Они выходят только ночьюСтрашные рассказы, мистические истории, страшилки

Во всей нашей округе люди твердо уверены в том, что док Джудд носит в своем черном кожаном саквояже какое-то волшебное средство, которое помогает всем без исключения. Но, кроме всего прочего, он очень хороший доктор. Когда со мной случилась беда и я потерял ногу на лесопилке, мы с ним очень подружились. И я всегда был у него на подхвате. Бывает, ночью дока поднимет срочный вызов, а он так устал, что не может сесть за руль, тогда он вызывает меня и я превращаюсь в шофера. Моя новая пластиковая нога, которую док достал за полцены, управляется с тормозами не хуже настоящей. На стареньком драндулете дока мы подкатываем к дому фермера, чтобы помочь разродиться молодой жене хозяина или успокоить кашель его старой бабушке, и пока док занимается своим делом, я жду в машине и прислушиваюсь, как они расхваливают старину дока. В наших краях любой скажет: док Джудд может справиться с любой хворью. Я слушаю и киваю, слушаю и киваю... И все это время размышляю: любопытно, как бы они удивились, если бы узнали, что он сделал, когда его единственный любимый сын влюбился в Вампира... В том году выдалось очень жаркое лето. Стив — сын доктора — приехал домой на каникулы. Воздух был раскален и, казалось, обжигал кожу до волдырей. Сын очень хотел помогать по хозяйству отцу, всюду сопровождать в поездках, но док сказал, что первый год обучения в медицинском колледже самый тяжелый и поэтому мальчик заслуживает полноценный отдых. — Сейчас лето и у нас довольно спокойно, — сказал он парнишке. — В основном обычные отравления, да еще солнечные перегревы. И так будет до августа, а потом наступает сезон полиомиелита. Я также склонен думать, что ты не хочешь лишить работы Тома, так ведь? А ты, Стиви, развлекайся, дело молодое, катайся в своем драндулете: побольше гуляй, да и вообще наслаждайся жизнью. Стив согласно кивнул и... загулял, да, самым настоящим образом. Он приходил домой в пять-шесть утра, примерно до трех дня спал, потом еще пару часов шатался по дому, а в половине девятого садился в свой маленький дребезжащий драндулет и уезжал в неизвестном направлении. Так как парень он был примерный, то придорожные забегаловки отпадали. Значит... девушка — решили мы. Доку все это не нравилось, но он не хотел давить на парня — пока. Но я — бесшабашный старый Том — нет, другое дело. Я был своим человеком в этой семье и помогал растить парня, после того как умерла его мать. Частенько мне приходилось шлепать его. Так было, когда он забрался в холодильник. Я пытался намекнуть ему, чтобы парень не бросался головой в омут или не прыгал в пропасть — потом, мол, не выберешься, но он был как каменный идол: Стив не грубил, а просто пропускал мимо ушей болтовню старика. Очевидно, он слишком сильно увлекался какой-то девушкой. А потом началась эта странная эпидемия, и мы с доком забыли о Стиве. Хворь поражала в основном детей нашего округа и погубила уже около тридцати ребятишек. — Просто не представляю, что делать, Том, — сетовал док, пока мы разъезжали с ним по разбитым дорогам нашей глубинки. — Болезнь коварная — симптомы, как при лихорадке, но температура почти не поднимается. Ребенок слабеет, развивается малокровие. Ничего не помогает, все остается без изменений. Каждый раз, когда он затевал этот разговор, у меня начинала болеть культя. У меня это вызывало раздражение, и я пытался скорее сменить тему разговора, но из этого ничего не получалось. У дока уже вошло в привычку размышлять вслух обо всем, что его тревожило, а проклятая эпидемия, как назло, никак не выходила у него из головы. Положение создалось тревожное, и