Подарок вампираСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Рассказ повествует о неожиданной встрече вампира и почтальона. Встреча, которая изменит их представление о мире, дружбеи одиночестве. Осенний лес укутан туманом. Тишина, которая режет слух похлеще любого шума. Запах хвои и можжевельника висит во влажном воздухе. Все здесь умиротворяет. Я лежу на поляне, поросшей мхом, таким влажным и дурманящим, как все вокруг. Небо озаряется лучами утреннего солнца. Первые лучи пронзают туман. Тихо. Никаких птичьих трелей или шума деревьев, даже ветра нет. Кажется, все замерло и время остановилось. И в этом времени, здесь и сейчас, я впитываю эту тишину, наслаждаясь влажным лесным воздухом. Вдруг до моего слуха доносится писк, сначала едва уловимый, постепенно он нарастает, повторяется, становясь более противным и настойчивым. Будильник – ты зло! Открываю глаза – нет больше леса, тишины и прохлады. Только подушка пахнет можжевеловым маслом, да занавеска колышется осенним ветром, проникающим через открытую форточку. Пора вставать. Лежать и лелеять сладкий сон – бессмысленно. Он исчез и возможно, навсегда. Как же редко я вижу сны, тем более, такие спокойные. Обычно – либо ничего, либо противные, непонятные кошмары, после которых долго не можешь усмирить разволновавшееся сердце. Такие кошмары на весь день оставляют чувство усталости. Порой кошмары бывают очень реальны, и их ночное присутствие волочится шлейфом за мной на протяжении дня. Повернувшись на бок, смотрю на часы – 7:15. Работа не ждет. Пенсия не скоро. Иду умываться, по пути закрыв форточку. Сегодня прохладно. Осень, как – никак, уже 25 октября. Из зеркала на меня смотрит недовольное лицо. Говорят, надо улыбаться своему отражению, чтобы зарядиться позитивом. Улыбаюсь, но улыбка получается вымученной. Девушка в отражении явно не верит в бред про позитив и магическую силу улыбки. Все верно. Настроения нет. До выходных еще долго. Да и на что они мне? День за днем идет как по копирке, не принося ничего нового. – Пора что-то менять, – говорю я себе. – В сотый раз уже так говоришь. Разговор с собой не клеится. Даже разговаривать не хочу. Умывшись, иду на кухню и ставлю чайник. И есть я тоже не хочу, впрочем, как всегда. Ограничимся кофе. Утро вообще не мое время. Пора найти работу с ночным графиком. Я типичная сова, только мышей не ем. Одеваюсь в одежду, приготовленную с вечера – привычка. – Привычки тоже пора менять, – напоминаю себе. Хотя зачем? Я и так все знаю. Не хочу выходить на улицу. Совсем. Безумно люблю осень, дожди и царящее вокруг увядание, но не люблю холод. А скоро зима. Зима, и что в ней хорошего? Все белое до рези в глазах. Как хочется проспать всю зиму до весны. Спать, и видеть умиротворяющие сны, как сегодня. Но нельзя. Ничего нельзя. Кажется, что в моей жизни вообще все под запретом. Все, кроме работы, которую я сама выбрала, поддавшись внутреннему голосу, так настойчиво требовавшему перемен. Пора перестать его слушать, он мне надоел, все ему что – то не то. Толкает меня на вынужденные неудобства, в связи со своими претензиями. Просто вышвыривает из зоны комфорта, а я его слушаюсь, впоследствии мучительно привыкая к новшествам в моей жизни. Новая работа совсем не денежная, как впрочем, и предыдущая. Зато совершенно новая профессия – почтальон. – Да, – скажете вы, – ну и работа. И я соглашусь, но в этой работе есть то, чего мне хотелось. Здесь не приходится общаться с людьми так много, как было прежде. Закрываю дверь, и тихо проговариваю про себя: дверь закрыта. Это моя извечная паранойя. Спускаюсь вниз по лестнице. Вот я на улице. Темно еще, лужицы подмерзли, холодный пронизывающий ветер играет почти голыми ветвями. Шумно вдыхаю и чувствую, как все существо сжимается от холода. Поежившись, быстрым шагом устремляюсь в сторону почтового отделения. На работе предстоит сортировка писем. После сортировки набираю в сумку все, что нужно разнести. Тяжесть ее кажется привычной. И снова в холод. Улицы оживают, люди спешат по делам, тащат сонных детей в садики и школы, ждут автобусы на остановке. Городок просыпается, стряхнув с себя наваждение ночи. Захожу в подъезд и неторопливо раскладываю почту по ящикам. Как мало пишут писем в наше время. Безумно мало. Интересно, почему, от недостатка времени или желания? Наверное, все-таки второе. Куда проще написать пару строк в соцсетях, добавив смайлы, дабы обозначить свои эмоции. Удобно, и никакие фигуры речи или эпитеты уже не нужны. Но это все не то. С появлением соцсетей люди только больше отдаляются друг от друга, рассылая всякий спам и цитируя слова великих писателей. Я и сама давно писала живые письма, те самые, ответа на которые ждешь, регулярно проверяя почтовый ящик. Возможно, когда общение посредством писем было актуальным, работа почтальона была более значимой, нежели сейчас. Счета, уведомления из банков, повестки, рекламные брошюры. Что сейчас получаете вы по почте?Рассказ повествует о неожиданной встрече вампира и почтальона. Встреча, которая изменит их представление о мире, дружбеи одиночестве. Осенний лес укутан туманом. Тишина, которая режет слух похлеще любого шума. Запах хвои и можжевельника висит во влажном воздухе. Все здесь умиротворяет. Я лежу на поляне, поросшей мхом, таким влажным и дурманящим, как все вокруг. Небо озаряется лучами утреннего солнца. Первые лучи пронзают туман. Тихо. Никаких птичьих трелей или шума деревьев, даже ветра нет. Кажется, все замерло и время остановилось. И в этом времени, здесь и сейчас, я впитываю эту тишину, наслаждаясь влажным лесным воздухом. Вдруг до моего слуха доносится писк, сначала едва уловимый, постепенно он нарастает, повторяется, становясь более противным и настойчивым. Будильник – ты зло! Открываю глаза – нет больше леса, тишины и прохлады. Только подушка пахнет можжевеловым маслом, да занавеска колышется осенним ветром, проникающим через открытую форточку. Пора вставать. Лежать и лелеять сладкий сон – бессмысленно. Он исчез и возможно, навсегда. Как же редко я вижу сны, тем более, такие спокойные. Обычно – либо ничего, либо противные, непонятные кошмары, после которых долго не можешь усмирить разволновавшееся сердце. Такие кошмары на весь день оставляют чувство усталости. Порой кошмары бывают очень реальны, и их ночное присутствие волочится шлейфом за мной на протяжении дня. Повернувшись на бок, смотрю на часы – 7:15. Работа не ждет. Пенсия не скоро. Иду умываться, по пути закрыв форточку. Сегодня прохладно. Осень, как – никак, уже 25 октября. Из зеркала на меня смотрит недовольное лицо. Говорят, надо улыбаться своему отражению, чтобы зарядиться позитивом. Улыбаюсь, но улыбка получается вымученной. Девушка в отражении явно не верит в бред про позитив и магическую силу улыбки. Все верно. Настроения нет. До выходных еще долго. Да и на что они мне? День за днем идет как по копирке, не принося ничего нового. – Пора что-то менять, – говорю я себе. – В сотый раз уже так говоришь. Разговор с собой не клеится. Даже разговаривать не хочу. Умывшись, иду на кухню и ставлю чайник. И есть я тоже не хочу, впрочем, как всегда. Ограничимся кофе. Утро вообще не мое время. Пора найти работу с ночным графиком. Я типичная сова, только мышей не ем. Одеваюсь в одежду, приготовленную с вечера – привычка. – Привычки тоже пора менять, – напоминаю себе. Хотя зачем? Я и так все знаю. Не хочу выходить на улицу. Совсем. Безумно люблю осень, дожди и царящее вокруг увядание, но не люблю холод. А скоро зима. Зима, и что в ней хорошего? Все белое до рези в глазах. Как хочется проспать всю зиму до весны. Спать, и видеть умиротворяющие сны, как сегодня. Но нельзя. Ничего нельзя. Кажется, что в моей жизни вообще все под запретом. Все, кроме работы, которую я сама выбрала, поддавшись внутреннему голосу, так настойчиво требовавшему перемен. Пора перестать его