Песня звёздСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Звезды медленно совершали предписанный древним законом круг. Алмазный Змей пересекал небо, неспешно свивая и развивая кольца. Эрих лежал на земле, глядя в высь немигающим взглядом, наблюдая, как неторопливо, торжественно перетекают друг в друга оттенки света, как играют блики на чешуе древнего чудовища. Он не помнил, чтобы в своей прежней жизни хоть раз видел подобное. Зрение вампира совершеннее человеческого, но, возможно, раньше ему просто не было дела до небесных красот. Столько всего надо было успеть. Теперь же в его распоряжении оказалась вся вечность. Пей - не хочу. Такая же бесконечная, обманчиво близкая и бесполезная, как это звездное небо. Эрих не помнил, когда впервые услышал Песню. Она нарастала исподволь, незаметно… и была настолько не похожа на все, испытанное им ранее, что он не сразу понял, что происходит. Непонятная тоска каждую ясную ночь гнала его подальше от братьев, от князя, от людей… она заставляла забыть даже про жажду. И Эрих ночь за ночью уходил в пустоши, бездумно глядя на небо, пока однажды ночью Песнь не усилилась настолько, что он смог ее услышать. Каждая звезда, каждая светящаяся точка в небе, пела. И каждый голос был не похож на другой. Они сливались, перетекали друг в друга, то почти замирали, то взрывались внезапным всплеском… Мелодия все длилась и была настолько прекрасной, что все существо вампира изнывало от сладкой боли. Если бы у него еще оставалась душа, он сказал бы, что она рвалась из клетки плоти. В ту ночь он плакал впервые за сотню лет. Эрих не чувствовал, как кровавые слезы текут по щекам, полностью растворившись в Песне. Ближе к утру, по мере того, как звезды начали бледнеть, затмеваемые приближающимся рассветом, их музыка становилась все тише, заглушаемая иной - громкой, яростной, торжествующей и беспощадной. Заслушавшийся Эрих едва успел спрятаться от выкатившегося из-за горизонта солнца. И лишь забившись в заброшенную звериную нору, осознал, что впервые не уснул днем. Впрочем, удовольствие от бодрствования оказалось сомнительным. Слишком уж громко гремел в ушах, отдаваясь по всему телу, ужасающий гимн солнца. Настолько громко, оглушительно, что вампир почти сходил с ума, в том числе и от внезапно усилившейся жажды. Лишь несколько глотков крови приманенной в нору лисы помогли ему пережить этот бесконечный день. - Ночь отметила тебя, - пальцы князя, коснувшиеся лба, показались невесомыми. – Она любит юных и невинных. Но теперь тем более ревнивым станет День. Он будет пытаться убить тебя. Чудо, что ты пережил время его власти. Чтобы голос его не мучил тебя так сильно, тебе следует чаще приобщаться крови его созданий. Даже если ты не чувствуешь жажды. У тех, кто слышит Песню Госпожи, жажда ослабевает, и это может тебя убить. Но помни, если ты полностью осушишь дитя Дня, от жажды ли или для создания птенца, возревнует уже Госпожа. Она не столь безжалостна, Она не убьет, но ты больше никогда не услышишь Ее песни. – Темные глаза старого вампира смотрели в пустоту, и Эрих содрогнулся отстынущей в них тоски. – Возможно, более правильным было бы велеть вам забирать жизни до того, как вы сможете услышать Песню… тогда вы не знали бы этой боли. Но и блаженства слышать Ее вы не узнали бы тоже. На все воля Ночи, кто мы, что бы решать за Госпожу?Князь был стар. Эрих не знал, сколько тысяч лет тот уже живет в ночи, и каким богам молился при жизни. Его слова казались странной сказкой. Уже давно было доказано, что день и ночь сменяют друг друга из-за того, что земля вращается вокруг своей оси. И как же считать их богами? Это просто темное и светлое время суток – не больше. Но от чего тогда так болело в груди?