он даже написал в несколько научных медицинских учреждений, чтобы они посоветовали что-нибудь, но никакого толку не добился. А убитые горем родители ходили за доком по пятам и ждали, когда же, наконец, он вынет из своего маленького черного саквояжа это волшебное средство в ярком целлофане, потому что все знали в нашем округе Гроппа, что нет такой болезни, которую бы док Джудд не излечил. А ребятишки с каждым днем все больше и больше слабели. У дока появились под глазами мешки оттого, что он просиживал ночи напролет над медицинскими журналами о новейших исследованиях в области детских заболеваний, но ничего в них не нашел, хотя ложился спать почти так же поздно, как гулена Стив. И тут однажды он принес платок. Малюсенький шикарный платочек, батистовый, с вышивкой, обшитый по краям кружевом. Я как увидел его, аж весь передернулся, и у меня появилось желание поскорее уйти из кухни куда-нибудь подальше. — Вот так-то, Том. Что ты об этом можешь сказать? Вроде бы ничего особенного, нашел платок на полу в спальне ребятишек Стоппсов. Ни Бетти, ни Вилли никогда не видели этого платка и не имеют представления, как он попал к ним в дом. Может быть, именно с этим платком занесена инфекция в дом, но родители не будут мне врать. Раз они говорят, что это не их платок и не знают чей он, значит, так оно и есть. Во всей нашей округе люди твердо уверены в том, что док Джудд носит в своем черном кожаном саквояже какое-то волшебное средство, которое помогает всем без исключения. Но, кроме всего прочего, он очень хороший доктор. Когда со мной случилась беда и я потерял ногу на лесопилке, мы с ним очень подружились. И я всегда был у него на подхвате. Бывает, ночью дока поднимет срочный вызов, а он так устал, что не может сесть за руль, тогда он вызывает меня и я превращаюсь в шофера. Моя новая пластиковая нога, которую док достал за полцены, управляется с тормозами не хуже настоящей. На стареньком драндулете дока мы подкатываем к дому фермера, чтобы помочь разродиться молодой жене хозяина или успокоить кашель его старой бабушке, и пока док занимается своим делом, я жду в машине и прислушиваюсь, как они расхваливают старину дока. В наших краях любой скажет: док Джудд может справиться с любой хворью. Я слушаю и киваю, слушаю и киваю... И все это время размышляю: любопытно, как бы они удивились, если бы узнали, что он сделал, когда его единственный любимый сын влюбился в Вампира... В том году выдалось очень жаркое лето. Стив — сын доктора — приехал домой на каникулы. Воздух был раскален и, казалось, обжигал кожу до волдырей. Сын очень хотел помогать по хозяйству отцу, всюду сопровождать в поездках, но док сказал, что первый год обучения в медицинском колледже самый тяжелый и поэтому мальчик заслуживает полноценный отдых. — Сейчас лето и у нас довольно спокойно, — сказал он парнишке. — В основном обычные отравления, да еще солнечные перегревы. И так будет до августа, а потом наступает сезон полиомиелита. Я также склонен думать, что ты не хочешь лишить работы Тома, так ведь? А ты, Стиви, развлекайся, дело молодое, катайся в своем драндулете: побольше гуляй, да и вообще наслаждайся жизнью. Стив согласно кивнул и... загулял, да, самым настоящим образом. Он приходил домой в пять-шесть утра, примерно до трех дня спал, потом еще пару часов шатался по дому, а в половине девятого садился в свой маленький дребезжащий драндулет и уезжал в неизвестном направлении. Так как парень он был примерный, то придорожные забегаловки отпадали. Значит... девушка — решили мы. Доку все это не нравилось, но он не хотел давить на парня — пока. Но я — бесшабашный старый Том — нет, другое дело. Я был своим