слушать, он мне надоел, все ему что – то не то. Толкает меня на вынужденные неудобства, в связи со своими претензиями. Просто вышвыривает из зоны комфорта, а я его слушаюсь, впоследствии мучительно привыкая к новшествам в моей жизни. Новая работа совсем не денежная, как впрочем, и предыдущая. Зато совершенно новая профессия – почтальон. – Да, – скажете вы, – ну и работа. И я соглашусь, но в этой работе есть то, чего мне хотелось. Здесь не приходится общаться с людьми так много, как было прежде. Закрываю дверь, и тихо проговариваю про себя: дверь закрыта. Это моя извечная паранойя. Спускаюсь вниз по лестнице. Вот я на улице. Темно еще, лужицы подмерзли, холодный пронизывающий ветер играет почти голыми ветвями. Шумно вдыхаю и чувствую, как все существо сжимается от холода. Поежившись, быстрым шагом устремляюсь в сторону почтового отделения. На работе предстоит сортировка писем. После сортировки набираю в сумку все, что нужно разнести. Тяжесть ее кажется привычной. И снова в холод. Улицы оживают, люди спешат по делам, тащат сонных детей в садики и школы, ждут автобусы на остановке. Городок просыпается, стряхнув с себя наваждение ночи. Захожу в подъезд и неторопливо раскладываю почту по ящикам. Как мало пишут писем в наше время. Безумно мало. Интересно, почему, от недостатка времени или желания? Наверное, все-таки второе. Куда проще написать пару строк в соцсетях, добавив смайлы, дабы обозначить свои эмоции. Удобно, и никакие фигуры речи или эпитеты уже не нужны. Но это все не то. С появлением соцсетей люди только больше отдаляются друг от друга, рассылая всякий спам и цитируя слова великих писателей. Я и сама давно писала живые письма, те самые, ответа на которые ждешь, регулярно проверяя почтовый ящик. Возможно, когда общение посредством писем было актуальным, работа почтальона была более значимой, нежели сейчас. Счета, уведомления из банков, повестки, рекламные брошюры. Что сейчас получаете вы по почте? Ничего хорошего, как правило. Все, что ни приносит почтальон в наши дни связано с деньгами, требованиями и негативом. Не почтальон, а буревестник. – Точно, буревестник из почтовой службы, – размышляю я, переходя из подъезда в подъезд, от дома к дому. Такая работа изматывает и увлекает одновременно. При выполнении однообразной работы – впадаешь в некое подобие транса. Выходя из очередного подъезда, отметила, что на улице уже совсем светло. – О, скоро обед, – подумала я, взглянув на часы. Сумка ощутимо полегчала, что не могло не радовать. На обратном пути в отделение разглядываю прохожих, стараясь ни с кем не столкнуться взглядом. Не люблю долго смотреть в глаза, да и сам зрительный контакт не жалую. Из-за этого при встрече не замечаю внешность человека, а обращаю внимание на детали: цвет шарфа, брелок от ключей и прочие мелочи. Это, на мой взгляд, более важно, чем лицо или фигура. Иногда улавливаю запахи парфюма. Женщины подчас выбирают для себя весьма странные ароматы, которые им совершенно не подходят. У кого-то он резкий, кто-то благоухает настолько приторно, что создается впечатление, будто мимо прошла карамелька в пальто, а не женщина. Всматриваюсь в толпу на остановке и случайно пресекаюсь взглядом с мужчиной. Он, кажется, смотрит именно на меня в упор. От неожиданности я даже немного оцепенела и сразу же опустила глаза. Решила обернуться как можно более незаметно, а он продолжает смотреть на меня. – Вот наглость, – подумала я и зашагала прочь. После этой встречи, если можно так выразиться, появилось непонятное ощущение тревоги. Кажется, что кто-то следит за мной. – Глупые мысли, – промелькнуло в голове. После обеда, на пути к очередному адресу, неоднократно возникало желание обернуться. Пару раз я так и делала, но это, ни к чему не привело. За мной никого не было, но странное чувство тревоги не покидало. – Чушь какая-то. Может, к психиатру сходить? Слишком много навязчивых мыслей в последнее время. Работа на некоторое время погрузила меня в то самое состояние транса, освободив от беспокойств и переживаний до конца рабочего дня. У почтальонов, к слову, рабочий день не самый длинный, но обычно домой я не тороплюсь. Подработка будет недели через две, а дома все равно особо нечего делать. Прогуливаясь по парку после работы, изрядно замерзнув, я пошла домой, подгоняемая порывами осеннего ветра. Зайдя в подъезд, ощущение тревоги вернулось с удвоенной силой. Остановилась на лестнице и прислушалась, тихо, никаких шорохов или наличия кого бы то ни было в подъезде. До квартиры я буквально бежала, перепрыгивая через ступени, сердце билось, как сумасшедшее. Полезла дрожащей рукой в карман за ключами, но те, как назло зацепились за наушники и никак не хотели извлекаться. Руки трясутся, пока я освобождаю ключи от проводов наушников. – Да, ты – псих, – пришел к выводу внутренний голос. Ключ в замке, но никак не хочет поворачиваться. Да что это такое? Оставив ключ в замке, я прижалась лбом к железной двери и жалобно простонала: «Ну, откройся уже»!– Позвольте помочь Вам, – спокойный мужской голос прозвучал над самым ухом, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. – Давайте, – как можно более спокойно сказала я, хотя внутри меня бушевала волна страха. Рука в кожаной перчатке ловко повернула ключ и дверь открылась. – Спасибо, – сказала я и взглянула на своего «спасителя». Знакомое лицо и печальный взгляд. Он что, следил за мной? Внутренний голос начал испуганно выдвигать версии о маньяках и убийцах. – А мы с Вами уже встречались, – сказал он тихим голосом. – Да, – сдавленно сказала я, размышляя, как бы скорее заскочить в квартиру. – Еще раз спасибо, – сказала я, осторожно доставая ключ из замка и отправляя его в карман. – Всего хорошего, – я неловко открыла дверь и зашла. Он все также стоял и смотрел на меня печальным взором. – Боже, такая неловкая ситуация, может на чай его пригласить?– Ага, сейчас! – возмутился здравый смысл. – Ты совсем что ли?– Что-то еще? – спросила я незнакомца, видя, что уходить он не собирается. – Да, – сказал он. – Пригласите на чай. Мысли он, что ли читает?Здравый смысл выдвинул предложение: «Давай не будем этого делать»? Предложение было действительно здравым, но наглая просьба ночного гостя разозлила меня. – С какой это стати я буду приглашать незнакомого человека к себе домой? – возразила я. – А ведь, верно, – согласился он. – Меня зовут Климент. – Очень приятно, – сказала я. – Почему-то это не изменило ход событий, я все так же не собираюсь Вас пускать к себе в дом. – Я весь день за Вами хожу, – тихо сказал он. Все, он точно маньяк. Мысль показалась особо пугающей, но именно в этот самый момент мое беспокойство улетучилось и ему на смену пришло полнейшее равнодушие. Живу я одна, никто больше ко мне не придет. Если это и убийца, то рано или поздно он и так меня подкараулит где-нибудь у дома или в подъезд. Валяться хладным трупом, на мой взгляд, лучше дома, нежели в какой-нибудь подворотне. – Заходите, – сказала я и распахнула дверь. Он осторожно ступил через порог и спросил, приподняв одну бровь: «И что, даже не боитесь пускать незнакомца»?– Боюсь, но мне все равно, – сказала я откровенно. – Это очень неосторожно, – начал, было он, но я его прервала. – Вы будете чай или нет?