Эрих знал, что проклят. Знал, что с того момента, как он принял второе рождение, путь на Небо ему заказан. Он не мог войти в храм, не мог коснуться креста, колокольный звон причинял сильную боль. Возможно, и та чудная песнь, что слышал он прошлой ночью, была лишь жестокой шуткой, частью проклятия, призванной показать, чего именно он лишился, став вампиром? Или… лучом надежды? Да, он стал богомерзким созданием, обреченным на вечные муки в аду, но… он слышал нечто настолько прекрасное, что это можно назвать лишь Божьм чудом. Он брал кровь у тварей божьих, но еще не забрал ни одной жизни и не загубил ни одной души. Может быть в этом дело? Может быть, еще есть надежда? Но… Эрих споткнулся в своих мыслях, внезапно осознав, что даже если и так, то он все равно не знает, что делать дальше. Выйти на солнце? самоубийцам путь к спасению был заказан абсолютно точно. Оставалось ждать. Мимо текли годы, потом века. Ночная песня оставалась его отрадой, его болью и его счастьем, тем, от чего невозможно отказаться. Он научился выходить из транса, в который погружала его Песнь, перед рассветом, чтобы утолить жажду и спокойно переждать день. Скука подвигла его на то, чтобы влиться во все более стремительно меняющееся человеческое сообщество. Благо, что современные средства связи помогали получить любую информацию и вести дела, не выходя из помещения. Звезды медленно совершали предписанный древним законом круг. Алмазный Змей пересекал небо, неспешно свивая и развивая кольца. Эрих лежал на земле, глядя в высь немигающим взглядом, наблюдая, как неторопливо, торжественно перетекают друг в друга оттенки света, как играют блики на чешуе древнего чудовища. Он не помнил, чтобы в своей прежней жизни хоть раз видел подобное. Зрение вампира совершеннее человеческого, но, возможно, раньше ему просто не было дела до небесных красот. Столько всего надо было успеть. Теперь же в его распоряжении оказалась вся вечность. Пей - не хочу. Такая же бесконечная, обманчиво близкая и бесполезная, как это звездное небо. Эрих не помнил, когда впервые услышал Песню. Она нарастала исподволь, незаметно… и была настолько не похожа на все, испытанное им ранее, что он не сразу понял, что происходит. Непонятная тоска каждую ясную ночь гнала его подальше от братьев, от князя, от людей… она заставляла забыть даже про жажду. И Эрих ночь за ночью уходил в пустоши, бездумно глядя на небо, пока однажды ночью Песнь не усилилась настолько, что он смог ее услышать. Каждая звезда, каждая светящаяся точка в небе, пела. И каждый голос был не похож на другой. Они сливались, перетекали друг в друга, то почти замирали, то взрывались внезапным всплеском… Мелодия все длилась и была настолько прекрасной, что все существо вампира изнывало от сладкой боли. Если бы у него еще оставалась душа, он сказал бы, что она рвалась из клетки плоти. В ту ночь он плакал впервые за сотню лет. Эрих не чувствовал, как кровавые слезы текут по щекам, полностью растворившись в Песне. Ближе к утру, по мере того, как звезды начали бледнеть, затмеваемые приближающимся рассветом, их музыка становилась все тише, заглушаемая иной - громкой, яростной, торжествующей и беспощадной. Заслушавшийся Эрих едва успел спрятаться от выкатившегося из-за горизонта солнца. И лишь забившись в заброшенную звериную нору, осознал, что впервые не уснул днем. Впрочем, удовольствие от бодрствования оказалось сомнительным. Слишком уж громко гремел в ушах, отдаваясь по всему телу, ужасающий гимн солнца. Настолько громко, оглушительно, что вампир почти сходил с ума, в том числе и от внезапно усилившейся жажды. Лишь несколько глотков крови приманенной в нору лисы помогли ему пережить этот бесконечный день. - Ночь отметила тебя, - пальцы князя, коснувшиеся лба, показались невесомыми. – Она любит юных и невинных. Но теперь тем более ревнивым станет День. Он будет пытаться убить тебя. Чудо, что ты пережил время его власти. Чтобы голос его не мучил тебя так сильно, тебе следует чаще приобщаться крови его созданий. Даже если ты не чувствуешь жажды. У тех, кто слышит Песню Госпожи, жажда ослабевает, и это может тебя убить. Но помни, если ты полностью осушишь дитя Дня, от жажды ли или для создания птенца, возревнует уже Госпожа. Она не столь безжалостна, Она не убьет, но ты больше никогда не услышишь Ее песни. – Темные глаза старого вампира смотрели в пустоту, и Эрих содрогнулся отстынущей в них тоски. – Возможно, более правильным было бы велеть вам забирать жизни до того, как вы сможете услышать Песню… тогда вы не знали бы этой боли. Но и блаженства слышать Ее вы не узнали бы тоже. На все воля Ночи, кто мы, что бы решать за Госпожу?