от обычной мирской накидки. Черноглазая Мариула предложила Дмитрию грог. Глаза ее горели желанием. Вокруг шеи Дмитрия был обвязан белый шарф из мягкой пушистой шерсти. – Альпака, – заметив интерес Дмитрия к шарфу, ответила Мариула, – брат из путешествий по Америке привез. Но Дмитрия интересовало другое. Шарф был мокрый. «Только бы не кровь!» – подумал Дмитрий, вспомнив легенды о вампирах. – А, это? – усмехнулась Мариула, – Да, кровь. Мыши поранили. Не смогли удержаться. Кстати, я вот смогла. Своей пресловутой девственности ты не лишился. – Какая разница теперь, – пробормотал Дмитрий. Во рту у него пересохло. Хотелось пить. В ногах покалывало. В животе было холодно. Он заметил на полу пару шерстяных носок и кожаные сапоги. Оделся. Не помогло. Ноги свело. Они почти не двигались. Голова кружилась. Мужчина почувствовал, что теряет сознание. – Соврала я. Это я тебя. Ну, укусила. На вот выпей, – Мариула протянула ему бокал, – Моя…Кровь была терпкой и немного сладкой на вкус. Дмитрий выпил. Голова закружилась еще больше. Он постарался встать. Его слегка качало. – Мне в деревню надо, – вспомнил он, – там дети, Ионеску. ТЫ не видела Ионеску?– Кого? – засмеялась Мариула, – какого Ионеску?– Плотника? – пробормотал Дмитрий. – Плотника?! Черт! Ты даже в таком состоянии не перестаешь проповедовать! Забудь! Теперь тебе надо о другом думать! Как бы вовремя подкрепиться. А то помрешь! Ах, да! Забыла! Мы же типа уже не живые! Но до смерти-смерти еще далеко. Вампиризм – не приговор! – рассмеялась вечно молодая женщина, – С этим живут. И живут долго. И ты живи!– Нет, правда, мне надо в церковь съездить, хотя бы последние распоряжения отдать перед новой не-жизнью. – А, ну вот коня моего возьми, только возвращайся… Я ждать буду. Вороной ждал у дверей. Вначале испугавшись чужака, он приободренный ласковыми словами и сахарочком из рук Мариулы, успокоился. Дмитрий с детства с крестьянскими детьми дома в России в ночное ходил. Конь был его вторым я. Они друг друга чувствовали. Вампир и вампирский конь. Весенний лес был наполнен красками и запахами, среди которых особенно выделялся железный запах крови. Вороной нес князя со скоростью ветра, остановившись только перед церковью, возле которой сидел весь дрожа Ионеску. – Отец Леонардо, падре! Если бы я знал, что Вы из этих! Я бы ни-ни! Кто же знать-то мог! Я думал Вы простой священник, каких много! А Вы вот! Вас совсем нельзя! Я не знааааал…Ионеску заплакал пьяными слезами. «Ионеску, живой! – подумал Дмитрий, – Живой… А я нет!». Куда делись деньги, было очевидно. Манускрипта при Ионеску тоже не было…