– Да, благодарю, – сказал он и улыбнулся. Теперь я смогла рассмотреть его внимательнее. Высокий, статный, темные волосы, прямой нос, голубые и такие печальные глаза, высокий лоб и бледные губы. Аристократическая внешность. И он очень бледный. – А, низкий гемоглобин, – мелькнуло в голове, ох уж это мне медицинское образование. – Руки мыть там, – левой рукой я указала на дверь ванной. – Беги! Беги, глупая, – вопил внутренний голос. Но я пошла на кухню, чтобы поставить чайник. Пока мой таинственный гость мыл руки, я с грустью посмотрела на свои острозаточенные ножи. Если он маньяк, то ему будет даже за радость расчленить меня такими ножами. Жаль, подходящей разделочной доски нет. – Уходи, идиотка, – заорал внутренний голос. Но я лишь встряхнула головой, прогоняя мысли прочь. – Внутренний диалог? – спросил незнакомец и ухмыльнулся. – Вы телепат что ли? – недовольно спросила я. – Нет, просто это мне знакомо, – ответил он. – Зеленый, черный, фруктовый? – задала я вопрос, не меняя холодного тона. – Черный, – сказал гость. Аромат чая наполнил кухню, от чего стало уютнее. Пока чай заваривался, я поставила на стол чашки, достала сахар и села напротив незнакомца. – Ну, – начала я. – Расскажите мне, почему Вы убиваете женщин-почтальонов? Какая у Вас история? Вас укусил почтальон или девушка рассталась с Вами при помощи почты? Он недоуменно посмотрел на меня и громко засмеялся. Он смеялся, но отчего-то показался мне грустным и утомленным, словно он не отдыхал долгое время. – Конечно, – вмешался внутренний голос. – Пожалей его, он тебя прикончит, а ты пожалей. Как он мне надоел, этот внутренний голос!– С чего Вы решили, что я буду Вас убивать? – спросил он, улыбаясь. – А зачем это все? Преследовать меня, тащиться за мной в подъезд, напрашиваться в гости? – спросила я. Он покрутил в руках чашку с чаем: «Вы книги не пробовали писать»?– Пробовала, – буркнула я. – Не выходит. – Значит, мало пробовали, – сказал он, глядя мне в глаза. – Ой, ну Вам-то, что до этого? – вскипела я. – Наглый, наглый, – хотелось закричать на него, но я сдержалась, когда еще удастся попрактиковать способы психической разрядки, посредством счета до десяти. – Я не наглый, – он многозначительно посмотрел на меня. – Я, что, это вслух сказала?– Нет, – он улыбался. – Скажу прямо, раз уж Вы читаете мысли – бесит меня эта Ваша ухмылочка, да и ситуация, прямо скажем, нервная получается, так что, ближе к делу, Климент, – выпалила я. – Хорошо, – сказал он. Я разлила чай по чашкам и посмотрела в эти холодные и печальные глаза. – Я не хочу Вас убивать, напротив, я хочу, чтобы Вы меня убили, – его голос звучал, словно из могилы, даже холодом потянуло. Я поежилась и взглянула на окно, нет, форточка была закрыта. – Если Вы хотите покончить жизнь самоубийством, то добро пожаловать на крышу или на рельсы. Если же Вам нужен киллер, уверяю, Вы ошиблись адресом, – съязвила я. – Больше никто не сможет, – грустно сказал он. – Бросьте, – засмеялась я, – Вы просто никому не предлагали. Он молчал и смотрел на меня изучающе. – Почему я? – задала я, как мне показалось, весьма странный вопрос. – Ты видишь, Марго, ты меня видишь, – сказал он. – Я не.. , . – хотела было сказать, но остановилась, все равно мой гость читает мысли. – Когда это мы перешли на «ты»?– Давай сейчас перейдем, – спокойно предложил он. – Я похожа на дурочку? – спросила я. – Нет, – сказал он. – Так почему ты решил, что я поверю в этот бред?– Пойдем – докажу, – он встал и вышел в коридор. Я вышла следом. – Ну и? – нетерпеливо произнесла я. – Посмотри в зеркало, – сказал он. Я подошла к зеркалу, все та же недовольная физиономия смотрела на меня. – Что видишь? – спросил он. – Ничего хорошего, – сказала я, – морщины вокруг глаз вижу. Он тихо засмеялся и встал рядом со мной. – А теперь?Я молчала. Там ничего. Только я и моя физиономия с глазами, полными ужаса. – Твою мать, – пробормотала я и убежала в комнату, захлопнув за собой дверь. Галлюцинации. Дожила. Кому рассказать? Что делать? Я схожу с ума. У меня началась истерика. Я мерила комнату шагами и заламывала руки. – Что за ерунда? Какого черта? – я чуть не кричала. – Так не бывает, я наверное сплю или может в впала в кому? За дверью было подозрительно тихо. Может это просто вор и у него подход такой? А что, задурит голову жертве и стырит все ценные вещи. О чем я думаю, у меня же ценного ничего нет. Я вышла из комнаты – меня трясло, ноги дрожали, а мой гость невозмутимо сидел на кухне и читал газету. – Успокоилась? – спросил он. – Нет!– Знаешь, сколько раз я уже начинаю этот разговор? – устало протянул он и потер переносицу и умоляюще посмотрел на меня. – Только ты хоть не беги к психиатру. – Я – вампир, но не просто вампир, а призрак, дух вампира. Давно уже я, оставил свое тело, чтобы не убивать невинных. Я борюсь с этим не одно столетие и нашел выход – можно оставить свое тело и существовать, как призрак. Тебя практически никто не видит, но это бессмертному не так уж необходимо. – Мне тяжело Марго, – протянул он, – жажда крови тянет меня обратно к телу. ─Я устал, я хочу покоя. Освободи меня, прошу!Я смотрела на него и не знала, что сказать. Все казалось таким неправильным и нереальным. В голове мелькали мысли с бешеной скоростью. – Я расскажу тебе свою историю, если хочешь, – сказал он. – А я ничего не хочу знать, и вообще, тебе пора уходить, засиделся ты, а мне вставать рано, уходи! – сказала я равнодушно. – Ты пригласила вампира в дом, теперь я смогу приходить в любое время – проговорил он. – Чудесно, просто замечательно! – взбесилась я. – Может я поживу у тебя? – спросил он. – Как будто от меня что-то зависит. Живи, но я больше видеть тебя не хочу, и слышать тоже, – отрезала я. Он молчал. Я тоже. Повисла неловкая тишина. Я ушла в свою комнату и закрыла дверь. Уснуть этой ночью так и не вышло. Время от времени я отвлекалась от своих размышлений и прислушивалась к тому, что происходит в квартире, но было тихо. Может быть он ушел? Испарился? А вдруг это был бред больного мозга? И ведь никто не сможет опровергнуть или подтвердить мои слова, потому что вижу его только я. Если я соглашусь, то, что получу? Свое любимое одиночество в совокупности с расстройством психики? Зачем мне эта авантюра? Пусть найдет кого-то более подходящего для этого. Я не похожа на истребителя вампиров и уж точно я не выгляжу как охотник за привидениями. Есть ведь фанаты этой вампирской темы, наверняка, любой из них был бы рад оказать помощь кумиру своих грез. Я рассуждала, еле шевеля губами, а на часах было уже 3 часа. Ужас! Как я работать буду? Жила себе спокойно, никого не призывала. И на тебе, явился. Перед рассветом я все же уснула, хотя делать этого не следовало совсем. Как результат – будильник застал меня в совершенно разбитом состоянии и с дикой головной болью. Нехотя я поплелась умываться. Брызгая в лицо холодной водой, я вдруг поняла, что не хочу никуда идти сегодня. Вот бы хорошо сменить место жительства и уж более не пускать к себе незнакомцев с печальными глазами. Осторожно выйдя на кухню, обнаружила, что ночного гостя нет. Посуду помыл. – Ну, надо же, – подумала я. – Какой опрятный! Заглядывать в другую комнату я не рискнула. – Внушу себе, что он ушел, – решила я. Выпив кофе, я оделась и вышла в коридор. Голова все так же болела, надо принять таблетку. Накинув курточку, я обнаружила, что пальто моего незнакомца отсутствует, также как и обувь. Быстрым шагом я прошла в гостиную. Никого. Даже присутствия кого бы то ни было, нет. Ушел. Или привиделся? Стало не по себе. Может быть, это шизофрения или еще что-нибудь психическое? Идти к психиатру - особого желания нет. – Какое сегодня число? – внезапно прозвучал чужой голос в голове. – 26 октября, – ответила я и удивилась сама себе. – Все, надо срочно на воздух. В этой, некогда любимой квартире стал царить дух безумия. Я поспешно вышла, закрыв дверь на замок. Рабочий день пролетел необыкновенно быстро. Я задержалась на работе на столько, на сколько смогла. Домой шла почти черепашьими шагом. Остановившись у подъезда, я осознала все свое одиночество и ненужность. Даже друзей нет, чтобы пойти к ним. Некуда бежать. – Твои проблемы больше не нужны, как и ты сама, – твердило подсознание. Я обреченно села на лавку возле подъезда. Дождь накрапывал, ветер качал деревья. – Сколько я тут просижу? Час, два? Всю ночь явно не смогу, замерзну и промокну, – размышляла я. – Замерзнешь ведь, – знакомый голос вывел из оцепенения, и новая волна отчаяния поглотила меня. – Опять ты, – простонала я, – хватит, рассыпься, уйди прочь. Он сел рядом и дружески похлопал меня по плечу. Тут я разрыдалась, как маленькая девочка. Я всхлипывала и стонала, не в силах остановиться. – Не хочу, оставь меня в покое, – жалобно пищала я, шмыгая носом. Он ничего не сказал и никуда не ушел, только обнял меня крепко, даже слишком и я зарыдала сильнее. Домой мы поднялись вместе. Мне вдруг стало стыдно за свою слабость: и зачем я разревелась? Я быстро разделась и забежала в ванную. Мда, физиономия в зеркале смотрела на меня обреченным взглядом опухших глаз. Нос тоже опух и покраснел. Все существо в отражении являло собой безмерную печаль. Холодная вода обожгла горящие щеки. Я долго умывалась, стараясь смыть это наваждение. Но «наваждение», кстати, никуда не смылось, а спокойно разогревало на кухне чайник и что-то колдовало над плитой. – Пошли пить чай, – сказал он. – Я приготовил блинчики. Я в это время лежала на своей кровати и безучастно смотрела в потолок. – Ничего не хочу!