Князь был стар. Эрих не знал, сколько тысяч лет тот уже живет в ночи, и каким богам молился при жизни. Его слова казались странной сказкой. Уже давно было доказано, что день и ночь сменяют друг друга из-за того, что земля вращается вокруг своей оси. И как же считать их богами? Это просто темное и светлое время суток – не больше. Но от чего тогда так болело в груди?Эрих знал, что проклят. Знал, что с того момента, как он принял второе рождение, путь на Небо ему заказан. Он не мог войти в храм, не мог коснуться креста, колокольный звон причинял сильную боль. Возможно, и та чудная песнь, что слышал он прошлой ночью, была лишь жестокой шуткой, частью проклятия, призванной показать, чего именно он лишился, став вампиром? Или… лучом надежды? Да, он стал богомерзким созданием, обреченным на вечные муки в аду, но… он слышал нечто настолько прекрасное, что это можно назвать лишь Божьм чудом. Он брал кровь у тварей божьих, но еще не забрал ни одной жизни и не загубил ни одной души. Может быть в этом дело? Может быть, еще есть надежда? Но… Эрих споткнулся в своих мыслях, внезапно осознав, что даже если и так, то он все равно не знает, что делать дальше. Выйти на солнце? самоубийцам путь к спасению был заказан абсолютно точно. Оставалось ждать. Мимо текли годы, потом века. Ночная песня оставалась его отрадой, его болью и его счастьем, тем, от чего невозможно отказаться. Он научился выходить из транса, в который погружала его Песнь, перед рассветом, чтобы утолить жажду и спокойно переждать день. Скука подвигла его на то, чтобы влиться во все более стремительно меняющееся человеческое сообщество. Благо, что современные средства связи помогали получить любую информацию и вести дела, не выходя из помещения.

Он сам не заметил, как возле него стали появляться и оставаться другие. Молодые. Он не был их князем, их не связывала клятва крови. Но рядом с ним оказалось веселее коротать вечность. У этой вечности вдруг появился смысл. Они приходили послушать рассказы о Песне и оставались. Сначала просто смотрели на звездное небо, а потом начинали слышать. Это становилось радостью, праздником для всей общины. Эрих не успел оглянуться, как вокруг образовалась самая настоящая церковь, мгновенно обросшая традициями и ритуалами. Песня звезд стала обещанием спасения, а сам Эрих пророком. Сила его веры захватывала остальных. Оказалось, что нельзя дать надежду и остаться безнаказанным. Среди тех, кто жил по старым законам, отношение к этой общине было неоднозначным. От ненависти, чтопроисходила от отчаяния и жгучей зависти, до жалостливого презрения к блаженным. Большинство же стариков осталось равнодушными. Им позволили быть. А звезды звали. И чем дальше, тем сильнее был их зов. Вампиры долго не осмеливались покинуть пределы планеты. Слишком велик был страх оказаться запертым в стальном гробу с крайне ограниченным запасом еды. Слишком велика опасность сорваться и обнаружить себя. Да, и зачем он был нужен, этот космос? Слишком уж сильно отличалось неудержимое стремлениеввысь, навстречу звездному небу, и то, в каком виде это могло быть реализовано на практике. Орбита, Луна, планеты Солнечной системы не могли предложить ничего интересного. Потом, практически одновременно состоялся прорыв в технологиях и Контакт. Космос оказался весьма плотно заселен, но земляне быстро оправились от шока. Эрих к тому времени был владельцем крупной корпорации. И он тоже вложил деньги в космос. Вагнер гремел в наушниках, затягивая сознание в иллюзорный мир Нибелунгов, подчиняя своему ритму биение