человеком в этой семье и помогал растить парня, после того как умерла его мать. Частенько мне приходилось шлепать его. Так было, когда он забрался в холодильник. Я пытался намекнуть ему, чтобы парень не бросался головой в омут или не прыгал в пропасть — потом, мол, не выберешься, но он был как каменный идол: Стив не грубил, а просто пропускал мимо ушей болтовню старика. Очевидно, он слишком сильно увлекался какой-то девушкой. А потом началась эта странная эпидемия, и мы с доком забыли о Стиве. Хворь поражала в основном детей нашего округа и погубила уже около тридцати ребятишек. — Просто не представляю, что делать, Том, — сетовал док, пока мы разъезжали с ним по разбитым дорогам нашей глубинки. — Болезнь коварная — симптомы, как при лихорадке, но температура почти не поднимается. Ребенок слабеет, развивается малокровие. Ничего не помогает, все остается без изменений. Каждый раз, когда он затевал этот разговор, у меня начинала болеть культя. У меня это вызывало раздражение, и я пытался скорее сменить тему разговора, но из этого ничего не получалось. У дока уже вошло в привычку размышлять вслух обо всем, что его тревожило, а проклятая эпидемия, как назло, никак не выходила у него из головы. Положение создалось тревожное, и он даже написал в несколько научных медицинских учреждений, чтобы они посоветовали что-нибудь, но никакого толку не добился. А убитые горем родители ходили за доком по пятам и ждали, когда же, наконец, он вынет из своего маленького черного саквояжа это волшебное средство в ярком целлофане, потому что все знали в нашем округе Гроппа, что нет такой болезни, которую бы док Джудд не излечил. А ребятишки с каждым днем все больше и больше слабели. У дока появились под глазами мешки оттого, что он просиживал ночи напролет над медицинскими журналами о новейших исследованиях в области детских заболеваний, но ничего в них не нашел, хотя ложился спать почти так же поздно, как гулена Стив. И тут однажды он принес платок. Малюсенький шикарный платочек, батистовый, с вышивкой, обшитый по краям кружевом. Я как увидел его, аж весь передернулся, и у меня появилось желание поскорее уйти из кухни куда-нибудь подальше. — Вот так-то, Том. Что ты об этом можешь сказать? Вроде бы ничего особенного, нашел платок на полу в спальне ребятишек Стоппсов. Ни Бетти, ни Вилли никогда не видели этого платка и не имеют представления, как он попал к ним в дом. Может быть, именно с этим платком занесена инфекция в дом, но родители не будут мне врать. Раз они говорят, что это не их платок и не знают чей он, значит, так оно и есть. — Он бросил маленький кусочек хорошенького батиста на кухонный стол и вздыхая добавил: — У девочки Стоппсов анемия прогрессирует. Если бы узнать... Ну ладно. Он медленно пошел в свой кабинет с опущенными плечами и грустно поникшей головой, словно нес мешок с цементом. Я не мог оторвать глаз от платка и в задумчивости грыз ноготь. Внезапно на кухню буквально влетел Стив. Он быстро налил кофе, поставил чашку на стол и вдруг увидел платок. — Ой, — воскликнул он, — это же Татьянин платок. Как он к нам попал?Я поперхнулся остатком ногтя и от неожиданности плюхнулся на стул напротив Стива. — Стив, — начал я и умолк, потирая ноющую культю. — Стиви, ты знаком с девушкой, которой принадлежит этот платок? Ее зовут Татьяна?— Да, знаком, и очень даже хорошо. Это Татьяна Латьяну. Смотри, вот в уголке вышиты ее инициалы — Т. Л. Это очень хорошая девушка, из древнего румынского аристократического семейства. Но самое главное — это то, что я собираюсь на ней жениться. — Так это та девушка, к которой ты мотаешься каждый день и по ночам?