– Пошли, или я притащу тебя, – сердито сказал Климент. – Наглый, – огрызнулась я. – Никуда не пойду, лучше убей меня и можешь таскать мой труп, куда тебе заблагорассудится. Он засмеялся, подошел и резко поставил меня на ноги. – Тебя нести что ли?– Сама пойду, – проворчала я. – Может, ты выслушаешь меня? – спросил он, глядя, как я безучастно размешиваю ложкой сахар в чашке. – Выкладывай, – сказала я, глянув в окно, по которому стекали капли дождя. – Я родился в 1738 году, в имении недалеко от города В. Я дворянин по крови. Учился дома, с отцом ходил на охоту, обучался фехтованию и верховой езде, изучал французский язык и еще много того, что было необходимо знать дворянским детям того времени. В соседнем имении проживала дочь купцов. Я был в нее влюблен. Однажды, решил навестить ее, тайно, поэтому поехал к ней еще до восхода солнца. Это было лето 1748 года, мне только исполнилось 20. Я был молод и взволнован предстоящей встречей. Путь лежал через лес, я ехал верхом. Внезапно я услышал шорох, но не обратил на это должного внимания, мало ли живности в лесу обитает в темное время суток. Так я проехал еще немного, но вдруг конь заржал и вскочил на дыбы, я не удержался и упал с лошади. Я резко поднялся, пытаясь успокоить коня, дернув его за узду, я только тогда ощутил сильную боль в руке, на которую я упал. Конь никак не успокаивался. В итоге, он вырвался и убежал прочь. Интересно, что же его так напугало. Я побрел обратно домой, держась за больную руку, как вдруг сзади кто-то напал на меня. Я стал бороться с ним, но это существо, было намного сильнее. Оно прижало меня к земле и вгрызлось в шею. Все, что я помню это дикая боль, рычание непонятного существа и запах крови, моей крови, дальше я потерял сознание. Очнулся я от того, что кто-то звал меня по имени. Шея болела и кровоточила, рука тоже болела, а во всем теле была крайняя слабость. Я различил огни, это были крестьяне, они вместе с отцом искали меня. Собравшись с силами, я позвал отца. Меня принесли в дом, позвали лекаря. Лекарь осмотрел мои раны, и пришел к выводу, что на меня напал какой-то зверь. Крестьяне шептались о каком-то упыре, который обитает в лесу. Я и сам не мог понять, что это было на самом деле. Я пролежал мучимый болями и лихорадкой 2 дня, особенно невыносимо было днем, шею жгло, было душно. Я бредил и периодически впадал в беспамятство. Лекарь был убежден, что жить мне осталось не много. К вечеру, мне становилось легче, но постоянная слабость не покидала меня. Я стал нервным, замкнутым и выходил на улицу после захода солнца. Крестьяне шарахались от меня и шептали молитвы, от которых тошнило, крестик на шее жег, как огонь и я снял его. Когда матушка сидела подле кровати и молилась, я прогонял ее, слушать это было мучительно больно. Я практически ничего не ел, стал худеть. Лекарь обреченно качал головой и предложил пригласить батюшку, которого я прогнал , осыпав проклятиями, как только он вошел. Я лежал мучимый дикой болью и непонятной жаждой, которая не утолялась водой. Я был голоден, но от еды воротило, хотелось чего-то иного. И вот однажды, забывшись сном, я – умер. Это была не правда, домашние так решили, бледный, изможденный человек без дыхания совсем не похож на живого, не так ли? Так меня похоронили. То, что было дальше, похоже на кошмар. Хотя нет, не похоже, это и был кошмар. Я очнулся в гробу, в могиле. Вокруг витал запах земли, ладана и тлена. Я кричал, звал, молил, злился, проклинал этих горе - лекарей, что сочли живого человека мертвым и обрекли на мучения, даже плакал, все было тщетно. От бессилия я впал в апатию и с горестью вспоминал свою жизнь такую короткую, яркую, насыщенную и утраченную. Теперь все даже самые незначительные события казались волшебными, учитывая то, что я находился в гробу, из которого выбраться было не под силу. Не знаю, сколько я так лежал. Странно, но воздух не закончился, да и сознание я не потерял. Вообще ничего, кроме слабости, голода и одиночества. И тут я осознал, что не дышу, и сердце мое не бьется. Это осознание вызвало новую волну ужаса, накрывшую меня с головой. Паника. Я не мог понять, как такое возможно? Я проклят и обречен вечно тут лежать, всеми покинутый и позабытый. Но что я сделал? За что? Я был так молод, а теперь мертв. В ярости я стал колотить по крышке гроба так, что затрещали доски. Внезапно сверху до меня донеслось рычание. Это медведь, они часто раскапывают могилы, чтобы поживиться телами. Я так явно слышал его тяжелые шаги. Он фыркал и рыл землю. Он копал и копал, пока я не услышал, как острые когти скребутся по деревянной крышке. Медведь царапал крышку снаружи – я изнутри. Я резко ударил по крышке, что было силы. Крышка гроба отлетела и медведь, испуганный этим происшествием, немедленно скрылся в лесу. Выбравшись из могилы, я взглянул на небо, озаренное луной, прохладный ветерок колыхал ветки деревьев. Я устало опустился на землю и задумался о дальнейшей судьбе. Идти домой нельзя, меня не поймут и не поверят. Схватят и сожгут на костре. Но мне все равно нужна одежда, ходить в погребальных одеждах весьма опасно. Меня похоронили за кладбищем, как и полагалось поступать со всеми нечистыми, а мое состояние считалось чуть ли не одержимостью. Так сильно хотелось увидеть родителей и сестру. Особенно тосковал я по своей возлюбленной. Я решил пробраться домой и переодеться. Надо было взять кое-какие деньги. Хотя зачем? Я совсем не знал, как жить в этом новом состоянии. Добравшись до дома и оглядевшись, я заметил, что домашние и крестьяне спят. Было тихо, казалось, что я слышу сонное дыхание дома. Я ловко забрался к себе в комнату. Внутри все было как при мне. Комната была прибрана, в воздухе витали чувства тоски и горя, пахло ладаном, хотя икон и крестов не было. Я переоделся и подошел к зеркалу. Долго не мог понять, в чем же дело, пока не осознал – я в нем не отражаюсь. Пришлось приводить себя в порядок на ощупь. Трясущимися руками я смывал могильную землю с лица и приглаживал волосы. Как бы мне хотелось знать, что это только кошмар и не более. Тут мне вспомнились байки про упырей, рассказанные крестьянами. Сомнений не осталось – я проклят. Тихо выйдя из комнаты, я прошел в спальню родителей. Матушка и отец спали крепко, я слышал их дыхание и равномерный стук сердец, бьющихся почти в унисон. На глаза навернулись слезы. Больше я их никогда не увижу. – Бедная матушка, как она, наверное, переживает, – думал я, стоя в нерешительности подле их кровати. Хотелось разбудить их, сказать: «Вот он – я. Я – здесь и я живой». Нет, теперь это не правда. Нельзя их будить, пусть спят. Я вышел и прикрыл за собой дверь. Я прошел в спальню сестры. Моя милая, Ольга, спала беспокойно, сердце ее бешено колотилось, дыхание было частым, а веки подвижны. – Опять ее кошмары