сердца, дыхание, заставляя скользящие по клавиатуре пальцы то замирать, то вновь взрываться стремительным стаккато. Чуть смазанные звезды, казалось, танцевали, сплетаясь причудливыми узорами, выгибаясь лентами силовых полей. Яхта играючи скользила сквозь пространство, легко и обманчиво небрежно используя малейшие изменения конфигурации силовых линий, касаясь их словно партнеров в танце. Даже то, что звезды и яхта танцевали под две разные мелодии, не мешало их единению. Одна мелодия накладывалась поверх другой затейливыми узорами, тончайшим муаровым шелком, хоть немного, но приглушающим всепоглощающую Песнь. Иногда же они начинали звучать в унисон, и тогда пронзительно чистые ноты резонанса пробивали Эриха насквозь. В такие моменты яхта резко набирала скорость, но почти теряющий сознание от наслаждения вампир едва ли отслеживал это рывки. У него больше не было сил противиться зову. Человеческая музыка перестала служить защитой, и Эрих с отчаянным восторгом был готов отдаться своему последнему танцу. - И скажи мне, что бы я делала одна на этой яхте? – Голос Киры звучал ласковой укоризной. Девушка подошла сзади, прижалась грудью к спинке пилотского кресла, обнимая, обволакивая Эриха своим теплом. Обнаженные руки лежали на груди вампира, а щека касалась его щеки. От распущенных волос пахло сандалом. – Кстати, где это мы оказались?Эрих мотнул головой, постепенно приходя в себя. Сознание понемногу выплывало из транса, песня звезд уже не пронзала все тело, заставляя вибрировать каждую клетку. Вместо этого он все более четко чувствовал, как бьется под нежной кожей обнимающих его рук обычный человеческий пульс. Древний, как сама жизнь, ритм отвлекал его внимание, постепенно становясь единственной истиной. Девушка прерывисто вздохнула, когда прохладные пальцы обхватили ее запястье, Эрих ощутил, как ускорился пульс. А потом горячая, пронзительная алая, ликующая жизнь пролилась в его горло. Один глоток, второй, третий… Тело Киры напряглось и резко расслабилось в блаженной истоме. После она кошкой сидела у него на коленях, уютно прижавшись к груди, и накручивала на палец кончик белого локона. Сколько бы Эрих не убирал волосы, девушке непременно надо было их распустить. - Похоже, кто-то снова слишком увлекся, – озвучила она очевидный факт, созерцая невероятную, фантасмагоричную картину на обзорном экране. – Ты хоть знаешь, где мы?Эрих рассеянно кивнул. Что иное, а чувство пространства не оставляло его никогда. Он всегда знал, где он находится, и как попасть туда, куда хочет. Сейчас, утолив жажду, отпив чужой жизни, он мог смотреть на звезды спокойно, не падая в сияющую бездну. Вечная Песнь, едва слышимая сейчас, походила на приятный ветерок, ласкающий кожу. О минувшем урагане напоминала лишь картина на обзорном экране. Этот ураган унес их очень далеко. Впору почувствовать себя Дороти. Обратный путь обещал быть долгим. Эрих вздохнул и зарылся лицом в волосы девушки. - Спасибо, родная, ты снова спасла меня. - Скорее уж себя. И что бы я делала, если бы ты исчез так же, как другие? Эрих почувствовал, как каменеет лицом. Церкви и последователей у него больше не было. Он ушел от них, когда вышедшие за пределы Земли вампиры, те, кто наиболее ясно слышал Песнь, вдруг стали исчезать. Исчезать из замкнутого пространства кораблей. От них не оставалось даже пепла. Случаи были жуткими и необъяснимыми, тем более, что свет других солнц не причинял детям ночи вреда. Разгадка оглушила. За пределами атмосферы Земли вампиры рисковали полностью раствориться в песне звезд. В прямом смысле этого слова. Неужели вечная ночь космоса, в которой они искали спасение, стала смертельной ловушкой? И сама Вселенная избавляется от скверны на своем теле? Или Господь забирает заблудших чад своих? Ответа не было. Эрих так и не смог принять, что это уничтожение и есть спасение, в которое он так истово верил. Приведенные кем-то примеры о «взятых на небо во плоти» его не убедили. Разве раствориться