Он молча кивнул:— Да, ты прав, Том, она выходит только ночью. Потому что терпеть не может солнечный свет. Она очень поэтическая натура, и, если бы ты знал, Том, какая она красивая... Больше часа я слушал исповедь Стива, и с каждой минутой мне становилось все хуже и хуже. Я сам румын по материнской линии и сразу понял, почему от этой исповеди мою культю дергало как будто током. Итак, как поведал мне Стив, девушка жила в городке Браскет, примерно двенадцать миль от нас. Стив познакомился с ней ночью на шоссе — у нее сломалась машина. Он подвез девушку к дому — недавно снятому старому особняку Мидда — и с тех пор влюбился в нее, или, вернее сказать, попался на крючок. Да так прочно, что теперь барахтаться бесполезно. Иногда, когда он приезжал к ней, ее не было дома и служанка говорила, что она катается на машине по окрестностям в ночной прохладе, и, пока Татьяна не приходила, Стив играл в карты со служанкой, старой крючконосой румынкой. Несколько раз он хотел найти ее где-нибудь, но ничего из этого не получилось. Девушка исчезала, будто сквозь землю проваливалась. — Если леди хочет быть наедине с собой, — говорила служанка Стиву, — значит, так тому и быть. Частенько ждал ее целыми часами. Но, как говорил Стив, когда она приезжала домой, возбужденная, красивая и ласковая, он забывал обо всем. Они вместе слушали музыку, беседовали, танцевали и ели необычные острые румынские блюда, приготовленные колдуньей-служанкой. Так проходила ночь, а наутро он возвращался домой. Стив дотронулся до моей руки. — Том, может быть, ты слышал когда-нибудь эти стихи: «Филин и кошечка»? Мне очень нравятся последние строки: И они танцевали при свете луны, в лунном свете кружились они. Я очень хочу, чтобы так у нас было с Татьяной. Если она согласится выйти за меня замуж. Но пока об этом не может быть и речи. Я облегченно вздохнул. — Ну этим ты действительно порадовал меня, — выпалил я, не подумав. — Жениться на этой девушке!.. Не успел я произнести эту фразу, как увидел выражение глаз Стива и сразу заткнулся, но было уже поздно. — Как это понять, Том, «эта девушка»? Как ты можешь так говорить, ведь ты ее даже не видел. Я начал выкручиваться, но Стив стоял стеной, его очень задели мои слова. Поколебавшись, наконец, я решился: лучше горькая правда, чем сладкая ложь!— Стиви, дорогой, выслушай, меня внимательно. Отнесись к этому серьезно. Твоя новая подружка — Вампир. — Том, да ты что, ты просто спятил... — У него отвисла челюсть. — Нет, Стив, со мной все в порядке. Я очень тебя люблю, ведь ты мне как сын. Поэтому выслушай меня. И я рассказал ему все, что знал о Вампирах. Все, что довелось слышать от матери, приехавшей в эти края из Старого Света, из Трансильвании, совсем молодой, когда ей едва было двадцать. Рассказал, как живут Вампиры и каким странным образом поддерживают свои силы: время от времени подкрепляясь человеческой кровью. Поведал, что это передается по наследству: как правило, Вампиром бывает один ребенок в семье, из своего убежища на промысел Вампиры выходят только ночью, потому что солнечный свет губительно на них действует. Когда я произнес это, Стив побледнел, но я был жесток и продолжил рассказ. Я напомнил ему о странной эпидемии, жертвой которой стали дети нашего округа, — болезнь, отнимающая у детей силы. Закончил я свой рассказ эпизодом, как его отец нашел платок в доме Стоппсов, возле постели двух самых обессиленных ребятишек. И еще я рассказал, как... но здесь, увлеченный своим повествованием, обнаружил, что разговариваю сам с собой. Стива не было. Он выскочил как ошпаренный и умчался на драндулете. Вернулся он примерно в полночь и, выглядел каким—то постаревшим. Я оказался прав.