мучают, – подумал я. Склонившись над ее ухом, прошептал: «Все хорошо, сестра, я с тобой». Ольга облегченно вздохнула и успокоилась. Я поспешил выйти, чтобы не разбудить ее, она такая впечатлительная, наслушается, бывало всяких россказней, а потом зовет меня и просит посидеть с ней. Все теперь осталось в прошлом и дом, теперь чужой. Меня здесь больше нет. Не знаю, будут ли обо мне говорить, но надеюсь , что будут вспоминать. Как жаль, что я не смог стать той надежной опорой для семьи, какой меня видели. Так горько. Спустившись вниз, я столкнулся со слугой – Яшкой. Он был пьян. Увидев меня, он протер глаза, думая, что я ему привиделся. – Успокойся, Яков, не кричи, – спокойно сказал я. Но Яков мгновенно протрезвел, глаза его от ужаса полезли на лоб. – Прочь, нечистый, убирайся в ад, – затараторил он. Я кинулся к нему и зажал рот рукой. – Тихо, я не сделаю тебе ничего плохого, только не кричи! – прошептал я. В этот самый момент я почувствовал пульсирующую вену на его шее. Дикий голод проснулся во мне, сознание помутилось, вкус крови, лишал контроля. Когда я опомнился, сердце бедного слуги уже не билось, тело обмякло и с грохотом упало на пол. В доме все также спали, никто ничего не услышал. Я ненавидел себя, обещал, что не трону его, но не сдержал слово. В голове эхом отзывался его голос: «Нечистый». Я теперь чудовище, с подбородка капала кровь, на глаза навернулись слезы, стало тошно от самого себя, от своего облика. Я возненавидел свое существо и проклинал того, кто сделал это со мной. – Надо отыскать этого монстра и убить! – решил я. Я побежал в тот самый лес и бродил в нем, прислушивался, но ничего не слышал, кроме ночных птиц. Где же он? Сбежал в другую деревню? И тут я вспомнил про свою возлюбленную, а вдруг это чудовище доберется до нее? Я пробирался через лес с невероятной скоростью, и сам не заметил, как оказался перед домом своей невесты. Сторожевой пес, радовавшийся моему приходу раньше, теперь заскулил и спрятался в будку. Забравшись по стене, я заглянул в окно своей Лизаветы, она спала. Сердце мое наполнилось радостью, при одном лишь взгляде на нее и я машинально постучал в окно. Она открыла глаза и, увидев меня, пронзительно закричала. Весь дом всполошился, послышались голоса, зажглись свечи. Я наблюдал эту картину, стоя за сосной, растущей возле забора. Не стоило ее так пугать. Вот теперь я остался совсем один. И так я отправился в путь длинною почти 300 лет. Я носил столько разных имен, участвовал в стольких сражениях. А скольких людей я погубил, чтобы утолить жажду. Скрываясь во тьме, не видя своего отражения, забытый всеми и покинутый скитался я по миру. Много, где побывал, многое видел, но все это не имеет никакого значения. Все события происходили с живыми людьми, а я словно тень проходил сквозь их судьбы, подобно дурному сну. Он замолчал. Я сидела в оцепенении. Столько тоски и сожаления, принес мне его рассказ, будто я сама пережила все ужасы его бытия. Теперь понятно, почему у него такой печальный взгляд. – А как ты стал призраком, – задала я мучивший меня вопрос. – Уже поздно, в следующий раз, – мрачно произнес он. Я взглянула на часы. И, правда, 2:30. Снова не высплюсь, хотя, как уснуть после такого? Хотелось как-то поддержать его, но что человек может сказать вампиру? Все слова, приходившие в голову, казались нелепыми. Может и стоит ему помочь, раз он так страдает? Я никогда прежде не сталкивалась с вампирами, кроме как на страницах книг. Но, то были сказки, чаще о любви, нежели страдании. А здесь была страшная и мучительная правда. В нем я видела больше человечности, чем во многих из живых. А сколько боли он носит в себе на протяжении трехсот лет. Почему именно на его долю выпали все эти испытания? Что это? Проклятье или роковой случай? Я вновь заснула под утро, мучимая жалостью к своему гостю, пытаясь подобрать слова поддержки и утешения, которые хотела сказать ему. 27 октября. Утро. Все по-старому сценарию: будильник, больная голова, практически бессонная ночь и безмерная усталость. На этот раз мой гость был дома и варил кофе на кухне. – Завтракать одним лишь кофе весьма вредно для здоровья, – тоном проповедника сказал он. – Доброе утро. – Доброе утро, кстати, убивать вампиров с трехсотлетней историей, тоже здоровья мне не добавит, – съязвила я. Климент хмуро посмотрел на меня. – Я так рада тебя видеть, – сказала я и улыбнулась. – С трудом верится, – буркнул он. – А может, ты со мной останешься жить? Ты такой хозяйственный, готовишь, уборку делаешь, не шумишь – просто сказка, – веселилась я. – Не думаю, что это хорошая идея, – проговорил он устало. – Что сегодня по плану? Продолжим путешествие по волнам памяти? – поинтересовалась я. – Да, – сказал он. – Тем более, осталось совсем немного. – Ты это про историю или… – я запнулась и посмотрела на него. – Я про все, – ответил он и улыбнулся. – Скоро все закончится – потерпи немного. – Тебе легко говорить, – вздохнула я, – это же не тебе придется убить вампира. – А я достаточно их убил в свое время, – сказал он. – Чужой среди своих? – я рассмеялась. Он кивнул. В сердце моем была тревога. Я точно знала, что не смогу его убить. – Тебе пора на работу, – он многозначительно посмотрел на часы. – Ой, – вскрикнула я и побежала одеваться. Рабочий день не шел, а тянулся, как улитка. Все шло медленно и люди и время. Особых изменений в работе не свершилось, потому, он ничем не отличался от предыдущих. После окончания рабочего дня спешу домой, чтобы узнать конец истории и возможно, попытаться переубедить своего гостя. Нет, смерть не для него. Он не самый плохой. Может быть, найдутся еще какие-нибудь варианты. – Добрый вечер! – произнес Климент, помогая мне снять куртку, подобно гостеприимному хозяину. – Ого! – сказала я, – все это выглядит очень интересно, а не задумал ли ты меня выселить. Создается впечатление, что я у тебя в гостях. – Не паясничай, – проворчал он. – Ужин, кстати готов. – Не, ну я определенно не смогу тебя убить, слишком уж хороший. – Я не тот, кем кажусь, – холодно проговорил он и посмотрел на меня. От его взгляда стало неуютно. После ужина я уселась в кресло поудобнее, и спросила: «Так, и как же ты стал призраком»?Климент тяжело вздохнул и вновь принялся погружаться в свои воспоминания. – Я убил много людей, как хороших, так и плохих, – начал он, – в какой-то момент я стал понимать, что это неправильно. Кровь животных не подходит для того, чтобы отказаться от человеческой крови, иначе все было бы слишком просто. Я старался выбирать в качестве своих жертв наиболее плохих людей, но порой, сделать это было трудно. Мне до сих пор жаль всех тех, убитых мною людей, как было жаль своих родных и самого себя, когда я превратился в монстра, жаждущего человеческой крови. Я постоянно переезжал, и однажды, будучи в Будапеште, обнаружил некий трактат, написанный средневековым колдуном. В нем говорилось о том, что вампир способен оставлять свое тело, бродить по свету не проливая крови. Тогда, вампир становится невидим, и бесплотным призраком продолжает свой вечный путь среди людей. Я долго над этим размышлял, и пришел к выводу, что мое жалкое существование по ночам и бесконечные бессмысленные убийства пора прекратить. Итак, я стал призраком. Для этого в полнолуние необходимо было зарыть свое тело в могиле и выйти из него в образе духа, проведя еще один нехитрый ритуал. Вампир подобен клопу, как бы омерзительно это не звучало. Без крови он способен на существование в виде мумии, лишенный силы и погруженный в сон. Но стоит попасть лишь капле крови, как он очнется, исполненный дикой жаждой и безумной ненавистью. Я все сделал, как надо. Тело мое лежит почти в том же самом месте, где меня погребли мои родные. Раньше в том месте было мое имение, потом образовалась деревня, а теперь это место заброшено. Дома разрушены, люди переехали в город, старики умерли. Мне нельзя приближаться слишком близко к своему телу, иначе я вновь восстану в облике вампира. Это буду уже не я, а голодное чудовище. Ты должна меня убить самым наидревнейшим и всем известным способом – осиновый кол. Тебе предстоит найти мое тело, вбить осиновый кол в сердце, окропить святой водой и прочитать молитву, которую я скажу тебе 2 раза. И все. Ты – свободна, – закончил он. – И все? – возмутилась я. – Всего-то и делов, конечно, я ведь каждый день этим занимаюсь, можно даже с завязанными глазами дело провернуть. – Успокойся, это не так трудно, как кажется, – заключил он. Я зла. И мне хочется его придушить. – Ты сказал, что в трактате было написано, что призрака никто не увидит. Так почему же тебя вижу я?