в Песне не есть то же самое, что и выйти на солнце? Просто, иной вид самоубийства. Если бы только он тогда остался, возможно, смог бы их остановить, когда его братья, те, кто верил вПеснь, как в спасение, решили уйти вслед за ней. Теперь никто не мог сказать, были ли они правы. Нашли ли то, что искали. А у Эриха до сих пор стоял перед глазами абсолютно пустой корабль. Еще старый, не силовой – гулкая металлическая гробница. Несмотря на то, что община перестала быть, вампиры, слышащие Песнь, продолжали появляться. Послетого, как их положение было легализовано, и отпала необходимость в ночной охоте, часто кончающейся смертью жертвы, таких становилось все больше. Самое же страшное заключалось в том, что тот, кто хоть раз услышал Песнь, больше не мог от нее отказаться. Она вызывала мгновенное и смертельное привыкание, как самый сильный из наркотиков. Даже на Земле, те кто больше не мог ее слышать, испытывали смертельную тоску, в космосе же эффект усиливался многократно. Перестать ее слышать было равносильно смерти. Но и раствориться никому не хотелось. Поэтому были выработаны определенные правила безопасности, позволяющие наслаждаться и не слишком рисковать. Эрих презирал этих, новых. И презирал себя за то, что пользовался их разработками. Но попытка вернуться на землю обернулась такой черной тоской, что, не выдержав, он вновь сбежал в космос. Похоже, говорил он сам себе, теперь ему требовалась более сильная доза. Тем временем одна из чужих рас поделилась с людьми секретом перемещения в пространстве при помощиПесни. Используя звездный ветер, излучения звезд и планет, каждой мельчайшей пылинки. Их можно было ловить, как изменчивый ветер в паруса на обычном земном море. И люди получили эти паруса. Получили приборы, расширяющие границы восприятия, позволяющие видеть и слышать то, что раньше было недоступно. И люди, впервые услышав песнь, сказали, что она прекрасна. Что это чудо… Но ни один из них не испытал к ней той болезненной исступленной тяги, которую ощущали вампиры. А вампиры стали лучшими пилотами новых кораблей. Лучшими танцорами под музыку звезд. Правила безопасности оказались довольно просты – нужно создать между собой и песней как можно больше фильтров. Слышать ее сквозь другую музыку или стук человеческого сердца, отдавать команды кораблюопосредованно через клавиатуру, а не напрямую, соединившись с корабельным мозгом… окружить себя как можно большим количеством разных фактур… И вампиры задавали силовым полям, из которых, собственно исостояли новые корабли, параметры кирпичной кладки, тесаного камня, гобеленов, полированного дерева, выстраивая невероятные фантастические дворцы, один другого причудливей. Благо, что эти изыски ничуть не влияли ни на маневренность, ни на скорость. Моду подхватили люди, насколько кому хватало фантазии. Но корабль вампира можно было отличить всегда. Был ли он мрачен, затейлив или прост, но от взгляда на него всегда цепляло болью сердце – эта красота казалась не от мира сего. Самым главным гарантом безопасности было своевременное утоление жажды, о которой так легко забывалось в окружении звезд. И вскоре возник обычай постоянно путешествовать со спутником. Человек, которого укусил вампир, слышащий песню звезд, испытывал запредельное удовольствие. Это называлось «подарить звезды». И люди стали подсаживаться на укус вампира. - Ты же сам не веришь в эту муть. Не может нечто настолько прекрасное, быть сродни наркотикам. В конце концов, все наркотики схожи в одном – удовольствие, подаренное ими – ложное. А разве может лгать вся вселенная? – Кира лежала на белом пушистом ковре и болтала ногами в воздухе. – Нееет, тут что-то другое. Мне кажется, ты был прав, считая эту песню божьим откровением. Даже той малости, что чувствую я, когда смотрю твоими глазами, хватает, что бы сказать – она совершенна. И мне очень жаль, что я не чувствую ее так все время. Я же пыталась повторить этот опыт при помощи сенсоров. Ну, тех, для пилотов.