Он приехал к Татьяне и прямо в лоб спросил ее, правда ли все, что я ему рассказал? Девушка ужасно расстроилась и заплакала. Да, сказала она, Вампир, но потребность насыщаться кровью появилась недавно — всего несколько месяцев назад. Она всеми силами боролась с этим, но безрезультатно. Наконец почувствовала, что сойдет с ума, если не утолит жажду. Кровь она пила только у детей, потому что боялась взрослых: ведь они могли проснуться и убить ее. За один вечер она посещала нескольких ребятишек, чтобы ни один из них не потерял слишком много крови. Но вся беда в том, что жажда с каждым днем все растет, растет... Вот такую историю поведала она нашему Стиву. И все-таки он решил жениться на Татьяне я попросил её руки. — Не может быть, чтобы не было какого-нибудь способа избавиться от этого недуга, — решительно сказал он. — Но она, Том, — можешь мне поверить, — она мне отказала, сказала нет. Она вытолкала Стива и заставила его уйти. Когда я узнал об этом, то мысленно прочитал благодарственную молитву. — Где сейчас отец? — спросил меня Стив. — Может быть, он что-нибудь придумает. Я ответил, что док ушел, но куда я не знаю. Потом мы со Стивом сели и стали думать, что делать. Так мы сидели довольно долго и думали. Думали... Зазвонил телефон, мы от неожиданности чуть не свалились со стульев. Стив схватил трубку, и я слышал, как он что—то орал. Затем прибежал на кухню, схватил меня за руку и потащил к своей машине. — Это звонила служанка Татьяны, Магда, — сказал он, когда мы мчались по шоссе. — Она сообщила, что после разговора со мной с Татьяной была истерика, а когда она успокоилась, то села в автомобиль и уехала, не сказала ей куда. Магда предполагает, что Татьяна хочет покончить жизнь самоубийством. — Самоубийство? Но ведь она же Вампир, как... И тут меня осенило, как именно она поступит. Я посмотрел на часы. — Стиви, — закричал я, — быстро едем к перекрестку Криспина. И гони что есть духу!Он выжал из своего драндулета, казалось, все. Было впечатление, что мотор сейчас оторвется от машины и побежит впереди нее. Ее автомобиль мы увидели сразу, как только подъехали к Криспину. Он стоял на обочине одной из трех скрещивающихся дорог. Посредине пустынной улицы стояла хрупкая фигурка в развевающемся пеньюаре. Мне казалось, что по культе стучат молотком, так она болела. Церковные часы начали отбивать двенадцать ударов, но мы успели вовремя. Стив выпрыгнул из машины, подбежал к девушке и выбил у нее из рук заостренный кол. Он прижал ее хрупкую фигурку к себе и дал выплакаться. Не могу сказать, чтобы меня очень умиляла эта сцена, потому что думал я только об одном: вот и дожили, Стив влюбился в Вампириху! Я не думал о том, как себя чувствует девушка — ведь она так сильно любила Стива, что хотела покончить с собой единственно возможным для Вампира способом: в полночь на скрещении дорог воткнуть в сердце деревянный кол. Когда мы немного пришли в себя, я увидел, что девушка очень миленькая. Я ожидал, что передо мной появится леди-Вамп: такая высокая, вертлявая, в плотно облегающем платье. Ведьма-соблазнительница. Но в машине рядом со мной сидела до смерти перепуганная и ужасно расстроенная девочка, прижавшаяся к руке Стива так, словно боялась, что ее сейчас оторвут от него. И сразу было видно, что она моложе нашего Стива. На обратном пути я мысленно повторял: «Да, эти ребята здорово влипли. Ужасно, если влюбишься в Вампира, но Вампиру полюбить обычного человека... тут уж и говорить нечего». — Как я могу стать твоей женой? — шептала Татьяна. — Какая же у нас будет жизнь? Ведь Стив, дорогой, в одну прекрасную ночь жажда может довести меня до того, что я наброшусь даже на тебя!Но все это были разговоры, а о главном мы забыли, точнее, на время забыли. Забыли, что у нас был док. Мы приехали домой, док с нетерпением ждал нас, и как только он познакомился с Татьяной и услышал ее историю, плечи его распрямились, а в глазах зажегся прежний огонь. Самое главное, что теперь больше не будут болеть дети. Ведь мы нашли причину этой «эпидемии». Что касается Татьяны... — Ерунда, — сказал он ей. — Вампиризм считался неизлечимым в пятнадцатом веке, но в двадцатом, я уверен, есть средство избавиться от него. Ночной образ жизни Вампиров говорит о вероятной аллергии к солнечному свету, а также о наличии элементов фотофобии. Я думаю, что тебе, моя девочка, могут помочь очки с затемненными стеклами и гормональные уколы. А вот утоление жажды свежей кровью представляет более серьезную проблему. Но и эту проблему через некоторое время док решил. Он узнал, что кровь продается в виде кристаллического концентрата. И теперь, уже не первый год, каждый вечер перед сном миссис Татьяна Стивен Джудд в стакане воды размешивает немного порошка, добавляет пару кусочков льда для вкуса и принимает свою ежедневную дозу. По-моему, молодые супруги живут душа в душу. А мы с доком только радуемся этому.