– Если я того захочу, то меня увидят, – проговорил он. – Но есть категория людей, которые не от мира сего, они, как бы это сказать …– Сумасшедшие, – закончила я за него. – Да, – подтвердил он и многозначительно на меня посмотрел. – Неправда! Чушь! Я абсолютно здорова, – закричала я в гневе. – Ты же сама знаешь, что это не так, – спокойно сказал он. – Во всяком случае, для меня, так даже лучше. Я ничего не сказала. Вспомнила только стены больницы, бессвязные речи, бормотание, тени, голоса, кучу лекарств и грубое обращение. В психиатрической лечебнице любой здоровый человек сойдет с ума через месяц. Я провела там шесть, после попытки суицида. Я не слышала голосов, не видела монстров на потолке, только бессонница, страх и бесконечный стресс. Но я здорова. Сейчас. И тогда тоже была. Я это знаю, совсем не важно, что считает врач. Я сама медик и знаю, что госпитализация была лишней. Лучше бы мне дали умереть. Я размышляла, а внутри вновь зашевелились почти забытые обиды, заговорили обидные слова, возникли люди, которые унижали и обижали. Депрессия возвращалась. Захотелось лечь спать и выключить мозг, который как заезженная пластинка вновь пустил по кругу старую песню. – Может, лучше ты убьешь меня? – спросила я, услышав шаги за спиной. – Ты поправишься, не переживай! – тихо сказал он. – Надо выйти подышать, – решила я, так как обстановка стала угнетать. Я вышла в коридор и стала надевать сапоги. – Одной ночью ходить опасно, – прозвучал голос над головой. Я застегнула сапог, и, выпрямившись, сказала: «Какая тебе разница? Это моя жизнь, мое дело. Может мне на роду так написано»?– Не написано, – возразил он. – О, ты у нас оракул, – протянула я, взяла куртку и вышла на улицу. Идя по темным улицам, я вдруг увидела мужскую фигуру. Мужчина, судя по виду, был пьян, так как его изрядно шатало при ходьбе. Обойти его возможности не было, и я решила пройти мимо как можно быстрее. Конечно же, мне это не удалось. – Давай поговорим, – схватив мою руку, он дыхнул на меня алкогольным выхлопом. – Я не разговариваю с незнакомцами, – сказала я, пытаясь вырвать руку, но он, казалось, вцепился в нее мертвой хваткой. – Не уйдешь, – зло сказал он и засмеялся. Внезапно рядом с ним мелькнула тень, и в ту же секунду он взмыл в воздух и отлетел на приличное расстояние, приземлившись в лужу. – Это было весьма эффектно, – сказала я подошедшему вампиру и засмеялась. – Это было весьма безрассудно с твоей стороны, – ворчал он. – Пойдем домой, заболеешь еще. – Такой заботливый, – сказала я. – Как же я буду без тебя?Мы быстро шли по улицам, и мне было грустно. Я никогда и никого не забываю. К нему я уже привыкла, отвыкла от одиночества и разговоров самой с собой. Заново ко всему привыкать казалось невыносимым. Не хочу! Лучше уж умереть, все равно никого у меня нет. Климент резко остановился, и я погруженная в свои мысли налетела на него. Повернувшись, вампир посмотрел на меня серыми печальными глазами и тихо, почти шепотом сказал: «Не отчаивайся, Марго. Поверь, это еще не конец. Все у тебя будет чудесно. Я знаю это, верь мне». – Я верю, – ответила я, чувствуя, как на душе посветлело. Мы условились, что отправимся в деревню на выходных. Еще три дня и все будет кончено. Закончится его история и моя роль в его жизни. 28 октября. Утро. Будильник истошно вопит, вставать не хочется. Может сказаться больной и не пойти на работу? Хотя нет, придется звонить начальнику и все объяснять, потом тащиться в поликлинику за больничным листом. Лучше схожу. Не такой и длинный рабочий день у почтальона. – Кофе готов! – звучит уже знакомый голос. – Спасибо, – говорю я, а сама думаю, что привыкла к таким вот мелочам, вроде сваренного кофе и советов, данных ворчливым голосом. Все такое повседневное, но это приятно, когда о тебе заботятся и переживают. Собравшись, выхожу на улицу. Подморозило. Ну и погода, то дождь, то снег. На работе голова занята совсем другими, нерадостными мыслями. Я постоянно ищу в себе силы решиться и освободить вампира, ведь он так страдает. Ищу и не нахожу. Понимаю, что не смогу. Не смогу. Но все уже так далеко зашло, столько рассказано. Теперь я не смогу его разочаровать. Где он еще найдет такую легковерную и понимающую сумасшедшую?– Признаться, чем ближе подходит дата моей, так называемой смерти, я ликую и тоскую одновременно. Как не во время мне попалась такая чуткая девушка. Она мне сочувствует, жалеет, много думает и ищет в себе силы лишь для того, чтобы помочь. Помочь малознакомому, даже не человеку, а вампиру. Я так устал бродить по этой земле, но я не хочу больше убивать. Если я останусь с ней, то обреку ее на непонимание окружающих и безумие. Никто кроме нее не сможет меня видеть, и она будет разговаривать, словно сама с собой. Я ей такой участи не желаю. Она еще будет счастлива, я знаю это. Нужно набраться мужества, ведь это конец для меня. Да, все закончится, и на этот раз по-настоящему. Я и так слишком долго существовал. Одного жаль, мне будет ее не хватать. Я пришла домой с работы, Климент стоял и смотрел в окно. Совсем скоро придется его отпустить, горестно и страшно. Вдруг, я все сделаю не так, как надо?– Ты все сделаешь так, – прочитав мои мысли, сказал вампир. – Завтра пятница, – сказала я. – В субботу поедем?– Да, в субботу, – подтвердил он. Напряжение нарастало. Нас обоих посещали тягостные мысли, каждый с чем-то прощался и о чем-то сожалел, а может и о ком-то. Первой нервы сдали у меня. – Хватит! – крикнула я. – Все, я не буду тебя убивать. Ты всерьез решил, что я тебя убью? – я нервно рассмеялась. – Нет, не буду, не стану, не смогу. Иди, возвращайся в свое тело и можешь сожрать меня. К черту все! Моя жизнь все равно ничего не стоит. Да меня даже искать никто не будет. Только живи, или существуй, как тебе захочется. Я не стану твоим освобождением, уж прости. Не из того я материала сделана. Не знаю, каким ты станешь или кем ты был, но сейчас ты хороший, хоть и грустный. Это выше моих сил. Думай обо мне, что хочешь, можешь злиться на меня или обижаться. Нет. Ты вообще подумал, как я с этим буду жить? Что мне останется на память? Я впечатлительная и не смогу забыть такое через неделю. Я ведь никогда себе этого не прощу. Я истерила, кидала вещи, набрасывалась на него, кричала, оскорбляла. Он даже бровью не повел, словно все это уже видел. Выдохнувшись, я села на пол и заплакала. Он подошел, вытер мне глаза платком и вложил его в руки. Затем достал из кармана коробочку и открыл ее. В ней лежал старинный серебряный крестик, очень красивый, узорчатый на тонкой серебряной цепочке. Он повесил его мне на шею и сказал: «Вот все, что я могу оставить на память о себе. Носи крест не снимая, и он, защитит тебя от всех тех кровопийц, которые еще бродят по этому свету, а их, поверь, не мало». Он встал и вышел из квартиры. Я осталась одна, думала и теребила в руках кружевной платок и ощущая тяжесть на шее от подарка вампира. Мой друг не вернулся ни вечером, ни ночью. Я легла спать в абсолютном одиночестве. 