Не получилось. Там совсем другие характеристики. Похоже, люди пока просто не доросли до этой красоты. И вот тут у нас снова встает вопрос – кто же такие вампиры? Что-то сомневаюсь я, что у ходячих трупов, какими вы себя считаете, была бы такая тяга к прекрасному. Причем не просто к прекрасному, а к… я даже не знаю, как сказать, к правильному, что ли… к истинному. Вы же чуете малейшую ложь и ни за что не подойдете к картине, намалеванной бездарем. Нет, все, на что вы обращаете внимание, несет отпечаток таланта. Божьей икры, как раньше говорили. А тянуться к прекрасному, как к воплощению мировой или божественной гармонии на земле, это свойство души. Человеческой души, а никак не тела, даже мертвого. Нет, ну можно, конечно, сказать, что так вы пытаетесь устранить свое искажение, но не думаю, что все так однозначно. - Хм… то есть ты считаешь, что у вампиров есть душа? Заточенная в мертвое тело? Бессчетное количество поколений церковников с тобой не согласится. - Не, я думаю, что у вампиров кроме души как раз ничего и нет. То есть, тела нет. Совсем. А то, что есть – так, фикция. Как этот ковер, к примеру. – Девушка зарылась пальцами в пушистый ворс, лукаво поглядывая на озадаченного пилота. – Вот он теплый, мягкий… а на самом деле его нет. Есть лишь силовое поле, которому ты сам задал программу. И в любой момент этот «ковер» может превратиться во что угодно другое. Прямо как вампир, да?Эрих не выдержал и фыркнул. Кира обладала безудержной фантазией, и часто было невозможно понять, шутит она или говорит всерьез. - Хм, ну я, к примеру, могу превратиться не во что угодно, а только в тех, чью кровь я когда-либо пил. -Ага, так и полю, для того, чтобы стать чем-то еще, нужна программа. Информация. Ты же ее считываешь из крови. Азы биологии – в каждой клетке организма содержится информация об организме целиком. Эрих задумчиво погладил пальцами теплое дерево подлокотника кресла. - Что же, я, по-твоему - привидение?-Не думаю. Привидений мне встречать как-то раньше не доводилось. Хотя было бы интересно сравнить. Но думаю, разница в том, что у них связь с телом разорвалась, а вот у вас нет. Не знаю, что уж там происходит при рождении нового вампира, но думаю, сначала он вправду – душа в мертвом теле. А потом тело незаметно истлевает – все это время душа учится создавать качественную иллюзию – и, вуаля, лет сто спустя мы имеем полноценного вампира. Ты же говорил, что именно тогда у тебя стали получаться превращения. И ты впервые услышал Песнь. - Кира, хватит. Твои шутки становятся несмешными. - А это не шутка. – Девушка резко села, уставившись на вампира неожиданно серьезными глазами. – Я действительно так считаю. Ты душа, свободная от плоти. Поэтому ты слышишь то, что принято называть божественной музыкой. Люди могут услышать ее только во сне, медитации или клинической смерти – так или иначе покинув свое тело. Но пока это тело у них есть, эта музыка не зовет их. Она призывает лишь души, завершившие свой земной путь. Или же просто, становится им более внятна. Тут я не могу сказать сопределенностью. Но наличие живого тела определенно мешает восприниматьмир так, как вы. - Но… зачем же нам тогда пить кровь?