29 октября. Пятница. Я проснулась раньше будильника на целых полчаса, вышла в коридор, прошла на кухню, заглянула в гостиную – никого. Его не было. Сварила кофе. Повертела чашку в руках – не хочется. Собралась и пошла на работу. Очень хотелось сбежать с работы в тот день, но нельзя. Я переживала за своего друга. Что, если он больше не вернется, а я даже не попрощалась с ним. После окончания работы, я чуть не бежала домой. А дома все еще никого. Стало совсем пусто. Захотелось выйти прогуляться, но побоялась, что Климент может вернуться в мое отсутствие и потому, осталась дома. Делать было решительно нечего. Просмотр телевизора не отвлекал, как и чтение. Совершенно не смогла сосредоточиться, листала страницы книги, не понимая смысла написанного. Вдруг я обидела его? Отняла последнюю надежду на успокоение? Он, наверно, ненавидит меня за мою слабость. – Тупица, надо было сразу отказывать настойчиво, к чему было слушать его исповедь? – размышляла я вслух. Я замолчала, в комнате тихо, только часы тикают на стене. Смеркается. Я села на подоконник и выглянула в окно. Снег, крупными хлопьями плавно покрывает голые ветви деревьев, скрывая осеннюю грязь и пожухлую траву. Время близится к полуночи, а его все нет. Завтра выходной. Мы собирались ехать в субботу днем, чтобы в воскресенье днем быть на месте. Воскресенье придется на 31 октября – как символично. Я прислушалась, нет, все так же тихо. Посидев еще немного, я отправилась спать. Заснула на удивление быстро, и в ту ночь, мне совершенно ничего не снилось. Утром я проснулась от того, что хлопнула входная дверь. Климент ворвался в комнату и громко сказал: «Вставай, собирайся, через три часа выезжаем. Давай, не ленись, путь будет не близкий». Он бросил на мою кровать тяжелую сумку и, видя, мой удивленный взгляд, сказал: «Там все необходимое для… тут, он замялся, не зная какое слово подобрать, ритуала». – Убийства, – хмуро сказала я. – Пусть так, но ты это сделаешь, тем более, ты уже согласилась. Отступать поздно. – Ну, помоги мне, прошу, – он умоляюще посмотрел на меня. Не выдержав взгляда, я согласилась: «Хорошо»!Удивительно, как изменилась моя жизнь всего за одну неделю. Вампир, который даже не вампир, из наглого незнакомца превратился в друга, который готовит мне кофе по утрам, а также вкусный ужин. Кажется, я вновь повредилась умом, но мне предстоит убить его осиновым колом, практически как в кино. И еще, я совсем не хочу его убивать. Я вновь стала тяготиться тем, что раньше радовало и приносило покой – одиночеством. Непредсказуемая жизнь. Жаль, что не все хорошо заканчивается, а так получилась бы очень неплохая история. – Надо найти теплый свитер и шерстяные носки, – подумала я, и стала рыться в шкафу. Необходимо утеплиться, путь будет пролегать через заброшенную деревню, а значит и дороги там не очень. – Пошли, я завтрак приготовил, – позвал Климент. Перед тем, как выйти из комнаты, я решила изучить содержимое сумки. Открыв ее, я опешила, большое серебряное распятье, бутыль, с очевидно, святой водой, какие-то прочие ритуальные мелочи и огромный остро заточенный осиновый кол. Я взяла его в руки, и они задрожали. Я бы даже острым ножом не смогла его ткнуть, а тут кол и в сердце. Кошмар! То-то будет испытание. Зачем оно мне?Завтрак окончен, а беспокойство растет. – Ты бы хоть торт испек, – пошутила я. – А, шутки, – это хорошо, – засмеялся он. – Значит, все не так безнадежно. Пора было выходить, автобус подъедет через сорок минут. Собрав все необходимое, мы вышли. Вернее, я вышла, моего друга никто не видел. Плечо ныло от тяжелой сумки. Всю дорогу до остановки и весь путь в автобусе пришлось провести в молчании. Говорить было лишним, да и пассажиры автобуса неправильно бы меня поняли, увидев, как я говорю с невидимым собеседником. Автобус ехал долго и медленно, была всего пара остановок. К вечеру меня разморило, и я уснула. За окном была настоящая пурга. При мысли, что скоро выходить в холод из теплого салона автобуса, меня передергивало. В восемь часов утра автобус прибыл на нужную остановку. Мы вышли в холод утра. – Теперь пешком, – сказал Климент. – Тебе придется запомнить дорогу, обратно пойдешь одна, следующий автобус в пять вечера, к утру понедельника будешь дома. Шли мы около часа по полю, дальше через небольшой лес, оставляя следы на свежем снегу, в полном молчании. Придя на место, мы подошли к его могиле. То есть, я подошла, а Климент встал на почтительном расстоянии от нее. Я огляделась, вдалеке виднелись разрушенные деревянные дома, кладбище всего в паре метров, тоже заброшенное, с покосившимися крестами. Вокруг абсолютное запустение. – Копай, не трать время, надо успеть до захода солнца! – сказал он. – Замечательно, – негодовала я, – и копать самой, и убивать тоже, еще и обратно идти, у меня вообще-то выходной в воскресенье. Я принялась копать, что было весьма не просто, из-за отсутствия опыта в выкапывании могил, хорошо еще, что земля не до конца промерзла. Я копала, торопилась, и вот, лопата ударилась о деревянную крышку гроба. – Я туда не полезу, – сказала я испугано. – И вообще я мертвецов боюсь. – Ну и что прикажешь? – донесся голос сверху, – давай вернемся обратно. – Мы же просто так в такую даль ехали, шли, и ты, очевидно от безделья, решила выкопать могилу вампира, молодец, что сказать. – Ворчун, – сказала я. – Брось мне сумку. Я разложила все необходимые вещи, достала кол, молоток, чтобы его вбить и тяжело вздохнула. – Ну, все, что ли? – я грустно посмотрела на вампира. – Все! Поторопись! – нетерпеливо сказал он. – Ты не хочешь попрощаться с миром или хотя бы со мной?– Прощай, – сказал он и отошел подальше от могилы. Я осторожно открыла крышку гроба. В гробу лежал он. Такой же, каким его видела я, только более реальный, одетый в наряд прошлого века. Выглядел он довольно опрятно, если не считать слоя пыли, да паутины, опутавшей все вокруг. Он совсем не выглядел мертвым, скорее спящим. Я захотела взять его за руку. – Не трогай! – голос Климента прогремел над головой, заставив меня вздрогнуть. – Делай, давай, нельзя медлить. Не забудь про воду и молитву, – напомнил он. Сегодня мой друг был очень раздражен. Я отошел от могилы, чтобы не видеть себя и не испытывать соблазна вернуться в тело. А соблазн был велик, особенно сейчас, когда я так близко к телу. А она все медлит, копается. Почему так долго? Мое тело пробуждается. Тут я почувствовал жар в руке и мгновенно оказался у могилы, глупая, хотела взять за руку. Хорошо, что успел. Как она медленно все делает. Конечно, ее можно понять, ей страшно, но столь долго медлить опасно. Опасно для нее. Нечего возиться, к этому нельзя привыкнуть. Тратить время на то, чтобы осознать происходящее - бессмысленно. Я и так уже все подготовил, надеюсь, она не струсит. Я смотрел на заброшенные и разрушенные дома, на лес, на небо. Я с этим миром попрощался давно, но все-таки сейчас это печально. Я хотел бы более душевно проститься с моим новым другом, но не стал лишний раз ее тревожить. Я взяла кол в левую руку, а молоток в правую. Приставила острие к груди своего друга, вздохнула и зажмурилась. – Прости, – выдохнула я и со всей силы, на которую была способна, ударила молотком. Слезы текли по щекам, сердце бешено стучало. Когда я открыла глаза, то увидела, что вся в крови. Холодная кровь текла по лицу, смешивалась со слезами, становясь мерзкой, противной жижей. Было страшно, но страшнее еще от того, что Климент смотрел на меня и взгляд его больше не был печальным. Он был в ярости. Завизжав, я бросилась прямиком из могилы, но вылезти из нее у меня не получилось, руки закоченели, ноги затекли, и я скатилась обратно, исцарапав руки. В панике, я смотрела на вампира, который пытался вытащить кол из груди. Он кричал, шипел и ругался. Я вспомнила про святую воду и молитву. Схватив сумку, достав бутыль, я стала поливать его водой. – Не убивай меня, – вдруг жалобно простонал он. – Я хочу жить. Я замерла, стало жаль его. Слезы снова подступили к глазам, а в горле стоял ком, еще чуть-чуть и я разрыдаюсь. Я внимательно посмотрела в его глаза, его взгляд - злой, жестокий, полный ненависти, нет, это не мой Климент. Я быстро стала читать молитву, слова путались и застревали в горле. На секунду я засомневалась в правильности производимых мною действий. Вдруг это не сработает? Сказав фразу: «Покойся с миром», я перекрестилась и закрыла глаза. Внезапно чья-то рука схватила меня за шею и с силой подбросила вверх. – Глупая девчонка, ты думала, что сможешь победить меня этой ересью? – он засмеялся. – Так даже лучше, я очень голоден, ты придешься кстати, – зарычал он и схватил меня за шею так крепко, что я стала задыхаться. Я боролась столько, сколько могла, но он был сильнее. Мысленно я приготовилась к смерти, так как кислорода почти не осталось, а мертвая хватка на шее не ослабевала. Сердце колотилось, как сумасшедшее и казалось, стук его отдавался в висках. – Все, это конец, – думала я. – Прости, Климент, я не справилась. И тут вампир закричал и отдернул руку от моей шеи. Рука его дымилась. – Крест! – мелькнуло в голове, тот самый подарок, его подарок. До моих ушей донесся едва уловимый шепот: «Повтори молитву, повтори». Я стала шептать ее, сказать во всю силу голоса не вышло, горло саднило и воздуха не хватало. В глазах мутнело, но я продолжала читать молитву. Вампир стал извиваться, словно его тело пронзили тысячи судорог, он рычал, дергался, а потом вдруг рассыпался в прах. Я лежала на земле, с неба падал снег, и холодные снежинки плавно ложились на лицо, таяли от тепла кожи и стекали по лицу, смешивались с кровью, землей и слезами превращались в грязные разводы. Слез уже не было. Мне казалось, что я сама умерла, внутри было пусто и тоскливо. Я посмотрела на наручные часы – 3 часа дня, надо спешить, а то придется заночевать в этой глухой заброшенной деревне. Я встала, пошатываясь, подошла к могиле и стала забрасывать ее землей, все-таки не хорошо оставлять ее разрытой. Закончив, я взяла сумку, закинула ее на плечо и побрела через лес. Ветер со снегом дул прямо в лицо. Я брела и едва могла различать дорогу. Ноги замерзли и еле передвигались. Дойдя до остановки, я села на скамейку и тяжело вздохнула. Потом посмотрела на свои руки – все в грязи и царапинах. Ноги тоже все в земле, штанина порвана на колене, куртка вся в грязи. Я достала зеркало из кармана, о, а лицо еще ужаснее, грязные разводы от крови и земли. Ну и зрелище. Наверное, опрометчиво было взять с собой сумку, подумают еще, что я кого-нибудь убила, раз еду из такой глуши, вся в грязи и крови. Мда, надо привести себя в порядок, хоть немного, а то неравнодушные граждане сообщат в полицию. Я отряхнула грязь с одежды, насколько это было возможно, и умыла лицо снегом. Теперь хотя бы лицо не в крови, и на том спасибо. Автобус подъехал с опозданием. Я села на заднее сиденье у окна и погрузилась в свои мысли. Я думала много, даже слишком, пытаясь переварить весь этот ужас, пока не заснула. Медленно погружаясь в сон, казалось, что автобус не едет, а плывет, словно корабль. И мысли мои тоже плыли где-то далеко, то ли во сне, то ли в бреду. Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. – Какое сегодня число? – громко спросил мужской голос. – 31 октября, – ответила я, не открывая глаз. – Счастливого Хэллоуина. – Вот и правильно, – сказал мужчина и вновь спросил, – сколько Вам лет?– 25, – ответила я. Он все задавал и задавал самые банальные вопросы: имена родителей, домашний адрес, телефон, номер квартиры и прочее. Я отвечала и откровенно не понимала, зачем он этим интересуется. Все стало ясно, когда я, наконец, открыла глаза и смогла сфокусировать взгляд. Тут я поняла, что нахожусь в больнице, в которой ранее уже была. И доктора я тоже знала. – Ну, – насмешливо спросил он, – вампиры существуют?– Нет, – ответила я. – А что Вы делали в заброшенной деревне?– Приключений искала, – сказала я. – Нашли? – осведомился доктор. – Нет. – Ну, значит все хорошо, – проговорил он себе под нос, попутно делая отметки в листе назначений. – Еще недельку полежите, понаблюдаетесь, восстановитесь, и я Вас выпишу, – закончил он. Я кивнула. – Побольше надо бывать на свежем воздухе и поменьше читать всякую мистику! – наставнически сказал доктор уже у двери палаты. Я со всем соглашалась. Принцип выздоровления в психиатрии заключается в том, что нужно притворяться адекватным человеком, даже если это и не совсем так. Только тогда тебя оставят в покое и сочтут достойным членом общества. Так, неделя, переросла в месяц. Я послушно выполняла все назначения, посещала курсы. И вот, наконец, меня выписали, выдав на руки лист с рекомендациями и ворох грязной одежды, в которой я поступила. Итак, теперь раз в неделю придется посещать своего участкового психиатра, получать препараты и вновь создавать видимость здорового человека, в рамках общепринятых норм, разумеется. Надев свою грязную одежду, я поморщилась и отправилась домой. Странно, за время, проведенное в стационаре, я сама поверила, что все произошедшее со мной не более чем выдумка. Просто мой разум помутился в период осенней депрессии. Дома, я в первую очередь, решила выстирать свои вещи. Зайдя в ванную, я уселась на пол и стала выгребать из карманов куртки все содержимое. Мелочь, фантики, автобусные билеты и прочий мусор образовали приличную кучку на полу. Очищая внутренний карман, я обнаружила старинный серебряный крестик, аккуратно завернутый в кружевной платок. Подарок вампира. Значит, все правда. Я сидела на полу в ванной и рассматривала крестик. Столько всего происходит в жизни, внезапно, без нашего на то согласия. Что гласят древние легенды? В моем случае таких легенд нет. Моя история закончилась так же быстро, как и началась. Подарок вампира, единственного друга за столь долгое время, висит на шее и согревает сердце. Теперь мне снятся исключительно хорошие и приятные сны, возможно, это вызвано приемом препаратов, назначенных врачом, а может потому, что на свете стало одной упокоенной душой больше. В моей жизни не многое изменилось. Теперь стараюсь чаще гулять, и не потому, что так рекомендовал психиатр, а потому, что в квартире теперь пусто, по-настоящему пусто, как и в моей душе. Я никогда не размышляла над тем, как все сложилось, не заметь я тогда этот печальный взгляд в толпе. Будь у меня возможность все изменить, я бы не сделала этого. Возможно, я еще увижу своего друга на той стороне или в следующей жизни. А может, и нет. Зато теперь у меня в шкафу лежит целый арсенал для охоты на вампиров. Однажды, я напишу рассказ, в котором опишу своего лучшего друга за всю мою жизнь. Лучший друг, которого я убила, потому что он вампир и сам просил меня об этом. Я посмотрела в окно. Скоро новый год. Люди уже украшают квартиры гирляндами и мишурой. На улице холодно, снег приятно скрипит под ногами редких прохожих. А где-то далеко, в заброшенной деревне, среди лесов и полей, занесенных снегом, есть та самая могила, где остался прах моего друга. Когда-нибудь я вернусь туда, чтобы навестить его последнее пристанище. Навещу, чтобы сказать, что я никогда его не забуду. Надеюсь, что он обрел свой, такой желанный, покой. Завтра на работу, люди ждут свои счета и редкие письма. Новогодние открытки теперь принято отправлять через интернет, что огорчает. У меня теперь одной тайной больше. О ней я никому не смогу рассказать. Да и кто захочет услышать? Ночь вступает в свои права, люди ложатся спать, гасят в окнах свет, оставляя работать весело мигающие гирлянды. Фонари теплым желтым светом льются на холодный снег. Улицы опустели. Спокойная зимняя ночь укутывает город. А я все смотрю в окно и втайне жду, что вернется мой друг, чего конечно, не будет никогда. – Я тебя не забуду! – шепчу я, сжимая в руке крестик, подарок вампира, моего вампира.