- Очень просто. Так как своего тела у вас нет, то информационную составляющую приходится постоянно обновлять. Кстати, потому же это помогает от растворения. Ты «заземляешься», заставляя душу опускаться на уровень ниже, звучать немного в другом диапазоне. И теряешь резонанс с Песнью. - Мда, умеешь же ты закрутить. - А чем плоха моя гипотеза? Кстати, если ты душа без тела, то вряд ли имеет смысл говорить о самоубийстве. Скорее уж, о возвращении к Создателю, в звездную колыбель, или как там оно называется – то место, откуда приходят, и куда возвращаются потом все души?Эрих мотнул головой, отгоняя появившиеся перед глазами черные круги. От этого разговора почему-то ощутимо болело в груди, и вновь поднимала голову глухая тоска. Маленький, созданный им внутри корабля мирок – все эти безделушки, ковры, камин и огонь в камине, показались дешевой мишурой. Детской попыткой спрятаться под одеялом от матери. Откуда пришел этот образ?Эрих прикусил губу и осторожно выдохнул. - И почему тогда те, кто возьмет чью-то жизнь или чью-то душу, перестают слышать Песнь? – голос его был непривычно хриплым. - Не знаю… - Кира тоже загрустила, поддавшись его настроению. – Может, оттого, что сделав такое, спускаются слишком низко, и песне к ним не пробиться? Глоток крови, как зонт над головой, а отнятая жизнь, как свод подземелья? И никакого резонанса – слишком разные гаммы. Это как душе снова одеться в плоть и потерять свои крылья. - Хм… крылья. Шла бы ты спать, мой маленький философ. В отличие от меня, бестелесной души, некоторым телесным девочкам нужен сон.

От полетевшей в его сторону подушки он предсказуемо увернулся. Эрих сидел, откинувшись на спинку кресла, поигрывая бокалом с красным вином. Не синтезированным, а самым настоящим, с его личного виноградника. Впрочем, не пил, лишь вдыхал аромат. Разговор все не шел у него из головы. Было странно пытаться смотреть на себя не как на противоестественную не-мертвую тварь, даже не как на странного паразита, а как на душу человека, по ошибке не осознавшего своей смерти. Мысль не давалась в руки. Эрих все ходил вокруг нее, чувствуя иррациональный страх и жадное предвкушение. Да, стоит принять такую точку зрения и всем мытарствам придет конец. Уже ничто не будет удерживать его от того, чтобы полностью отдаться Песне. Ибо если это не самоубийство, а долгожданное воссоединение, то, что может быть правильней? Хочет он этого? Или боится? Неужели он обманывал себя все эти столетия? Не из-за этого ли ему было так стыдно каждый раз прятаться от Зова зачеловеческой музыкой, за человеческой кровью? Цепи долга, невозможности совершить грех, так долго державшие его на краю, показались внезапно хрупкими и эфемерными. Да, право, были ли они? Невообразимая, до оскомины привычная тяжесть, понемногу отступала. Эрих не помнил, когда в последний раз он чувствовал себя так легко. Интересно, понимает ли сама Кира, к чему могла подтолкнуть его своей фантазией? Эриху почему-то казалось, что понимает. Он машинально прислушался, стараясь различить ее дыхание за несколько отсеков от рубки, и нахмурился, разобрав тихие всхлипы. Нет, конечно, он сначала доставит девочку домой. Или в любой выбранный ею мир. Эрих даже не понял сам, что уже принял решение. Яхта неторопливо скользила по векторам силовых линий, почти не требуя присмотра. Сейчас вампир был сыт, и Звездная Песнь нежно ласкала душу, перебирая ее чуткими пальцами, чуть болезненно и волшебно. Скоро, уже совсем скоро. Прости, что так долго не понимал. Скоро мы начнем наш самый лучший, самый страстный, самый волшебный танец.